Нет, не хотела я ни мужа, ни детей.
Я не желаю дочерям и сыновьям своей судьбы.
Талия, пригладив девочек по голове, глянула на сына.
— Пойдешь? — негромко спросила она.
— А чего бы ни пойти, — отозвался он. — Даже если не заплатят, так хоть ноги унесу. Все безопаснее. А с тебя иллюзия не спадет?
Я криво улыбнулась. Глупый вопрос.
— Ну, мало ли что, — парень улыбнулся в ответ, — а то поползут потом россказни, как мужик бабой обратился. Пса дворового в твоем исполнении до сих пор помнят.
Целая деревенская легенда получилась.
Ну да. Я стыдливо отвела глаза. Мой отец никогда не трепался по поводу дара своих дочерей. У нас-то в основном маги земли рождались, да так — стихийники слабенькие. А я вот уникальна в своем роде. Конечно, иллюзионисты в нашем роду встречались, но род их деятельности не располагал к лишней болтовне. Дед мой на дороге грабил обозы богатеев княжеских. Батька его домушничал.
О таком как-то на лавочках не трепятся. Одни соседи и знали, и то, потому что предки наши ближайшие в одной банде разбойничьей состояли.
Да и мне хвалиться нечем. Чего скрывать, обносила я периодически чужие огороды.
В нашем-то шаром покати. Ну, не смотреть же мне, как сестры с голоду животами маяться. А если в лесу пусто или петли мои обшарят чужие. Да, и такое бывало.
Редко я на чужие грядки покушалась, но бывало, и мне за это совестно.
Много не брала, по чуть-чуть, но воровство его как не отбеляй, а все ровно грязное депо.
Эмбер снова закашлялась, и это как-то привело всех в чувство и вывело из думок.
Все же ночь на дворе. Все уставшие.
— Пойдем мы, — Талия устало поднялась. — Девочкам спать уж давно пора, да, и Эгора потрепало сильно. Рада я, что ты, подруженька, жива здорова. Я уж думала все, нет тебя больше, не усидела дома, как Мово своего схоронила, так нет мочи на туман смотреть.
Я слабо улыбнулась и кивнула. Талия была всего на восемь лет меня старше. Они с будущим мужем с самого детства под ручку ходили. Я еще девчонкой подглядывала за ними, да дразнила «женихом и невестой». Эгора она рано родила: свадьбу только сыграли, а через месяц и сынок уже появился. Мама бегала, роды принимала, а я помогала, как могла. И ведра с водой, и простыни чистые подавала.
Никто тогда и знать не знал, что так судьбы наши сложатся. Что сын ее ради меня в туман соберется. Что общее горе у нас будет на две семьи.
— До завтра тогда. Ты выспись хорошо, — Эгор устало поднялся и, хромая, неспешно пошел на выход. — Другим-то будем говорить?
— А чего нет-то, — пожала я плечами, — кусок хлеба всем нужен.
— Значит, с утра обегу всех, — Эгор вздохнул. — Кстати, я дочь Торгаса нашел.
— Нанью, — удивилась я, — и как умерла? Хоть не мучилась?
— Живая, — он улыбнулся, просияв лицом, — мы с ней вместе по болотам уходили. Она, считай, сутки там хоронилась. Говорит, голоса они с сестрой услышали, но не послушали. В общем, сами виноваты. Но старик их хоть отошёл немного от горя.
— Я голоса тоже сегодня слышала, — призналась я, — это тени. Они совсем рядом были. Голосом мамы звали.
— С каждым днем все страшнее и страшнее, вовремя северяне пришли, — Талия покачала головой и поднялась со стула.
— Не скажи, — неуверенно ответила я, — княжеские лазутчики про них прознают и нагрянут сюда, разбираться кто такие.
Талия на мгновение призадумалась, а потом вскинула на меня испуганный взгляд.
— Чердак нужно в порядок привести, лестницы отладить, да подлатать. — услышала я от Эгора. — Если что, прятаться туда, да сидеть, как мышам. С этими подонками шутки не шутят.
Я согласно кивнула, и тут же вспомнила в каком состоянии наша крыша. Там дыра на дыре. Все прогнило.
Соседи неспешно покинули наш дом. Эмбер сидела, укутавшись. на кровати и не сводила с меня глаз.
— Сильно испугалась? — вопрос как-то сам вырвался.
Она кивнула, по щеке скатилась слезинка.
— Думала, если к утру не придешь, сама уйду в туман, чтобы с тобою там быть.
Вместе-то оно все лучше, правда.
От ее слов мне сделалось страшно. Что стало бы с ней, пропади я? Талия бы в семью приняла, только у нее самой голодных ртов.
Подойдя к кровати, я обняла сестренку. Хотелось сказать что-то ободряющее, да слов не находилось.
— Ты же больше не пойдешь в лес, правда? — выдохнула она.
— Я больше не стану так рисковать, — искренне пообещала я, — я буду прислушиваться к своему внутреннему голосу. Хворост собирать только у кромки леса, петли на зайца перенесу ближе.
— А как же северяне? У них же работа, — выдохнула Эм.
— Но, я не мужик, сестра, — устало возразила я. — Может статься так, что не по мне работа будет.
— Но ты же попробуешь? — в ее синих, как васильки, глазах было столько мольбы.
— Я все сделаю, чтобы пристроиться у них.
Съев наспех по тарелке простенького супа, мы отправились спать. Правда, сон все не приходил. Вся тяжесть прожитого дня обрушилась на меня осознанием не случившейся трагедией. В голову лезли плохие мысли. Ближе к рассвету я почувствовала, что мне под бок забралась Эмбер. Замерзла, наверное. Печь остывала, и со всех щелей из дома выдувалось тепло. К утру совсем холодно станет. Как древняя старуха, не выспавшись и не отдохнув, поднялась и пошла в дровницу. Нужно затопить печь.
Эмбер необходимо тепло.
Глава 13
Установив очередной толстый чурбак на колоду, я замахнулась и опустила на него топор. Перевернув, с силой приложила обухом об пень. В сторону отлетело два полена. Проделав те же действия с поленьями, снова установила на колоду чурбак.
Но замахнуться не успела.
— Дрова заканчиваются, — раздалось за моей спиной. Оглянувшись, я заметила стоящую в дверном проеме Эмбер. — А тепло все не приходит.
— Ты зачем так рано поднялась, Эм? Чего не спится? — откликнулась я.
Да, насчет дров она была права. Дровница была практически пуста. А погода все не устанавливалась. Но, сейчас мне как-то не до этого. Лес под боком: сходим с Эгором потом, порубим деревца, да, притащим, чтобы просыхали.
— Там еще суп есть, может, поешь прежде, чем уходить? — поведение Эмбер казалось странным. Нет, она и раньше проявляла заботу, но чтобы встала в такую рань.
— В чем дело, Эм? Что не так? — прямо спросила я.
— Боюсь, что ты не придешь, — честно созналась сестра.
Я невольно улыбнулась. И вот кто из нас старший?!
— Эмбер, — мне нужно было ей что-нибудь сказать ободряющего, только вот слов не находилось. — У нас у каждого своя судьба. Что на роду написано, то и будет.
— Какая судьба, Томма, — сестра эмоционально вскинула руки и сложила их в свойственной ей манере на груди, — нет никакой судьбы. Есть Туман, есть твое решение.
— А еще есть — голод и холод, сестра. Есть ответственность перед близкими, — не удержавшись, возразила я.
Ее лицо исказил гнев. Первый раз я увидела на лице нашей милой Эм эту эмоцию.
И она ее не красила. Скорее демонстрировала ее истинный возраст.
— И еще есть три могилы, — Эмбер ткнула за сарай, — а в одной из них даже тела нет. От нашей мамы и следов не осталось. Ты помнишь, как они ушли, Томма? — сестра была возбуждена и невероятно зла. Такого я за ней ни разу не наблюдала.
— Помнишь, как искали маму? А ведь она могла не идти за травами в тот день. Я вчера стучала в дверь Эдии. Той самой Эдии, ради которой наша мама пошла в лес. Чтобы ее спасти. Она погибла из-за долга целителя. А что сделала в благодарность Эдия? Знаешь? Нет. А тебе скажу. Она хлопнула дверью перед моим лицом и сказала, что у нее дети. Дети! А что у мамы не было детей? А папа.
Ты помнишь, сколько раз он ходил в лес, в туман: днем, ночью, чтобы найти, спасти кого-то из соседей. Он рисковал собой, зная, что у него дома три дочери. Но он ставил чужие жизни выше нас. Сколько ночей мы провели у окна и все-таки потеряли его. Мы всех потеряли, Томма. Всех! Туман отнял все.
Я поджала губы, не желая этого слушать, но Эмбер продолжала.
— Помнишь, как однажды папа пропал почти на неделю? Ты помнишь ради кого он пошел тогда в лес, на болота? Ради сына Ториса он это сделал. И что? Их дом был первым, куда я с Талией побежала. Они даже слушать не стали: ни он, ни его сын, из-за которого, между прочим, погиб дядя Мово — муж Талии, отец Эгора. Вот он этот ваш хваленый долг.
— Ты не права, Эмбер, — тихо пробормотала я, но сама понимала — есть зерно истины в ее словах.
— Нет, я права, — она упрямо выдвинула подбородок вперед. — папа и мама погибли потому, что ставили чужое благополучие выше своих собственных детей.
— И что ты предлагаешь? — прямо спросила я. — Ради чего весь этот разговор?
Эмбер кивнула и улыбнулась, словно она ждала этого вопроса.
— У тебя есть дар, — она посмотрела мне прямо в глаза, — другие не брезгуют вытаскивать добычу из твоих ловушек. Другим можно рвать твои силки и петли, так почему же тебе нет?
— Нет, — перебила я ее, — это не честно и подло.
Эм развела руки и буквально возвела очи к небу.
— Подло?! А по отношении ко мне вчера они все не подло поступили? Ты бы наверняка собралась и побежала искать пропавших. Эгор вчера на себе тащил Нанью, а ее отец нас с Талией на крыльцо не пустил. Это ли не подлость, Томма?
Что? Умирая, мне про долг и честь рассказывать будешь? Ладно, если как мама уйдешь, а если вернешься такой, как отец. Что ты мне будешь говорить? Ты помнишь, как он умер, Томма? Я не ты, я такое сделать не смогу. Хоть раз вспомни о долге передо мной, перед собой! Хоть ты, наконец, поставь остатки нашей семьи выше всей этой давно никому не нужной чести.
Я начинала злиться и закипать, но при этом понимала, что сестра правильно говорит, но ведь себе на горло не наступишь. Не этому меня родители учили.
— Ты просишь меня переступить через себя, — я с трудом верила, что моя всегда такая тихая сестра вдруг проявляет такой характер. Это что же вчера такого случилось, что она так изменилась?!