{31}, он бросил вызов церкви. Поэтому во многих кругах «дарвинизм» стал бранным словом, как и дьявольские слова «социализм», «позитивизм» и «атеизм».
Однако новую картину мира не так-то легко было победить. Дарвин впервые выдвинул свою теорию в 1859 году, и в Норвегии она получила лишь слабый отклик. Но в 80-е и 90-е годы XIX века, когда формировалось мировоззрение Алисон, дискуссии вокруг его учения постепенно приобретали все более оживленный характер. Этому во многом способствовал Бьёрнстьерне Бьёрнсон[6], когда в результате смены мировоззрения он повернулся спиной к Творцу и стал убежденным дарвинистом. Бьёрнсон зашел так далеко, что объявил Дарвина своим «освободителем». Он даже заявил — возможно, в момент чрезмерного возбуждения, — что дарвинизм должен стать религией{32}.
Другой норвежец, который своей известностью и авторитетом способствовал распространению дарвинизма, — врач Герхард Армауер Хансен, открывший возбудителя проказы. Армауер Хансен называл идеи Дарвина «несомненно, величайшим событием» времени, и возмущался тем, что учение британского мэтра не допускают в школы{33}.
Первый норвежский перевод труда «О происхождении видов» был осуществлен в 1890 году. Его издали в виде дешевых брошюр стоимостью тридцать эре, и, возможно, поэтому он нашел дорогу в тысячи домов. В то же время появились книги и о самом Дарвине, его жизни и научных достижениях. Желающие, таким образом, могли без труда поближе ознакомиться с дарвиновской теорией. И Алисон, находившаяся под впечатлением от пребывания в Англии, все глубже проникалась его идеями. Для нее позиция, разделявшаяся Бьёрнсоном и Хансеном, была как глоток свежего воздуха в тяжелой среде, в которой она воспитывалась. Идеи Дарвина она воспринимала как освобождение от догматического христианства.
В своей работе по истории дарвинизма в Норвегии Даг О. Хессен и Туре Лие писали: «Дискуссии о теории эволюции в целом и о дарвинизме в частности касались не только естественных наук, это не только предмет восхищения или противления в биологии. В первую очередь речь шла о положении человека в мире: к кому мы ближе — к ангелам или к животным, и о том, есть ли в нем место для метафизики. Это — борьба за человеческую душу»{34}.
Алисон довольно рано обнаружила, что человек близок к животным и что в нашем мире нет места для сверхъестественного Создателя.
Однако ее жизненные интересы не могли ограничиться только этими занятиями, и постепенно Алисон затосковала. Усадьба Пинеберг была сказкой для всех, особенно для детей, но для Алисон все ее прелести в какой-то момент утратили свое значение. Возможно, она не смогла больше выносить однообразия купеческой среды — и отца, и мужа занимала только торговля. Алисон же была интеллектуалкой. Ей нужно было развивать свои знания, что-то создавать, ей требовались новые впечатления.
Во время одной из поездок в Кристианию она встретилась с пивоваром Туром Хейердалом, и это не прошло бесследно. Они начали переписываться. Владелец пивоварни подписывал свои письма: «Медведь»{35}.
Это была не первая их встреча. Они знали друг друга давно — еще с тех пор, когда Хейердал, тогда юный студент, проучился в конце 80-х годов пару лет в тронхеймском техническом училище. Но если тогда дело ограничилось веселой беседой, то сейчас все было более чем серьезно. Хотя они оба состояли в браке, это не мешало им тайно встречаться в одном пансионате к востоку от Рондане — в местечке Соллиа на берегу озера Атнашёен, неподалеку от горы Рондеслоттет{36}. В конце концов они решили пожениться и в 1911 году оформили разводы со своими супругами.
Алисон порвала с Тронхеймом, но отправилась в Ларвик не сразу. Она решила, что своего рода карантин между браками не помешает, и переехала в Осло, где и обосновалась в Слемсдале. Там она записала несчастную Ингерид в местную школу. Девочка находила утешение в дружбе с новым школьным товарищем Пером Абелем — они пробирались на чердак его дома и играли в театр{37}.
Ингерид скучала по брату Якобу, который был старше ее на два года. А тот, в свою очередь, так переживал из-за ухода матери, что пытался покончить с собой, но рука в последний момент дрогнула, и все завершилось ранением. Пуля осталась у него в теле на всю жизнь{38}.
Страдания детей не повлияли на решение Алисон выйти замуж за Хейердала, и в конце концов она переехала в Ларвик. Развод и новая женитьба владельца пивного завода получили в городе скандальную огласку. Когда стало известно, что будущая супруга тоже побывала замужем, да еще не один, а целых два раза, возмущению местного «высшего света» не было предела. Но Хейердал был похож на свою новую жену — его не волновали сплетни по углам. Дела в пивоварне у новоиспеченного мужа шли все лучше и лучше, вскоре он стал одним из богатейших людей в городе, и разговоры вокруг четы Хейердалов утихли сами собой.
Алисон успокоилась. Ингерид задумывалась, не потому ли матери так нравится в Ларвике, что он пусть и чуть-чуть, но все-таки ближе к ее любимой Англии? Решение не иметь больше детей, похоже, утратило силу, по крайней мере, Алисон не предохранялась. Через год она снова забеременела.
Род Хейердалов, один из крупнейших в стране, происходил из независимых крестьян-собственников Аурскуга. Как возникла эта фамилия, никто не знает, но на фамильном гербе Хейердалов изображена цапля[7] — болотная птица из отряда голенастых. Первым, кто использовал это имя в современном написании, был, судя по всему, старший лейтенант Свен Хаагенссон Хейердал. В одном из писем в 1761 году он писал о себе как «бедном, старом и слабом человеке». Его довольно пестрая жизнь закончилась в следующем году в Холанде. Он прожил восемьдесят один год, стал отцом пятнадцати детей, участвовал в войне против шведского короля Карла XII и был с позором изгнан из армии после того, как однажды ночью разграбили казну, которую он перевозил{39}.
Ветвь, к которой принадлежал Тур Хейердал, ведет свою историю от сестры Свена — Метте Хаагенсдаттер. Она была замужем за ленсманом Халвором Андерсоном Раккестадом и родила семерых сыновей. Со временем все они взяли фамилию Хейердал. Шестеро старших считались основателями шести ветвей, на которые впоследствии разделился род. Тур Хейердал был потомком старшего сына Метте — Хаагена, родившегося в 1715 году, и принадлежал, таким образом, к первой ветви.
В XVIII веке Норвегия была бедной страной. Влияние и положение в обществе во многом зависело тогда от отношения к земле — был ли человек землевладельцем или работал на чужой земле. Большинство норвежцев землю арендовали или рыбачили в море. Крупных землевладений в стране не существовало. Горожанин мог обеспечить себя, став судовладельцем, торговцем лесом или занявшись горным делом, но буржуазия еще не имела в то время влиятельного положения в обществе. Его основу составляли независимые крестьяне-землевладельцы, и с расслоением общества представители именно этого сословия восходили на более высокий уровень, становясь в первую очередь священниками, офицерами и юристами, а со временем — инженерами, врачами, естествоиспытателями. Из их среды в дальнейшем произошли владельцы фабрик, разного рода предприниматели и управляющие крупных предприятий.
С родителями. Туру два года
Род Хейердалов следовал в своем развитии той же традиции. Из весьма скромных землевладельцев, впервые упомянутых в документах XVI века, Хейердалы за двести лет превратились в довольно крупных собственников и могли уже называть себя помещиками. У них появились средства на образование детей, и в течение XIX века родословная обогатилась представителями различных профессий. Здесь были нотариусы, прокуроры, градоначальники, крупные торговцы, врачи, офицеры в высоких званиях, инженеры, управляющие и т. д. Так получилось, что сан священника не прельстил никого из Хейердалов: духовенство, если можно так сказать, было представлено в роду звонарем.
Родившийся в 1835 году в Аурскуге Клемент Хейердал нарушил земледельческие традиции и уехал в Кристианию, где стал учиться на кожевника. Амбиции привели его в Копенгаген, где Клемент получил стипендию и продолжил свое образование в Германии, Англии и Франции. В 1860 году он вернулся домой и основал в норвежской столице кожевенную мастерскую. Через несколько лет он объединил свои усилия с братом Халвором Эмилем, который был моложе его на пять лет и имел инженерное образование. Они завели общее дело. Халвор Эмиль провел первую в Кристиании телефонную линию, способствовал электрификации городских трамвайных путей и строительству отдельной линии Майорстуен-Хольменколлен.
Когда в 1833 году Клемент умер, прожив всего сорок восемь лет, его вдове, сыну и двум дочерям осталось значительное состояние. Сына звали Тур, ему было всего тринадцать лет, когда он лишился отца. Вскоре умерла и мать. Отцовское наследство позволило ему выбрать образование по своему вкусу. Окончив среднюю школу, он отправился в Тронхейм, чтобы изучать химию в городском техническом училище. Этого ему не хватило и, чтобы удовлетворить свои амбиции, Тур через некоторое время отправился в Германию, учиться на пивовара. В течение четырех лет он трудился в качестве подмастерья в различных пивоварнях страны. Германия, нация пивоваров, имела даже собственную Академию пивоварения в Вормсе. Там Тур Хейердал завершил свое образование и в 1892 году получил должность мастера на пивоваренном заводе в Кристиании.