не одна, что я уже ходила по Парижу и вела расследование. Но вообще-то, это едва не кончилось плохо, когда на меня упало зеркало, так что в чем-то Полин права. Кроме того, теперь у меня есть переводчик.
Я смущенно раскачиваюсь с носка на пятку.
– Скажи, а твое предложение никак не связано с тем, что родители сегодня собираются снимать про какого-то мясника, а?
– Вовсе нет! – отвечает Полин, но как-то чересчур поспешно.
– Ты же не могла испугаться? – спрашиваю я. – В смысле, ты во все это не веришь.
– Вот именно.
Поезд, что-то тихо бормоча, едет под Парижем. В нем тепло и многолюдно. Люди самые разные – одни в костюмах, другие в одежде для бега, здесь и туфли на каблуках и пляжные шлепанцы. Большинство уткнулись в свои смартфоны, но кое-кто читает бумажные книги и газеты или просто смотрит в пространство.
Набирая скорость, поезд слегка покачивается.
Джейкоб смотрит в темное окно, и это довольно жутко, его отражение – просто какие-то пятна и полосы. Изображение неясное, оно растворяется в темноте. Я вспоминаю свой кошмар, а потом изо всех сил стараюсь не думать о нем. Пытаюсь сосредоточиться на Тома Лоране.
На том, что я не видела его с прошлой ночи.
Почему-то это не особенно меня утешает.
Я рассеянно вожу пальцем по камере, и Полин кивает на нее.
– Какая интересная модель.
Если бы ты только знала, думаю я, гладя видавший виды металлический корпус.
– Старая и капризная, но мне нравится.
– Мой отец фотограф, – говорит Полин. – Он ремонтирует старые камеры. И говорит, что они видят лучше, чем новые.
Я улыбаюсь.
– Да, это правда.
– Если хочешь, – предлагает она, – отец может проявить твою пленку.
Я поднимаю на нее глаза и опять улыбаюсь.
– Серьезно? Было бы здорово.
И я проверяю, сколько осталось кадров.
– Мне здесь очень не хватает фотолаборатории. А дома у меня своя темная комната, – признаюсь я. Это всего-навсего встроенный шкаф, зато он мой и больше ничей.
Джейкоб прочищает горло.
Ну да, не мой, а наш.
– Возможно, – говорит Полин, – ты могла бы даже…
Но я не слышу окончания фразы.
Мне в лицо бьет холодный ветер, а слова Полин заглушает дикий скрежет металла о рельсы.
Поезд визжит, как будто кто-то слишком сильно ударил по тормозам, и я чуть не падаю, теряя равновесие. В последний момент я успеваю ухватиться за металлический поручень. Поезд снова дергается и останавливается.
Все, приехали, успеваю подумать я перед тем, как в вагоне гаснет свет.
Часть четвертаяХаос
Глава семнадцатая
Вокруг темно, но откуда-то из конца туннеля в окна просачивается бледный свет, обрисовывая силуэты пассажиров.
Сначала все замерли, но теперь начинают переговариваться и осматриваться, больше с раздражением, чем со страхом. Рука Полин взлетает к ее шее, она сжимает амулет, и даже в полумраке я вижу, что она шевелит губами.
Джейкоб придвигается ближе и оглядывает меня, все ли в порядке.
В темноте он кажется почти обычным мальчишкой в переполненном вагоне.
– Тома? – спрашивает он, и я киваю. Мне удается поднести к глазу камеру, и я осматриваюсь, пытаясь обнаружить мальчика среди пассажиров, но не нахожу его.
– А может, это не он? – продолжает Джейкоб, но его голос звучит неуверенно. – В смысле, ведь бывает, что поезда и просто так останавливаются? Поломка какая-нибудь, что-нибудь с током на контактном рельсе… я правда не знаю, что это такое, но слышал, как люди говорили…
– Ага, конечно, – говорю я, опуская фотоаппарат. – А еще бывает, что с грузовиков падают зеркала. Сплошь и рядом…
Я делаю шаг вперед, но тут же останавливаюсь. Мне нужно быть здесь, на этом самом месте, держаться за реальную сторону жизни.
– Согласен на сто процентов, – говорит Джейкоб. – Не связывайся с полтергейстом.
В конце концов, я ничего не могу сделать, пока не узнаю его историю, и не узнаю достаточно, чтобы разбудить его память.
– Не связывайся с ним, – твердит Джейкоб.
Но тут, снова взглянув в видоискатель, я кое-что вижу – пятнышко красного света за дальним окном, такое слабое, что больше его никому не видно. А я точно знаю, это он!
– Не связывайся, – предостерегает Джейкоб, когда я нащупываю Вуаль.
На этот раз я знаю имя. Полное имя. Прошлой ночью этого хватило, чтобы вызвать его на улицу. Что если сейчас этого хватит, чтобы поймать его? Чтобы заставить все вспомнить?
Полин стоит, отвернувшись от нас, она рассматривает вагон, и я шагаю в темноту.
Вода в легких, а потом…
Вуаль.
Я ожидала, что увижу пустое серое пространство, промежуток между теми местами, где кто-то из призраков встретил свою смерть.
Поэтому, когда ноги возвращаются на стальной вагонный пол, от неожиданности я пугаюсь.
Вагон опустел, люди исчезли, но поезд здесь, его очертания ясны и четки – так бывает только, если это часть чьих-то воспоминаний. Часть памяти призрака.
Рядом со мной возникает Джейкоб.
– Что в словах «не связывайся» ты не поняла? – начинает он, но умолкает, когда вокруг нас начинают мелькать и вспыхивать огоньки, освещая пустые сиденья. Голый пол. Никаких признаков мальчика в старомодной одежде. Ни темных кудряшек, ни светящихся красных глаз. Но я знаю, он здесь.
– Тома! – зову я. Разносится эхо: Тома… Тома… Тома… – Тома Ален Лоран!
Дойдя до конца вагона, я отодвигаю металлический запор. Дверь распахивается, и я прохожу в следующий вагон, уверенная, что и там пусто.
Это не так.
Но здесь не Тома. Посередине вагона к нам спиной стоит, шатаясь, высокий мужчина. Что-то темное капает на пол, под ногами у него красные пятна. Он что-то бормочет, не по-французски, а по-английски.
– Кто это сделал? – хрипит он, поворачиваясь к нам. – Кто это сделал?
Теперь, когда он стоит к нам лицом, я вижу нож, воткнутый в его живот. Человек сжимает рукоять, словно не хочет, чтобы нож выпал. Его лоб испачкан кровью.
– Кто?.. Кто это сделал? – повторяет он, делая нетвердый шаг в нашу сторону. – Это вы?
Джейкоб тянет меня назад и захлопывает перед призраком дверь.
– Уф, ну теперь кошмары мне обеспечены, – выдыхает он. – Это, конечно, прикольно, но…
– Un… deux… trois… – звенит веселый голосок. Знакомый голосок. Это Тома.
Голос звучит где-то впереди. Оттуда же разливается зловещее красное свечение.
Я спрыгиваю на рельсы и, щурясь, всматриваюсь в вереницу вагонов.
– Тома Ален Лоран! – кричу я. – Выходи, не прячься!
Красный огонек пляшет по стенам туннеля, я слышу топот детских ножек, приглушенное хихиканье. Сжимая подвеску в руке, крадусь вдоль вагона.
Но он не показывается.
Наверное, Лара все-таки права: одного имени недостаточно.
– Тома, ну пожалуйста, – зову я, а потом вспоминаю единственное, что знаю по-французски. – S’il vous plaît![7]
Алый огонек вспыхивает ярче, освещая рельсы, и я вижу впереди перед составом пару красных глаз. Я взмахиваю рукой так же, как вчера ночью сам Тома, приглашая поиграть.
Тома улыбается.
А потом прижимает ладошки к стенке вагона. Из-под его пальцев вырываются багровые лучи, а мальчик звонко смеется и исчезает.
– Нет, – я хочу броситься за ним, но Джейкоб хватает меня за локоть.
– Кэсс.
– Что? – я пытаюсь вырвать руку.
– Поезд.
И я не сразу понимаю, о чем это он, а потом вдруг слышу.
Слабый отдаленный стон. Но стонет не человек.
Это металл.
И звук доносится с другой стороны Вуали. Это заработали моторы. Поезд вот-вот тронется.
Я бросаюсь к призрачному поезду, а он начинает ползти вперед. Джейкоб успевает на секунду раньше меня, вспрыгивает и протягивает мне руку – как хорошо, что здесь я могу за нее схватиться.
Джейкоб втягивает меня в вагон, когда состав уже начинает набирать ход, Я влетаю в дверь, одновременно проскакиваю сквозь Вуаль и оказываюсь в реальном мире, где снова ярко горят электрические огни.
Полин недовольно хмурится, увидев меня в толпе, и я поскорее пробираюсь к ней.
– Вот и ты, – и она сжимает мое плечо.
Глаза у нее круглые, лицо бледное, и она не выпускает амулет из руки. В первый раз я вижу ее такой растерянной и потерявшей самообладание. Оказывается, под ее невозмутимой маской кое-что скрывается: страх.
Полин очень напугана.
– А ты, кажется, не такой уж скептик? – спрашиваю я.
Выпустив мое плечо, девушка глубоко вздыхает.
– Не понимаю, о чем ты.
Я изображаю проницательный прищур.
– Ты не просто суеверная. Ты веришь.
– Еще чего! Разумеется, нет, – ощетинивается Полин.
Но ее нет произнесено слишком быстро и энергично.
– Ты что, стыдишься этого? – спрашиваю я. – Но ты же сейчас работаешь с теми, у кого даже работа такая: верить в призраков.
– Ничего я не стыжусь, – она высокомерно задирает подбородок. – Я просто не хочу верить в призраков.
– Но ведь веришь.
Полин вздыхает. Колеблется.
– Как ты сказала тогда?.. Легко не верить в призраков, пока их не видишь, а когда увидишь, трудно уже не верить.
Поезд подъезжает к станции.
– Я… что-то такое видела раз или два. То, что я не могу объяснить. – Полин встряхивает головой, двери открываются. – Mon dieu, что я такое говорю, это глупо.
Я пожимаю плечами.
– Только не для меня.
Она улыбается плотно сжатыми губами и тянет меня за собой на платформу.
Здесь людно, даже больше обычного. Люди, ворча и ругаясь, толпятся у электронных табло, показывающих разные линии метро, на которых загораются красные лампочки-предупреждения. Сначала одна, потом две, четыре.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Такое впечатление, что проблемы не только у нас, – отвечает Полин.
– Это невозможно, Тома не под силу устроить