Какая-то женщина тянется ко мне, что-то лихорадочно шепчет по-французски. Я хватаюсь за цепочку на шее, вынимаю медальон и поворачиваю зеркало к ней.
– Смотри и слушай, узри и узнай! Вот что ты такое.
Ее глаза слегка расширяются, я просовываю руку и вытягиваю нить из ее груди. Она тает, но стены раскачиваются, выпуская все больше духов, и я понимаю: есть только один способ все это прекратить. Нужно остановить того, кто разбудил их.
Нужно остановить Тома.
– Бежим, – я хватаю Джейкоба за рукав. – Нельзя здесь оставаться.
– Но и бегать без конца тоже невозможно, – возражает Джейкоб.
– Знаю, я просто хочу выиграть немного времени.
Мы снова сворачиваем за угол, и навстречу нам из темноты выходит дух – мужчина средних лет в старинной одежде.
– Chérie, Chérie, – певуче зовет он, и я не знаю, кто такая эта Шери, но что-то в этом призраке привлекает мое внимание. И вовсе не то, что во рту у него не хватает половины зубов.
Его шапка.
В таких ходят мальчики и мужчины на картинках в старых книжках.
А еще – точно такую я видела на фотографиях, которые лежат у меня в кармане. И у меня вдруг появляется идея.
Джейкоб пятится от призрака, а я наоборот устремляюсь к нему.
– Извините, – говорю я вежливо, – можно одолжить у вас…
Мужчина рычит и хватает меня, прижимает к стене из костей, которые стучат и впиваются мне в спину. Испугавшись чуть не до обморока, я все же исхитряюсь сдернуть у него с головы кепку – а подоспевший Джейкоб нападает на призрака сзади и оттаскивает от меня.
Я сползаю по стене из костей, а Джейкоб пихает второго призрака к колонне из черепов. Кости с грохотом осыпаются, и оглушенный мужчина падает на четвереньки.
– Пошли! – окликает меня Джейкоб, но я перевожу глаза с его футболки с ярким рисунком на поношенную куртку того мужчины. Сунув в руки Джейкоба украденную шапку, я подбегаю к стоящему на коленях призраку – он, не обращая на меня внимания, возится, поправляя грязные манжеты.
– Помочь не хочешь? – кричу я Джейкобу, который стоит с шапкой в руке и растерянно смотрит на меня.
– Помочь? А что нужно сделать? – спрашивает он.
– Снять… с него… куртку, – задыхаясь от натуги, я тяну призрака за рукав. Тот сопротивляется, но с помощью Джейкоба я все же отбираю у него куртку.
Бросив ее Джейкобу, я показываю призраку зеркало и поспешно вырываю нить из его груди. К тому времени, как он рассеивается в воздухе, я уже бегу по туннелю в обратную сторону, ища место для своей ловушки.
– Может, объяснишь, что ты задумала? – спрашивает Джейкоб, сжимая в руках куртку и шапку.
Наконец я нахожу нужное место.
Масляная лампа освещает участок туннеля, один конец которого теряется в темноте, а другой оканчивается тупиком.
Я поворачиваюсь к Джейкобу.
– Сыграем в другую игру. Надень-ка это.
Он возмущенно смотрит на меня.
– Хочешь, чтобы надел тряпье какого-то призрака?
Я достаю из кармана фотографию. На ней Ришар – один, после смерти Тома.
– Я хочу, чтобы ты оделся, как он.
Джейкоб молча смотрит на снимок. Я жду ехидного комментария, но он ничего не говорит, только смотрит с непроницаемым лицом.
– Что? – спрашиваю я. – Думаешь, ничего не получится?
Но он отвечает тихо и неожиданно серьезно:
– Может, и получится.
Брезгливо поморщившись, он натягивает куртку.
– Какой же я в этом неуклюжий, – бормочет он. Куртка велика и полностью скрывает футболку. Наверное, она даже слишком велика и выглядит странно, но другой у нас нет. Джейкоб закатывает рукава.
– Прости, – шепчу я.
– Ну? – он поправляет шапку на голове. – Как я выгляжу?
Поразительно, как всего несколько мелочей могут изменить облик. В этой одежде Джейкоб запросто может сойти за мальчика из далекого прошлого.
Я перевожу взгляд с фотографии Ришара на Джейкоба.
– Еще одно, – я провожу рукой по невысокой груде костей и размазываю грязь по его щекам.
Джейкоб стискивает зубы.
– Обязательно было пачкать меня этой дрянью?
Конечно, сходство не идеальное, но и этого может оказаться достаточно.
И лучше бы так оно и было, потому что у меня больше нет вариантов.
И времени нет.
Меня пошатывает. Это знак, что я провела здесь слишком много времени.
– Теперь за тобой должок – целая куча комиксов, – говорит Джейкоб. Я знаю, что он пытался пошутить. Получилось так себе, и я понимаю, что он очень нервничает. Даже боится. Обычно это только игра – так он помогает мне чувствовать себя смелее. А теперь я вижу его испуганным по-настоящему, и это, ну… это вселяет ужас.
Я рассказываю Джейкобу о том, что задумала, и указываю на ближайшую к нам костяную башню.
Через каждые два фута вверх в ней выложены волнистые линии из черепов, они скалятся, глядя на нас пустыми глазницами. Я цепляюсь за них, как за опору, а Джейкоб, сплетя пальцы, подсаживает меня еще выше, помогает забраться на верх стены. Я стараюсь думать о ней именно так: это стена. Не груда берцовых костей и черепов, опасно скользящих под моим весом, а просто стена. За стеной можно спрятаться и подождать. Задев головой низкий сырой потолок, я съеживаюсь, стараясь не думать обо всем этом.
Отсюда я не вижу лицо Джейкоба, его скрывает козырек чужой шапки. И не так уж трудно представить себе, что это не он, а совсем другой человек. Мальчик, который ищет младшего брата.
– Тома! – зовет он, звонкий голос разносится по туннелям.
Тома… Тома…
Время тянется, ничего не происходит.
– Тома!..
Тома… Тома…
И тут…
Непонятно откуда, словно из-под земли, появляется мальчик. Он не выбежал из-за угла, он вообще не бежит. Только что Джейкоб был в туннеле один, а теперь их уже двое.
Джейкоб не сразу замечает его.
Он стоит к мальчику спиной и зовет, вглядываясь в темноту.
– Тома!..
Тома… Тома…
Малыш растерянно склоняет голову набок. На мгновение красный свет в его глазах вспыхивает ярче, как в лампочке, которая вот-вот перегорит. Тома делает шаг вперед и останавливается, едва не наступив на белый кусочек бумаги. Это одна из фотографий, которые я разложила в туннеле, словно хлебные крошки, указывающие заблудившемуся мальчику дорогу домой.
Я вижу, как Тома садится на корточки и поднимает снимок. Перед ним Ришар, положивший руку на плечо младшему брату. Тома сосредоточенно прищуривается. В его глазах снова загорается красный свет.
Кажется, мой план работает.
Джейкоб продолжает двигаться по туннелю, как мы и договаривались. Тома идет за ним следом.
Я ползу вперед, кости больно впиваются в ладони.
Увидев следующую фотографию, Тома опускается на колени. А вот еще один снимок. И еще. Окружающее маленькую фигурку алое свечение бледнеет с каждой новой находкой. С каждым воспоминанием.
Я продолжаю ползти по стене, стараясь не отставать от Тома, который направляется к Джейкобу.
Стена подо мной неоднородна. Сторона, выходящая в туннель, прочная, кости в ней закреплены и хорошо держатся. Но за этим фасадом – просто наваленные груды древних костей, и я изо всех сил стараюсь не соскользнуть с узкой полоски твердой «почвы».
Наконец, туннель заканчивается.
Джейкоб останавливается, ощупывает кости, преградившие ему путь, и поворачивает обратно.
Я не вижу его лица, зато вижу, как он вздрагивает и застывает, увидев мальчика, прижимающего к груди старые фотографии. Или Джейкоб более талантливый актер, чем я думала, или он и правда не слышал, как Тома шел за ним по пятам.
– Тома, – окликает он, и я замечаю, каких трудов ему стоит сдержать дрожь в голосе.
Держись, думаю я, видя, что воздух вокруг Тома начинает клубиться.
– Ришар?
Голос Тома звучит тихо, неуверенно.
Джейкоб протягивает руку, и Тома, кажется, готов пожать ее. Красное свечение глаз почти погасло, а я почти спустилась, но вдруг натыкаюсь коленом на острую косточку…
И кость ломается с громким треском. Мне удается не упасть, но звук в темноте кажется оглушительным – так хрустит сухая ветка в тихом ночном лесу.
Слишком поздно я понимаю, что натворила.
Слишком поздно – я соскальзываю с прочной стенки в кучу гнилых костей.
Слишком поздно – куча проседает под моим весом, словно сухие листья, и я падаю вниз, вниз, вниз в темноту.
Глава двадцать шестая
Темнота бывает разная.
Бывает теплая красноватая тьма, когда закрываешь глаза.
Бывает дрожащий полумрак кинозала, в котором светится только экран.
А бывает полная тьма без проблеска света, как под землей. В таких местах темно настолько, что не видишь даже своих рук. Не видишь очертаний своего тела. Ни одной из тех вещей, которые – ты точно это знаешь! – тебя окружают.
Вот в такой тьме я сейчас нахожусь.
Я кашляю, легкие наполняются пеплом и сажей. Сбоку кто-то скребется. И я думаю о том, как умер Тома, погребенный под грудой костей.
Но я-то еще жива.
Все еще жива.
Хотя ничего и не вижу.
И тут я вспоминаю про мобильник. Кое-как извернувшись, вытаскиваю его из кармана – связи здесь нет, но я никуда звонить не собираюсь. Все что мне нужно – это свет. Я включаю телефон и встроенный фонарик. Все вокруг озаряется белым сиянием. То что я вижу, выглядит… неприятно. Я лежу на спине в яме, вокруг кости и хлопья пыли. Перевернувшись, я встаю на колени, опираюсь на руки и пытаюсь дышать реже, чтобы не наглотаться всей этой гадости и гнили. Я провалилась неглубоко, фута на четыре. Я могу дотянуться до верха, уцепиться за прочный край, но кости под ногами крошатся или врезаются острыми краями. При каждом движении в воздух поднимаются облака чего-то, что я стараюсь не вдыхать, и даже думать об этом не хочу.
– Кэссиди! – зовет Джейкоб звенящим от ужаса голосом.
– Со мной все хорошо! – откликаюсь я бодро.
– А со мной вот не очень!
Я снова озираюсь. С трех сторон ничего кроме темноты, а слева – стена из черепов и берцовых костей. Прижавшись к ней глазом, я вижу в щель Джейкоба, освещенного алым светом. Он удерживает Тома, прижимая его к себе обеими руками.