Я вышла на улицу и увидела, как эвакуатор увозит машину, стоявшую в неположенном месте. Хорошо, что на этой стороне есть стоянка и мы держим наши машины на этой стоянке. Это благодаря Марку Борисовичу, иначе нам пришлось бы каждый раз оставлять машины за два километра от нашего офиса. Но он пробил через московскую мэрию разрешение на стоянку, и мы получили право на бесплатную парковку всех наших автомобилей. У нас есть специальные карточки. Я уселась в свой «Пежо» и отправилась на Смоленский бульвар.
Больше всего меня поражают автомобильные пробки в центре города. Канта поражал нравственный императив внутри нас и звездное небо над нами. Но если бы он попал в Москву в наше время, то больше всего его поразили бы автомобильные пробки. Такое ощущение, что все одновременно должны быть в центре. Честное слово, я не видела подобных заторов ни в одной столице мира, нигде. А ведь таких широких улиц, как в Москве, тоже нигде нет. При этом почти во всех крупных городах правую часть улицы, ближе к тротуару, оставляют специально для такси и автобусов. Можете себе представить? И никто, ни одна машина, кроме автомобилей полиции и «скорой помощи», не имеет права въехать на эту полосу, как бы он ни торопился. Представляете, что было бы, если бы у нас сделали такую полосу? С каким удовольствием водители выезжали бы на нее, не давая проезда таксистам и автобусам!
Интересно, почему в других крупных городах проблемы с автомобильными пробками давно решили, а в Москве они с каждым годом лишь приобретают все более катастрофический характер? Еще немного — и я, наверное, брошу автомобиль, начну передвигаться на метро. Кстати, давно в нем не была, хотя в мои студенческие годы оно мне очень нравилось. Правда, говорят — сейчас оно уже не такое. Нужно будет как-нибудь спуститься и покататься, чтобы самой в этом убедиться. Хотя все меня отговаривают от такого эксперимента. Там полно людей, бесконечная толчея и давка, повсюду бомжи и нищие, появилось много карманников. В общем, рассказывают всякие ужасы. Поэтому я пока не провожу экспериментов. Но если я буду добираться до Смоленского бульвара целый час, все-таки, наверное, решусь освободиться от своего «стального коня», который ползет как черепаха. Но на этот раз мне повезло, я доехала за сорок пять минут. Однажды я двигалась с такой скоростью, что доехала до Нины за два с половиной часа. И это при том, что от нашего офиса ехать до нее на самом деле пятнадцать минут. Наш офис находится на Большой Дмитровке. Вот и попробуйте прикинуть, сколько надо времени на дорогу.
Я припарковала машину у дома и поспешила к Нине. Она встретила меня с заплаканными глазами, как будто я следователь, явившийся для допроса ее любимого чада, которое сидело в гостиной и тоже шмыгало носом. Очевидно, мать устроила сыну настоящую «разборку полетов» перед моим появлением. Мне пришлось даже улыбнуться Роману и сделать замечание Нине, чтобы не пугала ребенка.
Роман уже успел перерасти свою маму и стал почти одного со мной роста. Он мрачно посмотрел на меня и был явно недоволен моим появлением. Раньше он ко мне не так относился. Нина выжидающе смотрела на меня. Хм, импровизированный допрос в присутствии матери свидетеля. А может, так лучше? Ведь по всем юридическим нормам подростков нужно допрашивать в присутствии их адвокатов или родственников. Чтобы их не запугали и не обманули. И чтобы они, в свою очередь, тоже не обманывали бы следователей.
— Рома, ты знаешь, что пропал сын ваших соседей? — начинаю я беседу.
— Слышал, — кивнув, ответил он угрюмо.
— Ты ведь с ним знаком?
— Да, — произнес он, невольно глядя на мать.
— Близко знаком?
— Не очень.
— Но вы ведь дружите уже много лет.
— Кто это вам сказал? Саша? Он ничего не знает.
Я допустила ошибку. Нина вспыхнула, собираясь что-то сказать, но промолчала. Роман нахмурился еще больше.
— Я случайно узнала, что ты с ним хорошо знаком, — попыталась я выйти из этой дурацкой ситуации, не подставляя своего сына.
— Мы с ним общались.
Похоже, Рома вообще не хотел говорить. Я подумала, может, попросить Нину оставить нас одних?
— Ты общался с ним во дворе?
— Да.
— А дома? Вы ходили друг к другу в гости?
— Иногда.
— Послушай, Роман, я приехала сюда не для того, чтобы выслушивать твое односложное мычание. У меня тоже есть нервы, и я имею право срываться. Пропал мальчик, твой товарищ, с которым ты дружил. Соседский мальчик, рядом с которым ты жил много лет. Вы виделись во дворе, наверное, у вас были общие интересы. Его мать сейчас сходит с ума. Как и твоя. Они не знают, что случилось с Костей. А ты знаешь и молчишь. Может, ты все-таки попытаешься мне что-то рассказать?
— Я ничего не знаю, — выдавил Роман, отворачиваясь и краснея, что уже хорошо.
— Это мы уже слышали. Теперь скажи, кто был самым близким другом Кости? Ты ведь всех его приятелей знаешь?
— Антон. И еще Икрам. Они всегда вместе ходили. Втроем.
— А ты с ним часто бывал?
Роман посмотрел на мать.
— Иногда, — кивнул он.
Я никак не могла определиться, что мне делать: удалить Нину или попросить ее остаться? Продолжать разговор в ее присутствии? С одной стороны, парень замкнут, а с другой — не пытается лгать. А это уже неплохо.
— Ты знаешь, чем увлекался в последнее время Костя?
— Он не знает, — сразу вмешивается Нина. — Он с ними мало общался.
— Выходит, и ты все знаешь?
— Я ничего не знаю, — отрезала Нина, — и не нужно об этом спрашивать ребенка. Он еще маленький, ничего не понимает.
— Они все маленькие, пока не становятся взрослыми. — Кажется, я начала говорить афоризмами. — Роман, ответь мне на вопрос честно и прямо: ты был в курсе того, чем Костя увлекался в последнее время?
— Да, — мрачно кивнул мальчик. Похоже, он еще не до конца испорчен. Вот что значит хорошее воспитание. Нина явно следила за ним куда лучше, чем Медея за Костей.
— Как это да? — всплеснула руками мать Ромы. — А мне ты говорил, что ничего не знаешь.
Роман затравленно и молча уставился на мать.
— Я не из милиции, — попыталась я его успокоить, — я твоя тетя Ксюша, двоюродная сестра твоей мамы, которую ты хорошо знаешь и, надеюсь, любишь с детства. Как и я тебя. Меня пригласили сюда, чтобы я попыталась помочь вашим соседям найти их исчезнувшего сына. Поэтому ты не зажимайся, а постарайся спокойно мне рассказать, куда он мог деться.
— Не знаю, — выдавил Роман, — я правда не знаю.
— Но ты хотя бы слышал, что у него были проблемы в последнее время?
— Об этом все знали.
— Почему?
— Он… он начал колоться, — признался наконец Роман, — ему было совсем плохо.
— Ясно. А до этого он не кололся?
— Нет. Он даже не курил. Только в последнее время начал.
— Что начал?
— Сначала курил «травку». Все так делали, только пробовали. А потом начал колоться.
— Как это все? Что ты говоришь? — снова вмешалась мать. Кажется, ее нужно прогнать, иначе она нам все испортит.
— Сейчас другое время, Нина, — проговорила я менторским тоном, словно только вчера не сходила с ума от слов собственного сына, — и не нужно так бурно реагировать. Я могу тебя попросить выйти на минуту из комнаты? Нам нужно посекретничать. Пожалуйста.
Нина недовольно глянула на меня, потом на сына.
— Ты сама просила меня помочь, — напоминаю я ей.
Поджав губы, Нина поднялась, бросила на сына уничтожающий взгляд и вышла из комнаты.
— В вашей компании только он принимал наркотики или были и другие? Только говори быстро и честно, — резко потребовала я, не давая Роману опомниться.
— Все пробовали, — ответил он. И по-моему, почувствовал себя гораздо раскованнее.
Нет, адвокаты, конечно, нужны, подумала я, а вот мамы при таких беседах не всегда.
— Ты тоже пробовал?
— Нет. — Роман отвел глаза.
— А если честно? Пробовал? Я матери не скажу.
— Один раз.
— Понятно. — Всем им хочется попробовать этой гадости. Узнать, какие от наркотиков ощущения. И еще, с одной стороны, им хочется продемонстрировать перед своими сверстниками собственную зрелость, а с другой — их влечет тайна неизведанного.
— Костя тоже пробовал один раз?
— Сначала да. А потом крепко подсел. Все об этом знали.
— И молчали?
Роман ничего не ответил, глядя куда-то в сторону.
— Вы все молчали? — повысила я голос.
— Мы ему говорили, — выдавил мальчик, — мы все ему говорили. Но он нас не слушал.
— И вы спокойно смотрели, как он медленно себя убивает? Хорошие же у него были товарищи. Неужели вы не могли хотя бы рассказать об этом его родителям? Или своим родителям? Может, его еще можно было спасти.
— Он не хотел, чтобы его спасали, — вдруг произнес загадочную фразу Роман, но я в тот момент не обратила на нее внимания. Как же я потом себя ругала за это! Ведь у подростков не бывает проходных фраз. Их нужно уметь слушать и слышать.
— Куда он мог пропасть? — Этот вопрос меня волновал более всего, и поэтому я допустила ошибку, не уточнив, что за проблема была у Кости. Возможно, прояви я тогда большую настойчивость, мне удалось бы спасти две жизни.
— Не знаю. — Роман посмотрел мне в глаза, и я поняла, что он действительно не знает.
— Ты сказал, что у него только двое близких друзей. А девушки у него не было?
Роман не ответил и некоторое время так отрешенно молчал, что мне это не понравилось. Наконец промычал:
— Разные были.
— Это я понимаю. В вашем возрасте у вас куча разных знакомых. Но куда он обычно ездил? Где его нужно искать?
— Не знаю. Если бы знал, я бы давно сказал. Иногда он оставался ночевать у Викентия. Когда ему было совсем плохо.
— Кто такой Викентий?
— Кажется, санитар. Его все так называют. Работает в каком-то институте. Ребята часто к нему ездят, когда им плохо. И остаются у него дома.
— Только этого не хватает, — пробормотала я растерянно. — Значит, он у вас как «скорая помощь»?
— Почти, — согласился Роман.