— Гол! — Дружно выкрикнули ребята, когда их друг Крутов забросил ещё одну шайбу.
От редких болельщиков послышались жидкие аплодисменты. Рядом с друзьями сидели не то ветераны московского спорта, не то пенсионеры болельщицкого движения.
— Красиво кладёт, — крякнул один дед другому.
— Я в двадцать седьмом так же забил, — ответил ему товарищ.
— Не свисти, в двадцать седьмом шайбу не гоняли! — Вспылил первый ветеран.
— Это вы на Пресне не гоняли! — Не отступал от своего второй. — А мы на Петровке гоняли!
— Звездун, — упрямо пробубнил первый.
— Забавные дедки, — улыбнулся Санька Земакович. — А ты чего с Тонькой поцапался? — Спросил он Вадьку.
— Вот когда со своей Машей поживешь несколько месяцев в одной комнате, тогда и поймешь… Ворота держи! — Крикнул Вадька, когда соперники отквитали одну шайбу.
— Эх! — Махнул рукой Санька. — Как только на новое место переедем, обязательно Машке предложение сделаю.
— Какое? — удивился Бураков.
— Жить вместе! — Тоже удивился непонятливости друга Земакович.
— Ничего, ничего, — подбодрил я своих молоденьких ребят, которые все были из близлежащей школы. — Старайтесь побыстрее передавать шайбу, играйте шире.
— Коська сильно толкается, — пожаловался мне один школьник, держась за ушибленный бок.
— Этого я беру на себя, — хохотнул высоченный здоровяк Корнеев.
— Только никого не убей, — улыбнулся и я. — Сейчас сыграем как в баскетболе. Войдем в зону атаки и расставимся в «конверт». Я в центре, защитники — на синей линии, крайние нападающие — ближе к бортам на линии ворот. Сначала шайбу погоняем по периметру. Затем Юра набросишь в пол силы её на ворота.
— Играть-то сегодня будем? — Заволновались соперники.
— Не спиши, проиграть всегда успеешь, — ответил я, въезжая в центральный круг на вбрасывание.
— Это мы ещё посмотрим, кто кого "любить" будет, — пробухтел Константин.
Старший судья матча Филимоныч, бородатый деток в валенках, бросил шайбу на лёд. Я одним резким движением черный диск выгреб на стоящего за правым плечом школьника. Тот почти в касание переправил шайбу на Корнеева.
— Корней через борт! — Крикнул я, уходя на левую часть площадки.
Юра тут же с ударом шайбой в борт переправил её на меня. Я, завладев резиновым диском, сделал крутой разворот. Опекающий плотно меня Константин, просвистел, ругаясь матом, в сторону деревянного бортика. Я переехал центр площадки и сделал пас на школьника, который замер на синей линии у самого борта перед входом в зону атаки. Паренёк шустро пронёсся мимо защитника, который к тому же просто физически не успевал его блокировать. Я рванулся на пятачок к вратарю соперника, наш левый крайний к левому закруглению коробки, Юра и ещё один наш защитник «закрыли линию». Как и было обговорено мы стали гонять шайбу по периметру зоны атаки.
— Да разберите вы их по одному! — Не выдержал вратарь противоборствующей стороны, после того как мы двадцать секунд передавали шайбу друг другу в непосредственной близости от ворот. — Играй каждый с каждым!
— Не ори под руку! — Огрызнулся на него защитник Валерка.
— Пасуй, пасуй! — Перекрикивал я вратаря соперников. — Пусть ещё без шайбы попотеют! Перед баней полезно!
И тут же я получил пару непринятых тычков черенком клюшки в спину от опекающего меня Константина. Предчувствую третий удар, я резко скользнул вперёд и развернулся по коротко дуге на триста шестьдесят градусов. Костик вновь от неожиданности растянулся на льду, нырнув на него лицом вперёд. Благо упал на руки, иначе — прощай голливудская улыбка.
И вот он прекрасный момент: мой оппонент на льду, я закрываю спиной обзор вратарю соперников, и шайбой владеет Юра Корнеев у самой синей линии.
— Корней, бросай! — Успел выкрикнуть я, прежде чем резиновый диск полетел в сторону меня и ворот.
И буквально через мгновенье я подбил слёту шайбу крюком клюшки, изменив её направление. Вратарь кинулся ловить хоккейный снаряд в один угол, а он «передумав» плюхнулся в сетку, в другой.
— Го-о-ол! — Заголосили наши школьники.
Редкие болельщики на трибунах дружно захлопали.
— Давай ещё парочку и по домам, — тихо проговорил Корнеев, похлопав меня хоккейной крагой по мотоциклетной каске.
— А то маловато будет? — улыбнулся я.
— Сейчас ещё этого к бортику приложу и будет самое то, — кивнул Юра в сторону верещавшего громче всех Константина, что вратарь — дыра и шайбы в упор не видит.
Глава 5
Толик Марков, нежась в своей кровати сладко потянулся. Воскресенье было самым любимым его днём недели. Ведь в два часа — репетиция, вечером — концерт, а в понедельник — единственный выходной. «Сегодня как следует, отработаю, — подумал он, — а завтра буду валяться под одеялом до темноты». Как это не парадоксально, но и от занятия любимым делом можно устать.
— Галя, вставай, — толкнул он в бок обнажённую девушку, которая своим стройным телом горячо грела правый бок.
— Ну-у-у, — сегодня выходной недовольно протянула очередная подруга восходящей поп звезды.
— Давай, давай, свари мне кофе, — подтолкнул Галю музыкант. — И вообще тебе давно пора.
Девушка недовольно выпорхнула из-под одеяла и специально, чтобы раззадорить Толика пошла включать электроплитку, соблазнительно покачивая своей пятой точкой. Маэстро недовольно поморщился. «Блин! — Подумал он. — Из-за этой вертихвостки поссорился с Лизой. Как перееду в новое жильё, больше никаких подруг по месту жительства! Итак, от них одни проблемы!»
Как бы сказал великий комбинатор: «После Алуштинских гастролей, Толик Марков основательно «забурел». В его комнате стали появляться дорогие вещи. Дефицитный чёрный кофе с "черного" же рынка. Катушечный магнитофон. Хорошие кожаные ботинки. И он даже недавно приобрёл себе красивую золотую печатку. А сколько у него было подруг в Алуште, больше половины которых Марков уже успел позабыть? Здесь в Москве он немного угомонился. И с новенькой клавишницей из группы, с Лизой Новиковой, у него вообще роман продлился целых пять дней. Рекорд!
— Я вырастил чудовище! — Как-то в сердцах заявил ему Богдан Крутов. — Ты Марков — аморальный тип!
— Зато ты — моральный, — пробухтел в ответ Толик. — И хватит капать мне на мозги! Я алкоголь не пью, сигареты не курю, на репетициях и концертах вкалываю как проклятый! Имею право иметь столько женщин, сколько захочу. Тем более они на меня сами вешаются. Думаешь, мне легко отбиваться?
— Не делай добра, не получишь зла, — выдал в том разговоре новую непонятную для Толика фразу Богдан.
Наконец, в комнате запахло ароматным напитком с "чёрного" рынка. И только сейчас Марков заметил, что его очередная подруга что-то ему долго рассказывает.
— Да, да, да, — покивал он головой. — Но, нет.
— Ты не хочешь, чтобы я к тебе сегодня пришла? — Удивилась девушка, которая до сих пор кроме трусиков ничего на себя не накинула.
— Всё! — Легонько хлопнул рукой по столу Марков. — С этого момента никаких баб! Меня можно сказать скоро из-за вас из группы выгонят! За аморалку.
— Так мы никому не скажем, — пролепетала Галя, смотря на объект своего вожделения большими наливающимися влагой глазами.
— И не говори, — махнул рукой Толик. — Всё меня уже машина у подъезда ждёт.
Дело в том, что пару раз восходящей поп-звезде, как иногда называл его Богдан, приходилось уже спасться бегством от первых нескромных фанаток. Поэтому Крутов, когда мог, возил его сам, но чаще Толика подвозил водитель с автобазы за небольшую постоянную плату.
Перед выходом Маэстро натянул на нос чёрные очки и поднял повыше воротник своего осеннего плаща. Галю он выпроводил из квартиры, где снимал комнату, звонким шлепком ладонью по заднице.
«Чувствую себя как шпион на вражеской территории», — недовольно поёжился музыкант, выходя из подъезда, где его уже привычно ожидала отечественная «Победа», то есть советский автомобиль ГАЗ-М-20. Неожиданно для него, кроме Николая за рулём, в салоне на заднем сиденье оказался ещё один мужчина в шляпе.
— Привет, Коля, — поздоровался Маэстро, садясь в машину. — Шабашишь? — Намекнул музыкант на ещё одного пассажира.
— Да нет, это по твою душу, — ответил водитель.
— Здравствуйте, я представитель «Москонцерта», — зачастил неизвестный товарищ. — Вот хочу предложить вам договор.
Мужчина протянул Маркову папку с бумагами.
— Коль, поехали, не люблю на репу опаздывать, — недовольно пробурчал музыкант, разглядывая неприятные глазу печатные буквы непонятных канцелярских слов.
И «Победа» мягко тронувшись, покатила по осеннему городу, который уже окаймляли унылые лысые деревья. «Такое ощущение, что жизнь заканчивается, — мелькнула в голове Толика грустная мысль. — Сейчас ещё снежком завалит и кабздец!»
— Короче, что вы предлагаете? — Марков вернул мудрёные бумаги мужчине.
— Что мы предлагаем, — промурлыкал товарищ из «Москонцерта» себе под нос и, что-то начеркав карандашом на отдельном листе, протянул его Толику.
— Это за одно выступление всей группе? — Улыбнулся Маэстро.
— Зачем всей группе? — Искривил неприятной улыбкой лицо мужчина в шляпе. — Вы меня не так поняли, мы предлагаем договор вам одному. Без группы. И это не за выступление, а за месяц. Вы ведь, как бы это поточнее выразиться, лидер — звезда. А музыканты у нас и свои есть. Лучше ваших. С «Москонцертом» у вас…
— Понятно, — перебил гражданина Марков, — я сейчас зарабатываю треть этой суммы за один танцевальный вечер. Вы же мне предлагаете бросить своих друзей и иметь за предательство этот мизер?
— Вы получаете больше министра? — Удивился «Москонцерт» в шляпе.
— Во-первых, не получаю, а зарабатываю. Во-вторых, я же не министром работаю. Меня, может быть, уже слушает больше миллиона человек. А некоторых министров, кроме газетчиков, никто и не знает! — Завёлся неожиданно для себя Толик.
— А в-третьих? — Мужчине вдруг захотелось поддеть зарвавшегося пацанёнка.