– А это что? – голос у девушки был скрипучий, но Кейтлин улыбнулась и подняла на неё взгляд. Затем проследила направление, куда указывал её палец, и только потом произнесла:
– Это Эйлен Донан.
– Что? – девушка нахмурила рыжеватые брови. Она походила на американку, но это как раз Кейтлин не удивило – её картины привлекали иностранцев чаще, чем англичан.
– Замок на небольшом скалистом острове Донан, лежащем во фьорде Лох-Дуйх. В восьмом веке там обитал монах отшельник, именем которого и…
Девушка вопросительно посмотрела на мужчину, сопровождавшего её, и Кейтлин замолкла.
Мужчина пожал плечами.
– Зачем тебе? – спросил мужчина. – Никто не знает, где это. Вот… – он ткнул пальцами в другую картину, – это, по крайней мере, Дувр.
Кейтлин молчала.
Она могла бы сказать, что Эйлен Донан знали в своё время не меньше людей, чем Дувр. Что более пяти фильмов, известных по всему миру, снимались именно там. Но Кейтлин молчала, потому что попросту не хотела ничего говорить. Она любила не тот Эйлен Донан, который показывали в кино, а тот, который увидела сама, плывущий в утренней дымке, будто растущий из облаков.
– А сколько стоит? – протянула девушка, переключая своё внимание на Дувр.
– Пятьсот.
– Пятьсот… – мужчина присвистнул, а девушка заискивающе улыбнулась.
Кейтлин вздохнула.
– Можно сбросить до четырёхсот.
Торговаться она тоже не любила. Это было тяжело. Даже одно это слово – пятьсот – давалось с трудом. Как будто она ставила у себя на лбу клеймо. Но Джек просил купить овсянку. И Джек не мог каждый день её кормить.
– А что за краски?
– Эйлен Донан – масло, Дувр – пастель.
Мужчина фыркнул, и Кейтлин поджала губы. Она любила пастель. Но её, почему-то, не любил никто, кроме неё. И она снова могла бы начать говорить, что пастель существует уже две сотни лет и что… Она не хотела говорить ничего.
– Да ну… Дувр я не хочу, – капризно протянула девчонка.
– Тогда пошли, – мужчина дёрнул её за руку.
– Могу…
«Могу нарисовать портрет», – хотела было сказать Кейтлин, но замолкла на полуслове, когда взгляд её случайно упал на тёмный проулок, где, приклеившись к стене, едва виднелся знакомый силуэт.
«Знакомый?» Кейтлин сама не знала, откуда он мог быть ей знаком. Девчонка и её спутник спрашивали что-то ещё, но Кейтлин не слышала. Она поднялась с раскладного стула и молча прошла мимо них – силуэт не двигался какое-то время, пока Кейтлин не приблизилась достаточно близко, а затем отклеился от стены и стремительно двинулся прочь.
– Подожди! – крикнула Кейтлин ему вслед. – Стой!
Мужчина и не думал останавливаться.
– Да стой же! Кто ты такой?!
Мужчина бросился прочь бегом, и Кейтлин тоже перешла на бег. Дома мелькали по обе стороны, но Кейтлин не видела ничего, она неслась вперёд, и холодный утренний воздух хлестал её по щекам, пока наконец, решившись, Кейтлин не перешла в бросок. Она почти повисла у мужчины на плечах, оба покачнулись, и только в последнее мгновение незнакомец приник к стене, чтобы не рухнуть на землю. Кейтлин коротко вскрикнула – тяжелое тело придавило ей запястье, выворачивая его вбок.
– Что? – услышала она тут же, и от бархатистого голоса по спине побежали мурашки.
Сильная рука перехватила руку и подняла вверх, поднося к глазам.
– Кто ты такой? – от боли голос Кейтлин звучал обиженно, хотя обиды не было – она просто хотела получить ответ.
– Больно? – незнакомец надавил куда-то под кость, и Кейтлин с трудом сдержала тихое «Ой».
– Всё хорошо! Кто ты такой?! – она вырвала руку и попыталась перехватить незнакомца за его собственное запястье, так чтобы можно было прижать к стене спиной и не дать сбежать. Они были почти одного роста и одинаково узкими в плечах, но всё же незнакомец казался немножко старше – и крупней.
Теперь Кейтлин была уверена, что уже видела его лицо – три дня назад, когда ездила в Дувр.
– Это же ты! – выдохнула она.
Незнакомец легко высвободил руку – Кейтлин почти не сомневалась, что смогла бы удержать его, если бы не запястье, которое тут же отозвалось болью.
Мужчина выскользнул в сторону, легко освобождаясь из-под веса её тела, и двинулся прочь. А Кейтлин так и осталась стоять. Ей овладело странное оцепенение. Чувство обречённости – как будто всё, что происходило с ней сейчас, случилось уже давным-давно.
Глава 3
– Не забываем про воздушную перспективу.
Кейтлин равнодушно смотрела на то, как Дэвид Рейзон ходит от мольберта к мольберту и поправляет ошибки учеников.
Она хотела попасть на этот мастер-класс давно. Действительно хотела и, может, за этим даже приехала в Лондон – но теперь, когда видела работу своего кумира вот так близко, ей почему-то становилось всё равно.
Дэвид Рейзон был ремесленником. Каждое движение его руки над холстом – своим или чужим – развеивало магию воздуха, магию воды и солнечного света. Картина для него была лишь набором красок, который он привык продавать. И он учил рисовать на продажу ещё два десятка учеников.
Он легко выправлял ошибки, их Рейзон видел действительно профессионально – впрочем, в отсутствии профессионализма Кейтлин и не смогла бы его упрекнуть.
Дэвид остановился около неё, внимательно разглядывая холст.
– Хорошо. Довольно хорошо.
– Спасибо, – Кейтлин не прекращала рисовать.
Дэвид Рейзон был маринист. И хотя Кейтлин море интересовало лишь как часть её собственного мира, оно всё-таки входило в этот мир, а потому Рейзон знал об этом мире немножко больше её самой.
– Почему ты не размываешь края?
Кейтлин отвлеклась от картины и на секунду посмотрела на него.
– Воздушная перспектива. Твой замок – он как будто вырастает из воздуха, выпадает из плоскости. Но так не может быть.
Кейтлин снова посмотрела на холст и замерла в полуулыбке. Она видела, о чём говорит Рейзон, очень хорошо. Края дальних предметов всегда менее чёткие, чем те, что находятся ближе. Особенно это заметно, когда смотришь на морскую даль или утреннюю дымку, застилающую горизонт. Её Даннотар нарушал законы перспективы. Дымка затягивала подножие утёса, на котором теперь стояли руины последней башни, а сам замок был необычайно чётким. Впрочем, Даннотар, который рисовала Кейтлин, вообще мало походил на тот, что увидел бы случайный турист, которого забыли предупредить, что от замка не осталось почти ничего.
– Но он такой.
– У тебя есть фото?
Кейтлин покачала головой.
– Я просто помню, что он такой.
Рейзен вздохнул и, выпрямившись, громко произнёс.
– Внимание. Вот ещё одна типичная ошибка – рисование по памяти. Память часто обманывает нас. Нам кажется, что мы помним предмет, объект. Но на деле это не так. Вряд ли кто-то из нас может похвастаться тем, что запомнил все переливы цвета, игру светотени, что в памяти его всплывает один конкретный момент, а не тысяча видов одного и того же объекта.
Кейтлин закрыла глаза. Она видела Даннотар абсолютно чётко. Волны бились о каменную глыбу утёса, и вереница конников неслась к откидному мосту, а над башнями – не над той, что осталась, а над другими, исчезнувшими давным-давно, трепетал белый флаг с синим крестом.
Кейтлин открыла глаза.
«Интересно, – подумала она, – как объяснить, что я уже не могу посмотреть? Что нет ни фото, ни натуры, с которой я могла бы рисовать. Есть только… Он. Образ в моей голове».
– У тебя яркое воображение, – услышала она голос Рейзена совсем рядом с ухом и вздрогнула, покраснела, поняв, что какую-то часть собственной мысли, видимо, произнесла вслух. – Но воображением нельзя заменить технику и композицию. Образ может быть у тебя в голове. Но ты не сможешь перенести его на холст, если будешь игнорировать законы, выведенные давным-давно.
– Я не пытаюсь игнорировать законы, – Кейтлин продолжала разглядывать холст. – Я никогда не была бунтарём. Ну, может быть, почти никогда.
Рейзен улыбнулся краешком губ.
– Я не говорю, что не нужно бунтовать – совсем никогда. Но чтобы рисовать то, что существует только в твоей голове, нужно научиться рисовать то, что видят все.
– И лаванду, – Кейтлин произнесла это машинально, но на губах Рейзена заиграла усмешка, как будто он понял шутку.
– И лаванду, – подтвердил он. – Потому что хорошими красками рисовать легко.
Кейтлин опустила кисть и замерла, разглядывая пейзаж. Рейзен продолжал стоять рядом с ней.
– А всё-таки он был таким, – сказала Кейтлин без упорства, но тоном, не допускавшим возражений. – Даннотар. Неприступная крепость, удерживавшая викингов пять веков. И павшая… Павшая, когда…
Кейтлин не знала когда. Просто видела так же отчётливо, как совсем недавно – вереницу всадников, несущихся вперёд – как осадные орудия вгрызаются в каменные стены, пробивая насквозь бреши.
– Я просто хочу увидеть его ещё раз, – она закрыла глаза, зажмурилась, пытаясь остановить невольно подступившие к глазам слёзы. Это было глупо. Не сейчас и не здесь, опозориться так перед человеком, которого она уважала за мастерство и презирала за него же.
Тёплая рука легла Кейтлин на затылок. Мягко провела по волосам. Странно, но неприятно не было. Может, она просто слишком размякла, чтобы чувствовать неприязнь…
– Если хочешь… Можем позаниматься индивидуально. Я не буду требовать то же, что и ото всех. Разберёмся, что именно не так.
Кейтлин открыла глаза, и на губах её блеснула злая усмешка. Рейзен, безусловно, не упускал возможности подзаработать.
– Сколько это будет стоить? – спросила она холодно, но стараясь остаться в рамках вежливости.
– Договоримся, – Рейзен тоже сменил тон.
– Благодарю. Я подумаю.
Кейтлин отвернулась и снова уставилась на холст, пытаясь восстановить тот контакт с собственным сном, который был ещё минуту назад, а теперь прервался, звякнув струной.
«Всадники, – напомнила она себе. – Да… пожалуй, не хватает их…»
Кейтлин не помнила, когда точно это началось.