– Хен, Чансок так изменился с тех пор, как женился! Мне очень грустно, что он совсем перестал заходить к нам.
– Ты лучше меня знаешь: едва он узнает об этом странном происшествии с Пхеном, как мигом примчится, – сдержанно произнес Сангхак, когда речь зашла о его давнем друге.
– Вот почему я про него и вспомнил. Наверняка известие уже разнесли повсюду те, кто ехал на поезде в город во время обеда…
Тэхо продолжал бормотать что-то о Чансоке и переменах в нем. Наверное, пытался таким образом снять напряжение от противоречивых чувств, вызванных смертью господина Пхена.
Кое-как успокоив Сунре, я входила в церковь и тут застыла на месте. Убийство? Кто из числа людей, которые работают, едят и живут вместе как кровные родственники, мог совершить такое? Холодок пробежал по спине. Однако, с другой стороны, Сангхак, спокойно и рассудительно руководивший ситуацией, вызывал доверие.
Обдумывая происходящее, я осознала кое-что, что меня обеспокоило. Это было в день, когда мы с Симен поехали в центр Гонолулу за нитками и иголками. Хотя пришло время готовить ужин, Сунре не вышла на кухню. Мне было любопытно и тревожно, поэтому я пошла к ней. Сунре лежала, укрывшись одеялом. Даже когда я спросила, не заболела ли она, ответа не последовало. Я подумала, что она спит, поэтому тихо закрыла дверь и вышла. Все случилось три дня назад. После этого она сказала, что заболела, и довольно редко выходила к нам на кухню. Симен поддразнивала ее, намекая на то, что Сунре беременна.
Когда я вошла в церковь, Сангхак остановил меня и подозвал к себе.
– Почему бы тебе не пожить с ней несколько дней?
– Я тоже об этом подумывала.
– Не бойся, – произнес Сангхак и легонько похлопал меня по плечу.
Затем он смущенно взглянул на меня, как будто впервые увидел мое лицо так близко. В его глазах, казалось, застыло множество слов, но я не могла прочитать, что именно там написано. У нас ведь даже еще не было первой брачной ночи, и мне казалось, что Сангхаку очень неловко находиться рядом со мной.
Сунре хотела остаться одна. Я колебалась, но Симен кивнула мне, сказав, что все будет в порядке. Но даже закрыв дверь, мы не могли просто уйти и без цели бродили вокруг. Симен продолжала качать головой и бормотать себе под нос, что ситуация кошмарная.
– Для такого мягкого и сердечного человека пережить такую трагедию…
Симен поцокала языком и обернулась. Пучок ее волос был уже наполовину седым. Для меня и Сунре она была надежной опорой, как старшая сестра или мать. Одно ее присутствие рядом придавало мне силы.
– Ты тоже иди и отдохни. Похоже, это затянется.
Я отправила Симен домой первой и долго сидела перед входом в комнату Сунре. Лица мертвого господина Пхена и пьяного господина Хона наслаивались друг на друга перед моим мысленным взором, заставляя испытывать необычные чувства: что бы ни происходило между ними, было странно то, что обоих мужчин я знала лично.
Начался сильный дождь и смягчил жару. В воздухе витал запах влажной земли. «Как Сунре сможет преодолеть это?» Чем больше я об этом думала, тем мрачнее становилась. Тот факт, что кого-то убили, а кто-то стал убийцей в этой далекой стране, был пугающим до ужаса. «Что будущее сулит всем нам?»
Сунре вздрогнула, вспоминая тот кошмарный момент.
Лицо господина Хона было багровым, когда он внезапно вошел на кухню. Запахи пота и алкоголя смешались, заставив Сунре задержать дыхание. В одно мгновение он повалил женщину на пол и торопливо задрал ей юбку. Грубая ладонь закрыла ей рот, а длинные, могучие пальцы, как плуг, впились в грудь.
– Не дергайся. Я не собираюсь тебя убивать. Не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Хочу хотя бы разочек обнять тебя до того, как умру.
Лицо господина Хона было блестящим от пота и слез, а голос дрожал. Тем, кто ушел на ферму, было еще слишком рано возвращаться. Было ясно, что господин Хон пил в одиночестве, а затем отправился на кухню к Сунре. Только тогда Сунре осознала, что была слишком добра к нему, потому что ей всегда было жаль его. Она пыталась помочь ему преодолеть неловкость, с которой он каждый раз забирал корзину постиранных вещей, но он, кажется, воспринял это как проявление чувств.
– Давай сбежим. Сбежим далеко отсюда.
Господин Хон яростно схватил Сунре за руку. Женщина лежала неподвижно, не в силах шевельнуться. Он расстегнул ремень штанов и несколько раз вздрогнул над ее телом. Ей хотелось кричать, но язык будто прилип к небу.
– Я разберусь с Пхеном. Я ведь тебе тоже нравлюсь, скажи?
Глаза господина Хона сверкали. Он совершенно обезумел. Взгляд как у дикого животного, которое ищет место, куда можно загнать добычу. Сунре едва подняла сведенную судорогой руку и изо всех сил ударила его ладонью по лицу.
Вспомнив все до этого момента, Сунре приподнялась и села. Была ли у господина Хона причина убить ее мужа? Действительно ли это было убийство? Он был таким здоровым человеком. Неужели такой сильный мужчина, который жаждал ее тела несколько раз за ночь, умер? Сунре до сих пор не могла поверить в происшедшее.
Тэхо в спешке разыскал Сангхака. Когда он сообщал, что узнал, где находится Хон, голос и лицо его были такими, как будто Тэхо готов прикончить Хона на месте, как только увидит его.
– Надо его сначала опросить и выслушать его версию.
Сангхак понимал, что, даже найди они Хона сейчас же, толком неясно, что с ним делать. Сангхак решил, что сейчас главная задача – угомонить Тэхо. Что сказать, когда он встретит Хона? Какое право они имели его допрашивать? Господин Пхен уже мертв, и похороны прошли на плантации. Сангхак слышал от Канхи, что Сунре днем спит, а ночью бродит по территории как сумасшедшая. Для нее все разрушено – вернуть ничего нельзя. В этой ситуации поимка Хона ничего не изменит.
Внезапно ему пришло в голову, что Хон тоже стал жертвой. Никто ведь даже не мог подсчитать, сколько времени бедолага провел один в своей крохотной комнате. Господин Хон часто пропускал работу и выпивал. Из-за перегрева он не мог много работать на плантации. В дни глубоких запоев это становилось тревожным звонком для жителей лагеря. Такое случалось нередко, но все просто старались прикрывать друг друга, потому что боялись, что владелец плантации узнает.
Сангхак волновался за Хона, но ничего не делал. Когда господин Пхен женился и привел свою невесту в лагерь, Хон, с которым он был ближе, чем кто-либо другой, очень ему завидовал. В какой-то момент они даже начали регулярно ссориться.
Люди шептались о том, что Хон завидовал Пхену, но это все было как бы в шутку…
– Хон… На улице Лилиха есть прачечная, принадлежащая Чхве, знаешь ведь? Так вот, господин Чхве нашел его рядом с ней и отвез в больницу. Он не думал, что Хон жилец. В больнице его не приняли, поэтому положили в пристройку при церкви Лилиха, сказав, что провели осмотр. Этот человек всегда пил и толком не ел и в итоге стал причиной чужой смерти, а теперь и его ждет она же. Идиот, которому плевать на человеческую жизнь.
В голосе Тэхо, рассказывавшего о том, что Хон находится в критическом состоянии, постепенно начала звучать кроме гнева еще и жалость. В этот момент Сангхак понял, что ему, вероятно, придется наблюдать, как за несколько дней на чужбине умирают два его соотечественника.
– Они приехали так далеко в поисках лучшей жизни… Черт бы все это побрал, – выплюнул Тэхо.
В церковной пристройке, куда отнесли Хона, было темно и влажно, как в кладовой, возможно из-за толстых штор. Неприятный запах, похожий на запах туши какого-то животного, пропитал каждый угол комнаты. Тэхо первым делом раздвинул шторы и широко открыл окно. Яркий солнечный свет залил комнату. Поднялась белая пыль. Хон смотрел в потолок полуоткрытыми глазами. Он казался человеком, уже потерявшим рассудок. Сангхак впервые за несколько дней увидел его лицо, и тот выглядел предельно истощенным – до неузнаваемости. Сангхак подавил желание попросить Тэхо снова задернуть шторы.
– Узнаешь нас? – спросил Тэхо, тряся Хона за плечо.
Гнева в его голосе уже не осталось. Надо было выяснить, осталась ли у Хона связь с родными. Но затем Тэхо припомнил, что Хон ни разу не рассказывал никому о своей семье или откуда он родом. Как и у Тэхо, у Хона не было семьи, не говоря уже о жене. В этот момент чувство злости за гибель господина Пхена сменилось сочувствием к Хону. Сангхаку внезапно пришло в голову, что Сунре, вероятно, была последней женщиной, которую Хон обнимал в жизни.
– Мы останемся сегодня рядом с этим человеком. Тело уже холодное. Думаю, он не протянет до завтра…
– Несчастный. Если собирался закончить все именно так, стоило бы напрягаться и плыть на Пхова? Остался бы – так хоть похоронили бы на родной земле.
Сангхак испытывал смешанные чувства. Все они были людьми, покинувшими родные края. Не было такого, что они не смогли бы понять. Выжить несмотря ни на что – к этому стремился каждый из них.
Именно выживание побудило Канхи выбрать его и заставить Наен остаться на острове. Интересно, приняла бы она решение изменить человеку, которого она прочила себе в мужья? Она покинула отчий дом в восемнадцать, чтобы выйти замуж. Как, ради всего святого, ей было вернуться? Сангхак подумал, что у нее не было другого способа остановить Наен, кроме как пожертвовать себя ему, более старому. Только тогда Сангхак понял ее решение до конца. Даже после того, как их связали узами брака, он не мог сблизиться с ней. Он хотел, но при мысли о Чансоке каменел, потому что это было все равно что согрешить против собственного брата.
Сангхак все пытался понять чувства Канхи, лежа рядом с Тэхо и Хоном. Затем ненадолго заснул.
– Хен, просыпайся.
Он услышал настойчивый голос Тэхо и открыл глаза. Как долго он спал? Мужчина оглядел тускло освещенную комнату: ранний утренний воздух, проникающий через окно, коснулся лица. Его внимание привлек вид Тэхо, сидящего рядом с Хоном.
– Ты не спал всю ночь? – спросил Сангхак, вставая.