– Мурзик! Мурзик!
Но Мурзик не отзывался. Виталик нагнулся и заглянул в дыру. В подвале было темно и ничего не было видно.
– Мурзик! Мурзинька! – звал Виталик. – Я тебе котлету принёс!
Мурзик не вылезал.
– Не хочешь – ну и сиди, глупая голова! – сказал Виталик и вернулся домой.
Дома без Мурзика ему было скучно. На душе было как-то нехорошо, потому что он обманул маму. Мама заметила, что он грустный, и сказала:
– Не горюй! Я тебе другую рыбку куплю.
– Не надо, – сказал Виталик.
Он уже хотел признаться маме во всём, но у него не хватило смелости, и он ничего не сказал. Тут за окном послышался шорох и раздался крик:
«Мяу!»
Виталик посмотрел в окно и увидел снаружи на подоконнике Мурзика. Видно, он вылез из подвала через другую дырку.
– А! Пришёл наконец, разбойник! – сказала мама. – Иди-ка сюда, иди!
Мурзик прыгнул в открытую форточку и очутился в комнате. Мама хотела схватить его, но он, видно, догадался, что его хотят наказать, и шмыгнул под стол.
– Ишь ты, хитрец какой! – сказала мама. – Чувствует, что виноват. Ну-ка, поймай его.
Виталик полез под стол. Мурзик увидел его и юркнул под диван. Виталик был рад, что Мурзик удрал от него. Он полез под диван и нарочно старался шуметь, чтобы Мурзик услышал и успел убежать. Мурзик выскочил из-под дивана. Виталик погнался за ним и принялся бегать по всей комнате.
– Что ты такой шум поднял? Разве его так поймаешь! – сказала мама.
Тут Мурзик прыгнул на подоконник, где стоял аквариум, и хотел выскочить обратно в форточку, но сорвался и с размаху как плюхнется в аквариум! Вода так и брызнула в разные стороны. Мурзик выскочил из аквариума и давай отряхиваться. Тут мама и схватила его за шиворот:
– Вот я тебя проучу как следует!
– Мамочка, миленькая, не бей Мурзика! – заплакал Виталик.
– Нечего его жалеть, – сказала мама. – Он ведь не пожалел рыбку!
– Мамочка, он не виноват!
– Как же «не виноват»? А кто карася съел?
– Это не он.
– А кто же?
– Это я…
– Ты съел? – удивилась мама.
– Нет, я не съел. Я его на свисток променял.
– На какой свисток?
– Вот на этот.
Виталик вынул из кармана свисток и показал маме.
– Как же тебе не стыдно? – сказала мама.
– Я нечаянно. Серёжа сказал: «Давай меняться», я и поменялся.
– Я не о том говорю! Я говорю, почему ты не сказал правду? Я ведь на Мурзика подумала. Разве честно на других сваливать?
– Я боялся, что ты станешь бранить меня.
– Это только трусы боятся говорить правду! Хорошо было бы, если б я наказала Мурзика?
– Я больше не буду.
– Ну, смотри! Только потому прощаю, что ты всё-таки сам признался, – сказала мама.
Виталик взял Мурзика и понёс к батарее сушиться. Он посадил его на скамеечке и сел рядом с ним. Мокрая шерсть на Мурзике торчала в разные стороны, как иголки у ёжика, и от этого Мурзик казался таким худым-худым, будто целую неделю совсем ничего не ел. Виталик вынул из кармана котлету и положил перед Мурзиком. Мурзик съел котлету, потом забрался на колени к Виталику, свернулся калачиком и замурлыкал свою песенку.
Затейники
Мы с Валей затейники. Мы всегда затеваем какие-нибудь игры.
Один раз мы читали сказку «Три поросёнка». А потом стали играть. Сначала мы бегали по комнате, прыгали и кричали:
– Нам не страшен серый волк!
Потом мама ушла в магазин, а Валя сказала:
– Давай, Петя, сделаем себе домик, как у тех поросят, что в сказке.
Мы стащили с кровати одеяло и завесили им стол. Вот и получился дом. Мы залезли в него, а там темно-темно!
Валя говорит:
– Вот и хорошо, что у нас свой дом! Мы всегда будем здесь жить и никого к себе не пустим, а если серый волк придёт, мы его прогоним.
Я говорю:
– Жалко, что у нас в домике нет окон, очень темно!
– Ничего, – говорит Валя. – У поросят ведь домики бывают без окон.
Я спрашиваю:
– А ты меня видишь?
– Нет. А ты меня?
– И я, – говорю, – нет. Я даже себя не вижу.
Вдруг меня кто-то как схватит за ногу! Я как закричу! Выскочил из-под стола, а Валя за мной.
– Чего ты? – спрашивает.
– Меня, – говорю, – кто-то схватил за ногу. Может быть, серый волк?
Валя испугалась и бегом из комнаты. Я – за ней. Выбежали в коридор и дверь захлопнули.
– Давай, – говорю, – дверь держать, чтобы он не открыл.
Держали мы дверь, держали.
Валя и говорит:
– Может быть, там никого нет?
Я говорю:
– А кто же тогда меня за ногу трогал?
– Это я, – говорит Валя, – я хотела узнать, где ты.
– Чего же ты раньше не сказала?
– Я, – говорит, – испугалась. Ты меня испугал.
Открыли мы дверь. В комнате никого нет. А к столу подойти всё-таки боимся: вдруг из-под него серый волк вылезет!
Я говорю:
– Пойди сними одеяло.
А Валя говорит:
– Нет, ты пойди!
Я говорю:
– Там же никого нет.
– А может быть, есть!
Я подкрался на цыпочках к столу, дёрнул за край одеяла и бегом к двери. Одеяло упало, а под столом никого нет. Мы обрадовались. Хотели починить домик, только Валя говорит:
– Вдруг опять кто-нибудь за ногу схватит!
Так и не стали больше в «три поросёнка» играть.
Заплатка
У Бобки были замечательные штаны: зелёные, вернее сказать, защитного цвета. Бобка их очень любил и всегда хвастался:
– Смотрите, ребята, какие у меня штаны. Солдатские!
Все ребята, конечно, завидовали. Ни у кого больше таких зелёных штанов не было.
Однажды Бобка полез через забор, зацепился за гвоздь и порвал эти замечательные штаны. От досады он чуть не заплакал, пошёл поскорее домой и стал просить маму зашить.
Мама рассердилась:
– Ты будешь по заборам лазить, штаны рвать, а я зашивать должна?
– Я больше не буду! Зашей, мама!
– Сам зашей.
– Так я же ведь не умею!
– Сумел порвать, сумей и зашить.
– Ну, я так буду ходить, – проворчал Бобка и пошёл во двор.
Ребята увидели, что у него на штанах дырка, и стали смеяться.
– Какой же ты солдат, – говорят, – если у тебя штаны порваны?
А Бобка оправдывается:
– Я просил маму зашить, а она не хочет.
– Разве солдатам мамы штаны зашивают? – говорят ребята. – Солдат сам должен уметь всё делать: и заплатку поставить, и пуговицу пришить.
Бобке стало стыдно.
Пошёл он домой, попросил у мамы иголку, нитку и лоскуток зелёной материи. Из материи он вырезал заплатку величиной с огурец и начал пришивать её к штанам.
Дело это было нелёгкое.
К тому же Бобка очень спешил и колол себе пальцы иголкой.
– Чего ты колешься? Ах ты, противная! – говорил Бобка иголке и старался схватить её за самый кончик, так, чтоб не уколоться.
Наконец заплатка была пришита. Она торчала на штанах, словно сушёный гриб, а материя вокруг сморщилась так, что одна штанина даже стала короче.
– Ну куда же это годится? – ворчал Бобка, разглядывая штаны. – Ещё хуже, чем было! Придётся всё наново переделывать.
Он взял ножик и отпорол заплатку. Потом расправил её, приложил снова к штанам, хорошенько обвёл вокруг заплатки чернильным карандашом и стал пришивать её снова. Теперь он шил не спеша, аккуратно и всё время следил, чтобы заплатка не вылезала за черту.
Он долго возился, сопел и кряхтел, зато, когда всё сделал, на заплатку было любо взглянуть. Она была пришита ровно, гладко и так крепко, что не отодрать и зубами.
Наконец Бобка надел штаны и вышел во двор. Ребята окружили его.
– Вот молодец! – говорили они. – А заплатка, смотрите, карандашом обведена. Сразу видно, что сам пришивал.
А Бобка вертелся во все стороны, чтобы всем было видно, и говорил:
– Эх, мне бы ещё пуговицы научиться пришивать, да жаль, ни одна не оторвалась! Ну ничего. Когда-нибудь оторвётся – обязательно сам пришью.
И я помню
Жила маленькая девочка, по имени Ниночка. Ей было всего пять лет. У неё были папа, мама и старенькая бабушка, которую Ниночка называла бабулей.
Ниночкина мама уходила каждый день на работу, а с Ниночкой оставалась бабуля. Она учила Ниночку и одеваться, и умываться, и пуговицы застёгивать, и башмаки зашнуровывать, и заплетать косы, и даже буквы писать.
С бабулей Ниночка проводила весь день, а с мамой только утро и вечер. А вот папу Ниночка видела очень редко, так как он работал в далёкой Арктике. Он был полярный лётчик и домой приезжал, только когда был отпуск.
Раз в неделю, а иногда и чаще от Ниночкиного папы приходило письмо. Когда мама возвращалась с работы, она читала письмо вслух, а Ниночка и бабуля слушали. А потом все вместе писали папе ответ. На другой день мама уходила на работу, а бабуля с Ниночкой относили письмо на почту.
Один раз бабуля с Ниночкой пошли на почту, чтоб отправить папе письмо. Погода была хорошая, солнечная. На Ниночке было красивое голубое платьице и белый передник с вышитым на нём красным зайчиком. Возвращаясь с почты, бабуля пошла с Ниночкой проходными дворами, через пустырь. Раньше там стояли небольшие деревянные домики, а теперь всех жильцов переселили в новый большой каменный дом, а на этом месте решили насадить деревья и сделать парк. Сейчас пока ещё парка не было, а в углу пустыря лежала куча железного хлама, который забыли увезти: куски старых железных труб, обломки радиатора парового отопления, спутанная железная проволока.
Бабуля даже остановилась возле этой кучи железа и сказала:
– Вот не знают пионеры, где железный лом есть. Надо бы им сказать.
– А зачем пионерам лом? – спросила Ниночка.
– Ну, они ведь всегда бегают по дворам, собирают железный лом и сдают государству.
– А зачем государству?
– А государство пошлёт на завод. На заводе железо расплавят и сделают из него новые вещи.
– А кто заставляет пионеров собирать лом? – спросила Ниночка.