Обрадованный Дилгижек побежал к Оскюс-оолу и принялся мыть его в теплой воде Кара-Хема. Потом оглядел его со всех сторон и видит: стоит перед ним стройный, как пихта, молодец с черными, как черемуха, глазами.
Довольный Дилгижек взял его с собой, и по семицветной радуге они поднялись к Курбусту-хану.
Перед аалом хана Дилгижек говорит Оскюс-оолу:
— Подожди меня здесь, братишка. Побегу добывать тебе одежду.
Вбежал Дилгижек к хану и заревел во весь голос:
— Ой, беда пришла! Осталась моя шея без головы.
— Что случилось? — испугался хан.
— Не смею доложить, — плачет хитрый Дилгижек. — Не знаю, как и сказать. Вы знаете, что ноги у меня легкие, на слова я красноречив, и сам не промах. Я уже передал ваш ответ Караты-хану. Отправились мы с женихом в путь, и застал нас в дороге ливень. Остался жених без одежды. Просто беда. Что теперь делать, хан?
— Эй, слуги! — закричал хан. — Принесите одежду для сына Караты-хана. А ты отнеси ему.
Побежал Дилгижек проворно к Оскюс-оолу, нарядил его в черную соболью шапку, синий шелковый халат, в черные идыки[16]. Подпоясал его алым шелком и наказал ему:
— Смотри не забудь: твой отец Караты-хан, и имя твое — Чечен-Тажы. Держись гордо, до земли не кланяйся.
Вошли они в юрту Курбусту-хана. С великим почетом хан встретил гостей, стал угощать дорогими кушаниями. Понравился ему Оскюс-оол:
— Двум ханам надо породниться. Пусть Чечен-Тажы остается у меня пировать, а ты, Дилгижек, беги к Караты-хану. Скажи, чтобы ждал нас через три дня.
— Хорошо, хан, исполню. Только разрешите дать Чечен-Тажы маленький наказ с глазу на глаз. Он ведь еще молодой да глупый.
Разрешил хан. Вышли они из юрты, Дилгижек и говорит:
— Ну, Оскюс-оол, все идет хорошо, но дел впереди еще много. Я все устрою, ты только не бойся. Я твой названый брат — шестерых обхитрил, пятерых обвел.
И Дилгижек побежал прямехонько в аал Караты-хана. Вбежал он в белую ханскую юрту, хвост опустил, уши пугливо прижал, сам весь дрожит и визгом визжит.
— Что случилось, Дилгижек? — перепугался хан.
— Был я в верхнем мире у Курбусту-хана, — говорит, Дилгижек, а сам заливается слезами. — В великом гневе хан: «Не оставлю ничего живого! Молнией все сожгу!» А ведь солнце желанно, а жизнь дороже золота. Вот я и мечусь, не могу места найти, где нам с тобой спрятаться. А я не придумаю — никто не придумает.
Задрожал хан от страха, зубами стучит, слезами обливается — помощи просит.
А Дилгижеку только того и надо:
— Выйди, хан, из юрты — посмотри на небо.
Вышли они. Видит хан, огромная туча надвигается.
— Это Курбусту-хан спешит, — говорит Дилгижек.
Кинулся Караты-хан перед ним на колени. Пуще прежнего помощи просит.
— Надумал! — радостно завопил Дилгижек. — Выкопай за аалом яму в семьдесят сажен и отправляйся туда со своей свитой. Прикажи подвезти к яме валун на ста верблюдах и завалить им вход. А потом я тебя вызволю оттуда.
Ударил хан в большие литавры — собрал народ и заставил яму копать. Спрятался хан со свитой в этой яме и приказал вход большим валуном завалить.
Обратился тогда Дилгижек к людям:
— Караты-хан держал вас только на сыворотке, хоть добра у него выше плеча, скота выше головы. Когда он зол бывает — голову с плеч снимает. Когда злость пройдет — только кровь понемногу сосет. Пусть пастух верблюдов старый Сал-Буурул будет ханом, а Оскюс-оол — его сыном.
Согласился народ.
Через три дня по семицветной радуге Курбусту-хан вместе с женихом и невестой спустился в аал Караты-хана.
Три дня, три ночи все веселились и праздновали свадьбу Оскюс-оола с Премудрой царевной.
После пира отозвал Дилгижек Курбусту-хана в сторону.
— Помогите нам, хан. Около аала под валуном слышится какой-то гул. Должно быть, черти завелись, скот пугается.
— Хорошо, — ответил Курбусту-хан. — Только завтра не гоняйте скот мимо валуна.
На другой день черная туча обволокла валун и разбила его молнией в прах. Не осталось от хана и его свиты даже мокрого пятна, чтобы суслику лизнуть.
Долго и счастливо жил Оскюс-оол со своей Премудрой царевной. Дилгижек всегда был их самым желанным гостем и первым советчиком.
Мудрая девушка
Было это давным-давно, когда еще рога козлов в небо упирались, а хвосты верблюдов по земле волочились. В устье реки Кара-Хем жил бедный старик Сумелдей. Была у него единственная дочь Чечен-кыс, она во всем отцу помогала.
Однажды Сумелдей отправился к богатому Ай-хану попросить молока. Долго ли, коротко ли шел Сумелдей, наконец увидел он ханский аал. Зашел в юрту и видит — хан сердит, свита молчит, чай в чайнике давно остыл. Поклонился старик Ай-хану и попросил молока.
Усмехнулся Ай-хан и говорит:
— Отгадай сперва, Сумелдей, мою загадку: «Посреди озера Когелдей стоит большое дерево — на одной стороне пятнадцать веток зеленых, а на другой стороне пятнадцать веток сухих». Не отгадаешь — отрублю твои руки вместе с рукавами, сниму твою голову вместе с шапкой. Иди, а завтра придешь с ответом.
Печальный идет домой Сумелдей. Вышла навстречу ему Чечен-кыс и спрашивает:
— Отчего, отец, ты такой печальный?
Рассказал старик о загадке хана.
— Не печалься, отец, — говорит Чечен-кыс. — Пойди к хану и скажи, что озеро — это небо, дерево — это луна. Пятнадцать зеленых веток — дни полнолуния, пятнадцать сухих веток — дни неполной луны.
Повеселел старик. Наутро поспешил к хану.
Услышал Ай-хан ответ старика — сердитым стал:
— Верно, Сумелдей. Узнай мне теперь — сколько лет исполнилось черному медведю с белой головой. Не угадаешь — с жизнью прощайся.
Печальный побрел домой Сумелдей. Вышла навстречу ему Чечен-кыс и спрашивает:
— Отчего, отец, ты опять такой печальный?
Рассказал старик о новой загадке хана и заплакал:
— Не гаснувший огонь моего очага теперь погаснет. Не умер я раньше — теперь умру, дочка.
— Не печалься, отец. Найди мне лучше в тайге шесть черепов, — попросила его Чечен-кыс.
Разыскал Сумелдей в тайге шесть черепов, принес в юрту.
Привязала Чечен-кыс три черепа справа и три слева к одежде старика и говорит:
— Иди, отец, на перевал Арзайты-горы и жди там.
Взобрался старик на перевал и ждет. Вдруг видит — из густой тайги вылез черный медведь с белой головой. Подошел к старику поближе, стал разглядывать:
— Шестьдесят лет прожил я на северном склоне, пятьдесят лет прожил на южном склоне, сто десять лет мне, но когда еще не видел семиголового человека, — удивленно сказал медведь и быстро заковылял прочь.
Обрадовался старик, пошел к хану с ответом.
Услышал хан ответ Сумелдея и послал свое войско разузнать — сколько лет медведю. Устроили воины облаву на медведя, схватили его и стали бить прутьями. Взвыл медведь:
— Шестьдесят лет прожил я на северном склоне, пятьдесят лет прожил я на южном склоне, сто десять лет мне, но никогда еще меня не били так сильно.
Поскакали тогда воины к хану и говорят:
— Хан, старик правду сказал. Черному медведю с белой толовой сто десять лет.
Рассердился хан и решил снова испытать Сумелдея:
— Ну, старик, если ты и впрямь такой мудрый, сделай мне завтра из золы веревку. Я сам приеду посмотреть.
Печальнее прежнего вернулся домой старик и заплакал:
— Беда пришла, дочка. Приказал хан из золы веревку сделать. А как я ее сделаю?
— Не печалься, отец. Принеси мне две барбы[17] осоки, — попросила его Чечен-кыс.
Нарвал старик осоки и принес дочери. Чечен-кыс свила из нее веревку, а потом подожгла.
Утром, как только заиграла заря и камни стали золотисто-пестрыми от солнца, приехал хан. Смотрит и удивляется: перед юртой веревка из золы лежит. Разозлился хан и умчался обратно. Снова вызвал Сумелдея к себе в юрту, а сам думает: «Простой человек умнее хана оказался».
— Вот что, старик, даю тебе шесть быков, а ты к утру приготовь простоквашу из их молока. Не сумеешь сделать — худо тебе будет.
Печальный пригнал домой Сумелдей быков и рассказал Чечен-кыс о ханской задаче.
— Не печалься, отец. Отведи быков в загон и ложись спокойно спать, — успокоила старика дочь.
Утром, как только заиграла заря и камни стали золотисто-пестрыми от солнца, приехал хан.
Смотрит, перед юртой сидит Чечен-кыс — волосы расчесывает.
— Скажи, девушка, сколько у тебя волос на голове?
— А сколько оставил следов ваш конь от ханского аала до нашей юрты? — бойко спросила Чечен-кыс и засмеялась.
Не смог хан ответить на вопрос и поспешил в юрту. Остановила его Чечен-кыс:
— В юрту нельзя входить, хан. Там мой отец рожает.
— Разве может мужчина рожать? — удивился хан.
— А разве может бык доиться? — спросила Чечен-кыс и звонко рассмеялась.
Стыдно стало Ай-хану, вскочил он на коня и ускакал.
Понял хан, что Сумелдею Чечен-кыс во всем помогает, и решил ее проучить. Передал через слугу приказ девушке — приехать к нему в гости на таком коне, чтобы у него было две пары глаз, два хвоста, восемь ног.
Оседлала Чечен-кыс кобылицу и отправилась к Ай-хану.
Увидел ее хан и усмехнулся:
— Не решила ты моей задачи.
— Нет, хан, — возразила Чечен-кыс. — Это кобылица жеребая. У нее с жеребенком — две пары глаз, два хвоста, восемь ног.
Понравилась хану Чечен-кыс и говорит он ей:
— Мудрая девушка, стань моей снохой, а сыну — доброй женой.
Ответила девушка:
— У меня есть старый отец. Его нужно мясом кормить, молоком поить. Не могу его бросить.
Рассмеялся хан:
— Эта беда невелика, пусть живет в моем аале. Всего ему будет вдоволь.
Согласилась тогда Чечен-кыс.
Поставил Ай-хан молодым большую белую юрту, и стали они жить-поживать.
Однажды вздумал Ай-хан поехать к Дошкун-хану[18]