Наташа растерянно посмотрела на меня, я же отрицательно помотав головой, дал ей понять, чтобы она не вздумала слушать этого ушлепка.
— Чеснок, — ответил я за Наташку, — ты, правда, считаешь, что с таким чмошным паяльником можешь заинтересовать хоть какую-то нормальную девушку? Да и воняет от тебя, как от падали.
Я намерено стал заводить своего соперника, пусть попсихует, и тут же сунул правую руку в карман и надел на нее кистень.
— А ты, Дыня, забурел, — усмехнулся гопник, — че, приподнялся с говна на парашу, силу почувствовал?
— Много кукарекаешь, петушок, — сказал я и сделал шаг на встречу.
— Да я тебя сейчас на пику насажу, как баранину на вертел, — Чеснок вытащил из голени сапога заточку и пугнул меня небольшим выпадом.
Я резко выбросил руку и ударил кистенем по кулаку гопника, в котором он сжимал заточку. От неожиданности Чеснок вскрикнул и выронил колющий предмет.
— Чё, ты, зассал? — сказал он, потирая кулак, — давай один на один, почестному.
— Чья бы корова мычала, — ответил я, отбросив кистень своим товарищам.
Чеснок с ревом бросился на меня, широко размахивая руками. Я легко ушел от ветряной мельницы противника и, используя инерцию встречного движения, сильно ударил ему в живот. Гопник резко согнулся в погибели, и стал судорожно хватать ртом воздух. Я, не теряя времени, разрядился жесткой дробью ударов снизу прямо в репу бандита. Это только в кино драки длятся бесконечно долго, в реальных условиях бой пролетает гораздо быстрее. От моих ударов снизу Чеснок снова разогнулся в полный рост, и так как дистанция у меня была минимальная, я провел последний акцентированный удар локтем в челюсть. Бесчувственное тело гопника рухнуло у моих ног. И тут же я еле-еле успел среагировать на удар слева. Кулак одного из корешей Чеснока чувствительно скользнул по моей скуле. Я резким прыжком ушел с линии атаки и провалил нового оппонента, и пока он разворачивался, я провел хлесткий хук ему в челюсть. Еще один гопник рухнул рядом. Мои костяшки обожгло болью, все-таки бить не защищенной рукой то еще удовольствие. Но подумать про это я не успел, так как кто-то накинулся на меня со спины и стал душить, однако хватка мерзавца тут же ослабла. Оказывается, это Вадька разрядился в его бедную тупую голову своим кистенем. Я оглядел поле боя, трое гопников валялись в пыли проулка, Дрюня улепетывал что было мочи. Паленый усмехнулся и пошел в направлении меня. Я тут же принял боксерскую стойку.
— Мир, — сказал Паленый, он потрогал пульс у гопников, и, судя по лицу, мерзавцы жить будут.
Паленый протянул мне руку и сказал, — нормально бился, уважаю.
Я немного поколебался, но руку пожал, от тюрьмы и от сумы не зарекайся, вспомнил я народную мудрость. Воевать с бандитами я уж точно не хотел. Лично меня устраивал худой мир, нежели добрая ссора.
— Девчонку твою в Измайлово больше никто не тронет, и твоих корешей тоже. Бывай, может, еще свидимся.
Ага, разбежался, свидимся, подумал я и молча с друзьями, направился в детский дом. Ныла скула, на которой наверняка будет синяк, а так же болели костяшки правой руки. Учитывая, что все могло закончиться гораздо хуже, я был практически счастлив. Рядом ворковала довольная Наташка, а парни пересказывали еще раз мой анекдот про баню и похохатывали.
Вечером, изменив устоявшейся традиции, все старшики детского дома, естественно кроме Дрюни, собрались на заднем дворе на улице. Погода была замечательная, поэтому мы около турника и брусьев поставили пенечки и расселись. Я взял в производственном помещении нашего детдома наждачку и аккуратно обрабатывал перекладину и жерди металлического турника. Толик Маэстро на гитаре уже по третьему разу гонял наши хиты, которые я бессовестно скомуниздил из будущего. Наконец, когда я отлепился от турника и присел рядом, он отдал мне инструмент, и сказал, — Богдаша, давай еще одну песню сочиним.
Его тут же поддержали десять разно тональных голосов. То есть к нашей компании примкнули кроме двух девчонок, Машки и Светки, и парни из параллельного, Серега, Иван и Матвей.
— Стоп, стоп, стоп! — крикнул я, — вы, что думаете песню сочинить, это как два пальца об асфальт?
— Да! — дружно ответила вся гоп-команда.
— Тогда мое условие такое, — попытался я их охладить, — все парни делают по десять подтягиваний на турнике, тогда я принимаюсь за написание нового шедевра.
Следующие полчаса, пока я вспоминал всевозможное туристическое творчество, слышались подбадривающие крики девчонок и пыхтение парней. Ничего, хватит представлять из себя рахитов. Конечно, неплохо было бы разнообразить скудное питание, но пока не знаю, как это устроить.
— В общем, так, — сказал я, когда все расселись, — припев я придумал, с вас куплеты.
— Да! — громче всех заорал Толик Маэстро, и тут же достал тетрадку с карандашом.
Я заиграл хит всех времен позднего СССР, «Летящую походку» Юрия Антонова.
Я вспоминаю, тебя вспоминаю,
Та радость шальная взошла как заря,
Летящей походкой, ты вышла за водкой,
И скрылась из глаз,
Под машиной марки МАЗ…
— Ну как вам куплет? — улыбаясь во все тридцать два зуба, спросил я, — не вижу энтузиазма.
— Куплет что-то не очень, — кисло пробубнил Толик, — а музыка клевая.
— А мне нравится! — выкрикнул Зёма.
Я ему протянул пять, он хлопнул по ней в знак согласия.
— Ладно, есть другой вариант, — я снова запел, -
Я вспоминаю, тебя вспоминаю,
Та радость шальная взошла как заря,
Летящей походкой, ты вышла из мая,
И скрылась из глаз в пелене января…
ча-ча-ча.
— Классная песня! — первой взвизгнула Наташка.
И мы попели припев и так, и сяк, и с женским вокалом и с мужским, пока я не остановил всеобщее веселье, — теперь давайте сочинять куплеты.
Я наиграл их на гитаре, и пропел с помощью простого на-на-на.
— Ну что вы молчите как партизаны, — спросил я народ, — суть песни, в мае парень с девушкой познакомились, в январе расстались. Что между ними могло произойти?
— Я придумал, — вскрикнул Зёма, — давай Маэстро наиграй.
Толик заиграл, а Санька завыл своим неприятным голосом, — С тобой мы гуляли, морожено жрали, В качелях качали и пили ситро…
После этого куплета весь народ просто лег, там же где и сидел.
— А что, — сказал я, трясясь от смеха, — мне нравится. В общем уже поздно, завтра досочиним, я спать.
Я пошел в сторону спального корпуса, а Наташка тоже зевнула и как бы нехотя пошла следом. Естественно мы спрятались за производственным корпусом и минут двадцать еще целовались, прежде чем расстаться до утра.
6
На следующий день в школе я пользовался повышенной популярностью, ко мне подходили парни и из девятых классов, и из десятых, многие мне жали руку, и говорили, что я реально крутой. Говорили, что Чеснок попал в больницу минимум на полгода. Ничего говорил я, заживет все у него, как на собаке. Старшие девчонки мне подмигивали и здоровались. Что привело Наташку в состояние крайнего раздражения.
На уроке физкультуры вышло так, что наш урок совпал с тренировкой сборной школы по баскетболу. На носу были финальные соревнования среди учебных заведений, поэтому парни тренировались ежедневно. Как мне подсказывала память моего предшественника, наша команда, 447 школы была одной из сильнейших в Москве. Во многом это была заслуга нашего физрука Анатолия Константиновича Конев. Это был поистине выдающийся человек, трехкратный чемпион Европы, призер Олимпийских игр в Хельсинки. Но в свои 39 лет он оказался не востребован на высоком уровне. Поэтому осел здесь в подмосковном Измайлово, тренировал нас простых ребят. Как не сложно было догадаться главная причина не востребованности Анатолия Константиновича — это пьянство. Заливал наш физрук по-чёрному. И лишь в преддверии соревнований, он брал себя в руки и гонял сборников и в хвост, и в гриву.
— Ну, что милюзга, — обратился к нам бывший центровой сборной СССР, — сегодня урок пройдет следующим образом. Девочки — болельщицы.
— Ура! — заголосили девчонки.
— А пацаны, — продолжил Анатолий Константинович, — будут играть против сборной школы.
— У-у-у! — заукали парни.
— Ничего, я буду играть за вас, — успокоил нас физрук, — не ссыте. Кто из вас самый шустрый?
— Если нужно слетать за сигаретами, то я, — высунулся Зёма.
— Годиться, — пророкотал 198 сантиметровый гигант, — кто еще?
— Я раньше баскетболом занимался, — сказал я, — могу с краю постоять.
Чуть-чуть не проговорился, что играл на позиции разыгрывающего защитника вплоть до окончания школы. Правда, это было давно.
— Росточек у тебя мелковат, — недовольно цыкнул физрук, — ладно на безрыбье и рак рыба.
За пять минут таких раков набралось еще два человека. Это был Вадька, как наиболее крепкий из нас, чтобы под кольцом толкаться, и Виталик подошел по росту. Тихий и скромный парень, я знал, что он все время что-то конструирует, и паяет.
— Может вам фору дать? — перед началом игры спросил, посмеиваясь, капитан школьной команды Дениска.
Хорошо развитый физически пацан, ростом выше метра девяносто сантиметров. Может действительно со спортом свяжет свою судьбу, подумал я. Пока сборная школы определялась, кто выйдет нас громить на паркет первыми, я молча делал разминку кистей рук, коленьев и голеностопов. Никогда еще не приходилось мне играть босиком. Сейчас в 1960 году в СССР спортивная обувь в большом дефиците. И нам детдомовским ее вообще не выделяли, двое пар ботинок вот и вся обувь. Вместо спортивных штанов черные трусы по колено, и майка алкоголичка, никаких тебе футболок.
Наконец-то сборная школы определилась с начальным составом, и мы разыграли первый спорный мяч. Оказалось, что Анатолий Константинович практически не может нормально выпрыгивать. Наверное, это последствия какой-нибудь травмы, подумал я.