Бурильные машины уверенно разламывали каменную стену под Атлантическим океаном, и концы туннеля с каждым днем приближались друг к другу. На последних тридцати километрах работа стала невыносимой. Аллан вынужден был платить за два часа работы десять долларов, так как ни один человек не хотел спускаться в «кратер».
Стены этой части штольни пришлось покрыть разветвленной сетью холодильных труб. Но через год ужасного труда одолели наконец и эту штольню…
Туннель был готов. Люди решили начать эту работу, и люди закончили ее. Туннель был создан их потом и кровью; он поглотил девять тысяч жизней и причинил бесчисленные бедствия, но он был доведен до конца. И никто этому не удивлялся!..
Через четыре недели уже действовала подводная пневматическая экстренная почта…
Один издатель предложил Аллану миллион долларов за то, чтобы он написал историю туннеля. Аллан отказался. Он написал только два столбца для «Геральда».
Аллан не напускал на себя излишнюю скромность, но он не переставал везде подчеркивать, что лишь с помощью таких выдающихся людей, как инженеры Штром, Мюллер, Олин-Мюлленберг, Гарриман, Берман, Гобби и сотни других, он в состоянии был успешно закончить постройку туннеля.
«Я должен, однако, сознаться, – писал он, – что время опередило меня. Все мои машины, как надземные, так и подземные, теперь устарели, и я вынужден постепенно заменять их новыми. Мои бурильные машины тоже устарели. Туннель в Скалистых горах был просверлен в более короткое время, чем мог бы это сделать я. Моторные быстроходные лодки проходят теперь расстояние от Англии до Нью-Йорка в два с половиной дня. Немецкие гигантские воздушные корабли перелетают Атлантический океан в тридцать шесть часов. Я нахожусь еще впереди их в этом отношении, но чем скорее будут двигаться их лодки и их воздушные корабли, тем скорее должен двигаться и я. И я смогу довести скорость поездов до трехсот – четырехсот километров в час. В мою пользу говорит то, что быстроходные суда и воздушные корабли назначают такие цены, которые доступны лишь богачам. Мои же цены общедоступны. Туннель принадлежит всем трудящимся. Я могу в настоящее время перевозить ежедневно сорок тысяч человек. Через десять лет, когда будут сооружены двойные штольни, число пассажиров поднимется до восьмидесяти и ста тысяч человек. Через сто лет туннель уже окажется недостаточным для удовлетворения потребностей мировых сношений. Задачей синдиката к тому времени будет сооружение параллельных штолен, что обойдется сравнительно недорого…»
В заключение своей скромной и небрежно написанной статьи Аллан сообщал, что ровно через шесть месяцев, первого июня, на двадцать шестой год постройки, он отправит в Европу первый поезд!..
Чтобы сдержать это обещание и закончить все работы к сроку, он безжалостно подгонял своих инженеров и рабочих. Несколько месяцев поезда вывозили старые рельсы и шпалы из туннеля. Когда полотно железной дороги было готово, по всем штольням были пущены пробные поезда. Был организован целый корпус кондукторов, получивших специальную подготовку. Аллан набирал для этой цели людей, привыкших к большой скорости: шоферов, участвовавших в состязаниях на скорость, пилотов…
Громадные вагоностроительные заводы на станции Бикайя и в «городе Мака» строили специальные вагоны для туннеля. Эти вагоны вызвали своим появлением настоящую сенсацию. Это были как бы броненосные крейсера, которые покоились на колесах и внутри которых были всевозможные технические приспособления, кабеля и трубы. Вагоны-рестораны представляли собой роскошные залы (чтобы скоротать пассажирам время, в поезде находились кинематографы, давались концерты).
Весь Нью-Йорк осаждал станцию Гобокен, чтобы проехаться в этих новых вагонах хотя бы только до «города Мака». В туннельных же поездах все места на первые три месяца были разобраны еще за много недель до отхода первого поезда…
Настало первое июня.
Нью-Йорк украсился флагами. То же самое сделали Лондон, Париж, Берлин, Рим, Вена, Пекин, Токио, Сидней! Для всего цивилизованного мира первая поездка Аллана была всеобщим торжеством.
Аллан хотел выехать ровно в полночь первого июня, чтобы прибыть в Бискайю в полночь второго июня (по американскому времени).
Уже за несколько дней до этого были отправлены экстренные поезда из Берлина, Лондона и Парижа в Бискайю и из всех больших городов Соединенных Штатов – в «город Мака». Флотилии пароходов вышли в море к Бермудским и Азорским островам. Первого июня с раннего утра ежечасно отправлялись в «город Мака» двадцать поездов, переполненные людьми, желавшими видеть собственными глазами, как войдет в туннель первый поезд «Америка – Европа».
Большие отели в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско, Париже, Берлине, Лондоне организовали банкеты, которые начались в девять часов вечера и должны были продолжаться двадцать восемь часов. Эдисоновская биокомпания должна была во всех этих отелях показать свои огромные туннельные фильмы, требовавшие не менее шести часов просмотра…
В театрах-варьете и мюзик-холлах выступали хоры бывших туннельных рабочих, распевавших туннельные песни. На улицах продавались миллионы открыток с портретами Аллана и «туннельные амулеты» – маленькие осколки каменной породы из штолен в металлической оправе…
Аллан выехал ровно в двенадцать часов ночи. Огромные залы станции в Гобокене (самый большой вокзал в мире) были наполнены несметной толпой, желавшей хоть издали взглянуть на туннельный поезд, который стоял, готовый к отходу. Он был серого цвета, весь из стали, и состоял из шести вагонов, ярко освещенных. Счастливцы, стоявшие впереди, могли заглянуть в роскошные салон-вагоны. Предполагали, что Этель примет участие в этой первой поездке через туннель, так как, несмотря на предлагавшиеся баснословные суммы, пассажиры на этот поезд взяты не были. Без четверти двенадцать были опущены железные шторы вагонов. Напряжение толпы возрастало с каждой минутой. Без десяти двенадцать четыре инженера вошли в моторный вагон, напоминавший своим видом торпедную лодку с двумя огромными глазами впереди. Аллан должен был появиться с минуты на минуту…
Аллан приехал без пяти двенадцать. Когда он вошел на перрон, его встретили громовыми приветствиями!..
Аллан начал строить туннель молодым человеком, а теперь он стоял здесь с белыми как снег волосами, изможденный, с бледными, дряблыми щеками и детски наивными серо-голубыми глазами. С Алланом вошли Этель и маленький Мак. Сзади них плелся маленький сгорбленный человек в пальто с поднятым воротником и надвинутой низко на лоб большой дорожной шапкой. Он был ростом не выше маленького Мака, и в толпе его сочли за чернокожего грума… Это был Ллойд… Мумия, ростом в один метр, подала руку Этель и маленькому Маку и осторожно взобралась в вагон…
Ллойд ехал в первом поезде. Не император или король, не президент, но великая держава Ллойд – Деньги были первым пассажиром этого необычайного поезда!..
Этель осталась с мальчиком на перроне. Она привела маленького Мака, чтобы он был свидетелем великой минуты. Аллан попрощался с сыном и женой, и Этель сказала:
– Well, good bye, Mac! I hope you will have a nice trip![59]
Регуляторы начали вертеться, и тотчас же зала наполнилась свистящим жужжанием. Когда число оборотов достигло определенного уровня, прикрепления, державшие поезд, автоматически отделились, и поезд двинулся при восторженных криках собравшихся. Прожекторы бросили свои бледные конусы света на Гобокен, Нью-Йорк и Бруклин. Сирены пароходов в доках, в Гудзоне, в Ист-Ривере загудели, телефоны зазвенели, телеграф усиленно заработал. Ликование всего мира сопровождало Аллана в его сказочном путешествии. В одно и то же время на пять минут прекратилась работа на всех предприятиях мира. Винты всех пароходов, находившихся в море, перестали вертеться, свистки и сирены всех поездов и пароходов засвистели и загудели в честь Аллана…
Труд приветствовал дело Аллана!..
Старый Ллойд приказал себя раздеть и лег в постель.
Поезд мчался…
В отелях в десять часов вечера обедали тысячи людей и оживленно говорили о предстоящем первом отправлении туннельного поезда. Играли оркестры. Возбуждение всё возрастало. Все были наэкзальтированы. Туннель называли «величайшим творением человека во все времена». «Мак Аллан создал эпос из железа и электричества…» Его самого именовали «Одиссеем современной техники» за всё то, что он перенес в течение двадцатипятилетнего строительства туннеля…
Без десяти минут двенадцать появились освещенные экраны эдисоновской компании, на которых было начертано: «Тише!»
Тотчас же в зале воцарилась полная тишина и заработал телекинематограф. Во всех городах мира увидели в один и тот же момент вокзал Гобокена, черный от массы людей. Затем показался огромный туннельный поезд. Увидели, как Аллан прощается с Этель и сыном, а публика машет шапками. Поезд двигается… Среди собравшихся в отеле поднялось неописуемое ликование, длившееся несколько минут. Вскакивали на столы! Сотни бокалов из-под шампанского были брошены на пол и разбиты! Музыканты заиграли туннельную песню: Three cheers and a tiger for him!.. Но шум был так велик, что никто не слышал ни одного звука!..
На экране появилась надпись: «Двадцать пять портретов». Аллан в то время, как он начинал постройку, и Аллан теперь. Это вызвало новую бурю восторгов. Появились портреты инженеров Гобби, Штрома, Гарримана, Бермана, Сама Вульфа, Толстого Мюллера и, наконец, Ллойда… Затем показали знаменитый туннельный фильм. Начинался он с собрания на крыше отеля «Атлантик» и первого удара заступом, и затем, в течение ночи, мелькали, с небольшими перерывами, картины, изображавшие постепенное развитие туннеля. И сколько раз ни появлялся на экране Аллан, публика в зале неизменно восторженно приветствовала его!.. Долгий фильм этот демонстрировал катастрофу и стачку. Снова показан был Аллан, произносивший через мегафон речь перед рабочими (часть этой речи была даже передана фонографом). Затем процессия рабочих и пожар дворца синдиката…