Творец сновидений — страница 3 из 4

^[5]

I

Это произошло, когда Джек, чье имя опасаются произносить в тени, отправился в Айглез, Страну Сумерек, чтобы поприсутствовать на Адских Играх. Там, пока он примеривался, желая подобраться к Адскому Пламени, его и заметили.

Адским Пламенем именовался узкий сосуд из затейливо переплетенных языков огня, вцепившихся в алый рубин величиной с кулак. Холодный блеск драгоценного камня и мертвая хватка пламени.

Адский Пламень был выставлен для всеобщего обозрения. И то, что Джек все время вертелся рядом, стало основанием для серьезного беспокойства. Его обнаружили в толпе зевак, которая непрерывно текла через открытый павильон, восхищенно обсуждая Адский Пламень.

Пришельца узнали Смадж и Квейзер и немедленно покинули свои места, где собирались вступить в спор за драгоценный приз.

Они тут же отправились к Распорядителю Игр.

Смадж все время дергал себя за усы и переминался с ноги на ногу. В конце концов его квадратные глаза наполнились слезами, и он часто-часто заморгал. Это помешало ему таращиться на живописнейший костюм Бенони, Распорядителя Адских Игр, и Смадж уставился на своего приятеля, гиганта Квейзера, у которого глаза, волосы и кожа были одинакового серого цвета.

— Зачем вы искали меня? — поинтересовался Распорядитель.

Смадж молчал, топтался и моргал. Вместо него ответил Квейзер — словно кто-то запищал на детской свистульке.

— У нас есть важное сообщение.

— Я слушаю, — ответил Бенони.

— Мы кое-кого опознали. Его появление сулит всяческие неприятности.

— О ком вы говорите?

— Сейчас скажу. Только давайте сперва выйдем на свет.

Распорядитель Игр недоверчиво покрутил головой, что было нелегко при его бычьей шее, и смерил посетителей взглядом. Его желтые глазки недобро вспыхнули.

— Если это розыгрыш… — начал было Бенони.

— Нет-нет, что вы! — успокоил его Квейзер.

— Хорошо. Следуйте за мной.

Бенони тяжело вздохнул и зашагал к ярко освещенному шатру. Широкий плащ бился за его плечами — оранжевый с зеленым.

Когда они вошли в шатер, Бенони спросил:

— Ну как, здесь достаточно света?

Квейзер осмотрелся по сторонам.

— Вполне, — сказал он. — Тут ему не услыхать нас.

— Кого вы имеете в виду?!

У Бенони стало иссякать терпение.

— Известен ли вам некий Джек, чье имя опасно произносить в тени, потому что он непременно услышит его?

— Джек-из-тени? Грабитель? Да, мне приходилось слышать о нем.

— Вот поэтому мы и собрались беседовать с вами при ярком свете. Он здесь, на играх. Мы со Смаджем видели его, когда Джек любовался Адским Пламенем.

Бенони выпучил глаза и его челюсть отвисла.

— Всемогущие боги! Он похитит святыню!..

Смадж прекратил терзать свои усы, несколько раз кивнул и вновь принялся за прежнее занятие.

— А мы только-только собрались выиграть приз, — бурчал Смадж. — Если Джек утащит Пламень, то нам никак не светит заполучить его обратно!..

— Мы остановим вора, — заявил Бенони. — Ваши предложения?

— Понятия не имею, — пожал плечами Квейзер.

— Может, посадить его в тюрьму? И пусть сидит до окончания Игр!

Квейзер скептически поджал губы.

— Убедитесь сначала, что в его камере не найдется ни малейшей тени. Ходят слухи, что он уходил отовсюду, где находилась самая ничтожная тень.

— Так здесь повсюду тени!..

— А я вам о чем говорю!

— Значит, выход один — полный свет или полная темнота!

— Только светильники должны быть вне пределов его досягаемости. Иначе он воспользуется ими и создаст нужные тени. Или сам зажжет какой-нибудь огонек…

— О боги, ну что за силу могут дать эти проклятые тени?!

— На ваш вопрос нет ответа. Вернее, его никто не знает.

— Так значит, Джек — исчадье тьмы? Не простой смертный?

— Говорят, что он — дитя сумерек. Тех, что идут перед тьмой. Сумерки изобилуют тенями.

— Остается лишь один выход, Сточные Канавы Глайва.

— Жестоко, — хихикнул Смадж.

— Идемте. Покажите мне его, — бросил Распорядитель Игр.

Они покинули шатер. Мышиный цвет неба на востоке отливал серебром, а на западе переходил в агатовую черноту. Над вздыбленной грядой гор сгустилась тьма, усеянная искорками звезд.

Дорожка, освещенная факелами, провела их через весь лагерь к открытому павильону, где находился Адский Пламень. За куполом павильона, на западе, дрожали робкие огоньки — светильники той невидимой черты, у которой располагались забытые храмы беспомощных богов.

Квейзер незаметно тронул Бенони за рукав и слегка кивнул головой. Распорядитель Игр понял смысл жеста и повернулся. У опорного столба навеса стоял худощавый высокий мужчина. Смуглый, темноволосый, и с хищными ястребиными чертами лица. Он покуривал какое-то зелье, из тех травок, что растут в царстве ночи. Дым казался голубым в свете факелов.

С минуту Бенони разглядывал незнакомца со странным чувством. Так смотрит человек на нечто сверхъестественное.

— Вы можете идти… — бросил он Смаджу и Квейзеру.

— Мы собирались… — начал было Квейзер.

— Я сказал — вы можете идти!

Бенони проводил доносчиков взглядом и тихо пробормотал:

— Даю руку на отсечение, они так же легко продали бы друг друга!

Джек сдался стражникам без сопротивления и протестов. Заключенный в центр светового круга, он шел, опустив голову, и молча подчинялся приказаниям вооруженного конвоя.

Его проводили в шатер Распорядителя Адских Игр и толкнули в спину. Джек покачнулся и сделал шаг к столу, за которым сидел Бенони. Стражники немедленно засуетились вокруг арестованного, окружая его фонарями и зеркалами.

— Твое имя, — сказал Распорядитель Игр.

Молчание,

— Хорошо. Тогда скажу я. Тебя зовут Джек.

— Ничего не имею против.

— Или иначе — Джек-из-тени.

Молчание.

— Отвечай!

— Каких только прозвищ не дают людям, — ответил Джек.

— Приведите свидетелей, — скомандовал Бенони одному из стражников.

Тот удалился и скоро вернулся. Рядом с ним шли Смадж и Квейзер. Джек быстро глянул на них, но на его спокойном лице по-прежнему ничего не отразилось.

— Знаком ли вам этот человек? — спросил Бенони.

— Да! — дружно ответили Смадж и Квейзер.

— Назовите его имя.

— Джек-из-тени!

Распорядитель Адских Игр осклабился.

— Действительно, мало ли какие прозвища бывают на свете, — ухмыльнулся он. — Я повторяю, на свете… Но прозвища прозвищами, а мы вернемся к именам. Я, например, Бенони, Распорядитель Игр, а ты — Джек-из-тени. Вор! И готов поспорить, ты явился в надежде похитить Адский Пламень!

Молчание.

— Соглашайся или оправдывайся!

— Я пришел участвовать в Играх, — решился Джек.

— Ну разумеется! — расхохотался Бенони, утирая выступившие слезы. — Только здесь не соревнуются в воровстве, так что тебе нечего тут делать.

— Вы предвзято ко мне относитесь, — возразил Джек. — Кем бы я ни был — пока что я не совершил ничего такого, что давало бы вам право арестовать меня.

— Пока не совершил, — согласился Бенони. — А Адский Пламень и впрямь стоит много… Как ты считаешь?

Глаза Джека на мгновенье загорелись, а губы тронула мимолетная усмешка.

— С этим никто не спорит, Распорядитель.

— И, безусловно, ты явился на Игры, чтобы выиграть его… Только по-своему! Ты — житель царства тьмы, и известен всем, как закоренелый вор!

— И из-за дурацких сплетен я уже не могу просто присутствовать на общедоступном празднике?!

— Не можешь, если речь идет об Адском Пламени. Этот камень бесценен. Те, кто живет при дневном свете, и те, кто предпочитает ночную тьму — все они мечтают о нем. И как Распорядитель я не могу допустить твоего присутствия рядом со святыней.

— Как плохо однажды испортить себе репутацию! — посетовал Джек. — Потом тебе начинают приписывать все злодеяния в мире!..

— Хватит болтать! Ты намеревался похитить камень? Да или нет?!

— Надо быть полным кретином, чтобы сказать «да»!

— Слушай, мошенник, я смогу когда-нибудь добиться от тебя честного ответа?!

— Если честность — это умение говорить то, что приказываете вы, то я не настолько честен!

— Свяжите преступнику руки!

У Бенони лопнуло терпение, и без того бывшее на пределе.

— А теперь отвечай, исчадье тьмы — сколько у тебя жизней?

Молчание.

— Ну что же ты? Ведь всякому известно, что у вас, в темном царстве, у каждого в запасе пара-тройка жизней! Сколько осталось у тебя?

— Мне не нравится ваше любопытство, — сказал Джек.

— Хорошо, спросим по-другому: ты ведь собираешься умереть не насовсем?

— Увы, дорога из Сточных Канав Глайва далека… Ведь это Западный полюс планеты! А остаться там я не хотел бы. Так что ничего определенного я вам сказать не могу.

— Ну и знаток! Ты что, уже успел побывать там?!

— Успел, — Джек незаметно проверил крепость веревок. — И не хотел бы очутиться там снова.

— Ага, значит, ты сознался, что умирал уже по крайней мере один раз! Прекрасно! В таком случае меня не будет мучить совесть, если я прикажу немедленно казнить тебя!

— Постойте! — возмутился Джек. — Что это за сделки с совестью! Тем более, что я пока чист, как ягненок. Знаете что — оставьте меня в покое! Хотел я украсть ваш Пламень или так просто прогуливался — сейчас это уже не имеет значения! Отпустите меня, и я уберусь восвояси на все время Игр. И никогда больше не появлюсь в Стране Сумерек.

— Чем ты можешь поручиться?

— Я дам слово.

Похоже, сегодня Бенони насмеялся на год вперед.

— Да, дорого стоит слово человека тьмы!.. И тем более — слово легендарного вора! Нет уж, дорогой Джек, пока ты жив, я буду беспокоиться за судьбу моего приза. Моя власть позволяет казнить тебя, и будь уверен, я это сделаю. Пиши, писец: в скорбный час судил я его и вынес приговор!

Кучерявый бородач-горбун с пергаментной кожей лица, выдававшей тайные пороки, очистил перо и принялся писать.

Джек гордо выпрямился, и его взгляд уперся в Распорядителя Игр.

— Вы, смертные, боитесь меня. И потому даже не пытаетесь понять. Слишком вам дорог дневной свет и ваша единственная жизнь. А за ее пределами вам нечего искать. По вашим понятиям, такие, как я, лишены души, которой вы гордитесь… Зато у нас есть нечто иное — наши жизни! И вы завидуете нам. Поэтому ты и хочешь убить меня. Причем прекрасно сознавая, что умирать мне ничуть не легче, чем тебе!

Бенони не выдержал первым. Он опустил глаза.

— Ты забываешься, вор…

— Согласитесь на мое предложение, — перебил его Джек. — Я покину Айглез. Но если вы все-таки решите казнить меня — берегитесь. Ты не веришь моему слову, но я заставлю тебя поверить! Поверить слову Джека-из-тени!

Горбун перестал скрипеть пером и вопросительно покосился на Бенони.

— Джек, — заявил Распорядитель, слегка побледнев, — в последний раз спрашиваю: ты собирался похитить Адский Пламень?

— Собирался.

— Зачем он тебе? Его и продать-то нельзя: слишком приметный!

— Я хотел подарить камень. Одному моему приятелю. Я перед ним в долгу, а ему зачем-то понадобилась ваша безделушка. Если вы отпустите меня, я скажу ему, что не смог достать камень.

— Нет, Джек… Вряд ли ты простишь мне сегодняшний позор. И мне не хотелось бы стать мишенью твоего гнева.

— Если ты отправишь меня в Сточные Канавы Глайва — я попаду вскоре в самый центр этой мишени!

— Но человек в моем положении не может верить на слово существу, известному как Джек-Лгун!

— Так значит, я впустую сотрясаю воздух? Так?!

— Выходит, что так.

Писцу Бенони сказал:

— А ты продолжай записывать.

— И мои угрозы тоже уже потеряли вес? — угрюмо спросил Джек.

— Ну почему же… Только с одной стороны — твои угрозы и месть через неопределенный срок, а с другой — кара за утраченный приз, которую я понесу немедленно. Пойми меня правильно, Джек, ты не оставил мне выбора.

— Понимаю, — согласился Джек. И обернулся к Смаджу и Квейзеру.

— Запомни, ослиный помет, и ты, двуполый евнух — вас я найду! Из-под земли достану! Дайте срок!..

Смадж покосился на Квейзера. Гигант натянуто улыбнулся.

— Ты лучше скажи это нашему господину, Владыке Нетопырей, — процедил он. При имени своего заклятого врага Джек переменился в лице.

В Стране Сумерек слишком много науки, а колдовство в загоне, так что успела пройти целая минута, прежде чем в шатер влетел нетопырь и заметался под сводами.

Квейзер глянул на него и продолжил:

— Такие, как мы, выходят на поединок под стягом Нетопыря!

Джек вздрогнул, скрипнул зубами и опустил голову. Взгляд его окаменел и в зрачках отражалась влетевшая тварь.

Тишина нарушалась слабым царапаньем пера.

И Джек сказал:

— Да будет так!

Вскоре его вывели в самый центр импровизированного эшафота, где уже ждал человек по имени Блейт, держа в руках тяжелый топор. Джек отвел глаза в сторону и облизал пересохшие губы. В мозгу билось отражение блестящей кромки топора.

Он еще не успел опуститься перед плахой на колени, а в воздухе уже захлопали кожистые крылья. Джек знал, отчего началась эта пляска летучих мышей. Запад рождал все новые и новые стаи. Старый противник прислал своих прихлебателей поиздеваться над Джеком в день его поражения. Джек зло выругался. Слишком мало тени давали нетопыри, слишком мало…

Во всех кражах ему сопутствовала удача. И вот… Жаль терять одну из жизней из-за такой ерунды. Но, в конце концов, он и в самом деле тот, за кого его принимают, и не будем об этом…

Джек преклонил колени и нагнул голову.

В ожидании удара он думал: действительно ли голова, отделенная от туловища, живет еще несколько судорожных мгновений?

Джек гнал эту мысль, но она упрямо возвращалась.

«Или все происходящее не случайно? — спросил он сам себя. — Может быть, это западня, подстроенная Владыкой Нетопырей?..»

II

Тьму прорезали тонкие нити света — снег, серебро, бирюза, янтарь, багрец… Чаще прямые, иногда волнистые — они пронизывали темень насквозь, и одни были ярче других.

Тише, тише, тише…

Нити уже походили на волокна паутины, они постепенно превращались в узкие прутья… в огненные линии…

И наконец стали мерцающими звездами.

* * *

Поначалу он лежал, бессмысленно уставившись на звезды. Потом его мозг родил слово — «звезды» — и в глазах затрепетали колючие искры.

Это вернулось зрение.

Через некоторое время он ощутил, что летит. Летит, падает, рушится с огромной высоты, катастрофически обретая плоть. Затем пришло понимание, что он лежит лицом вверх, и тяжесть бытия властно прижимает его к земле.

— Я — Джек-из-тени…

Это была мысль. Шевельнуть губами пока недоставало сил.

Он не знал места, где лежал. Он не знал пути, приведшего его в эту звездную ночь. Но состояние было странно знакомым, словно он уже переживал возвращение раньше. Когда? Давно…

Сердце ровно гнало теплый поток к рукам и ногам, и Джек вслушивался в покалывание, оживлявшее прежние чувства. Следом за ними ожила память.

— Проклятье!…

Это было его первым словом. Память ожила полностью.

Джек валялся в Сточных Канавах Глайва. Это место находилось на Западном полюсе планеты, во владениях коварного барона Драйкхэма, через которые обязан пройти любой, желающий воскреснуть.

Джек понял, что находится на огромном острове отбросов среди целого озера грязи. И в сотый раз он напомнил себе, что для обычных смертных это альфа и омега, начало и конец всего, в то время как подобные ему имеют некоторую свободу выбора.

Лицо Джека исказила злорадная улыбка.

Правая рука уже подчинялась приказам мозга, и он немедленно принялся растирать горло. Боль ушла, но в сознании отчетливо стоял весь кошмар недавнего происшествия. Сколько же времени прошло со дня казни? Скорее всего, не более двух лет… Обычный срок.

Джек вздрогнул и отогнал мысль о том дне, когда он израсходует последнюю оставшуюся у него жизнь. Его бил озноб, и он потратил уйму времени и сил, чтобы его унять. Затем он в очередной раз выругался, обнаружив исчезновение одежды. Она или ушла в небытие вместе с его прежним телом, или же была украдена и теперь служила кому-нибудь еще. Второй вариант казался более вероятным.

Джек медленно встал на ноги. В воздухе царил смрад. Дышать таким воздухом не хотелось. Джек посмотрел на камень яйцевидной формы, который почему-то сжимал в руке, и отшвырнул его в сторону. Пора убираться отсюда. Теперь, когда он снова стал самим собой, не следует надолго задерживаться на одном месте.

Со всех сторон был сплошной восток. Скрипя зубами, Джек двинулся наугад, надеясь, что выбранный путь окажется не самым тяжелым.

Он не знал, как долго пришлось ему добираться до берега. Глаза, привычные к темноте, быстро приспособились к слабому свету звезд, но нигде не было тени, которой он мог бы воспользоваться.

Что есть Время?. Полный оборот планеты вокруг солнца — это год. Его довольно сложно раздробить на более мелкие части: для этого нужно уметь ориентироваться по звездам, которые всегда видны, и уметь с помощью магии определять настроения духов, которые не видны. Джек знал, что у смертных есть всякие механические безделушки, для измерения времени — он сам когда-то крал эти приборы у людей. Правда, в царстве тьмы они ни на что не годились… Нет, почему же, годились! — Джек продавал их девочкам из таверны, под видом прекрасных быстродействующих амулетов, и брал совсем неплохую цену…

Грязный, исцарапанный, Джек стоял на тихом и темном берегу. Он перевел дух и отправился на восток. Здесь везде был восток, но надо было беречь силы, не тратить их на ненужные проклятия.

Дорога шла в гору. Кругом пенились лужи, и грязь сливалась в озеро — собственно, все дерьмо мира неизбежно попадает в Глайв. Изредка грязь вздымалась кипящими гейзерами, и от вонючих брызг нельзя было укрыться. Из расселин поднимался аромат сернистого газа. Джек быстро зажал нос и воззвал к своим богам-покровителям. Он понимал, как мало шансов за то, что богам придет в голову вслушаться в призывы, исходящие из Сточных Канав Глайва.

Он двигался вперед, отказывая себе в передышке. Дорога становилась все круче, и вскоре превратилась в ленту щебенки. Джек тащился по ней, дрожа, как в лихорадке. Он давненько не сталкивался со всевозможными прелестями здешних краев, и успел позабыть их. Каменная крошка изрезала ему ступни, и за ним тянулся кровавый след. Какие-то многоногие твари вынырнули из-за валунов и теперь шумели сзади, слизывая кровь. Джек не оглядывался. В его положении не принято оглядываться — дурная примета…

Он загрустил. Он всегда расстраивался, когда какое-нибудь тело теряло лишнюю кровь. Тем более его собственное тело. Джек двигался вперед, щебенка под ногами уплотнилась, и вскоре он зашагал по твердому камню.

Топот за спиной стих, и Джек обрадовался этому обстоятельству.

Вонь стала меньше — видимо, из-за подъема в гору. Это приятно удивило Джека. Сперва он подумал, что у него просто-напросто притупилось обоняние. Но как бы там ни было, это дало силы его телу и духу отвлечься для решения более насущных проблем. Он хотел пить, есть, отдыхать… И умыться.

Джек ломился в собственную память, как в запертую дверь, и та поддалась. Тогда он влетел в прошлое и стал в нем рыться. Все прошлые возвращения из Глайва ясно стояли перед ним, но он не мог узнать окрестности, мимо которых проходил.

О небо, какая-то рощица стальных деревьев!..

Он подумал, что никогда раньше не ходил этой дорогой.

Здесь и на сотню миль пути не найдется чистой воды. Разве что судьба смилостивится и подбросит яму с дождевой водой… Впрочем, дождь тут редкость… Все-таки Глайв — мир грязи, а не пансионат. Прибегнуть к магии — совсем крохотной, тихой магии — Джек опасался, хотя ему ужасно хотелось вызвать дождь. Если его кто-нибудь заметит, или почует магические эманации — все, крышка!.. Тогда либо гнусная смерть, либо гнусная жизнь и в конце опять Сточные Канавы. Нет уж, лучше потерпим, пока смерть не махнет приветственно костлявой рукой…

И лишь тогда закажем дождь.

Впереди замаячил предмет, явно созданный не силами природы. Джек осторожно приблизился. Перед ним стоял камень в два человеческих роста и в два обхвата. На ближней грани была высечена надпись на языке царства тьмы.

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, РАБ!»

И Большая Печать Драйкхэма внизу.

Джек с облегчением перевел дух. Тем немногим, кто сумел не попасть в число слуг барона, было известно, что подобные вехи устанавливаются в наиболее заброшенных местах. Расчет делался на испуг и бегство жертвы. А бегущего в панике человека всегда легче поймать…

Джек обошел камень кругом и собрался плюнуть на него, но во рту пересохло. Тогда он пошел дальше, чувствуя, как силы постепенно покидают его. Оступаясь, он каждый раз все с большим трудом восстанавливал равновесие. Требовался отдых, но для привала не находилось достаточно безопасного места.

Сон брел рядом и дышал Джеку в лицо. В какой-то момент Джек споткнулся, упал… и когда он вновь пришел в себя, то был уверен, что успел пройти большое расстояние на грани между сном и явью. Во всяком случае, падал он в одном месте, а поднимался совсем в другом.

Робкая надежда вспыхнула в нем, и он потащился дальше.

Вскоре обнаружилось место, годное для ночевки. У подножия высокого плато торчала одинокая скала, а вокруг нее кто-то набросал кучу камней в живописном беспорядке. Теряя силы и передвигаясь ползком, Джек все же исследовал окрестности и не обнаружил никаких признаков жизни. Тогда он вполз в каменный лабиринт и уснул.

Он не знал, сколько времени ему удалось поспать. Нечто возникло в глубинах его дремлющего сознания, нечто, давно знакомое…

Он рванулся из глубин сна к поверхности реальности.

Длинные волосы опутали его тело подобно плащу — чужие волосы! — а чуть повыше ключицы Джек почувствовал судорожный поцелуй.

Лишь мгновение он собирал остатки сил. Затем правая рука его двинулась вдоль тела незваной гостьи, а левая вцепилась в ее роскошные волосы. Он знал, что надо делать, знал древним знанием, и оторвал упругое тело от себя.

И голова Джека метнулась к Ней лишь с десятой долей своей прежней скорости.

Когда все закончилось, он вытер рот и взглянул на бездыханное тело.

— Бедный вампир… — прошептал он. — Как мало крови оказалось в тебе… Теперь я понимаю, почему тебе так понадобилась моя… Извини. Я тоже был голоден, и все мы поступаем так, как диктуют нам обстоятельства…

* * *

Переодевшись во все черное, Джек натянул высокие сапоги с узкими голенищами, накинул плащ и продолжал путь. Теперь он двигался по высокому плато, и изредка ему попадались поля, заросшие темной травой. Трава все время цеплялась за его щиколотки и пыталась задержать. Знакомый с такого рода растениями, Джек разрывал цепкие объятия и отбрасывал обрывки в сторону прежде, чем проклятый газон успевал усилить хватку.

Джек вовсе не хотел служить удобрением для местной флоры.

Наконец он увидел водоем с дождевой водой и несколько часов наблюдал за ним, не приближаясь. Слишком уж это было хорошо. И похоже на ловушку для наивных простаков. Но, так и не обнаружив охраны, Джек приблизился, оглядываясь, потом упал на край и пил долго и жадно. Он пил, отдыхал, снова пил и снова отдыхал, жалея лишь об одном: с собой не было ничего, напоминавшего сосуд, чтобы унести хоть капельку драгоценной влаги.

Расстроенный, он разделся и смыл грязь с измученного тела.

А дальше он шел мимо цветов, похожих на разъяренных кобр, или разъяренных кобр, похожих на цветы — во всяком случае, они злобно шипели и старались дотянуться до него…

Поспать удалось еще дважды, а вот водоем встретился в дальнейшем всего один. Только на сей раз вокруг торчала охрана, и Джеку пришлось использовать все свое воровское умение, чтобы заполучить немного воды. Заодно он утащил и меч спящего стражника, справедливо решив, что стражник обойдется, а он, Джек — нет. Кроме того, теперь он имел поклажу: сыр, каравай хлеба, вино и сменную одежду.

Впрочем, еды хватило ненадолго. Местность вокруг прекрасно просматривалась, и Джек пришел к выводу, что где-то неподалеку должен быть еще один пост, да и к предыдущему в любой момент могла подойти смена.

Джек выпил вино и налил во флягу воды, досадуя на малый объем посуды.

Затем он снова подкрался к стражнику и долго думал потом, куда спрятать труп, потому что рядом не было ни одного укрытия.

Бросив тело на прежнем месте, Джек быстро двинулся прочь.

Он продолжал жевать на ходу, съев половину всех припасов — если оставшееся можно было так назвать. Потом желудок запротестовал, и Джек с сожалением бросил это занятие. По дороге ему встречались какие-то шустрые зверьки и он набрал кучу камней, пригодных для метания, но так и не сумел подбить хоть одного. То ли зверюшки оказались слишком шустрыми, то ли сам Джек был излишне медлительным, но из всей добычи у него остался лишь один кремень приличных размеров.

Через некоторое время он услышал топот копыт и спрятался. Правда, мимо так никто и не проехал. Джек понимал, что зашел очень далеко во владенья Драйкхэма и никак не мог сообразить, к какой границе он движется. Когда он подумал, что это может быть граница с безымянным царством Владыки Нетопырей — его тело содрогнулось при одной мысли об этом.

Сидя на темной земле, он послал беззвучную мольбу к равнодушно-ярким звездам.

* * *

Он петлял, спотыкался, бежал, а ненависть его росла быстрее, чем чувство голода.

Смадж. Квейзер. Бенони. Палач Блейт. Владыка Нетопырей.

Он найдет их. Всех. По очереди. Найдет и отомстит, постепенно набирая силы для мести последнему. Только сейчас сил почти не осталось, а этот последний был так близко, что Джек вряд ли сможет спокойно заснуть.

Но он все же заснул, и ему снились прежние Сточные Канавы. Только он был закован в цепи — как Утренняя Звезда у Врат Рассвета — и должен был пребывать там вечно.

Джек проснулся в холодном поту. Казалось, все зловоние Глайва обрушилось на него.

Он не сразу сумел поесть.

Вместо еды он питался ненавистью. Он пил ненависть, утоляя жажду или забывая о ней. Он опирался о ненависть и шел дальше, хотя измученное тело молило об отдыхе. Ненависть…

Он грезил о мучительном конце своих врагов. Дыба. Огонь. Клещи. Снова и снова… Он уже слышал их крики и мольбы о пощаде. Он видел разорванную плоть, кровь и слезы, и много, много разного, что сотворит он с ними, прежде чем позволит умереть.

Больше всех трудностей пути, вместе взятых, его мучило уязвленное самолюбие. Попасть в сети так легко, так незаметно, лечь под небрежный удар топора — словно прихлопнули надоедливого комара!.. С ним, с Джеком-из-тени, обладателем силы, человеком тьмы, обошлись так презрительно, как с каким-то никчемным воришкой!..

Его не удовлетворил бы простой удар мечом. Ему требовались пытки. Пытки для оскорбивших его. Если бы они хотя бы оказали ему должное уважение! Он понимал, что все произошедшее — дело рук Владыки Нетопырей. Это его вероломство и страстное желание отомстить стало причиной позора!..

Ничего. Они сквитаются.

Каждый шаг подогревал ненависть. Но это не спасало от усиливающегося холода. Вряд ли он двигался к северу, но воздух становился все прохладнее.

Джек лег на спину и стал разглядывать темную сферу загородившую звезды в самом центре неба. Это была сфера Средоточия Сил Щита, и ее надо было тщательно охранять от дневного света и прочих неприятностей. Где сейчас та Семерка Сил, внесенных в Уставную Скрижаль, кому выпала очередь службы у Щита? При любой междоусобице ни одна из Сил не отказалась бы соблюсти перемирие Щита, потому что от него зависят судьбы мира. Джек сам не раз стоял на страже, и иногда вместе с Владыкой Нетопырей.

На какой странице раскрыта сейчас Скрижаль? Что за имена записаны там?! Одно из них вполне может оказаться его собственным именем…

Но с первой минуты осознания себя как личности, в Сточных Канавах Глайва Джек ни разу не ощущал, что его кто-то зовет. Видимо, все-таки не я, решил Джек.

Он распахнул свое сознание и ощутил пронизывающий холод. Стужа сочилась из внешней оболочки тьмы, стужа обнимала Сферу Щита, и чем дальше, тем труднее становилось удержать оледенение. Рисковать в этом деле было слишком опасно. Щит спасал царство тьмы от вечного мороза Зимнего Мира, а силовые экраны жителей солнечной стороны планеты выполняли ту же функцию, но по отношению к жесткому излучению солнца.

Джек захлопнул дверь внутри себя, и с трудом сдержал озноб.

Вверх по скале карабкалось маленькое животное, покрытое темным мехом, и Джеку удалось прикончить его. Джек освежевал добычу, вынул внутренности и съел зверька сырым, за неимением огня. Затем раздробил кости и высосал мозг. Ему не нравилась такая полудикая жизнь, хотя многие из его знакомых сочли бы его теперешнее существование чуть ли не райским.

Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он пожирает добычу.

На третьем шаге после привала его настиг звон в ушах.

«ДЖЕК-ИЗ-ТЕНИ, но не…»

Все. Конец.

Кто бы ни произнес эти слова — ему на губы упала тень. Только совсем маленькая тень, и на крайне малое время. Жаль…

Джек огляделся, пытаясь определить направление. Источник звука должен был быть где-то справа и ужасно далеко… Если бы его нынешнее местоположение — Джека, а не источника! — было бы более конкретным, он смог бы лучше сориентироваться. Тогда бы он услыхал все подробности — от пьяного трепа завсегдатаев трактира до тайных планов того, кто уже знал о возвращении Джека.

Джек долго думал об услышанном.

Он раздумал отдыхать и ускорил шаг. Почему-то ему казалось, что быстрое движение приближает его к успеху. Внезапно он наткнулся на большую яму с дождевой водой. Яма не охранялась, и ему удалось напиться.

Отражение в темной воде было более чем смутным, и ему пришлось долго напрягать зрение, пока лицо не обрело четкие очертания.

Темные, заострившиеся черты, слабые звездочки глаз, и звезды над головой, качающиеся в луже.

— Да, приятель, ты и впрямь стал походить на тень, — пробормотал он. — Растворился в здешних дебрях… И зачем ты пообещал Бессмертному Полковнику эту проклятую безделушку?!. Впрочем, ты ведь не рассчитывал на подобный исход дела?..

Впервые со дня воскрешения Джек рассмеялся.

— И ты смеешься, о, отражение тени? — спросил он, глядя в воду. — Хорошо, смейся, но не переходи границ приличий. В конце концов, ты всего лишь мое отражение, и тебе должно быть известно, что я вновь отправлюсь за Адским Пламенем, где бы он ни находился… Он стоит усилий.

Ненависть отступила на второй план, и Джек улыбнулся. Между языками огня, плясавшими в его мозгу, возникла девушка.

Белое лицо, и зеленые глаза, подобные ободку старинного зеркала. Влажные полуоткрытые губы. Он мог обнять ее подбородок большим и указательными пальцами; и медные локоны падали на высокий лоб… Ее звали Эвин из твердыни Холдинг, ростом она была Джеку по плечо, и шея девушки напоминала ствол молодого деревца, очищенный от коры, а пальцы легко летали по струнам паальмиринга.

Такова была Эвин из твердыни Холдинг.

Дитя редкостного сочетания тьмы и света. Отцом ее был Бессмертный Полковник, а матерью — смертная по имени Лоретта. Джек решил, что именно в этом и крылось очарование Эвин. И если в ней есть частица света, то должна быть и душа? Наверное… Он не мог вызвать ее образ своей Силой здесь, на пути из Сточных Канав Глайва. Нет, ни за что!..

Он отогнал саму мысль об этом.

Ее отец назначил цену за брак — Адский Пламень. Джек молча поклялся добыть его во что бы то ни стало. Только сначала он отомстит… Эвин должна понять. Она знала всю глубину его гордости. Знала — и должна была подождать. Она обещала ждать его вечно — в тот день, когда он уходил в Айглез, на Адские Игры. Все-таки она была дочерью своего отца, и время для нее мало что значило. Смертные женщины будут умирать, а она сохранит всю свою красоту и изящество.

Эвин будет ждать.

— Ну что ж, отражение тени… Она будет ждать. Игра стоит свеч…

Джек спешил сквозь темень, жалея о несовершенстве своих ног. Снова послышался топот, и снова он спрятался. И опять проскакали невидимые всадники — на этот раз совсем рядом.

Имени Джека никто не произносил, но между услышанным и таинственными всадниками явно была какая-то связь.

Не становилось ни теплее, ни холоднее. Джека по-прежнему знобило, и когда он внутренне раскрывался, то чувствовал некий поток, струящийся к нему от Щита. Возможно, это потому, что Сточные Канавы Глайва находятся прямо под Щитом… А дальше, к востоку, все исчезнет само собой.

Он продолжил путь, затем остановился и поспал, но никаких попыток установить с ним связь не наблюдалось. Он устал, отдыхать приходилось все чаще, и несколько раз Джек уходил в сторону в поисках воды или дичи. Вода пару раз встретилась, а с дичью были проблемы.

Когда он безуспешно высматривал добычу, то обнаружил робкий красный свет, исходивший из трещины в скале справа по курсу. Свет был слаб, и в иное время Джек непременно прошел бы мимо, ничего не заметив. Но сейчас он шел совсем рядом, лавируя меж камней.

Он остановился, глядя на свечение, и задумался. Огонь? Если огонь, то должны быть и тени. А если там есть тени…

Джек обнажил украденный меч и подошел к светящемуся камню. Сначала он просунул в расселину клинок, затем протиснулся сам.

Джек пробирался по узкому проходу, держа меч перед собой и отдыхая на каждом шагу. Глянув наверх, он решил, что скала выше его по крайней мере раза в четыре. Звездная река почему-то обтекала этот черный камень…

Проход неожиданно свернул влево и резко оборвался. Джек остановился и стал рассматривать широкий уступ, расположенный футах в трех над ложбиной.

Каменные стены, окружавшие его, были естественного происхождения. Растительность однообразная — кустарник, травы и сорняки, все черного цвета. Но в дальнем конце ложбины находился круг восьми футов в диаметре, и вокруг него растительности не было.

Идеальный, геометрический крут, и никаких признаков живых существ. В центре слабо светился огромный валун.

Озноб усилился, хотя Джек не видел для этого особых причин. Он поглядел на камни. На валун. На звезды.

Действительно ли камень подмигнул ему, когда он отворачивался?!.

Нет, почудилось…

Он слез с уступа и двинулся вперед.

Валун полностью оброс мхом. Сам камень отливал розовым, и, похоже, это он и светился. Стоя у камня, Джек почувствовал, что стало чуть теплее. Возможно, стены укрывали его от холода…

Джек крепче сжал меч и смело вошел в круг. Что бы ни крылось за всем этим — он, Джек-из-тени, попытается извлечь из этого свою выгоду.

Через полдюжины шагов в его мозгу возникла чужая мысль.

— Рад с тобой познакомиться, новый приятель!..

Джек замер.

— Кто это? Где ты находишься?!

— Да уж рядом с тобой, дружище!.. Ну давай, иди ко мне!..

— Я ничего не вижу, кроме замшелого камня…

— Всему свое время… Иди, иди ко мне!..

— Да уж как-нибудь обойдусь, — Джека охватило нехорошее предчувствие. Уж больно разговорчивым оказался встреченный бестелесный разум…

— А я и не спрашиваю твоего желания. Я приказываю. Иди!!!

Джек вздрогнул. Чужая сила обволокла его, приказывая двигаться вперед. Он напрягся, сопротивляясь, и крикнул:

— Да что же ты такое?!

— То, что ты видишь, старина!.. Иди, иди, иди, иди…

— Камень? Мох? Что?!.

Джек изо всех сил старался остаться на месте. Контроль над телом ослабевал с каждой секундой. Стоит сделать один шаг, как второй не заставит себя долго ждать. Если подлая глыба овладеет его волей, то все будет кончено.

Правая нога Джека уже собиралась согнуться в колене. Джек с ужасом посмотрел на непослушную ногу, и решил пойти на соглашение.

Он выгнулся, подчиняясь напору, но шаг получился не вперед, а в сторону. Тогда левая нога возмущенно двинулась к проклятому камню. О боги!.. Джек сопротивлялся, уступал, подчинялся — и в результате сделал еще шаг вперед и вбок.

— Отлично, мой мальчик! Ты не хочешь идти ко мне по прямой? Хорошо, иди по кругу — но только иди!..

Джек боролся с каждым шагом, на лбу выступили бисеринки пота. Но спираль движения неуклонно вела его к зовущей глыбе. Время исчезло, исчезла ненависть, любовь, голод, жажда мести и жажда воды… Вся вселенная сузилась до двоих: Он, Джек-из-тени и розовый валун. Напряжение их схватки трепетало в воздухе, подобно надоедливой, монотонной мелодии, не воспринимаемой мозгом. Это могло длиться вечно.

Что-то незаметно добавилось в крохотный мир страшного поединка. Джек не помнил, сколько шагов он уступил камню, но ему уже была видна дальняя часть валуна. И он увидел нечто, что всколыхнуло его мозг эмоциональным шквалом, и камень чуть не стал хозяином ситуации.

Перед валуном валялась куча высохших костей.

— Это я, я положил их здесь, о человек, чтоб подобные тебе боялись и шли быстрее!.. Иди — и твои кости лягут рядом…

Джек собрал последние силы и продолжил борьбу. Очень уж не хотелось пополнить собой этот костяной мавзолей… Он обошел валун по кругу, миновал кости, но все же приблизился к камню, как ни старался не делать этого. Затем спираль привела его к тыльной стороне камня.

— Ты сильнее прочих, пришелец… Ты первый, кто не хочет подчиниться мне, и делает это так долго… Иди!..

Джек промолчал, экономя силы. Снова перед ним лежали жуткие останки. Там блестели нетронутые мечи, пряжки, части упряжи, а также сгнившая одежда и какое-то тряпье. В слабом свете он не мог разобрать, что еще лежит на земле, но создавалось впечатление, что всякого добра валялось немало…

И наконец он увидел то, что придало ему каплю надежды. Если действительно среди костей и прочего лежит…

— Ну, хороший мой, еще шажок, еще кружок… Иди, малыш, прикоснись к папочке…

Джек все приближался к склизкой поверхности розового валуна. Тот рос с каждым шагом, и свет излучался всем телом беззвучно говорящего камня.

Еще шаг. Еще. Еще. Пожалуй, он мог бы плюнуть на валун…

Джек перебросил меч в левую руку и нанес удар. Мох разорвался, и из царапины потекла какая-то жидкость.

— О, да ты кусаешься?.. Что ты можешь мне сделать, человек?.. Ничего и никогда… Ну, иди…

Вновь кости. Круг завершен. Джек глядел на камень, похожий на свежевырезанную опухоль. Голодную опухоль. И чьи-то кости хрустели под сапогами, но Джек успел увидеть то, что хотел увидеть, и резко двинулся на сближение. До зовущего камня оставались считанные дюймы.

Джек кинулся к чужим сумкам. Он вцепился в них рукой, мечом, он тащил их к себе, волоча заодно гнилые плащи и одежду… Тут его качнуло — и плечо коснулось мохнатой поверхности валуна.

Ничего. Сперва ничего. Потом смертельный холод вгрызся в то место, которое соприкоснулось с валуном. Боли не было. И плечо стало чужим.

Каменным.

— Ну как, дружище? Совсем не так страшно, как ты предполагал! Давай, давай…

Головокружение обрушилось на Джека, подобно водопаду. Словно он несколько лет провалялся в постели и вдруг встал, и мир заплясал вокруг… Потом в плечо вонзили невидимый нож, и из раны стали вытекать оставшиеся силы. Каждый удар сердца уносил остатки жизни. Спина и рука онемели. И Джек еле сумел поднять правую руку, сунуть ее в подобранную сумку… Казалось, он шарил в ней целую вечность.

Борясь с паскудным желанием послать все в тартарары и сдаться, Джек наклонился над грудой тряпья и стал бить мечом по кремню. Через мгновение появился легкий, дурно пахнущий дымок, и первые язычки огня выглянули наружу.

Тогда Джек вынул из сумки найденную свечу и зажег ее.

Свеча горела. Свеча рождала тени. Тени…

Джек поставил свечу на землю, выпрямился, и тень его, тень Джека-из-тени, упала на валун.

— Ты что, с ума сошел, человек?! Что ты делаешь, пища! Прекрати…

Джек расслабился. Он был дома, в своем логове, и тело его оживало в искусственных сумерках, созданных им самим…

— Я — КАМЕНЬ-КРОВОПИЙЦА! КТО ТЫ И ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ ПЕРЕДО МНОЙ?!

Свеча горела, и Джек нежился в теплых и ласковых тенях. Затем он тронул правой рукой пострадавшее плечо. Тепло охватило его, и онемение исчезло.

— Не кричи, — ответил Джек камню. — Ты был достаточно гостеприимен, и теперь моя очередь расплачиваться.

Он отошел на шаг и повернулся к валуну. Тот попытался было возобновить свой напор, но Джек лишь слабо качнул рукой, и тени заплясали по камню. Тени — его мир, его власть, его сила…

— Где ты, пища?!.

— Здесь. Везде. Нигде.

Джек протер лезвие меча. Свеча грозила догореть, и нельзя было терять ни минуты. Ладони Джека легли на замшелую поверхность камня.

— Вот я, — сказал он.

У прочих сеньоров царства тьмы имелись владения с четкими географическими границами. Владения Джека лежали там, где можно было создать самую крохотную тень.

И, стоя в тени, Джек вцепился своей волей в слабеющий валун.

Сопротивление. Да, конечно, ведь теперь они поменялись ролями… Ничего, ничего, пора привыкать, властелин, ставший жертвой…

Голод терзал Джека, голод увеличивался, и наконец насыщающая струйка скользнула внутрь его существа. Еще. Еще…

Джек ел.

— Прекрати! Ты не имеешь права! Это ты — пища…

Джек смеялся и ел. И сопротивление камня становилось все слабее и слабее.

Вскоре стихли последние протесты.

Когда свеча наконец догорела, мох приобрел темно-коричневый оттенок. Кем бы ни был хозяин здешних мест — теперь он мертв. Совсем.

Прежде чем уйти, Джек долго вытирал руки плащом.

III

Силы, позаимствованной у камня, хватило надолго. Джек даже подумал, что сумеет вскоре выбраться из окружающего вонючего царства. Температура воздуха не менялась, а когда он собрался поспать, пошел мелкий дождик. Джек завернулся в плащ и свернулся в клубок около небольшой скалы. Вода вскоре добралась до его тела, плащ почти не согревал, но Джек лишь улыбался.

С того момента, как он покинул Сточные Канавы, это был первый дождь.

Оставшихся луж вполне хватило для умывания, питья и наполнения фляги — про запас. Джек решил продолжить путь, чтобы одежда просохла во время ходьбы.

Когда он поравнялся с развалившейся башней — мимо лица стремительно пронесся, быстро вращаясь, какой-то обрывок тьмы.

Обнажить меч Джек не успел. А спешащее нечто проскочило мимо и решило пока не возвращаться. Джек кинул ему вслед двумя камнями, и второй чуть не угодил в цель. Потом он разглядел гостя и с полчаса ругался последними словами.

Это была летучая мышь. Нетопырь.

Джек бежал. Бежал и мечтал хоть о клочке тени…

Башни, разрушенные башни покрывали равнину. Чуть поодаль начиналась дорога, ведущая между холмов к горам. Джек вообще не любил строений — как целых, так и развалин — потому что там могли скрываться враги. Так что он решил близко не подходить.

Миновав башни, он услышал, как кто-то выкрикивает его имя.

— Джекки! Джекки-Тень! Неужели это ты!..

Джек положил руку на эфес меча и повернулся.

— Ну что ты, Джекки! Зачем тебе меч при встрече со старой Роз?..

Он чуть было не прошел мимо совершенно неподвижной старухи. Она была одета в отрепья и опиралась на суковатый посох.

— Тебе известно мое имя, старуха? — спросил Джек.

— Ну конечно же, миленький мой!.. А ты что, успел забыть меня? Ну скажи, скажи, что ты помнишь свою дорогую Роз!..

Сгорбленный силуэт. Колтун седых волос. Она похожа…

Она похожа на износившуюся метелку. И все же…

Джек снял руку с меча и сделал шаг навстречу, разглядывая женщину.

— Роз?

Шаг. Еще один. И вот ее глаза совсем рядом.

— Джек, ты ведь не мог забыть меня…

Да. Он не мог забыть.

— Я помню, Розалинда. Я помню побережье и дорогу. Я помню таверну «Под Горящим Пестиком»… Но все это было в Стране Сумерек, и бесконечно давно…

— Давно, — сказала она. — Давно и далеко. Но я по-прежнему помнила о тебе, Джекки-Тень. Девчонки из портовых таверн не запоминают мужчин… а вот я запомнила. Одного. Тебя. У тебя неприятности, Джек?

— Увы, Розалинда! Мне совсем недавно отрубили голову — причем совершенно несправедливо! — и теперь мне приходится тащиться пешком из Глайва… А как твои дела? Что делаешь ты, смертная, во владениях Драйкхэма?!

— А я теперь Восточная Ведунья. В молодости я была круглой дурой, и поэтому поверила твоим лживым клятвам, но с возрастом я постепенно поумнела. Я ухаживала за одной состарившейся шлюхой, потерявшей форму, и та обучила меня своему Искусству. Нет, не искусству шлюхи, а кое-какому другому Искусству… А потом барону понадобилась Ведунья для охраны здешних краев, и я пошла на эту работенку, дав Драйкхэму клятву верности. Ходят слухи о его злобе и коварстве, но он был вполне мил со старой Роз… Во всяком случае, добрее многих… И все-таки неплохо, что ты не до конца забыл меня.

Она достала из своих лохмотьев сверток и принялась разворачивать его.

— Позавтракаем, Джекки, — сказала Розалинда. — Или пообедаем. Как в старые добрые времена.

Джек ослабил перевязь и опустился прямо на землю.

— Я думаю, что после того, как ты слопал камень-кровопийцу, ты успел изрядно проголодаться, — усмехнулась старуха. — Бери, бери…

И протянула ему кусок хлеба и вяленое мясо.

— Тебе уже известно о моей встрече с камнем?

— Ты что, Джекки?! Я же сказала тебе, что я — Восточная Ведунья, и все, что с этим связано. И я не знала, что это твоих рук дело. Я только поняла, что с камнем все кончено. Я — слуга Драйкхэма, и знаю обо всем, происходящем вокруг. И сообщаю ему об этом.

— Ясно, — протянул Джек с набитым ртом.

— Теперь-то я вижу, что ты не врал, когда распускал павлиний хвост и хвастался, говоря о своей Силе… Видимо, ты действительно из сильных мира сего. Иначе тебе не удалось бы перекусить камнем. Так что ты не зря бахвалился тогда перед доверчивой девушкой… Но многое ты все-таки сочинил…

— Что именно?

— Ну, хотя бы то, что в один прекрасный день ты вернешься и увезешь несчастную простушку в замок, который не видел ни один из смертных — Шадоу-Гирд. И вы будете жить там долго и счастливо… Она много лет ждала этого дня, а там пришло время заболеть старой шлюхе. Девушка подумала-подумала, вспомнила о своем почтенном возрасте, и решилась на сделку и смену профессии.

Джек молчал, не смея поднять головы. Хлеб комом стоял у него в горле. Наконец он проглотил его и заговорил снова:

— Я приходил за тобой. Я приходил, но успела стереться сама память о моей Розалинде. Другие люди, другие слова и обычаи. Я приходил — и ушел.

— О Джекки! — хихикнула она. — Не надо утешать меня ложью во спасение!.. То, что было главным для молоденькой девчонки, не имеет никакого значения для старой Ведуньи.

— Если ты действительно Ведунья, то почему ты различаешь ложь и правду, основываясь лишь на шатких догадках?

— Мне не хотелось бы противопоставлять Искусство Силе…

— А ты попробуй, — сказал Джек и глянул ей в лицо.

Она не отвела взгляда и сильно сощурилась. Джеку снова показалось, что он куда-то падает, летит, рушится… Но она отвернулась — и все возвратилось на свое место.

Роз покачала головой.

— Ты действительно возвращался, — протянула она.

— Я не лгал тебе.

Джек сделал вид, что поглощен едой, чтобы не смутить Ведунью, по щекам которой текли слезы.

— Я успела забыть, — наконец заговорила она. — Я успела забыть, что время ничего не значит для таких, как ты. Годы скользят, не касаясь вас… Ты уехал, а потом вдруг собрался повидать свою подружку Розалинду, даже не подумав о том, что она может состариться или умереть. Ты слишком привык к неизменному, Джекки-Тень. Сила всегда есть Сила. Сегодня ты убиваешь врага на поединке, а через десять лет выпиваешь с ним за одним столом, тщетно пытаясь припомнить причину давней дуэли. Неплохо вы живете, нечего сказать!..

— Но у меня нет души. А у тебя — есть.

— Что? — она рассмеялась. — Душа? А что это такое? Мне никогда не доводилось видеть ее. Есть она или нет, но проку от нее немного. Я бы с удовольствием сменяла душу на право быть такой, как ты. Впрочем, мое Искусство здесь не имеет никакого значения.

— Извини меня.

Это все, что мог сказать Джек.

Потом они ели и молчали.

— Можно спросить тебя о чем-то? — заговорила Роз.

— О чем?

— О Шадоу-Гирд. Он на самом деле существует? Замок, невидимый для врагов, распахнутый для друзей, полный скользящих теней… Хотя и для друзей он не столь гостеприимен, как мне казалось раньше… Это туда ты хотел увезти бедную доверчивую девушку?

— Да, — кивнул он, наблюдая за Роз. Она мелко-мелко двигала высохшими губами, во рту недоставало многих зубов, но сквозь паутину морщин Джеку примерещилось лицо той, почти забытой девчонки из таверны… Длинные блестящие волосы, задорная улыбка, и голубые, как чистое небо, глаза, в которые он так любил подолгу смотреть.

Он был счастлив, думая, что лишь он — властелин Роз. Самообман, и все-таки…

«Она скоро умрет», — подумал он. Видение исчезло, и он глядел на дряблую кожу старческого лица и шеи.

— Да, — снова сказал он. — И я наконец нашел тебя. Хочешь, я заберу тебя сейчас? Из этого проклятого края, в мой мир — мир уютных теней?! Я всегда буду добр к тебе, если ты согласишься провести вместе со мной остаток дней.

Она в упор глядела на него.

— Ты хочешь сдержать данное слово? Но ты давал его юной девочке, а не уродливой старухе!

— Если ты согласна, мы вернемся в Страну Сумерек вместе.

— Зачем тебе это?

— Ты должна понять.

— Дай мне свою руку! Только быстро!

Он протянул ей обе руки, и Роз стала внимательно изучать его ладони.

— Напрасный труд, — сказала Ведунья. — Твои руки не годятся для того, чтобы по ним читали судьбу. Это руки вора — все линии стерты. Хотя на них написано множество перенесенных страданий…

— Ты что-то не договариваешь, Роз? Что?

— Не будем торопиться. Забирай хлеб и уходи. Мне не по возрасту бегать от погони. Хотя я рада, что ты наконец собрался позвать меня с собой. Девочка из таверны мечтала о Шадоу-Гирде, но я умру здесь, у Драйкхэма. Так что торопись. И попробуй простить меня.

— Простить? За что?

Она наклонилась вперед и поцеловала ему руку.

— Я еще раньше поняла, кто идет сюда. Тот, ненависть к кому согревала меня все эти долгие годы. Сперва я послала сообщение и собиралась задержать тебя здесь до прихода воинов барона. Но теперь я передумала. Беги по той дороге, да побыстрее… А я вызову ураган и, может быть, они потеряют след.

Он помог ей подняться.

— Спасибо, Роз. И все-таки — что высмотрела ты на моей ладони?

— Ничего, Джекки.

— Ответь мне, Розалинда.

— Поймают они тебя или нет, Джекки, для тебя это не имеет особого значения. Ты вскоре столкнешься с Силой посильнее барона, да и с ним самим тоже. И от этого будет зависеть очень многое. Только пусть твоя ненависть не уведет тебя от людей к машинам, даже если они соображают в сто раз быстрее, чем люди. Нельзя давать ненависти играть такой мощью…

— Лишь на дневной стороне планеты я мог бы отыскать подобные машины…

— Ну и не ищи. Спеши, Джекки! Прощай…

Он поцеловал ее в морщинистый лоб.

— До встречи. Роз, — и он кинулся по дороге, не оборачиваясь.

Розалинда глядела ему вслед, и неожиданный порыв холодного ветра спутал ее волосы.

А Джек все бежал, и пологие холмы вокруг него постепенно превращались в башни, в отвесные каменные стены; дорога сужалась, расширялась, вновь сужалась… наконец паника отступила и он сумел совладать с собой. Тогда он пошел нарочито медленным шагом. К чему лишняя усталость? Ему предстоит нелегкий и длинный путь…

Черная блестящая змея скользнула по скале и скрылась в трещине. Больше она не показывалась. В свете одинокой звезды слюдяные блестки сверкали, подобно алмазам.

Он вспомнил лицо Роз. Оказывается, это довольно любопытно: иметь родителей, зависеть от кого-то, знать, что ты состаришься и умрешь, а потом никогда не вернешься… Но любопытство вскоре утомило его. Он хотел спать, закутавшись в свой привычный плащ, и не думать ни о чем таком.

Джек начал считать шаги, стараясь избавиться от сонливости. Тысяча. Вторая тысяча. Он пел песни, вспоминал своих женщин, мечтал о бифштексе, представлял пытки, которым он подвергнет недругов, и мысли его наконец свернули к Эвин.

Холмы снова превратились в пологие возвышения, какими они и были в начале дороги. Погоня задерживалась. Джек не смел надеяться, но подумал, что неплохо бы добраться до открытой местности. А там он уж постарается подыскать себе убежище.

Тучи закрыли небо, и рокот грома привел его в чувство. Джек немедленно вспомнил Роз и ее обещание по поводу бури. Сверкнула молния, и он усмехнулся первым каплям дождя.

Вскоре Джек успел промокнуть до нитки, а буря и не думала прекращаться. Видимость была отвратительная, но сквозь пелену дождя просматривалась такая же равнина с такими же скалами, как и покинутая им до того.

Джек свернул левее на целую милю — это был наилучший путь для желающего убраться из владений барона Драйкхэма. Потом появилось скопление валунов, и Джек устроил себе привал под одним из них.

Проснулся он от стука копыт. Звук шел со стороны дороги.

Джек обнажил меч и продолжал вслушиваться в дождливый сумрак.

Стало тихо. Он приложил ухо к земле и понял, что опасность миновала. Пока миновала.

Уговаривая протестующее тело, Джек встал и двинулся дальше. Он превозмогал боль в мышцах, чтобы пройти как можно больше, пока дождь будет смывать его следы.

Грязь тяжким грузом висла на его сапогах, а одежда прилипала к телу. Он чихал и трясся от холода. Когда правая рука онемела, Джек посмотрел на нее и сообразил, что забыл спрятать меч. Тогда он протер оружие полой плаща и опустил меч в ножны. Тучи на миг разошлись и мелькнули знакомые созвездия.

Джек сверил по ним курс и пошел вперед.

Дождь стихал. Грязный и утомленный, Джек передвигал одну ногу за другой, и озноб стал неожиданно отпускать его.

Снова цокот копыт. И снова тишина. Столько усилий из-за одного человека? Его удивило такое рвение. В прошлый раз все было совсем иначе. Правда, он и шел тогда иной дорогой…

— Я стал очень уважаемым человеком после этой смерти, — пробурчал Джек, — или стражники барона заключают пари — кто больше поймает возвращающихся…

Ни тот, ни другой вариант его не устраивал. Только вот последние слова Розалинды смущали Джека. Что она хотела сказать? Или чего она не договаривала?..

Время, Джекки, время… Он ускорил шаг и оказался перед странной каменной изгородью. Разглядев поподробнее цвет и форму камней, Джек решил, что это не природное явление, а результат труда какого-то сумасшедшего. Причем весьма любившего пентаграммы.

Во всяком случае, здесь было сухо, и можно было спать.

Снились ему дождь и гром. Никакого разнообразия… Вселенная тряслась и была ужасно мокрой. Это раздражало, но между сном и явью чего-то недоставало. Чего?

— Вот в чем дело! — наконец понял он. — Я совершенно сухой!

Это почему-то раздражало.

Еще один раскат грома, и Джек окончательно пришел в себя. Мгновенье он лежал неподвижно, а потом понял, что его след найден.

Всадниками барона. Вот они. Семеро…

Джек откинул плащ за спину и выхватил меч. Ладонью он протер воспаленные слезящиеся глаза и стал ждать.

Над ним, в черном небе, горела одинокая звезда.

Нелепо убегать пешему от конных, да еще на открытой равнине. Они тогда будут гнать его, как дичь, пока он не свалится без сил, а тогда он не сумеет достаточно дорого продать свою нынешнюю жизнь.

Он ждал, и досадовал на светлеющее небо. Могло бы и подождать. Он ведь ждет… Кони чертовых всадников неслись во весь опор, и из-под их копыт летели искры. Чуть повыше искр горела россыпь дымящихся углей — конские глаза… И дыхание их рождало дым и пронзительный свист. Рядом, словно вынюхивая потерянный след, неслась тварь, похожая на тощего волка. Он точно шла по пути, уже пройденному Джеком.

— Первой будешь ты, — сказал Джек и поднял меч.

Тварь услышала его голос, взвыла и понеслась к нему, опережая конных. Джек сделал шаг назад и прислонился к камню, стараясь защитить спину. Меч взлетел вверх и замер, готовясь опуститься.

Тварь оскалилась в почти человеческой ухмылке, и длинный язык протиснулся между зубов наружу. Потом она прыгнула.

Меч опустился. Джек задохнулся и разбил локти о камень позади себя, но вложил в удар все, что у него еще оставалось.

Это был не лай, не вой и даже не рычание. Это был истерический визг. Джек чуть было не потерял сознание, но едкая вонь раненой твари привела его в чувство. Еще один удар…

Тварь дважды содрогнулась, агония сотрясла ее тело, и она издохла. Джек уперся в труп ногой и с большим усилием вытащил меч. Затем поднял его — меч казался значительно более тяжелым — и повернулся к подъезжавшим всадникам.

Те замедлили движение, натянув поводья, и остановились, не доезжая дюжины шагов.

Низенький и толстый предводитель спешился и сделал еще шаг.

— Зря ты убил Шэндира, — хрипло произнес толстяк. — Он бы только отобрал у тебя меч, и все.

Джек обидно расхохотался.

Коротышка смотрел на него, прищурив янтарные глазки, и от уверенной позы вожака исходило ощущение силы.

— Не дразни меня, вор!

Джек еще раз улыбнулся.

— Ты хочешь взять меня живьем, — сказал он собеседнику. — И тогда мне предстоит пренеприятнейшая беседа с бароном. То есть с тобой. Ведь ты и есть пресветлый барон Драйкхэм, властитель Сточных Канав? Я ненавижу тебя, я смеюсь над тобою, и не вижу повода прекращать это занятие. Или у тебя нет другого дела, кроме как гоняться за возвращающимися из Глайва?!

Барон махнул рукой и всадники спешились. Затем Драйкхэм ухмыльнулся и вытащил свой меч.

— Ты нарушил мои границы, приятель…

— Из Глайва нет другого пути, — возразил Джек. — У меня не было выбора.

— Отлично, — заявил барон. — И всякий, идущий этой дорогой, платит мне пошлину. В виде службы. Всего три-четыре года службы…

Всадники окружили Джека с трех сторон. Сзади был камень.

— Бросай меч, человек из тени, — добавил Драйкхэм. — Если нам придется отнимать у тебя оружие силой, ты получишь ранения, а я не хочу иметь слугу-калеку.

Джек презрительно плюнул. Двое ближайших слуг барона глянули на него, затем подняли головы и посмотрели в небо — и больше их взгляд не возвращался на грешную землю. Джек решил, что здесь кроется ловушка, и не стал глядеть вверх.

Вскоре на небо уставились все, включая самого барона. Все, кроме Джека.

Боковым зрением Джек обнаружил приближавшееся сверху какое-то странное свечение. Тогда он тоже поднял голову и обнаружил летящую к ним огромную сферу. Огромную и очень ярко блестевшую.

Джек глянул на противников. Возможно, это его единственный шанс.

Стоящий справа так внимательно глядел на летящий шар, что и не заметил, как остался без головы. Его напарник неторопливо повернулся — и его голова покатилась рядом с первой. Но оставшиеся четверо и сам Драйкхэм кинулись на Джека.

Джек отступал — атакуя, ему пришлось отойти от камня — и успевал лишь парировать сыплющиеся градом удары. Он попробовал было двинуться вокруг камня, чтобы разъединить нападавших, но те поняли его замысел, и через мгновение Джек был окружен. Шел ближний бой, и ладонь Джека, сжимавшая меч, испытывала мучительную боль от сокрушительных ударов по клинку. Меч скоро стал совсем неподъемным.

Оборона Джека слабела, тело усеяли порезы и царапины. Перед глазами замаячила перспектива нового возвращения в Сточные Канавы. Ярость нападавших диктовалась желанием отомстить за погибших. Они уже не хотели взять его в плен. Это был бой не на жизнь, а на смерть.

Джек понял, что скоро будет изрублен в капусту. Тогда он решил захватить с собой в Глайв напарника. Барона Драйкхэма. И это надо было делать немедленно, потому что силы убывали с пугающей быстротой.

Проклятый барон словно почувствовал это и не хотел подходить слишком близко, в основном понукая своих слуг. Джек задыхался, перед глазами плясали круги, и его время было на исходе.

Внезапно пляска мечей прекратилась. Пламя заметалось по клинкам, они раскалились, и дерущиеся с воплем бросили оружие. Над ними ударила ослепительно белая молния, искры летели с металла, и запах горелой плоти наполнил мир.

И тогда раздался сладчайший и нежнейший голос.

— Драйкхэм, — сказал голос, — зачем ты нарушил границы моих земель и хочешь прикончить моего пленника? Или у тебя есть что сказать в свое оправдание?..

Джек узнал этот голос. И сердце сжала холодная ладонь страха.

IV

Джек судорожно искал хоть какую-то тень, а вместо нее в глазах плясали огненные пятна.

Свечение исчезло так же внезапно, как и появилось. Ему на смену пришла кромешная тьма. Джек решил не упускать момента и осторожно двинулся в обход своего камня.

— Почему это твоего пленника?! — завопил барон. — С каких это пор?! Он мой!

— Мы с тобой давно не ссорились, Драйкхэм. Со времен последнего урока географии…

На вершине скалы возник еле различимый силуэт.

— И я чувствую, что урок придется повторить. Между нашими майоратами проходит граница, и эта скала символизирует ее. Так что в данную минуту и пленник, и ты со своими людьми находитесь на моей стороне. Только пленник — это пленник, — а ты — мой дорогой гость.

— Мы всегда спорили по поводу этой границы, лорд, — процедил Драйкхэм. — И я полагаю, что ты знаешь достаточно, чтобы понять: пленник бежал от погони по моей земле. С твоей стороны нечестно влезать в наше выяснение отношений.

Фигура на скале рассмеялась.

— Послушай, сосед, ты хочешь прочесть мне лекцию о честности? Или ты хочешь сказать, что этот пленник — человек? При чем тут честность или договоренность, если при переходе своей границы мы теряем Силу. Силу, барон… Моя Сила дотягивается сюда из Хай-Дэджна — значит, здешний хозяин — я. В твоих владениях командовать будешь ты. Или ты настаиваешь на состязании и пересмотре границ? А пленник, так или иначе, тоже носит в себе Силу, мощную неустойчивую Силу. У нее нет определенного источника, она рождается на стыке света и тьмы. Изловивший его может получить большую выгоду, так что он мой и не будем об этом. Ну как, господин дерьма?! Или вступим в спор?!.

— Я вижу, ты силен, лорд…

— Разумеется. Вокруг мои владения. Возвращайся домой, Драйкхэм.

Джек обошел кругом камня и двинулся дальше в темноту. Если начнется драка, ему от этого не станет легче. В любом случае он останется пленником… Так что лучше удрать, и побыстрее.

Джек оглянулся и увидел, что спор у него за спиной продолжается. Барон что-то неразборчиво выкрикивал и размахивал руками. Понимая, что каждая секунда на счету, Джек решил не увлекаться созерцанием разъяренного Драйкхэма, и побежал дальше.

Он спускался по восточному склону холма и досадовал на потерю меча.

Усталость навалилась на плечи тяжкой ношей, но Джек остановился только один раз — чтобы подобрать парочку удобных камней.

Потом он замер, потому что перед ним протянулась его собственная тень. За спиной, над холмом вновь поднялось облако света и в его лучах плясали стаи нетопырей, словно листья, гонимые осенним ветром. Джек попытался использовать тень, но не успел — свет погас и спустилась темнота. Джек мельком глянул на звезды и кинулся дальше, понимая всю неизбежность погони.

Было бы совсем неплохо, думал Джек, если бы они поругались и перебили друг друга. Неплохо — но вряд ли. Жаль, конечно…

Он молил небо, чтобы соперники спорили подольше… Иначе у него не будет ни единого шанса. А лучше пусть нанесут друг другу тяжелые телесные повреждения, раз уж не хотят помирать…

Мимо пронеслась черная тень, визгливо смеясь над тщетными мольбами. Джек швырнул в нее камень, затем второй — и оба раза промахнулся.

Решив идти зигзагами, он свернул налево, и двинулся дальше. От медленной ходьбы — Джек экономил силы — одежда высохла и по коже побежал знакомый озноб. Слишком знакомый…

Тень мелькала сбоку на приличном расстоянии. Любая попытка всмотреться повнимательнее приводила к тому, что спутник исчезал. Но его движение прекрасно улавливалось, если делать вид, что смотришь вперед, а самому поглядывать краешком глаза.

Вскоре Джек почувствовал приближение невидимой твари. Он напрягся и приготовился к драке.

— Извини пожалуйста, я только хотел осведомиться по поводу твоего самочувствия… — прозвучал сладкий, как мед, голос.

Джек усилием воли подавил озноб.

— Я хочу есть, пить и спать.

— Бедняга!.. Я позабочусь о скорейшем исполнении всех твоих желаний!..

— С чего бы это?

— Я гостеприимен до невозможности.

— Впервые слышу о том, что я — чей-то гость.

— Любой, зашедший в мои владения — мой гость. Тем более ты, Джек, даже если ты хочешь пренебречь предложенным гостеприимством.

— Рад слышать. Так значит, ты поможешь мне легко и спокойно добраться до твоей восточной границы?

— Мы вернемся к этому вопросу после обеда.

— Прекрасно!

— Тогда следуй за мной.

Они свернули вправо. Джек понимал, что сопротивляться бессмысленно. Рядом с ним в робком свете звезд проступало красивое темное лицо, полускрытое высоким воротом плаща. Влажные внимательные глаза напоминали лужицы расплавленного воска, стекающие с горящих свечей. Вокруг непрерывно мелькали нетопыри, растворявшиеся в складках плаща.

Они молчали, пока спутник Джека не указал на возвышение, появившееся перед ними.

— Сюда, пожалуйста…

Джек пристально вгляделся в холм, напоминавший усеченный конус. Видимо, малое средоточие Силы, первичное окружение хозяина…

Они медленно карабкались вверх. Джек оступился, но сильная рука поддержала его под локоть. Гравий под ногами Джека хрустел, но идущий рядом ступал совершенно бесшумно.

— А как там Драйкхэм? — наконец осведомился Джек.

— О, барон всегда был понятливым соседом! Он поехал домой…

На мгновенье сверкнула и погасла ослепительная белозубая усмешка.

Они стояли на вершине холма, около центра. Спутник Джека обнажил меч и начертал им перед собой странные знаки, часть из которых была Джеку знакома. Затем он отстранил Джека и надрезал себе большой палец, стараясь, чтобы капли крови упали в середину возникшего узора. Вскоре прозвучали несколько слов. Затем Джека пригласили встать рядом, и вокруг них была нарисована окружность.

Орнамент из знаков загорелся у них под ногами. Джек попытался было отвернуться от притягивающих огненных спиралей, но это ему не удалось. Его сознание полностью подчинилось магическому круговороту рисунка, тело оцепенело, и возникло ощущение, что орнамент растворяет его, Джека, в себе…

Кто-то или что-то толкнуло Джека, и он упал.

Он стоял на коленях. Вокруг царили сияние и блеск. И множество людей издевались над ним, обезьянничая каждое его движение.

Нет, не люди… Отражения.

Вернулась ясность мысли, и Джек понял, что окружен зеркалами.

Он встал и огляделся. Окружающая его комната была многогранной, и каждая грань, каждая плита потолка — зеркало, зеркало, зеркало… Пол сиял ослепительным светом. У правой стены стоял накрытый стол. Направившись к нему, Джек почувствовал, что поднимается, хотя видимых причин не было. Тогда он не остановился у стола, а пошел дальше.

Он шел и шел, а стол сначала оказался позади него, затем — под ним, затем сместился в сторону. Пройдя несколько сотен шагов Джек снова приблизился к столу. Все бесполезно…

Комната не имела дверей или окон. Стол, кровать и стулья. Все. Ах, да: три-четыре маленьких столика… Создавалось впечатление, что Джек заточен в сердцевину ослепительного бриллианта. Отражения, отражения отражений, их общие отражения, и всепоглощающий свет.

Теней здесь попросту не могло быть.

Плохо быть пленником того, кто уже успел однажды убить тебя, подумал Джек. Да еще в центре притяжения его Силы и в специально созданной для тебя клетке. Нет ничего хуже подобного гостеприимства. Зеркала пришли в движение. Бесконечность подмигнула Джеку, и вновь все остановилось. Джек огляделся, пытаясь понять причину перемен.

На столе стояли хлеб, мясо, вода и вино.

Легкая рука легла на его плечо. Джек чуть было не отпрыгнул в сторону, и Владыка Нетопырей поклонился со слабой улыбкой.

— Кушать подано, Джек.

Он указал на сервированный стол.

Джек кивнул, и они направились к столу. Там Джек немедленно наполнил себе тарелку всем, что видел перед собой.

— Как тебе нравятся твои новые апартаменты?

— Неплохо. Даже забавно. Ни окон, ни дверей, и один я на всю бесконечность.

— Совершенно верно.

Джек набросился на еду, как огонь набрасывается на сухой хворост.

— Я вижу, путешествие не пошло тебе на пользу.

— Сам вижу…

— После обеда ты получишь смену одежды и ванну.

— Благодарю.

— О, это такие пустяки… Так как ты пробудешь здесь значительный срок времени, то тебе понадобится необходимый комфорт.

— Ты не мог бы сказать, какой именно срок? — поперхнулся Джек.

— Сейчас — нет. Годы, наверное…

Джек жевал и думал. Стоит ли пытаться убить его столовым ножом или все-таки не стоит? Пожалуй, не стоит… Здесь он слишком силен для меня… И даже если мне удастся убить его, как я потом найду выход?

— А где мы находимся? — невинно спросил Джек.

Новая улыбка Владыки Нетопырей.

Он завел руки назад и расстегнул тяжелую цепь из серебра, висевшую у него на шее. На ней был укреплен блестящий самоцвет.

— Взгляни-ка, дорогой Джек…

Джек тронул камень кончиками пальцев, взвесил на ладони, задумчиво склонив голову к плечу.

— Ну как, стоит красть такую вещицу или нет?

— Разумеется, стоит. Красть всегда стоит. Что это за камень?

— А это не камень. Это наша комната.

Джек внимательно огляделся и снова взглянул на камень.

— По форме вроде похож…

— Еще бы! Я же говорю тебе, что это одно и то же…

— Объяснись.

— Хорошо. Бери и загляни внутрь.

Джек поднес самоцвет поближе к глазам и прищурился.

— Действительно, — сказал он. — Точная копия нашей комнаты.

— Смотри, смотри еще!..

— Вижу! Вижу! Вот стол, а за ним — мы!.. И я… я всматриваюсь в камень!..

— Прекрасно! — зааплодировал Владыка Нетопырей.

Джек нехотя вернул самоцвет, и хозяин водворил цепь на место.

— Теперь смотри, что будет дальше! — сказал Владыка.

Он стиснул камень в кулаке — и на них обрушилась тьма. Обрушилась и исчезла, едва разжались пальцы, сомкнутые на драгоценности.

Тогда хозяин достал свечу из складок плаща вставил ее в подсвечник, стоявший на столе, и зажег фитилек. Затем опустил камень в огонь свечи.

Вокруг сгустилось тепло. Жара. Адская жара. Пот выступил на лбу Джека.

— Достаточно! — крикнул Джек. — Я не мясо, чтоб меня поджаривать!

Владыка Нетопырей дунул на свечу и окунул самоцвет в сосуд с водой. Стало прохладно.

— Где мы? — повторил Джек свой вопрос.

— У меня на шее, — ответил Владыка Нетопырей, встряхивая цепь.

— Отличное представление. В таком случае, где ты?

— Здесь.

— В твоем камне?

— Да.

— И камень висит у тебя же на шее?!

— Сам видишь. И если ты думаешь, что мне было легко сотворить такое чудо — ты ошибаешься. Правда, я один из самых сильных магов, но некоторое время тому назад мои ценнейшие труды по Искусству были коварно похищены.

— Приношу свои соболезнования. Я думаю, надо получше охранять такие ценности…

— Их и без твоих советов неплохо охраняли. Но произошел пожар, и во время паники вор украл их и исчез в тени.

— Так… — Джек доел остававшееся на столе мясо и теперь спокойно наслаждался вином. — Ну и как, вор пойман?

— Пойман. И казнен. Но мне этого мало.

— Отлично? И что ты собираешься предпринять?

— Я собираюсь довести его до помешательства, — Владыка Нетопырей окунал камень в вино и любовался игрой граней.

— Напрасно. Вор и так сумасшедший. У него клептомания.

Собеседник не согласился.

— В данном случае — вряд ли. Здесь скорее вопрос в ненасытной гордости… этот вор обожает дразнить могучих мира сего и овладевать чужой собственностью. Это способствует его уверенности в самом себе. Если считать это психической болезнью, то большинство живущих — психопаты. Впрочем, он — везучий вор, поскольку является носителем некоторой Силы, и пользуется ею без особых сантиментов и предубеждений. Так что я с удовольствием понаблюдаю, как он постепенно сойдет с ума.

— Тем самым укрепив собственную уверенность и польстив собственной гордости?

— В какой-то мере, дорогой мой… А заодно для того, чтобы вор проникся почтением к богине справедливости. Ну и для всего общества в целом.

Джек засмеялся. Владыка Нетопырей улыбнулся.

— И как ты намерен добиться желаемого результата? — поинтересовался Джек.

— Вор посидит в тюрьме, не имеющей выхода. Вскоре он начнет мучиться от вынужденного безделья. Полного, всеобъемлющего безделья. А затем в его темнице — весьма светлой темнице — станут появляться разные предметы, появляться и исчезать… Он будет рваться к этим предметам или явлениям, рваться со всей силой своей гордой сущности, и никогда не достигнет желаемого результата. Тогда ярость будет сменяться опустошением, и так будет долго, очень долго!.. Я выкорчую его непомерную гордыню и сожгу самоуверенность!

— Хватит, хватит, — замахал руками Джек. — Я вижу, ты давно раздумываешь над своим планом мести.

— Очень давно.

Джек с сожалением отодвинул опустевшую тарелку, развалился на стуле, забросив ногу на ногу, и принялся считать отражения вокруг себя.

— Я так понимаю, — заявил Джек, — что ты сильно заблуждаешься… Такую безделушку, как твоя цепочка, легко потерять во время морского путешествия, закопать в неизвестном месте или попросту скормить свинье.

— Не так легко, как тебе это кажется…

Владыка Нетопырей встал и сделал непонятный жест рукой.

— Тебя ждет ванна, — сказал он. — Потом, будь любезен, переоденься… Я пока удаляюсь.

Джек кивнул и тоже встал.

Что-то застучало под столом, и затем возник глухой лязг и вопль. Нечто вцепилось Джеку в щиколотку, и он оказался на полу.

— Прекрати! — закричал Владыка Нетопырей, обегая стол. — Я сказал — прекрати! Сейчас же!..

Орды нетопырей вырвались из-под его плаща и метнулись под стол. Оттуда донесся резкий визг, и Джеку показалось, что тиски превращают его кости в труху.

Он попытался вскочить и согнулся пополам. Тогда ему удалось увидеть ЭТО, и боль была лучше увиденного.

Белое, лоснящееся существо, сплошь покрытое кровоподтеками, и кожа его отливала в свете зеркал нездоровым цветом. Владыка Нетопырей ударил его сапогом, и оно отпустило Джекову ногу, заслоняясь руками. Перед Джеком на миг мелькнуло искаженное страхом лицо.

Тварь явно задумывалась, как человек, только создателю не хватило времени довести дело до конца. Его словно наспех слепили из дрожжевого теста, смяли, перекрутили через мясорубку, и кое-как снабдили необходимыми отверстиями. Кости просматривались сквозь оплывшую полупрозрачную плоть; коротенькие стволообразные ноги с круглыми слоновьими ступнями, и руки, на добрый фут длиннее тела…

Моллюск, вытащенный из раковины, разморозившееся осклизлое мясо, нечто…

— Его зовут Боуршинн, — Владыка Нетопырей протянул руку к существу. Оно без перерыва визжало и никак не могло решить, кого же оно боится больше — летучих мышей или их повелителя. Так что созданию приходилось убегать от всех сразу, заодно ударяясь головой о ножки стола.

Раздраженный Владыка заорал невнятное проклятие и запустил в Боуршинна сорванным с груди камнем. Монстр описался со страху и куда-то исчез. Мыши скрылись в складках одежды своего господина, и успокоившийся Владыка Нетопырей снова улыбнулся Джеку.

— Что еще за Боуршинн? — поинтересовался Джек.

Какое-то время Владыка Нетопырей молчал, погрузившись в созерцание собственных ногтей.

— На дневной стороне планеты, — сказал он ровным голосом, — ученые давно бились над созданием искусственной жизни. Пока что безрезультатно. Я хотел попробовать опередить науку с помощью магии… Бесконечные размышления, проверки, и наконец — опыт. Ты только что лицезрел его результат. Пришлось выкинуть покойного голема в Сточные Канавы. А он возьми да и вернись обратно… Причем это не я решил оживить его. Просто в этих местах так много всяких Сил, что их хватило и на эту тварь… Собственно, Боуршинн не принадлежит к миру живых. В некоторой степени…

— И это существо входит в число предполагаемых пыток для твоего… ну, скажем, врага?

— Да. Он обучен всего двум вещам. Он боится меня и ненавидит моего врага. Но я не властен приводить его сюда. У Боуршинна свои пути, и он появляется и исчезает по собственному желанию. Правда, я полагал, что он все же послабее, чем оказалось… Придется поразмыслить над этим.

— А пока ты будешь размышлять, эта тварь будет являться сюда, когда ей это взбредет в пустую голову?!

— Похоже, что ты прав.

— Тогда, может быть, я могу получить оружие?

— Не можешь. У меня нет лишнего оружия.

— Жаль…

— Всего хорошего, Джек. И настоятельно советую — прими ванну.

— И последнее… — протянул Джек вслед уходящему Владыке. Тот рассеянно поглаживал самоцвет.

— Что еще?

— Я чрезвычайно злопамятен. И у меня тоже найдется враг, которому я намереваюсь отомстить. Не стану задерживать тебя, но моя месть будет значительно разнообразнее твоей. Я думаю, тебе будет приятно об этом услышать.

— Может, все же посвятишь меня в подробности, Джек?

— Как-нибудь в другой раз.

Общая улыбка.

— До встречи, Джек.

— До встречи.

И Владыка Нетопырей исчез.

Джек принял ванну и долго сидел в теплой воде. Усталость обтекала его, подобно жидкости в ванной, и лишь с огромным усилием он сумел встать, вытереться и добраться до постели.

Сил не оставалось даже на мысли о побеге или мести.

Он спал. И ему снились сны.

В сновидениях он держал в руке Ключ Величия Кольвейн, ключ от порядка и хаоса; он отпирал им скрытые силы земли и неба, моря и суши, отпирал и повелевал им стереть с лица этого мира Хай-Дэджн вместе с его Владыкой… Пламя бушевало в его снах, и Владыка Нетопырей был заточен в своем собственном сердце; живой, страдающий и лишенный сна; ничтожная букашка в капле янтаря…

А потом в сон его вторглось глухое бормотанье Большой Машины, и от этого знаменья Джек вздрогнул, застонал, и мириады отраженных Джеков заметались вокруг на смятых постелях.

V

Джек, в расшитом бриллиантами бело-красно-черном костюме арлекина, сидел на стуле у своей постели, сцепив пальцы под подбородком. На нем были туфли темно-вишневого цвета с загнутыми вверх носками и длинными шнурками, от которых Джек уже успел оторвать бубенчики. Шутовской колпак он давно выбросил в мусорное ведро.

«Теперь — в любой момент, — подумал Джек. — Вот только бы Боуршинн за ним не увязался!»

По столу были разбросаны остатки завтрака — уже тридцать первый раз ему приходилось принимать пищу в этих стенах. Было заметно холоднее, чем ему хотелось бы. За время заточения Джека Боуршинн появлялся трижды. Появление этой мрази всегда было неожиданным; каждый раз эта тварь, пуская слюни, пыталась схватить Джека, и каждый раз Джек с криками дубасил ее стулом. Через несколько минут неизменно появлялся Владыка Нетопырей и с извинениями забирал Боуршинна. Но после первого же такого визита Джек уже не мог спокойно спать, так как знал теперь, что проклятая тварь может объявиться в любой момент.

Еда доставлялась регулярно. Была она весьма однообразной, хотя и вполне съедобной, и Джек машинально проглатывал ее, думая о своем. Потом он никак не мог вспомнить, что же ел — но особо от этого не страдал.

«Теперь уже скоро», — думал он.

Чтобы окончательно не потерять форму, он начал делать гимнастику. Понемногу он набирал потерянный вес; а, борясь со скукой, изобретал всевозможные планы побега и мести. Но однажды в его голове всплыли слова Розалинды. С этого момента он знал, что делать.

…Воздух наполнился вкрадчивым мерцанием, и в тюрьме Джека возник легкий хрустальный звон. И из этого мерцания возник Владыка Нетопырей; больше он не улыбался.

— Ты мне не нравишься, Джек, — были первые его слова. — Что это ты пытался тут натворить?

— Извини — не получилось.

— Ты только что произнес какое-то мелкое заклинание. Ты что, решил, что здесь, в Хай-Дэджн, от меня укроется твоя попытка прибегнуть к Искусству?!

— Если бы она оказалась успешной — то да, — усмехнулся Джек.

— Но, поскольку ты еще здесь, тебя явно постигла неудача.

— К сожалению.

— Ни разрушить эти стены, ни пройти сквозь них тебе не удастся.

— Спасибо. Я как-то и сам до этого додумался.

— По-моему, тебе здесь неплохо живется. Я гляжу, ты поправился?

— Отчасти.

— В таком случае, видимо, пришла пора ввести в твое окружение элемент новизны.

— У тебя что, есть целый выводок Боуршиннов?

Владыка Нетопырей сухо усмехнулся, и прямо из воздуха вынырнула летучая мышь. Она сделала несколько кругов вокруг своего повелителя и ловко уцепилась за цепочку, висевшую у него на шее.

— Нет, не угадал. — Владыка Нетопырей уже снова улыбался. — Просто мне интересно, насколько у тебя развито чувство юмора?

Джек лениво пожал плечами, не глядя на своего собеседника, всецело поглощенный оттиранием пятнышка сажи с указательного пальца своей правой руки.

— Надеюсь, ты поставишь меня в известность, когда выяснишь этот вопрос?

— Даю слово, что ты будешь одним из первых, кто об этом узнает.

Джек только кивнул в ответ.

— Только я бы тебе посоветовал оставить свои попытки воспользоваться магией. Условия здесь совсем неподходящие и последствия могут оказаться неожиданными, даже плачевными, — заметил Владыка Нетопырей.

— Спасибо за совет. Я буду очень осторожен, — уверил его Джек.

— Правильно. Ну, извини, что помешал твоим делам. Теперь ты можешь спокойно вернуться к ним. Всего хорошего.

Отвечать Джек не стал — потому что он был уже один в своей тюрьме.

«Элемент новизны» в его окружении не заставил себя долго ждать.

В какой-то момент Джек осознал, что он не один, и быстро обернулся. И чуть не поверил на миг в невозможное — при виде ее огненных волос и легкой грустной улыбки.

Потом он поднялся и обошел вокруг нее, осматривая ее со всех сторон. И наконец произнес:

— Отличная работа. Передай мои поздравления своему изготовителю — извини — Создателю! Ты — практически точная копия моей леди Эвин из твердыни Холдинг.

— Я не копия. Я — леди Эвин — но не твоя, — она сделала реверанс. Голос ее был спокоен.

— Все равно, мне приятно тебя видеть. Могу я предложить даме сесть?

Она села, и он опустился на стул слева от нее и откинулся на спинку, продолжая внимательно ее рассматривать.

— А теперь, может быть, ты объяснишь свои слова? — Поинтересовался он наконец. — Если ты — не моя леди Эвин и не ее двойник, подброшенный мне моим врагом, чтобы поиздеваться надо мной — то кто же ты — или что ты такое?

— Я? Я — Эвин из твердыни Холдинг, дочь Лоретты и Бессмертного Полковника, — она все еще улыбалась, и Джек только теперь заметил на ее серебряной цепочке необычный драгоценный камень, странно напоминавший по форме его тюрьму…

— Но я — НЕ ТВОЯ, — она сделала ударение на этих словах.

— Отличная работа, — заметил Джек, — даже голос не отличишь!

— Я могу только посочувствовать высокородному бродяге из придуманного им Шадоу-Гирд, — ответила она. — Джек-обманщик. Ты настолько сжился со всевозможной ложью, что теперь сам не можешь отличить правду ото лжи.

— Шадоу-Гирд существует, — упрямо сказал Джек.

— Тогда почему ты так волнуешься, когда речь заходит о нем?

— Конечно, это он научил тебя. Ты смеешься над моим домом — а, значит, и надо мной!

— Значит, ты заметил, что я смеюсь над тобой? Да, это так. Но я — отнюдь не порождение того, кого называют Владыкой Нетопырей. Я его жена. Мне известно его тайное имя. Он показал мне мир внутри сферы. Из Хай-Дэджн я видела все. И я знаю, что Шадоу-Гирд — это всего лишь плод твоего воображения.

— Просто никто, кроме меня самого, ни разу не видел его, — ответил Джек, — потому что он скрыт тенями от посторонних взглядов. Это огромный и прекрасный замок, с высокими залами, освещенными светом факелов, с лабиринтами, подземными ходами и бесчисленными башнями и башенками. Он построен так, что любой предмет в нем отбрасывает множество теней, и нет там ни яркого света, ни абсолютной тьмы — только тени. Всюду. Там полно всяких безделушек, которые являются свидетелями самых крупных в истории краж и дерзких похищений; среди них есть и просто красивые побрякушки, и вещи поистине бесценные. И среди пляшущих теней эти драгоценности сияют ярче солнца над другой половиной этого мира. А ты еще смеешь смеяться над Шадоу-Гирд, по сравнению с которым замок твоего хозяина — грязный свинарник! Да, иногда мне там бывает одиноко, но смех настоящей Эвин оживит мой замок, а ее изящество наполнит теплотой переплетения теней — и через многие годы Шадоу-Гирд будет все так же великолепен, а твой хозяин к тому времени навечно канет в небытие — ибо я отомщу ему!

Она тихо аплодировала.

— Да, я помню, как однажды твои страстные речи пробудили во мне любовь к тебе. Но теперь я понимаю, что твой Шадоу-Гирд слишком хорош для того, чтобы существовать на самом деле. Я долго ждала тебя; потом узнала, что тебе отрубили голову в Айглезе. Я все равно хотела дождаться твоего возвращения — но мой отец решил по-другому. Сначала я думала, что он просто жаждет обладать Адским Пламенем — но им двигало отнюдь не это. Просто он сразу увидел, что ты — бродяга и обманщик. Когда от отдал меня в обмен на Адский Пламень, я не находила себе места — но потом я полюбила своего повелителя. Он добр, в то время как ты просто ни о чем не задумываешься; он мудр, в то время как ты — жесток. И замок его реально существует, это одна из самых неприступных твердынь в стране. В нем есть все, чего недостает тебе. И я люблю его!

Джек долго смотрел на ее ставшее теперь серьезным лицо, потом-спросил:

— Как к нему попал Адский Пламень?

— Его человек завоевал этот камень для него на Играх в Айглезе.

— Как зовут этого человека?

— Квейзер, — ответила она. — Он стал чемпионом Игр Ада.

— Для двойника это достаточно бесполезная информация, — заметил Джек, — если только это не ложь. Да, мой противник и об этом не забыл. Мне очень жаль, но я все равно не верю, что ты — настоящая.

— И это является еще одним доказательством твоего эгоизма, из-за которого ты отказываешься признать очевидное.

— Нет. Я твердо знаю, что ты — не настоящая Эвин, а существо, сотворенное им с единственной целью — поиздеваться надо мной. Та, настоящая Эвин — моя Эвин — никогда не поверила бы никаким сплетням обо мне. Она дождалась бы меня и сама спросила бы у меня обо всем — что бы ни говорили другие.

Она не выдержала и отвела взгляд.

— Умно сказано, — с трудом проговорила она после долгой паузы, — но это ничего не меняет.

— А теперь — иди, — резко сказал он, — и передай своему хозяину, что у него ничего не получилось.

— Он для меня не хозяин! Он мой муж и любимый!

— А можешь и не уходить. Как хочешь. Мне все равно.

Он шагнул к постели, рухнул на нее и закрыл глаза.

Когда через некоторое время он снова открыл их, она уже исчезла.

Но то, что она хотела скрыть, не ускользнуло от него.

…Они ничего от меня не добьются, — подумал он. — Пусть они предоставляют любые доказательства — я сочту их магией или обманом. А знание свое я спрячу так же глубоко, как и чувства.

Вскоре он уснул. Ему снилось прекрасное будущее — такое, каким оно должно быть, ЕГО будущее.

Потом он долго оставался в одиночестве, и это его вполне устраивало.

Он чувствовал, что припер Владыку Нетопырей к стенке и удачно отбил первую атаку на свой рассудок. Иногда, вышагивая по полу, потолку и стенам своей тюрьмы, он улыбался. Он обдумывал и взвешивал рискованные стороны своего плана и прикидывал, сколько лет потребуется на его осуществление. Еще он ел. И спал.

Но через некоторое время до Джека дошло, что, если Владыка Нетопырей может наблюдать за ним, когда захочет, то, возможно, он находится под постоянным наблюдением. Он представил себе, как слуги его врага по очереди несут дежурство, передавая магический камень друг другу. Ему никак не удавалось избавиться от этой мысли. У него появилось неотвязное чувство, что за ним постоянно наблюдают; постепенно у него появилась привычка подолгу сидеть неподвижно и сверлить взглядом предполагаемых соглядатаев по ту сторону зеркала. Потом он резко оборачивался и делал непристойные жесты в том направлении, откуда, как он предполагал, велось наблюдение.

Черт побери! А ведь противник, кажется, добился своего! — поразился Джек, проснувшись однажды утром и привычно осмотрев комнату. — Ему-таки удалось добраться до меня! Мне постоянно кажется, что за мной следят, и это раздражает, выводит из равновесия. Нет, так не годится! Мне необходимо скрывать от него свои чувства — только так у меня может что-нибудь получиться. Я должен быть внешне совершенно спокоен — тогда ОН начнет нервничать, и у меня появится шанс…

Он лежал, совершенно расслабившись, и ощущал отрезвляющий холод собственных мыслей.

С этого момента он прекратил бормотать себе под нос; движения его стали медленнее и увереннее. Подавить более мелкие проявления раздражения оказалось труднее, но он справился и с этим. Иногда для этого приходилось долго сидеть совершенно неподвижно, стиснув руки, и считать до нескольких тысяч. У Джека выросла довольно большая борода; костюм арлекина истрепался и стал грязным. Нередко Джек просыпался в холодном поту, не в силах даже вспомнить, какой кошмар ему снился. Несмотря на то, что рассудок его действительно был на грани помрачения, Джек старался не показывать, как ему плохо.

Что это — результат заклинаний или просто длительного заточения? — иногда думал Джек. Скорее, последнее. Заклинание я бы наверняка почувствовал, хотя в Искусстве он и превосходит меня. Ничего, уже немного осталось… Скоро он появится. Он сам поймет, что что-то не так, и забеспокоится. Обратный эффект. Скоро. Теперь уже скоро.

И этот момент наступил. Проснувшись, Джек обнаружил, что в его комнате появилась ванна и чистый костюм — во второй раз за ту тысячу лет, что он здесь находился. Он с удовольствием вымылся, отдраив себя чуть ли не до зеркального блеска, затем облачился в новую светло-зеленую одежду. На этот раз он не стал обрывать бубенчики на носках туфель и вызывающе нахлобучил шутовской колпак.

Затем он уселся на стул, закинул ногу за ногу, хлопнул в ладоши и нагло ухмыльнулся. Сейчас ни в коем случае нельзя было показывать, как он нервничает.

Когда воздух замерцал, и послышался знакомый хрустальный звук, Джек лишь слегка кивнул появляющемуся Владыке Нетопырей.

— Привет, — бросил он.

— Привет, — ответил его тюремщик, — как дела?

— Кажется, я, наконец, пришел в норму и хотел бы в ближайшее время тебя покинуть.

— Когда речь идет о здоровье, лишняя спешка может только повредить. Мне кажется, что тебе еще необходим длительный отдых. Но у нас будет время обсудить этот вопрос. Извини, что только сейчас смог уделить тебе пару минут — у меня были дела, которые требовали моего постоянного внимания.

— Не беспокойся, — успокоил его Джек, — скоро все твои усилия будут сведены к нулю.

Владыка Нетопырей долго и внимательно изучал лицо Джека, видимо, пытаясь отыскать на нем признаки безумия. Потом он уселся напротив своего заключенного и осведомился:

— Что ты имеешь в виду?

Джек не спеша поднял левую руку ладонью вверх и нараспев произнес:

— Все имеет свой конец, а, значит, и твои усилия в конце концов сведутся к нулю.

— И почему же должно прийти к концу настоящее положение вещей?

— Благородный лорд, обращали ли Вы в последнее время внимание на температуру окружающей среды?

— Нет, — озадаченно ответил Владыка Нетопырей. — Телесно я уже давно не покидал стен моего замка.

— А следовало бы… Или еще лучше — открой себя эманациям Щита.

— Согласен… Но только когда я уединюсь! Ты сам знаешь, что определенная утечка существует постоянно. Если же она усилилась, то те семеро, которые несут дежурство, вовремя заметят это и примут меры. Причин для беспокойства нет.

— Есть. Как ты думаешь, что произойдет, если один из этих семи будет не в состоянии откликнуться?

Владыка Нетопырей вытаращился на Джека.

— Я не верю тебе! — с трудом выдавил он.

Джек только пожал плечами.

— Когда я вынужден был воспользоваться твоим… гостеприимством, я как раз искал укромное место, откуда я мог бы высадиться. Кстати, проверить это совсем нетрудно.

— Почему же ты молчал до сих пор?

— Почему? — с усмешкой переспросил Джек — Но если мне предстояло сойти с ума, то какое мне было дело до остального мира — будет он по-прежнему существовать или погибнет?

— Позиция эгоиста, — проворчал Владыка Нетопырей.

— Это МОЯ позиция, — уточнил Джек и позвенел бубенчиками.

— Я должен это проверить, — его собеседник тяжело поднялся.

— Пожалуй, я подожду тебя здесь. Ты не возражаешь?

…Они прошли через железную дверь в зал с высоким потолком, и там Владыка Нетопырей освободил его от пут. Джек заметил начертанные на мозаичном полу знакомые знаки; по углам лежали кучи тряпья; стены прикрывали темные занавеси. В середине зала был установлен небольшой алтарь, рядом с ним стоял столик с инструментами. В воздухе висел запах ладана.

Джек сделал шаг вперед.

— Твое имя непонятным образом попало в Уставную Скрижаль, — проговорил Владыка Нетопырей. — Вместо чьего-то другого, которое было вычеркнуто.

— Видимо, ангелы-хранители благосклонны ко мне.

— Насколько я знаю, до сих пор такого не случалось. Но раз ты — один из семи избранных — необходимо выполнять Великий Договор. Но прежде, чем ты отправишься на дежурство у Щита, послушай, что я тебе скажу.

Он хлопнул в ладоши, и одна из занавесей колыхнулась. В зал вошла Эвин. Она шагнула к своему повелителю и застыла рядом с ним.

— Тебе понадобится твоя сила, — произнес Владыка Нетопырей, — и я не стану мешать тебе. Сейчас мы зажжем огни, чтобы могли появиться тени. Возможно, я недооцениваю тебя, но знай, что у Эвин было достаточно времени, чтобы овладеть Искусством, и она оказалась очень способной. Так что, в случае чего, мы объединим свои усилия. И знай: она — не двойник, независимо от того, что думаешь ты по этому поводу.

— Я знаю, — спокойно сказал Джек, — двойники не умеют плакать.

— Когда ты мог видеть ее плачущей?!

— Когда-нибудь спросишь у нее самой.

Он медленно пошел к алтарю, и Эвин опустила глаза.

— Пора начинать. Прошу вас, займите свои места в малом круге, — тихо сказал Джек.

Он по очереди раздул пламя в десяти чашах, установленных в три ряда — три, четыре и снова три. Он бросил в огонь ароматический порошок, и тот вспыхнул, испуская цветной дым. Потом Джек подошел к алтарю и лезвием железного ножа начертал на полу Знак. Он начал говорить: следя, как тень его распадается на несколько теней — и снова собирается в одну; потом тень слегка заколебалась и вдруг застыла, сгустилась — и словно бесконечная дорога пролегла через весь зал на восток.

Пламя углей мигало, но тень уже больше не колебалась и сгустилась настолько, что, казалось, стала объемной.

Джек слышал, как Владыка Нетопырей шепнул Эвин:

— Не нравится мне все это!

Джек стоял у алтаря, в колеблющемся свете и клубах дыма, и фигура его, казалось, становилась все темнее, а движения — все увереннее. Наконец он взял со столика у алтаря маленький колокольчик и позвонил в него. «Прекрати!» — крикнул ему Владыка Нетопырей — но не посмел нарушить малый круг — потому что в этот момент у него возникло ощущение, что в зале есть кто-то еще — настороженный, присматривающийся к нему, Владыке Нетопырей.

— В одном ты прав, — заметил Джек, — я не собираюсь состязаться с тобой в Искусстве. Здесь хозяин — ты. Просто я хочу на некоторое время занять тебя одним делом и обеспечить собственную безопасность. Даже если вы объедините усилия, вам потребуется несколько минут, чтобы совладать с Силой, которую я уже успел накопить. Но у вас найдутся и другие занятия. Например… — он ухватил ближайшую чашу с горящими углями и метнул ее через весь зал. Пылающие угли угодили точно в кучу тряпья в углу, она тут же загорелась, и пламя не замедлило перекинуться на свисавшие до самого пола занавеси. А Джек продолжил:

— Я не был призван для дежурства у Щита. В тот момент, когда обломки стола догорали в пламени свечи, во время нашего обеда, я ухитрился изменить запись в Уставной Скрижали. Та запись, которую обнаружил ты, составлена мной!

— Ты решился нарушить Великий Договор?! Поставить на карту судьбу нашего мира?!

— Да, — кивнул Джек. — Если бы ты свел меня с ума, этот мир все равно перестал бы существовать для меня. Ведь ты это намеревался сделать? А на Договор я плевать хотел!

— В таком случае, отныне и навсегда, ты становишься вне закона. У тебя больше не будет друзей среди людей тьмы.

— А их у меня никогда и не было.

— Договор и его олицетворение, Скрижаль — это было единственное, к чему мы все относились с уважением. До сих пор. Все остальное — не в счет. А теперь ты сам сделал первый шаг к собственной гибели, Джек.

— Это ты чуть не погубил меня. А нарушив Договор, я теперь могу ускользнуть от тебя.

— Я развею тот ореол, который ты создал вокруг своего имени, я погашу огонь, который ты зажег! И половина мира ополчится на тебя. Ты больше нигде не будешь чувствовать себя в безопасности, и будет бесславным твой конец!

— Однажды ты уже убил меня. Ты забрал и совратил мою женщину, ты заточил меня в этот кристалл, который носил на шее, травил своим Боуршинном. Но когда мы встретимся снова, все будет наоборот. У меня есть большой черный список — и ты стоишь в нем первым!

— Мы действительно еще встретимся — и, возможно, куда быстрее, чем ты думаешь. И тогда тебе будет не до твоего списка — потому что тогда ты на самом деле станешь тенью!

— Да, кстати, о списках. Тебя не интересует, чье имя я вычеркнул, когда заносил в Скрижаль свое?

— И чье же?

— Как ни странно — твое! Я же говорил, что тебе надо почаще высовывать нос из своего замка. Если бы ты это делал, то почувствовал бы холод, вспомнил о Щите и прочел свое имя в Скрижали. Тогда ты спокойно отправился бы нести дежурство у Щита, а я не попал бы в твой дурацкий кристалл, и всех дальнейших, весьма неприятных событий просто не было бы. Вывод: свежий воздух всегда полезен для здоровья. Особенно для твоего. Вот так.

— Но в таком случае ты оказался бы пленником барона или опять попал бы в Глайв.

— Это еще как сказать, — пожал плечами Джек, быстро взглянув через плечо. — Ну, вот, теперь занавеси разгорелись как следует, и я могу отправляться. Сезона через три — а, возможно, и раньше, кто знает? — когда твоя служба у Щита закончится — ты разыщешь меня. Если сразу не получится — не отчаивайся, поищи как следует. Но встретимся мы, когда Я сочту нужным. И тогда я получу обратно свою Эвин. А заодно отберу у тебя твой Хай-Дэджн и перебью всех твоих нетопырей. И тогда я буду наблюдать за твоими регулярными путешествиями от жизни к смерти и обратно, пока однажды ты не вернешься.

— Ну, а теперь — до встречи!

Он повернулся и прилип взглядом к собственной тени.

— Джек, я никогда не буду твоей, — услышал он голос Эвин. — Все, что я тебе говорила — правда. Я скорее покончу с собой, чем стану твоей!

Он глубоко вдохнул аромат благовоний и произнес:

— Сто раз поживем — сто раз увидим!..

И шагнул в собственную тень.

VI

Он быстро шел на восток с походной сумкой за плечами, и небо над его головой постепенно светлело. Воздух был наполнен предутренней прохладой, и струйки голубоватого тумана вились меж серых в предрассветной мгле трав. Утопающие меж гор долины и темные провалы ущелий также были наполнены туманом. Сквозь редкую пелену облаков просвечивали звезды. Влажный ветерок с ближайшего озера мягко гладил каменистую землю.

На мгновение Джек задержался, чтобы перебросить свою ношу на другое плечо. Потом он обернулся, словно прощаясь с миром мрака и вечных сумерек, который остался у него за спиной. Джек не терял времени и успел проделать немалый путь; но необходимо было уйти еще дальше. Каждый шаг приближал его к миру света, и у его врагов оставалось все меньше шансов достать его. Скоро он будет вообще недосягаем для них. Но они не прекратят поиски, не забудут о нем — так что он весьма своевременно успел унести ноги. Конечно, ему будет не хватать этого жестокого и волшебного мира мрака, с его колдовством и чудесными триумфами. Это был его мир: и его любовь, и его ненависть принадлежали ему, этому миру. Но когда он вернется — а он вернется! — то удовлетворит оба этих чувства!

Стряхнув с себя минутное оцепенение, Джек зашагал дальше.

С помощью теней он перенесся к своему тайнику у границы Страны Сумерек, где хранились собранные им за многие годы трактаты и рукописи по магии. Джек аккуратно уложил их в сумку и снова двинулся на восток. В Стране Сумерек он уже мог чувствовать себя в относительной безопасности; когда же он минует ее — опасность исчезнет вовсе.

Сейчас он карабкался по склонам Рейнссальского хребта. Там, где горы подходили почти к самой границе Страны Сумерек, в небо возносился самый высокий из пиков этой цепи — Паник.

Поднявшись, наконец, выше тумана, Джек различил вдали темный силуэт Утренней Звезды на фоне Эвердона — Вечной Зари. Утренняя Звезда, как всегда, неподвижно лежал на своем утесе, глядя на восток, Любой непосвященный счел бы его странным творением природы, скульптурой, созданной ветрами на вершине Паника. Впрочем, Утренняя Звезда действительно более чем наполовину был камнем, он врос в скалу, и его кошачий торс и сложенные за спиной крылья составляли с ней одно целое. Хотя Джек приближался к нему сзади, он знал, что руки Утренней Звезды все так же скрещены на груди, левая поверх правой, и что ветру так и не удалось растрепать его жесткие, как проволока, волосы и бороду, а лишенные век, никогда не закрывающиеся, глаза по-прежнему всматриваются в розовеющий горизонт на востоке…

Знакомая тропинка куда-то исчезла, и последние несколько сот футов Джеку пришлось карабкаться по почти отвесному каменистому склону. Однако, здесь всюду лежали густые тени, и Джек шагал по ним, словно по гладкой равнине. Уже у самой вершины на него с воем и свистом обрушился ветер, на даже он был не в силах заглушить голос Утренней Звезды, раздавшийся словно из недр Паника:

— Доброе утро, Джек.

Джек, наконец, выбрался на вершину и стоял слева от сфинкса, глядя, как черную, словно покинутый им мир, голову Утренней Звезды закрывает небольшое облачко.

— Утро? — переспросил Джек.

— Почти утро. Как всегда.

— Всегда — где?

— Тут. И везде.

— …А я тебе выпить принес, — заметил Джек после небольшой паузы.

— Ты же знаешь, что я пью дождевую влагу прямо из облаков.

— Но я принес тебе вино! Виноградное…

Огромная, изрезанная шрамами от многочисленных ударов молний фигура неожиданно проворно повернулась, и рогатая голова склонилась к Джеку. Джек никогда не мог выдержать взгляда этих немигающих глаз, цвет которых постоянно ускользал от него. В этих глазах, которые никак не могли увидеть единственное, на что они должны были смотреть, сквозило что-то жуткое, и Джек поспешно отвел взгляд.

Утренняя Звезда опустил левую руку и положил перед Джеком свою открытую ладонь, шершавую и испещренную рубцами. Джек с улыбкой поставил на нее бурдюк с вином. Утренняя Звезда в несколько глотков осушил его, и пустой бурдюк мягко упал к ногам Джека. Потом сфинкс удовлетворенно утер губы тыльной стороной ладони, шумно выдохнул и снова устремил свой взгляд на восток.

— Тебе что-то нужно от меня, Джек-из-тени?

— Мне? От тебя? Да вроде ничего…

— Тогда почему ты каждый раз, когда идешь мимо, заворачиваешь ко мне и приносишь вино?

— Я сильно подозреваю, что ты его любишь.

— За столько лет это действительно можно было заметить.

— Наверное, ты — мой единственный друг, — задумчиво произнес Джек. — Потому что у тебя нет ничего, что бы я хотел украсть, а у меня нет и не может быть того, в чем ты нуждаешься… Разве что вино.

— А, может, ты жалеешь меня? Ведь я не могу покинуть свое место…

— Что такое жалость? — осведомился Джек.

— То, что удерживает меня здесь в вечном ожидании рассвета.

— Ну, этого во мне точно нет, — уверенно заявил Джек, — наоборот, сейчас мне никак нельзя сидеть на одном месте.

— Знаю. Половине мира уже известно, что ты нарушил Договор.

— А им известно, почему я это сделал?!

— Нет.

— А тебе?

— Мне — известно.

— Откуда?!

— По очертаниям одного из облаков я узнал, что в одном далеком городе через три сезона некто поссорится со своей женой и убьет ее, и его повесят быстрее, чем я рассказываю эту историю. По падению камня я могу определить, сколько девушек в этом году были обесчещены, или узнать, как движутся плавучие айсберги на другом конце света… Подует ветер — и я уже знаю, куда придется очередной удар молнии. Я так долго лежу здесь и смотрю на мир, я настолько слился с этим миром, что для меня уже ничто не является тайной…

— И ты знаешь, куда я направляюсь?

— Конечно.

— И что я намерен делать?

— И это тоже.

— Тогда, если тебе все известно, скажи — смогу ли я осуществить то, что задумал?

— Сможешь. Но может случиться, что к тому времени ты будешь хотеть уже совсем другого.

— Я не понимаю твоих слов, Утренняя Звезда.

— Знаю. Всем оракулам приходится говорить иносказаниями. Когда предсказание сбывается, тот, кто задавал вопрос, успевает измениться, это уже не тот человек, который спрашивал. Но, задавая вопрос, он еще не может понять, что сам изменится, и тот, для кого пророчество сбудется — это уже будет не он, а его будущее «я».

— Весьма интересно, — заметил Джек, — но все это относится к смертным. А я принадлежу миру мрака.

— Ты и твои сородичи тоже смертны, и неважно, где вы родились.

— Но ведь я не меняюсь — у меня нет души.

— Меняешься, — уверил его Утренняя Звезда. — Все живое изменяется — или погибает. Вы считаете себя бесстрастными, но и в вашем мире есть и своя теплота, и своеобразное обаяние, очарование; он полон чудес. Вам трудно понять тех, кто живет на светлой стороне планеты — но их наука так же бесстрастна, как и ваши души, которых у вас нет — как ты считаешь. И люди со светлой стороны с удовольствием окунулись бы в ваш мир — если бы так его не страшились — а их чувства стали бы приятным открытием для вас — если бы и вы, в свою очередь, не боялись. На самом деле вы почти не отличаетесь друг от друга — и только страх мешает взаимопониманию. Ведь вы — зеркальные отражения друг друга — как и ваши миры, на самом деле являющиеся двумя частями единого целого. Так что насчет души ты бы лучше помолчал — ты ведь не знаешь, что это такое.

— Пожалуй, верно. Все равно я ни черта не понимаю.

Джек уселся прямо на камни и некоторое время молча смотрел на восток вместе с Утренней Звездой.

Потом он произнес:

— Так ты говоришь, что ждешь восхода, чтобы увидеть, как из-за горизонта встает солнце?

— Да…

— А тебе не кажется, что твое ожидание будет вечным?

— Может быть.

— Как, ты этого не знаешь?! Я думал, тебе все известно.

— Многое. Но не все. Чувствуешь разницу?

— Тогда скажи мне вот что. Я знаю, что смертные считают, будто в центре земли находится огненный демон; поэтому, чем глубже, чем ближе к центру планеты — тем сильнее жар. Когда же земная кора лопается, то наружу вырываются языки пламени, выплескивается расплавленная лава — в общем, начинается извержение вулкана. Но я-то знаю, что вулканы — это работа духов огня, которые, если их потревожить, со злости начинают плавить и жечь все вокруг себя, и в результате расплавленные породы выплескиваются на поверхность. А живут они в маленьких пещерках, и не так уж глубоко. Если идти мимо них достаточно осторожно, то можно спуститься очень глубоко, и никакого жара не будет. И сердце земли вовсе не расплавленное. Там стоит Большая Машина, с огромными пружинами, вроде часовых, рычагами, колесами, шестернями и прочими хитрыми деталями. Я это знаю точно, потому что в свое время спускался довольно глубоко и доходил почти до самой Машины. Но смертные вполне успешно доказывают, что правы они. Один из них даже меня почти убедил в этом, хотя я-то знаю, как обстоит дело в действительности! Как такое может быть?!

— Вы оба были правы, — усмехнулся Утренняя Звезда, — и, к тому же, говорили об одном и том же, и в то же время вы оба были одинаково далеки от истины. И вы, и они оцениваете реальность в соответствии со своим видением. А если она ускользает от вас, то вы начинаете ее бояться. Очень часто вы невообразимо приукрашиваете ее. Так что для тебя это — Машина, а для него — демон…

— Но я, например, знаю, что на звездах обитают боги и духи. Изредка — дружественные или враждебные, но чаще — безразличные. Они, звезды, совсем недалеко. И если правильно воззвать к тем, кто на них живет, то они ответят и даже могут помочь. А люди со светлой стороны утверждают, что звезды находятся очень далеко, и никто на них не живет. Вот опять…

— Вот именно — опять то же самое. Вы по-разному воспринимаете действительность. Но оба восприятия — верные.

— Но если есть два способа восприятия, то их может быть и три, и четыре, и вообще сколько угодно — столько, сколько людей на свете?!

— Совершенно верно, — согласился Утренняя Звезда.

— И какой же из них верный?

— Все.

— Но можно ли тогда увидеть реальность такой, какая она есть?

На этот раз Джек не дождался ответа.

— А ты, — спросил Джек через некоторое время, — ты видишь все так, как оно есть?

— Я вижу облака. Вижу падающие камни. Чувствую порывы ветра.

— Но по ним ты как-то узнаешь все остальное?

— Я… Когда-нибудь… Я просто жду, когда взойдет солнце.

— Тебе известно, куда я направляюсь, и что намерен делать, — вновь заговорил Джек после долгой паузы. — Ты знаешь, что должно случиться, знаешь, каким я стану в будущем. Ты можешь увидеть все это отсюда, со своей вершины. Возможно, тебе даже известно, когда я наконец умру в последний раз, и как это произойдет. Из-за этого жизнь начинает казаться мне бессмысленной; выясняется, что, хотя у меня и есть разум, он не способен как-то влиять на события и мою собственную судьбу.

— Ты ошибаешься, — спокойно ответил Утренняя Звезда.

— Наверное, ты говоришь так только для того, чтобы подбодрить меня.

— Нет. Я говорю так потому, что часть твоей судьбы скрыта тенью, через которую я не могу пробиться.

— Почему?

— Возможно, наши судьбы каким-то образом взаимосвязаны. А то, что может повлиять на мою судьбу, всегда остается для меня тайной.

— Ну, это уже кое-что, — весело сказал Джек.

— А, возможно, это потому, что когда ты наконец добьешься своего, то твои дальнейшие действия станут непредсказуемыми.

Джек рассмеялся:

— А вот это уже совсем приятно!

— Не радуйся раньше времени. Приятного в этом может оказаться мало.

Джек только пожал плечами.

— Сто раз поживем — сто раз увидим. Если даже ты не знаешь моего будущего, то уж я — и подавно!

Левее того места, где они стояли, слишком далеко, чтобы сюда долетал его мерный гул, переходивший в рев, со скал низвергался водопад; еще ниже, на равнине, бурный поток превращался в полноводную реку, которая пересекала вечно сумрачный лес и текла дальше, мимо небольшой деревни, сизые дымки которой, несмотря на расстояние, были видны отсюда. На мгновение Джека охватило непонятное желание спуститься туда и пройтись вдоль домов, заглядывая в окна, увидеть простую, мирную жизнь…

— Почему Упавшая Звезда, давший нам Искусство, не дал его и смертным? — спросил он.

— Среди смертных тоже есть философы, и, возможно, некоторые из них тоже задаются вопросом, почему он не подарил Науку людям мрака? А я слышал, и думаю, что это правда — будто Упавшая Звезда не дарил людям ни того, ни другого, что и Искусство, и Науку открыли сами люди, а дар Упавшей Звезды — это сам человеческий разум, сознание, с помощью которого люди уже сами дошли и до того, и до другого.

Помолчали. Потом на их уступ с пыхтением и свистом, судорожно пульсируя всеми своими жилами, по которым толчками двигалась темно-зеленая кровь, опустился дракон. Скорее даже не опустился, а грузно шлепнулся. Теперь он лежал, и тяжело дышал, выдыхая короткие язычки пламени. Только из-за завывания ветра они не услышали его приближения.

Наконец, дракон немного отдохнул. Его похожие на спелые помидоры глаза открылись и взглянули вверх, на Утреннюю Звезду.

— Привет, Утренняя Звезда, — пропел он тонким голосом, — надеюсь, ты не будешь против, если я здесь немного отдохну? Ф-ф-ф-у! — из его пасти вылетел длинный язык пламени, осветивший весь уступ.

— Конечно, отдыхай, — согласился Утренняя Звезда.

Но тут дракон заметил Джека и впился в него взглядом.

— Я уже слишком стар, чтобы перелетать через такие высокие горы, — неспешно заговорил он. — Но ближайшее стадо овец есть только вон в той деревне, по другую сторону хребта.

Джек шагнул в тень, которую отбрасывал Утренняя Звезда, и спросил:

— Почему же ты не переберешься жить на другую сторону? Не пришлось бы каждый раз летать туда и обратно.

— Меня раздражает дневной свет, — ответил дракон. — Я могу отдыхать только в темноте.

И осведомился у Утренней Звезды:

— Он — твой?

— Что — мой?

— Ну, твой человек?

— Нет. Он сам по себе.

— Очень хорошо. В таком случае, я сэкономлю силы и заодно очищу твой уступ. Он заметно больше овцы, хотя, конечно, не такой вкусный.

Дракон выпустил в Джека целый фонтан огня, но за мгновение до этого Джек успел полностью скользнуть в тень. Он сделал глубокий вдох и спокойно всосал в себя все пламя. А потом выпустил его обратно в дракона.

Тот отшатнулся и изумленно фыркнул, прикрывая крыльями слезящиеся глаза. При этом тень упала ему на морду, и вторая попытка поджарить Джека на завтрак была пресечена в самом зародыше.

— Ну вот, — обиделся дракон, искоса поглядывая на зловещую фигуру Джека, укутанную тенями, — я-то думал, что ты — один из обитателей Страны Сумерек, приперся сюда надоедать несчастному Утренней Звезде, и хотел избавить… Погоди, я ведь узнаю тебя! Ты — тот самый злодей, который обчистил мою тайную сокровищницу! Признавайся, куда ты дел мою диадему из белого золота с бирюзой, и мои четырнадцать серебряных браслетов изумительной работы, и мешочек с двадцатью семью отборными драгоценными камнями?!

— Теперь они хранятся в МОЕЙ тайной сокровищнице, — ухмыльнулся Джек. — А тебе я бы рекомендовал поскорее продолжить путь, потому что, хотя ты тоже больше куска баранины, и, несомненно, не такой вкусный, но я тоже вполне могу тобой закусить!

Джек снова выдохнул струю пламени, и дракон испуганно попятился.

— Погоди! — взмолился он. — Дай мне еще немного передохнуть, и я уберусь отсюда.

— Немедленно! — Твердо произнес Джек.

— Злой ты, человек-тень, — вздохнул дракон. — Ладно, удаляюсь.

С трудом поднявшись, он, балансируя длинным хвостом и кряхтя, заковылял к краю уступа. У самого обрыва он остановился и, обернувшись, прошептал:

— Ненависть переполняет тебя… — дракон перевалился через край и камнем рухнул вниз.

Джек подошел к обрыву и наблюдал, как он падает. В какой-то момент ему показалось, что дракон вот-вот разобьется насмерть об очередной уступ, но в последний момент он расправил крылья, воздушный поток подхватил его, дракон набрал высоту и начал медленно планировать по направлению к деревушке на берегу реки, за лесом.

— И зачем ему нужен разум? — Недоуменно пожал плечами Джек, провожая дракона взглядом. — Если натура его все равно остается звериной.

— Когда-то и он был человеком, — ответил Утренняя Звезда. — Но непомерная алчность превратила его в дракона.

— Бывает, — сочувственно кивнул Джек. — Честно говоря, мне и самому однажды довелось побыть крысой.

— Но ты все же одолел свою страсть и снова стал человеком. Возможно, и ему это когда-нибудь удастся… Ты же настолько развил свой разум, что твои действия стали трудно предсказуемыми. Но разум обычно меняет и своего хозяина. Так что ты все-таки меняешься. Скажи, почему ты не убил этого дракона?

— А зачем? — Рассмеялся Джек. — Если бы его труп остался здесь, вони было бы на весь Паник!

— Возможно, ты решил, что незачем убивать того, кого ты действительно не собираешься есть, или кто не представляет для тебя реальной опасности?

— Нет, — улыбнулся Джек. — Кстати, теперь я несу ответственность за гибель той овцы, которую непременно сожрет этот летающий мешок с дерьмом, и за то, что кто-то из людей в деревне останется без еды, — он хитро прищурился.

Послышался какой-то звеняще-клацающий отдаленный звук, и, чтобы распознать его, Джеку потребовалось несколько секунд. Утренняя Звезда стиснул зубы. Ударил порыв холодного ветра, и свет на востоке немного поблек.

— Возможно, ты был прав. Насчет разума, — тихо проговорил Утренняя Звезда, внезапно помрачнев.

Его большая темная голова склонилась набок.

Джек почувствовал странную неловкость и поспешил отвернуться. Взгляд его случайно наткнулся на странную немигающую ярко-белую звезду, которая быстро пересекала небо на востоке. Эта звезда ему давно не нравилась.

— Повелитель той звезды не желает отвечать мне. И движется она быстрее других звезд. И не мерцает. Почему?

— Это — не звезда. Это спутник, который построили люди со светлой стороны и вывели на орбиту Твилайта.

— Зачем?

— Для наблюдения за границей.

— Для чего им наблюдать за границей?

— Ты что, боишься его?

— Но мы же не запускаем такие штуки на их сторону!

— Знаю. Но ведь и ты, и другие — наблюдаете за границей своими методами.

— Конечно.

— И зачем?

— Мы хотим знать, кто и зачем пересекает границу.

— И они — тоже.

— Только и всего?! — фыркнул Джек. — Если эта штука летает над Твилайтом, и в том числе над миром вечной тьмы, то колдовству она должна подчиняться точно так же, как и законам их науки! Достаточно сильное заклинание должно подействовать на нее. Рано или поздно я ее собью!

— Зачем? — поинтересовался Утренняя Звезда.

— Чтобы доказать, что мое Искусство сильнее, чем их Наука!.. Вернее, станет сильнее в один прекрасный день.

— Стремление к превосходству не пойдет на пользу ни одной из сторон.

— Пойдет-пойдет, еще как пойдет — особенно той стороне, у которой это самое превосходство окажется!

— Но, чтобы осуществить свой замысел, тебе придется воспользоваться их методами.

— Я буду использовать все, что сможет мне понадобиться для достижения желаемого результата.

— Интересно, каким будет этот результат…

Джек не ответил. Он подошел к восточному склону, перекинул ногу через край и нащупал выступ. Потом обернулся к Утренней Звезде.

Извини, но ждать вместе с тобой рассвета я не могу. Я должен идти дальше. И к тому же тащить на себе все это, — он встряхнул свой мешок. — Счастливо, Утренняя Звезда!

— Счастливого пути, Джек.

С мешком на плече, как и положено путнику, Джек двинулся навстречу солнцу. Он пересек разрушенный город Дэдфут, не удостоив даже взглядом основную его достопримечательность — покрытые плесенью и паутиной статуи забытых богов; с их алтарей нечего было украсть. Заткнув уши и обмотав голову шарфом, он быстро миновал Бульвар Поющих Статуй, каждая из которых, будучи стопроцентной индивидуалисткой, едва заслышав шаги путника, тут же начинала петь свою собственную песню. Он перешел с бега на шаг уже только у самого выхода из города (а бежать до него пришлось порядочно). Он запыхался, почти оглох, а голова словно раскалывалась на части.

Оборвав посередине длиннющее проклятие, Джек вяло махнул рукой. Эти чертовы руины проклинали столько раз, что даже он не мог придумать для них такую кару, которая не повторяла бы предыдущие пожелания.

«Когда править буду я, все будет не так», — подумал он. — «Города будут строиться по строгому плану, чтобы потом они не превращались вот в такое…»

Стоп. Править?

Это была совершенно невольная мысль.

«Хотя почему бы и нет? — подумал Джек. — Если я получу то могущество, которого добиваюсь, то почему бы мне не использовать его на всю катушку? Даже если я отомщу всем своим врагам, мне все равно придется столкнуться с остальными, кого они успели настроить против меня. И тогда мне вполне подойдет роль завоевателя. Я — единственный в мире мрака, чья мощь не привязана к определенному месту. А если я действительно добуду Утерянный Ключ Кольвейн — то справлюсь с любым противником даже на его территории… Пожалуй, я всегда стремился к этому. И надо будет обязательно наградить Розалинду — за то, что она надоумила меня, как надо действовать… А в моем черном списке, по-видимому, появится еще несколько имен. Я отомщу для начала Владыке Нетопырей, Бенони, Смаджу, Квейзеру и Блейту, а потом доберусь до барона, и заодно прослежу за тем, чтобы у Бессмертного Полковника появился повод сменить имя.»

Кроме всего прочего, Джека весьма забавлял тот факт, что в его мешке вместе с остальными трактатами лежал и манускрипт, пропажа которого так разгневала в свое время Владыку Нетопырей. Одно время он даже прикидывал, не предложить ли его своему тюремщику в обмен на освобождение, однако, так и не сделал этого, потому что прекрасно понимал, что Владыка Нетопырей либо обманет его и, получив свой манускрипт, засадит обратно в кристалл, либо — что было значительно хуже и куда вероятнее — начнет торговаться. Для Джека же не было большего позора, чем вернуть украденное — поэтому он в конце концов отверг этот вариант и избрал другой путь, по которому сейчас и двигался. Теперь он должен получить необходимое ему могущество. Разумеется, без манускрипта сделать это было бы значительно труднее…

Голова кружилась и болела: Джек подумал, что он правильно сделал, переговорив с Утренней Звездой. Боль и головокружение, скорее всего, являлись результатом определенного диссонанса, возникшего в его мозгу, как тогда, когда вокруг одновременно пели две сотни статуй Дэдфута.

Далеко в небе, на этот раз по правую руку от него, снова проплыл спутник, запущенный жителями светлой стороны. Джек продолжал идти вперед, и вокруг постепенно становилось все светлее. Над далекими полями стелился утренний туман. Облака на востоке светились уже заметно ярче. Начали попадаться первые зеленые ростки. Впервые за долгие годы он снова услышал пение птицы и отыскал на ветке маленького певца, выставившего напоказ свои разноцветные перышки.

«Это хорошее предзнаменование, когда тебя встречают песней», — решил Джек.

Через некоторое время он затоптал костер вместе с косточками и перьями, оставшимися от незадачливого певца, и двинулся навстречу солнцу.

VII

К середине очередного семестра Джек почувствовал, как что-то медленно, но неотвратимо приближается к нему. Почему у него возникло такое чувство, он не знал; до сих пор ему казалось, что здесь его восприятие притуплено, как и у всех окружающих. Но кто-то явно шел по его следу — ощупью, неуверенно, время от времени теряя след, но неизменно снова находя его и неуклонно приближаясь. То, что кто-то идет к нему, было несомненно, но кто это был, Джек не имел ни малейшего понятия. Но временами он ощущал, что это существо все ближе.

Джек миновал те восемь кварталов, которые отделяли университетский городок от Дагота; окна в высоких домах, мимо которых он шел, напоминали дырочки в перфокарте; несмотря на прошедшие годы, он так и не смог привыкнуть к запаху выхлопных газов, которым были пропитаны все улицы города. Джек долго петлял по этим улицам. Под ноги то и дело попадались банки из-под пива, из проемов между домами на мостовую вываливался мусор. Из окон, дверных проемов, с лестниц за ним наблюдали равнодушные лица людей. Высоко в небе прогудел пассажирский лайнер. Безжалостное солнце пыталось пригвоздить Джека к раскаленной мостовой, отказывая ему в тени. Несколько детей, возившихся у открытого пожарного крана, бросили свою игру и смотрели, как он проходит мимо. Наконец, в воздухе пронеслось нечто, отдаленно напоминавшее дуновение ветерка: под одним из карнизов послышался хриплый птичий крик. «Кругом один свет, ни малейшей тени, — подумал Джек. — Но, как ни странно, никто ничего не замечает. Интересно, когда и где это произошло?..» Он щелчком отправил окурок в сточную канаву и некоторое время стоял, глядя, как его уносит потоком…

Свет немного потускнел, и мир изменился. То ли что-то явилось в этот мир, то ли ушло из него. Словно бы что-то разладилось вокруг — этого чувства не возникало, пока день сиял во всей своей красе. И это ощущение сопровождали другие чувства и образы. Словно тени, которых здесь не было, пытались напомнить ему о своем существовании. Чувства его были обострены, поэтому, входя в слабо освещенный бар, Джек ощутил, что призрак, который ищет его, приближается.

Здесь, в баре на окраине Дагота, жара ощущалась куда меньше. Еще издалека он заметил ее темные волосы, на которых играли розоватые и оранжевые блики от стоявшей на столе свечи. Пробираясь между столиками к ней, Джек, наконец, ощутил, как напряжение спало — впервые с того момента, как он покинул аудиторию.

Он скользнул в кабинку и с улыбкой уселся напротив нее.

— Привет, Клер!

Она вздрогнула и изумленно воззрилась на него своими широко распахнутыми темными глазами.

— Джон! Ты, как всегда, в своем репертуаре, — выдохнула она. — Никогда не успеваешь заметить, как ты появляешься!

Джек с улыбкой разглядывал ее чуть крупноватые черты лица, со следами от очков и небольшими припухлостями под глазами; несколько прядей волос упали на ее высокий лоб.

— Я появляюсь, как коммивояжер, — уточнил он. — Кстати, а вот и официант.

— Пиво!

— Пиво!

Они взглянули друг на друга, рассмеялись и одновременно откинулись на спинки своих кресел.

— Ну и год! — со смехом заявила она после некоторой паузы. — Как я рада, что семестр закончился!

Он согласно кивнул.

— Это самый большой выпуск за последние годы.

— И куча несданных книг, которых университет больше не увидит.

— А ты сообщи об этом в канцелярии и дай им список…

— Да выпускники плевать хотели на ваши штрафы!

— Рано или поздно им потребуются копии их дипломов. И когда они явятся за ними, то с интересом выяснят, что ничего не получат, пока не вернут книги.

— Неплохая идея!

— Конечно. А поскольку копии им будут нужны для устройства на работу, они эти книги хоть из-под земли достанут.

— Когда ты пошел на кафедру антропологии, человечество в твоем лице потеряло великого администратора.

— Я работал там, где мне хотелось.

— А почему — в прошедшем времени? — поинтересовалась она.

— Разве? Я и не заметил.

— Что-то случилось?

— Да нет, что ты.

Но ощущение вновь вернулось. Теперь ЭТО было уже совсем близко.

— Что, у тебя какие-то осложнения с продлением контракта?

— Никаких осложнений.

Официант наконец принес пиво. Он тут же сделал большой глоток из своей кружки и, вытянув под столом ногу, коснулся ею ноги Клер. Она не отодвинулась — впрочем, она всегда ведет себя так, причем с любым мужчиной, — подумал Джек. Хорошая девочка, но уж слишком хочет замуж. А я морочу ей голову уже целый семестр, и теперь она на грани срыва…

Джек отогнал эти мысли. Если бы он встретил ее раньше, то мог бы спокойно жениться на ней, зная, что пробудет здесь еще достаточно долго. Но сейчас его работа близилась к завершению, и скоро ему предстояло отправиться в обратный путь.

— Как насчет часов по субботам, о которых ты говорил? — осведомилась она. — Уже решил что-нибудь?

— Еще нет. Все зависит от того, насколько я продвинусь в одном своем исследовании.

— И как оно движется?

— Еще сам не знаю. Выясню, когда получу машинное время.

— И скоро это будет?

Он бросил взгляд на часы и кивнул.

— Так скоро? — Удивилась она. — Ну, и если все будет в порядке — что дальше?

Джек достал сигареты.

— Тогда я, возможно, закончу его в следующем семестре.

— Но ты говорил, что твой контракт…

— …в полном порядке, — закончил он. — Только я его не подписал. Пока.

— Ты когда-то говорил мне, что Квиллиан тебя недолюбливает?

— Недолюбливает. Он слишком ортодоксален — считает, что я слишком много времени провожу за компьютером, и слишком мало — в библиотеке.

Она улыбнулась.

— Наверное, я тоже ортодокс, потому что я тоже так считаю.

— Только я чихать на него хотел — в отличие от тебя. Я весьма популярный лектор, и он был просто вынужден предложить мне продлить контракт.

— Но почему ты его не подписал? Хочешь потребовать прибавки к жалованью?

— Нет — ответил он, — но будет весьма оригинально сначала выбить из него эти часы по субботам, а после этого посоветовать выбросить новый контракт в корзинку для бумаг. Нет я не отказался окончательно от продления контракта —- если это будет нужно для моего исследования, я его подпишу — но если я успею закончить свою работу, то с удовольствием объясню этому Квиллиану, куда ему следует засунуть свое предложение.

Она с удовольствием потягивала пиво.

— Значит, должно произойти что-то важное для тебя?

Он только пожал плечами.

— Как твой семинар?

Она весело рассмеялась.

— Ты и твой курс «Философия и обычаи царства мрака» — просто кость в горле у профессора Визертона. Всю свою последнюю лекцию он только тем и занимался, что опровергал твои утверждения.

— Да, мы с ним придерживаемся различных точек зрения по многим вопросам, но он-то там ни разу не бывал!

— Он прозрачно намекал, что и ты — тоже. Он согласен с тем, что в мире мрака существует феодальное общество, и с тем, что многие из местных лордов считают, что в пределах своих владений они имеют неограниченную власть над силами природы и людьми. Но мысль, будто все они объединены каким-то Договором, по которому они обязаны общими магическими усилиями поддерживать некий Щит, без которого небеса рухнут на землю — эту мысль профессор Визертон отрицает категорически.

— Что же тогда, по его мнению, поддерживает жизнь в царстве мрака?

— Кто-то как раз и задал ему такой вопрос. Но он ответил, что ответ на него должны дать физики, а не социологи-теоретики. Хотя лично он предполагает, что это как-то связано с постоянной утечкой энергии из наших стратосферных силовых экранов.

Джек только фыркнул.

— Следовало бы взять его разок с собой в экспедицию. И его приятеля Квиллиана — тоже.

— Да, я знаю, ты не раз бывал в царстве мрака, — кивнула она. — И мне кажется, что ты связан с ним куда теснее, чем стараешься показать.

— С чего это ты так решила?

— Если бы ты мог взглянуть на себя со стороны, особенно сейчас — то и сам бы догадался. Я сама долго не могла понять, что меня смущает в твоем облике, но теперь мне это ясно. Твои глаза. Уж слишком они чувствительны к свету! А когда ты попадаешь со света в полумрак, как сейчас, твои зрачки тут же становятся огромными, вокруг них остается лишь тонкий ободок радужки, едва заметный. А твои темные очки, которые ты почти не снимаешь, куда темнее обычных, как я недавно заметила.

— У меня больные глаза. Я плоховато вижу, а яркий свет мне вообще противопоказан.

— О чем я и говорю.

В ответ Джек только улыбнулся.

Он раздавил в пепельнице окурок и, словно это послужило сигналом, из колонки над их головами полилась тихая, умиротворяющая музыка. Джек отхлебнул еще пива.

— Насколько я знаю, у Визертона имеются фотографии эксгумированных трупов?

— Да.

«…А что, если меня убьют здесь? — подумал он. — Вернусь ли я снова в Глайв, не лишусь ли возможности вернуться?»

— Ты чем-то озабочен? — спросила она.

— Тебе так кажется?

— У тебя ноздри раздуваются. И брови нахмурены.

— А, это из-за этой дурацкой музыки. И вообще, ты слишком много на меня смотришь.

— А мне нравится на тебя смотреть. Давай допьем пиво и пойдем ко мне. Я сыграю что-нибудь, что тебе больше придется по вкусу. И, кроме того, я хочу тебе кое-что показать. И услышать твой ответ по этому поводу.

— Что именно?

— Вот придем — и сам увидишь.

— Ладно, пошли.

Они допили пиво, и Джек оставил на столике деньги.

Когда они снова оказались на свету, его опасения, как ни странно, уменьшились.

Вскоре они уже входили в ее квартиру на третьем этаже. Но, едва переступив порог. Клер резко остановилась и как-то странно закашлялась.

Джек тут же проскользнул мимо нее и встал рядом.

— Что-то случилось? — спросил он, быстро обведя комнату цепким взглядом.

— Здесь кое-что изменилось со времени моего ухода. Бумаги на полу. И этот стул стоял не так. А ящик и дверцы шкафа были закрыты.

Джек молча вышел на лестничную клетку и поискал царапины на дверном замке, но не нашел их. Тогда он быстро пересек комнату и скрылся в спальне. Через секунду до Клер донесся звук, какой производит складной нож, когда его открывают.

Через минуту он вышел из спальни и нырнул в соседнюю комнату, оттуда прошел в ванную. Наконец он снова появился на пороге и осведомился:

— Это окно, когда ты уходила, было открыто?

— Кажется, — неуверенно протянула она. — По-моему, да.

Он вздохнул и мельком бросил взгляд на подоконник.

— Бумаги могло просто сдуть ветром. Ну а ящик и шкаф ты, как пить дать, сама забыла закрыть. А стул, скорее всего, там же и стоял.

— Я человек очень педантичный, и тебе это известно, — возразила она, запирая входную дверь. Потом постояла немного, повернулась к Джеку и добавила:

— А, впрочем, ты, наверное, прав.

— Тогда почему ты нервничаешь?

Она быстро перемещалась по комнате, подхватывая с пола бумаги.

— Зачем тебе нож? — ответила она вопросом на вопрос.

— Какой нож?

Она закрыла дверцы шкафа, повернулась и в упор посмотрела на него.

— Тот, который ты держал в руке минуту назад.

Он с улыбкой поднял руки ладонями к ней.

— Нет у меня никакого ножа. И не было. Я вообще не держу оружия — зачем оно мне? Если хочешь — можешь проверить.

Клер задвинула верхний ящик комода и одновременно извлекла из нижнего какой-то сверток, завернутый в газету.

— Это не единственная причина, по которой я нервничаю, — серьезно сказала она. — Есть еще и вот это! — она положила сверток на стол и начала развязывать бечевку.

Джек стоял за ее спиной и через ее плечо смотрел, как она одну за другой разворачивает шуршащие газеты. Наконец его глазам предстало то, что находилось внутри — три очень старых книги.

— А я-то думал, что ты давно положила их на место!

— Я собиралась…

— Но мы же с тобой договаривались!

— Мне хотелось узнать, откуда они у тебя.

Он покачал головой.

— Мы как раз и договаривались, что ты не будешь задавать подобных вопросов.

Она аккуратно разложила книги на столе, и указала на странные бурые пятна на корешке одной из них и на обложке другой.

— Да, но когда я видела их раньше, этого не было! Ведь это кровь!

— Возможно. Откуда я знаю?

— Я попыталась стереть мокрой тряпкой несколько пятен поменьше, и они очень смахивали на засохшую кровь.

Джек только пожал плечами.

— Когда я сказала тебе, что эти книги были похищены из Хранилища Раритетов, ты предложил положить их на место, и я, конечно, согласилась. И согласилась организовать анонимный возврат. И никаких вопросов. Но я даже предположить не могла, что все это дело каким-то образом связано с кровопролитием! И если бы только эти пятна… Когда я их обнаружила, я стала повнимательнее к тебе присматриваться и вскоре поняла, что фактически ничего не знаю о тебе. Вот тогда-то я и обратила внимание на твои глаза, на твою манеру бесшумно появляться и исчезать. Потом до меня дошли слухи, что ты общаешься с преступниками — но тогда ты как раз вел курс криминалистики и написал несколько статей на эту тему. Так что внешне в этом не было ничего особенного. А теперь ты рыщешь по моей квартире с ножом в руке, и, похоже, всерьез готов убить того, кто сюда забрался! Но ведь никакая книга не стоит человеческой жизни! Все, с этого момента наш договор утратил силу! Расскажи мне все.

— Нет, — спокойно ответил Джек.

— Но мне необходимо это знать!

— Ты специально разыграла передо мной весь этот спектакль, чтобы посмотреть на мою реакцию?

Она покраснела.

«Ну вот, теперь она, наверное, попытается шантажировать меня, чтобы заставить жениться на ней, — с улыбкой подумал Джек, — если, конечно, она всерьез думает, что из этого у нее что-нибудь получится».

— Ладно, расскажу, — он сунул руки в карманы, прошелся к окну и выглянул на улицу. — Я выяснил, кто украл эти книги, нашел его и попробовал потолковать с ним по душам. Но, к сожалению, мы не поняли друг друга, и мне пришлось расквасить ему нос. Книги, как вещественное доказательство, как раз лежали рядом, и им, как видишь, тоже досталось. Кровь из носа этого типа так и хлестала, и все, что попало на книги, отмыть мне не удалось.

— Вот и все, — закончил он, оборачиваясь.

— Только и всего?! — радостно воскликнула она.

Джек шагнул вперед и поцеловал ее, а через секунду она уже расслабилась в его объятиях. Его сильные руки гладили ее по плечам, по спине, потом стали сползать ниже, ниже…

«Полный набор развлечений», — решил он, добравшись, наконец, до ее бедер и снова поднимаясь к пуговицам на блузке.

— Прости меня, — прошептала она.

— Ничего страшного, — ответил он, расстегивая пуговицы. — Все в порядке.

Позже, глядя сквозь сетку ее волос на подушке и анализируя свою реакцию на недавние события, он снова почувствовал, что ОНО приближается. Оно было уже совсем близко, настолько близко, что Джеку на мгновение показалось, что ОНО уже наблюдает за ним. Он быстро обвел взглядом комнату, но не заметил ничего подозрительного.

С улицы доносился шум машин. Пора было заняться делами… вот только сигарету выкурить — и…

Сверху послышался хлопок, словно кто-то резко распахнул окно…

Постепенно наползающие облака понемногу скрывали солнце. Джек знал, что приехал раньше времени. Он припарковал машину во дворе и извлек из багажника тяжелый кейс. Три больших дорожных сумки остались в машине.

Он прошел в дальний конец двора. Джек испытывал необходимость постоянно двигаться, в любой момент быть готовым бежать. Он вспомнил об Утренней Звезде, который наблюдает за птицами, камнями и облаками, ощущает молнии, ветер, дождь — и удивился: действительно ли ему известен каждый его шаг? Джек чувствовал, что так оно и есть, но сейчас ему очень не хватало его единственного друга, который мог бы помочь ему советом. Узнал ли он наконец, — а, может быть, он знал это уже давно, — чем закончится теперешняя, самая дерзкая авантюра Джека?

Трава и листья были наэлектризованы, как это бывает только перед грозой. Было душно, но слабый ветерок, вот уже некоторое время дувший с севера, нес с собой хоть немного свежести. Университетский городок был практически безлюден. Только у фонтана расположилась группа студентов, живо обменивавшихся впечатлениями о только что сданном экзамене. Пара лиц показалось Джеку знакомыми — кажется, они посещали его курс «Введение в культуру антропологии», который он читал несколько семестров назад — но студенты не обратили на него внимания.

Когда он проходил мимо Дрэйк-Холла, его окликнули:

— Джон! Доктор Шэйд!

Он обернулся и увидел направляющегося к нему Пойндекстера — молодого преподавателя, чью приземистую квадратную фигуру нельзя было спутать с ничьей другой. Его тоже звали Джоном, но, поскольку у них на кафедре он был новичком, к нему обычно обращались по фамилии, чтобы не путаться в разговоре.

— Привет, Пойндекстер. Я думал, вы уже в отпуске, отдыхаете от трудов праведных.

— К сожалению, я должен еще проверить несколько лабораторных работ, черт бы их побрал! — Проговорил Пойндекстер, переводя дух. — Хотел сходить выпить кофе, шел — и случайно захлопнул дверь. А ключи остались на столе. А в здании больше никого нет, и вахтер куда-то подевался. Надеюсь, у него есть второй ключ. Вы его случайно не видели? Я имею в виду — вахтера?

Джек отрицательно покачал головой.

— Нет. Я только приехал. Но, насколько мне известно, у вахтеров не бывает дубликатов ключей… Ваш кабинет, мне помнится, в дальнем крыле?

— Да.

— А через окно в него нельзя забраться? Правда, я не помню, какой у вас этаж.

— Там довольно высоко. И лестницы нет. Кроме того, все равно оба окна заперты.

— Ладно, пошли. Может, что-нибудь придумаем.

Пойндекстер вытер потный лоб и благодарно кивнул.

Они прошли в дальнее крыло и остановились перед запертой дверью. Джек извлек из кармана целую связку ключей и, почти не глядя, вставил один из них в замочную скважину, ключ легко провернулся, замок щелкнул, и дверь открылась.

— Повезло, — констатировал Джек.

— Как это вам удалось?!

— Это всего-навсего ключ от моего собственного кабинета. Я же говорю — повезло.

Лицо Пойндекстера расплылось в улыбке.

— Спасибо! Огромное спасибо! Вы не торопитесь?

— Нет, я приехал раньше, чем рассчитывал.

— Тогда давайте я принесу вам кофе, и мы немного посидим здесь. Я бы все же хотел передохнуть, а вы бы составили мне компанию.

— Ничего не имею против.

Джек зашел в кабинет, поставил свой кейс в угол и некоторое время слушал, как затихают в коридоре шаги Пойндекстера.

Потом он подошел к окну и стал смотреть, как собирается гроза. Где-то долго и упорно звонил телефон, но трубку никто не брал.

Вскоре вернулся Пойндекстер и вручил Джеку его чашку с дымящимся кофе, а сам уселся напротив со своей чашкой.

— Как здоровье вашей мамы?

— Уже лучше. Обещали скоро выписать.

— Передайте ей от меня привет.

— Обязательно передам. Спасибо, что вы ее навестили.

Так они и сидели, не спеша потягивая свой кофе. Потом Пойндекстер улыбнулся.

— Очень удачно получилось, что я вас встретил. Я и не думал, что в этом здании попадаются одинаковые замки. Я уже согласен был просить помощи у кого угодно, хоть у привидения — лишь бы дверь открыло.

— Привидение?

— Ну, эта последняя притча во языцех.

— Странно. А я ничего о нем не слышал.

— Неужели?! Говорят, что объявилось какое-то белое существо. Кто-то заметил его, когда оно скакало по деревьям, а позже по крыше домов. Естественно, его тут же обозвали привидением.

— И когда же оно объявилось?

— Да вот совсем недавно. В конце прошлого семестра в геологическом корпусе завелись камни-мутанты, до этого, насколько я помню, какие-то шутники подсыпали в водопровод препарат, усиливающий половое влечение. В общем, как обычно — к концу семестра начинается очередное светопреставление. Сплошные слухи и дурные знамения.

— Понятно… Сигарету хотите?

— Да, спасибо.

Донесся отдаленный раскат грома, словно кто-то катал по булыжникам жестяную бочку. Неотвязные запахи химической лаборатории навевали неприятные ассоциации. Джек наконец понял, почему он всегда терпеть не мог этот корпус. Из-за запахов.

— В следующем семестре вы останетесь на кафедре? — поинтересовался Пойндекстер.

— Скорее всего, нет.

— Ах, да, вы получили добро на уход. Поздравляю.

— Ну, дело обстоит не совсем так.

В глазах Пойндекстера за толстыми стеклами очков промелькнула тень беспокойства.

— Но, надеюсь, вы уходите не насовсем?

— Не знаю. Это зависит от многих обстоятельств.

— Рискну показаться самоуверенным, но мне кажется, что в конце концов вы все же останетесь.

— Спасибо. Вполне возможно.

— Но даже если вы нас покинете, я надеюсь, мы останемся друзьями?

— Ну конечно!

«Оружие, — подумал Джек. — Надо достать что-нибудь получше, чем то, что у меня есть. Но не его же просить об этом?.. Хотя, в принципе, это неплохо, что я сюда зашел.»

Джек сделал глубокую затяжку и глянул в окно. Небо становилось все более мрачным, по мостовой ударили первые капли. Он допил свой кофе и бросил пластиковую чашечку в корзинку для бумаг. Потом затушил сигарету и поднялся.

— Пожалуй, я пойду, а то мне надо успеть в Вокер, пока дождь не пошел в полную силу.

Пойндекстер встал и пожал ему руку.

— Что ж, всего хорошего. Возможно, некоторое время мы и не увидимся, — сказал он.

— Счастливо оставаться. Вот только ключи…

— Что?

— Я бы посоветовал вам забрать их со стола и положить в карман, причем прямо сейчас.

Пойндекстер покраснел, смущенно хихикнул и поспешил последовать совету.

— Да, мне не очень хотелось бы попасть впросак вторично!

— Надеюсь, что этого больше не случиться.

Джек шагнул к своему кейсу, а Пойндекстер уже зажигал настольную лампу. За окном полыхнула молния, и раздалось низкое ворчание грома, уже значительно ближе.

— Пока.

— Всего хорошего.

Джек действительно торопился в Вокер Билдинг, но задержался для того, чтобы забежать в химическую лабораторию и стащить там запечатанную бутылку концентрированной серной кислоты.

VIII

…Джек нетерпеливо оторвал первые листы распечатки и разложил их на столике, предусмотрительно установленном у пульта. Машина продолжала щелкать и позвякивать, заглушая шум дождя за окном.

Джек снова вернулся к ней и оторвал очередной лист, положил его рядом с остальными и только начал читать, когда за окном послышался приглушенный звук, похожий на царапанье. Джек резко обернулся, раздувая ноздри, но за окном ничего не было.

Он закурил, бросив спичку на пол. Прошелся по комнате, взглянул на часы. В подсвечнике, мигая, горела единственная свеча, и расплавленный воск плавно стекал вниз. Некоторое время Джек стоял у окна, прислушиваясь к шуму ветра.

Щелкнул дверной замок, и Джек снова резко обернулся. В комнату протиснулся грузный пожилой мужчина, лишь мельком взглянувший на Джека. Он снял блестящую от воды непромокаемую шапочку и бросил ее на стул; потом аккуратно разгладил седые волосы.

— Доктор Шэйд, — кивнул он, расстегивая плащ.

— Доктор Квиллиан, — с достоинством кивнул в ответ Джек.

Квиллиан аккуратно повесил плащ на вешалку за дверью, снял запотевшие очки и стал тщательно протирать их носовым платком.

— Как дела?

— Спасибо, все в порядке. А у вас?

— Прекрасно.

Доктор Квиллиан, наконец, закрыл за собой дверь, а Джек тем временем вернулся к машине, чтобы оторвать очередные несколько листов распечатки.

— Чем вы тут занимаетесь?

— Считаю кое-что для своей работы. Кажется, я говорил вам о ней недели две назад.

— Понятно. А я только что узнал, что вы сегодня здесь работаете, — он кивнул на машину. — Едва кто-нибудь откажется от своего времени — вы уже тут как тут.

— Я стараюсь со всеми поддерживать хорошие отношения, и люди ставят меня в известность, когда появляется свободное машинное время.

— Что-то в последнее время слишком много людей стало отказываться.

— Наверное, грипп.

— Возможно.

Джек затянулся и выпустил густое облако дыма. Когда машина, наконец, закончила печатать, он бросил окурок на пол и затоптал его. Потом оторвал последние распечатки и аккуратно сложил их в одну стопку вместе с предыдущими.

Доктор Квиллиан внимательно наблюдал за его действиями.

— Могу я посмотреть, что тут у вас? — осведомился он.

— Конечно! — улыбнулся Джек, передавая ему бумаги. Через минуту Квиллиан со вздохом вернул ему распечатки.

— Ничего не понимаю, — честно признался он.

— Было бы удивительно, если б вы ответили по-другому. Это узко специальные и глубоко теоретические выкладки, и для статьи мне придется переводить все это на нормальный язык и значительно упрощать.

— Джон, — серьезно сказал Квиллиан, — в последнее время у меня сложилось весьма странное отношение к вам.

Джек только пожал плечами, складывая распечатки в свой кейс, и достал очередную сигарету.

— Если вам самому надо поработать на компьютере, то я уже закончил, — дружелюбно сказал он.

— В последнее время я немало думал о вас. Сколько вы у нас работаете?

— Пять лет.

Снаружи снова послышался странный звук. Оба, как по команде, повернули головы к окну.

— Что это было?

— Откуда я знаю?

Квиллиан, наконец, протер очки, водрузил их на нос и продолжил:

— А ведь вы фактически занимаетесь у нас только тем, что интересует лично вас…

— Согласен. Не отрицаю. Я всегда только этим и занимаюсь.

— Мы приняли вас, поскольку у вас имелись отличные рекомендации, и вы действительно оказались превосходным специалистом по культуре и обычаям царства мрака.

— Спасибо.

— Это не комплимент.

— Неужели? — По мере изучения последней страницы распечатки лицо Джека постепенно расплывалось в улыбке. — Значит, я действительно такой хороший специалист?

— Да, но мне кажется, что вы не тот, за кого себя выдаете, Джон.

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы устраивались к нам на работу, то заявили, что родились в Новом Лайдене. Но в этом городе факт вашего рождения не зарегистрирован.

— Действительно? И кто же это обнаружил?

— Это выяснил профессор Визертон, совсем недавно.

— Понятно. Ну и что?

— Это еще не все. Уже не говоря о том, что, по нашим данным, вы поддерживаете связи с преступным миром, возникли также определенные сомнения по поводу вашей ученой степени.

— Опять Визертон постарался?

— Источник информации не имеет значения. Важен результат проведенного расследования: ваша степень является фиктивной. Вывод: вы явно не тот, за кого себя выдаете.

— Интересно, а почему вы решили высказать мне все это именно здесь и именно сейчас?

— Семестр закончился. Мне известно, что вы собрались уезжать. Сегодня вы в последний раз заказали машинное время… Ведь так? Вы исчерпали все часы, запрошенные в этом семестре? И теперь я хочу знать, что и куда вы увозите с собой.

— Чарльз, — сказал Джек, что с того, если я признаюсь, что действительно несколько ввел вас в заблуждение? Вы же сами только что сказали, что я — выдающийся специалист в своей области. Нам обоим также известно, что я — весьма популярный лектор. Мало ли что там выкопал Визертон? Разве это имеет принципиальное значение?

— У вас что, неприятности, Джон? Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, мои дела в полном порядке.

Квиллиан прошелся вдоль комнаты и уселся на невысокую табуретку.

— Впервые мне доводится наблюдать одного из вас так близко, — тихо сказал он.

— Что вы имеете в виду?

— То, что вы — не человек, а существо из царства мрака. Ведь вы родились там?

— С чего это вы так решили?

— Надеюсь, вам известно, что при определенных обстоятельствах таких, как вы, необходимо арестовывать?

— Уж не хотите ли вы сказать, что сейчас как раз и возникли эти «определенные обстоятельства»?

— Может быть, — туманно ответил Квиллиан.

— Ага, значит, их может и не оказаться. Что же вам нужно?

— Пока что я всего лишь хочу узнать, кто вы на самом деле.

— Вы меня и так знаете, — улыбнулся Джек, складывая бумаги и защелкивая кейс.

Квиллиан покачал головой.

— Есть один момент, который особенно меня беспокоит, — заговорил он. — Допустим все же на минуту, что вы — человек из царства мрака, зачем-то пробравшийся на нашу сторону. Есть определенные данные, указывающие, что такое предположение может оказаться верным. В таком случае, возникает необходимость выяснить, кто же вы такой конкретно. Есть одна любопытная фигура, которая, как я полагал раньше, является лишь персонажем легенд о царстве мрака. И я задал себе вопрос — а способен ли легендарный вор явиться из тьмы на солнечный свет? Если да, то зачем? Возможно ли, что Джонатан Шэйд является смертным аналогом Джека-из-тени?

— И если это возможно, то что дальше? — Поинтересовался Джек, стараясь отвести взгляд от окна, за которым теперь виднелось нечто, почти полностью заслонившее и без того тусклый свет. — Насколько я понимаю, вы собираетесь арестовать меня? — Добавил он, незаметно перемещаясь левее, так чтобы Квиллиану пришлось повернуть голову, чтобы не выпускать его из поля зрения.

— Да. Вы весьма догадливы.

Джек мельком бросил взгляд в окно, и, увидев, ЧТО прижимается к стеклу, снова испытал почти забытое отвращение.

— Я полагаю, по этому поводу вы вооружились?

— Да, — снова подтвердил Квиллиан, вынимая из кармана небольшой пистолет.

«Можно швырнуть в него кейс и рискнуть провести один раунд» — подумал Джек. — «Пистолет у него плохонький… Впрочем, если мне удастся потянуть время и подобраться ближе к свету, это может вообще не понадобиться.»

— Странно, что вы явились сюда один, если задумали провести такую операцию, — заметил Джек. — Даже если вам даны полномочия провести в целях безопасности этот арест…

— А я не говорил, что пришел один.

— Впрочем, по зрелом размышлении, я не вижу тут ничего странного, — Джек не спеша шагнул к свету. — Это Я говорю, что вы пришли один. Потому что вам хочется все сделать самому. Возможно, вы просто решили убрать меня без свидетелей, но, скорее, вам очень хочется, чтобы мое задержание оказалось полностью вашей заслугой. Ведь вы меня терпеть не можете. Не могу, правда, понять, почему.

— Мне кажется, вы переоцениваете ту антипатию, которую вызываете у людей, а заодно и мою агрессивность. Разумеется, я уже поставил в известность полицию, и она уже направляется сюда, чтобы вас арестовать. Я же намерен лишь обеспечить ваше пребывание в этой комнате до их появления.

— Похоже, вы выжидали до самого последнего момента.

В ответ Квиллиан указал свободной рукой на кейс Джека.

— Подозреваю, что если расшифровать эти распечатки, то окажется, что они не имеют ничего общего с социологией.

— Экий вы недоверчивый! А вам известно о существовании законов, которые весьма немилостивы к тем, кто арестовывает людей без всяких доказательств.

— Разумеется, известно. Вот потому-то я и выжидал до последнего момента, как вы изволили выразиться. Я уверен, что доказательства находятся вот в этом вашем кейсе, и, кроме того, найдутся и другие. А когда речь идет о безопасности, законы зачастую оказываются не такими уж и строгими.

— Вот тут я с вами соглашусь, — удовлетворенно кивнул Джек, делая еще шаг вперед. Наконец-то свет упал на его лицо.

— Что ж, можешь радоваться. Я — Джек-из-тени! — Внезапно выкрикнул он. — Хозяин Шадоу-Гирд! Я — Джекки-Тень, великий вор, прячущийся в тенях и крадущихся бесшумно! Да, мне отрубили голову в Айглезе — но я вернулся из Сточных Канав Глайва! Я высосал кровь вампира! Я съел камень-убийцу! И я нарушил Договор, подделав свое имя в Уставной Скрижали! Я был узником кристалла, но в конце концов я обвел вокруг пальца хозяина Хай-Дэджн, и теперь вернусь, чтобы отомстить ему. Я уничтожу всех своих врагов! Ну, а теперь — попробуй поймать меня, скотина, если ты продался Владыке Нетопырей, и если ты еще не понял, с кем связался! Да, я назвал свое имя — Джек-из-тени!

От этого неожиданного взрыва эмоций Квиллиан только в изумлении открыл рот. Он попытался, было, что-то сказать, но ему так и не удалось вставить ни слова в яростную речь Джека.

А потом стекло со звоном разлетелось, свеча мигнула и погасла, и в комнату спрыгнул Боуршинн.

Квиллиан обернулся и увидел эту жуткую, мокрую от дождя и к тому же израненную осколками стекла тварь. Он издал сдавленный возглас и застыл на месте. Джек же, наоборот, действовал стремительно. Раскрыв свой кейс, он выхватил оттуда бутылку с кислотой, одним движением распечатал ее и выплеснул содержимое на бросившегося на него Боуршинна. Не задерживаясь, чтобы посмотреть на результат, он подхватил свой кейс и проскочил мимо Квиллиана. Раньше, чем жуткая тварь испустила первый крик боли, Джек был уже у двери. В следующее мгновение он уже выскочил в коридор и поспешно запер за собой дверь, задержавшись перед этим ровно настолько, чтобы только стащить висевший у двери плащ Квиллиана.

Первый выстрел раздался, когда Джек был уже на середине лестницы. За ним последовали еще несколько, но Джек их уже не слышал, так как в это время он уже под аккомпанемент грома пересекал двор, хлюпая по лужам, чертыхаясь и силясь запахнуть украденный плащ.

Джек очень спешил, так как справедливо опасался, что скоро к раскатам грома добавится вой сирен.

Мысли его в этот момент были сумбурными.

Погода отчасти помогала ему, отчасти же, наоборот, мешала.

Машины по улицам ползли еле-еле, когда же Джек добрался, наконец, до автострады, то ее покрытие оказалось настолько скользким от дождя, что он не смог ехать намного быстрее. Машин здесь почти не было — все водители поспешили укрыться по домам, как, впрочем, и пешеходы. Все сидели сейчас дома, в тепле и безопасности, при свете множества свечей, в то время как снаружи в грозных сумерках землю хлестал проливной дождь, гремели раскаты грома, сверкали молнии.

Благодаря всему этому, Джеку быстро удалось сменить свою машину на другую.

Выбраться из города оказалось совсем несложно, а вот обогнать грозу — значительно труднее. Казалось, и гроза, и автомобиль Джека движутся по шоссе в одном и том же направлении, с одной и той же скоростью, и конца этому не предвидится.

Но это была та самая дорога — уединенная, мало используемая, и, самое главное — это был кратчайший путь назад, к царству мрака.

В любое другое время Джек только приветствовал бы грозу, избавившую его от этого постоянного невыносимого сияния, от этого проклятого солнца, которое, казалось, готово было зажарить его живьем. Но сейчас гроза не давала ему развить достаточную скорость, а медлить было нельзя. Потоки дождя заливали машину, ветер бил в стекла, а вспышки молний время от времени выхватывали линию горизонта, которую Джек видел в зеркальце заднего обзора. Где-то там остался город, и он все удалялся…

Впереди замелькали полицейские мигалки, и Джек поспешно снизил скорость в поисках места, где бы можно было съехать с шоссе. Потом он облегченно вздохнул и ухмыльнулся, проезжая мимо трех столкнувшихся автомобилей. Из одного из них на носилках выносили двоих — кажется, мужчину и женщину; рядом с двумя полицейскими машинами уже стоял автомобиль «скорой помощи».

Отъехав подальше, он принялся крутить ручку настройки радио, но из динамика слышался только треск электрических разрядов. Тогда он закурил и приоткрыл окно. Время от времени внутрь залетали брызги и попадали ему на лицо. Только сейчас страшное напряжение, в котором он пребывал все последние часы, начало понемногу спадать; Джек глубоко вздохнул и попытался расслабиться.

Прошло немного времени, прежде чем гроза начала понемногу стихать, ливень превратился в мелкий безвредный дождь, а серая пелена в небе постепенно просветлела. К тому времени Джек уже ехал по сельской местности, город скрылся за горизонтом. Сейчас Джек испытывал смешанное чувство облегчения и одновременного предчувствия, что еще далеко не все кончилось. Последнее возникло у него в момент отъезда. «Добился ли я того, чего хотел?» — Задал он себе вопрос, думая о годах, проведенных на дневной стороне.

Чтобы освоиться в новой обстановке, добыть необходимые документы, окунуться в преподавательскую рутину потребовалось немало времени. Потом немало труда ушло на то, чтобы устроиться на работу в университет, где имелись необходимые ему вычислительные машины. В свободное время ему пришлось научиться работать на компьютере, чтобы пользоваться им без посторонней помощи, никого не посвящая в свои дела. И тогда ему пришлось пересмотреть все собранные предварительные данные в соответствии с новыми средствами, имевшимися теперь в его распоряжении. Только приведя все в необходимую форму, он смог поставить задачу машине. Все это заняло не один год, и за это время он не один раз ошибался, и приходилось начинать все сначала.

Но в этот раз… в этот раз ответ был так близко, что он уже видел его, мог пощупать, обнюхать со всех сторон, попробовать на вкус…

Теперь Джек уносил ноги, и, по всей видимости, ответ содержался в распечатках, лежавших в его кейсе. У него не было времени их просмотреть, поэтому не исключено, что он снова где-то допустил ошибку, и теперь возвращался в логово врага безоружным. Если дело обстояло именно так, то он лишь отсрочил свой приговор. Вернуться он теперь уже не мог, поскольку приобрел теперь врагов и на светлой стороне. Некоторое время он пытался вспомнить, не было ли какого-нибудь знака, скрытого предостережения, предчувствия, которым он в свое время пренебрег, но так ничего и не вспомнил.

Эх, если бы у него было еще хоть немного времени! Тогда он смог бы проверить результат, найти возможные ошибки и при необходимости переформулировать задачу и заново составить программу. Но теперь было поздно. Если в руках его оказался тупой меч, то вернуться и заточить его было уже невозможно. К сожалению, потому что были и другие, личные дела, которые он хотел бы решить лучшим образом. И, в первую очередь, Клер…

Наконец, дождь прекратился, хотя тучи все еще застилали небо сплошной пеленой. Джек решил рискнуть и прибавил скорость и снова попробовал включить приемник. В динамике все еще трещали разряды, но через них уже начала пробиваться музыка, и Джек оставил радио включенным.

Когда он съезжал с очередного холма, по радио, наконец, начали передавать выпуск новостей. Джеку показалось, что он услышал свое имя, но тут снова начался треск, и ему так ничего и не удалось разобрать.

Он был один на дороге. Время от времени он поглядывал в зеркальце заднего обзора, а также внимательно смотрел по сторонам, чтобы вовремя заметить возможную опасность. У смертных все еще был немалый шанс захватить его раньше, чем он обретет силу, и это приводило его в ярость. С вершины очередного холма он увидел далеко слева удаляющуюся пелену дождя, пронизываемую слабыми вспышками молний, но так далеко, что грома он так и не услышал. Джек мог пока спокойно смотреть на небо, поскольку движения по дороге все еще не было. Джек вознес за это хвалу Властелину Вихрей, закурил очередную сигарету, настроился на станцию, которую было получше слышно и стал ждать следующего выпуска новостей. Наконец он его дождался, но о Джеке в нем не было сказано ни слова…

Джек вспомнил тот далекий день, когда он стоял у лужи с дождевой водой и советовался со своим отражением, что им теперь делать. Он пытался представить себе тогдашнее свое «я», теперь уже мертвое — уставшее, изможденное, продрогшее, голодное, с исцарапанными в кровь ногами и вымазанное вонючей жижей. Теперь в нем не осталось ничего этого, разве что легкое чувство голода — но его даже сравнивать нельзя было с его тогдашним состоянием, более всего близким к голодной смерти. Но исчезло ли полностью это его я? Изменилась ли его сущность? Тогда он выбирался с Западного Полюса Мира, спасая свою жизнь, убегая от преследователей и стремясь добраться до Страны Сумерек. Сейчас он снова бежал в страну Сумерек, но на этот раз с сияющего Восточного Полюса. И его снова согревала жажда мести, питаемая ненавистью и отчасти — любовью. Чувства его остались прежними. Он познал Науку солнечной стороны планеты, но это никак не изменило намерений того Джека, который стоял тогда перед лужей и глядел на свое отражение. Он по-прежнему стоял там, внутри теперешнего Джека, и те же жгучие мысли сверлили его мозг.

Джек пошире открыл окно и запрокинул лицо к серому небу.

— Утренняя Звезда! — произнес он. — Ты слышишь меня? Впрочем, ты все слышишь, значит, услышишь и это. Так вот: со времени нашей последней встречи я не изменился!

И он рассмеялся.

Потом он вдруг стал серьезным, потому что к нему в голову пришла новая мысль: «А хорошо это или плохо?» Джек закрыл окошко и задумался. Вообще-то он не был склонен к самоанализу, однако был весьма любознателен.

Работая в университете, он постоянно наблюдал, как меняются люди. Более всего эти изменения были заметны в студентах, за сравнительно краткий промежуток между поступлением в университет и его окончанием. Но он замечал признаки перемен и в своих коллегах — постепенно менялись их высказывания, оценки событий… лишь он сам оставался неизменным. Не в этом ли и состоит одно из основных отличий между смертными и людьми мрака? — подумал Джек. Они — меняются, а мы — нет? Существенно ли это? Наверное, да, хотя я пока и не понимаю, почему. По-видимому, у нас нет необходимости изменяться, а у них, выходит, есть. Почему? Может быть, это зависит от длительности жизни и, соответственно, различного отношения к ней? Возможно… И все же, несколько важны эти изменения?..

Прослушав еще один выпуск новостей, Джек свернул на боковую дорогу, которая выглядела давно заброшенной. На этот раз в новостях передали, что его разыскивают, чтобы взять с него показания по поводу только что совершенного убийства.

Он развел небольшой костер и сжег все свои документы. Пока они догорали, он переложил из сумки в бумажник другие, которые предусмотрительно заготовил еще несколько семестров назад.

Потом он тщательно переворошил золу, проверяя, не уцелело ли что-нибудь, и развеял ее по ветру; после этого он перешел через поле, по дороге разорвал плащ Квиллиана на несколько частей, в каждую завернул по увесистому камню и по отдельности утопил в канаве с грязной водой. Машину тоже следовало поскорее сменить.

Позже, уже снова мчась по шоссе, он обдумал сложившуюся на данный момент ситуацию. Боуршинн явно убил Квиллиана и удрал тем же путем, что и появился — через окно. Полиции было известно, зачем Квиллиан явился в вычислительный центр, а Пойндекстер подтвердит, что он, Джек, направился именно туда. И Клер, и многие другие смогут засвидетельствовать, что он и Квиллиан недолюбливали друг друга. Вывод, к которому прийдет полиция, был очевиден. Конечно, в случае необходимости Джек мог бы и в самом деле убить Квиллиана, но его возмущала сама мысль, что он может пострадать за то, чего не совершал. Все это весьма напоминало происшедшее в Айглезе, и Джек машинально потрогал свою шею. Подобная несправедливость была для него просто невыносимой.

Затем он задумался: считал ли неистовствующий от боли Боуршинн, что расправляется с Джеком, или когда он сбежал, просто сорвал ярость на Квиллиане? Достигли ли цели выстрелы Квиллиана? Если да, то насколько серьезно Боуршинн ранен? И надолго ли задержат его эти раны? Джек не имел никакого представления о способности этой твари к регенерации. Возможно, она уже снова шла по его следу…

Интересно, послал ли его Владыка Нетопырей, или Боуршинном руководила собственная ненависть к нему, Джеку? При этой мысли он невольно вздрогнул и еще прибавил скорость.

«Впрочем, когда я вернусь, это уже не будет иметь значения», — подумал он.

На окраине незнакомого города, через который он проезжал, Джек угнал другую машину и на ней продолжил свой путь в Страну Сумерек. Отсюда было уже недалеко до места, где пять лет назад его встретила своим пением разноцветная птица…

…Джек долго сидел, скрестив ноги, на вершине одинокого холма, весь уйдя в чтение. Его покрытая пылью одежда изрядно истрепалась, под мышками проступили пятна пота, под ногтями чернела грязь. Глаза закрывались сами собой, но Джек упрямо открывал их и снова читал, время от времени делая пометки на полях. На западе над горами в фиолетовом небе слабо проступали звезды.

Свою последнюю машину он бросил за много миль к востоку отсюда. Сначала мотор ее начал работать с перебоями, и Джек понял, что он уже добрался до места, где две противоборствующие Силы уравновешивают друг друга. Вскоре мотор заглох окончательно, и дальше Джек шел пешком, налегке, прихватив с собой только кейс с бумагами. Он постепенно углублялся в темноту и наконец решил, что ушел достаточно далеко. Тогда он забрался повыше и открыл кейс. Он всегда любил быть поближе к звездам. За все это время он спал всего один раз, и сон его был таким крепким и беспробудным, что он не решился рисковать вторично, пока не окажется вне зоны досягаемости смертных и их законов. Теперь оставалось сделать еще одно, последнее дело, и тогда он сможет позволить себе отдохнуть.

Хмуря брови, Джек переворачивал страницу за страницей, время от времени делая пометки и изредка возвращаясь обратно, чтобы сверить результаты. Наконец он вернулся к отмеченной ранее странице.

Кажется, все было в порядке. На этот раз он не ошибся.

Налетел прохладный ветерок, который принес с собой запахи цветов и трав, почти позабытые Джеком. Все! Нет больше постоянной городской толчеи и сутолоки, людского гама и монотонного шума машин, отвратительной вони выхлопных газов, скучных заседаний и рядов одинаковых бездумных лиц в сонной аудитории. Не было больше кричащих, ярких до непристойности красок под безжалостным сиянием Эвердона — все это таяло, подобно сну. Были только шуршащие листы распечаток — его единственное достояние; и обратный перевод, только что сделанный им, все четче и быстрее звучал в мозгу, как внезапно понятые стихи.

Да! Он совершил это!

Взгляд Джека скользнул по небу и остановился на яркой немигающей звезде, скользившей по небосклону.

Позабыв об усталости, он легко вскочил на ноги. Указательный палец его уперся в спутник, а губы зашевелились, выговаривая еще непривычные, только что обретенные слова.

Некоторое время все оставалось по-прежнему.

А потом спутник застыл в небе.

Джек продолжал указывать на него, но уже молча. Спутник засиял ярче, начал расти…

А потом ослепительная вспышка озарила небосвод, и спутник перестал существовать.

— Это новое знамение, — подумал Джек и улыбнулся.

IX

…Несчастная тварь вернулась, наконец, в Хай-Дэджн и теперь металась по комнатам в поисках своего хозяина. В конце концов Боуршинн отыскал его. Владыка Нетопырей как раз отмерял серу, чтобы всыпать ее в бассейн, наполненный ртутью, расположенный в центре восьмиугольной комнаты. Заметив Боуршинна, его повелитель протянул ему палец, и тварь повисла на нем, по-своему сообщая хозяину новости.

Владыка Нетопырей выслушал его молча. Затем он отпустил Боуршинна и проделал некие странные манипуляции со свечой, куском сыра и птичьим перышком.

Затем он покинул восьмиугольную комнату, поднялся на высокую башню замка и долго смотрел с нее на восток. Потом он быстро перевел взгляд на северо-восточные подступы к своим владениям, которые считал наиболее неприступными.

Это казалось невозможным, но и там творилось то же самое! Если, конечно, это не было иллюзией…

По винтовой лестнице он поднялся на самый верх башни и, открыв люк, выбрался на крышу. Задрав голову к небу, он долго разглядывал огромный черный шар, окруженный яркими звездами. Ветер трепал его волосы. Потом он опустил взгляд вниз и осмотрел свой замок Хай-Дэджн, который создал при помощи своей Силы сразу же после того, как сам был создан ею на вершине этой горы. Он тогда уже знал, в чем разница между «родиться» и «быть созданным»; он быстро обнаружил, что его Сила сосредоточена именно здесь, и высосал ее через корни горы, и обрушил на землю, подобно урагану, и вспыхнула земля, и тогда он сам занялся созиданием. Раз его Сила находится здесь, значит он и сам будет жить здесь; это место должно стать его домом и его крепостью. И стало так. С тех пор недруги, рискнувшие посягнуть на его владения, либо умирали, либо, обращенные в нетопырей, носились в Вечном Мраке на своих кожистых крыльях до тех пор, пока не заслуживали его прощения. С последними он обращался довольно неплохо, так что, снова получив человеческий облик, многие оставались у него на службе. У других лордов, разумеется, имелись свои Силы, пожалуй, не уступавшие той, которой обладал он, но с тех пор, как были установлены достаточно стабильные границы, это мало его тревожило.

И чтобы кто-то отважился теперь напасть на Хай-Дэджн?! Нет, это было невозможно! На такое мог решиться только круглый дурак или сумасшедший!

И все же там, где еще недавно простиралась равнина, теперь стояли горы. Или иллюзии гор. Он снова бросил взгляд на их силуэты, возвышавшиеся вдали. Его сильно беспокоило то, что сам он не ощущал в себе подъема сил, достаточного, чтобы создать хотя бы иллюзию гор в своих владениях.

На лестнице послышались шаги, и он обернулся. Из люка выбралась Эвин и подошла к нему. На ней было легкое короткое черное платье, перехваченное серебряным пояском и сколотое серебряной брошью на левом плече. Он обнял ее одной рукой и привлек к себе, и она вздрогнула, ощутив поднимающиеся в нем токи Силы. Некоторое время оба хранили молчание.

Потом он молча указал на новоявленные горы, и еще на одну, возникшую на востоке.

— Я знаю, — кивнула она. — Посланец уже сообщил мне. Вот потому-то я и здесь. Я принесла тебе твой волшебный жезл.

И она протянула ему черный бархатный футляр, отцепив его от пояса.

Он улыбнулся и слегка покачал головой. Потом медленно снял со своей шеи цепь с драгоценным камнем и поднял ее перед собой.

Кроваво-красный камень качался перед ее глазами, и она сильнее ощутила поднимающийся водоворот Силы. На мгновение Эвин показалось, что она падает внутрь кристалла. Он рос и рос, заполняя собой все поле зрения.

А потом она осознала, что смотрит уже не на камень, а на высокую, величественную гору, непонятно как возникшую на северо-западе. Некоторое время Эвин не могла оторвать от нее взгляда.

— Как настоящая, — прошептала она наконец. — Она кажется совершенно материальной.

Еще некоторое время они стояли молча. Но вот звезды, одна за другой, начали исчезать за растущими горными вершинами и склонами и Эвин не выдержала:

— Она растет! — воскликнула она, и, тут же осознав происходящее, уже тише добавила: — Вернее, она приближается к нам!..

Гора исчезла. Перед Эвин снова был кроваво-красный камень. Владыка Нетопырей молча повернулся, и она повернулась вместе с ним, глядя теперь на восток.

И снова перед ней возник камень, и снова он рос, заслоняя все вокруг, и она падала, падала…

Теперь перед ними была одна из восточных гор, напоминавшая нос огромного зловещего корабля. Она также продвигалась вперед, рассекая небо, в ореоле холодного пламени. Сначала его языки вспыхивали где-то позади горы, потом возникли и перед ней.

— Это что-то… — начала Эвин, но закончить не успела. Рубин с треском разлетелся вдребезги, а цепочка, мгновенно раскалившись докрасна, выпала из руки владыки Нетопырей. Теперь она, дымясь, остывала у ног Эвин.

Владыка Нетопырей словно очнулся и слегка оттолкнул Эвин от себя.

— Что случилось?

Вместо ответа он протянул руку.

— Что?

Он указал на волшебный жезл.

Приняв жезл, Владыка Нетопырей поднял его над головой, молча призывая своих слуг. Ему пришлось ждать довольно долго, пока появился первый из них. В следующее мгновение нетопыри уже роились вокруг него.

Он коснулся одного из них концом своего жезла, и к ногам его упал обнаженный человек.

— Приказывай, повелитель, — воскликнул человек, становясь перед ним на колени.

Владыка Нетопырей молча указал на Эвин. Сейчас ему не следовало нарушать молчание.

— Найдите лейтенанта Квейзера, — сказала Эвин. — Вы поступаете под его командование. Он выдаст вам оружие и скажет, что делать.

Она взглянула на хозяина замка, и он одобрительно кивнул в ответ.

Затем он стал касаться жезлом всех нетопырей подряд, возвращая им их естественный облик. Над замком завис огромный зонт, состоявший из множества летучих мышей; одна за другой они пикировали к башне и, уже в человеческом облике, бесконечной вариацией проходили мимо Эвин, спускаясь во внутренний двор замка.

Наконец, этот нескончаемый поток иссяк, и Эвин снова обратила взгляд на восток.

— Прошло не так уж много времени, а она заметно приблизилась, — с тревогой сказала она, указывая на гору.

На плечо ее легла рука Владыки Нетопырей. Эвин обернулась, и он несколько раз поцеловал ее — в губы, в глаза, в щеки — а потом оттолкнул от себя.

Она подняла на него вопросительный взгляд, и в ответ он указал на люк.

— Нет, — твердо ответила она. — Я не уйду. Тебе может понадобиться моя помощь.

Его рука продолжала указывать на выход.

— Ты знаешь, что происходит?!

— Иди, — прошептал он (или ей только показалось, что он произнес это?).

Она все еще думала об этом, сидя в своих покоях в северо-западном крыле замка, все еще не уверенная, действительно ли ее господин нарушил молчание — хотя отзвук этого слова все еще звучал внутри нее. Она подошла к окну, но отсюда были видны только звезды.

И вдруг она поняла. Поняла, что происходит.

И она заплакала по тому миру, который она теряла навсегда.

Это были настоящие горы — теперь и он, и она знали это. Приближаясь, они крошились, и весь Хай-Дэджн дрожал от их грозной поступи. Звезды уже давно предсказывали, что не за горами тяжелые времена, которые продлятся долго — но до сих пор Владыка Нетопырей не просил у звезд совета, что ему делать. Он продолжал лишь копить и концентрировать Силу, с помощью которой в свое время воздвиг Хай-Дэджн, и которая теперь должна была помочь ему защитить свой дом. И постепенно он начал чувствовать в себе такой же подъем, как и в те далекие времена.

Вот только тяжелые времена оказались как раз за горами. Буквально.

На вершине горы, надвигавшейся с востока возникло нечто, напоминавшее змею. Оно все сплошь состояло из огня, и Владыка Нетопырей никак не мог понять, каких же размеров это чудовище. Он слышал, что в те далекие времена, когда еще его самого не было на свете, существовали подобные Силы. Но их повелители в конце концов ушли на Звезды, и Ключ к этим древним Силам был утерян. Его искали практически все, кто был знаком с Искусством, в том числе и он сам. Похоже, кому-то в этом деле повезло больше, чем ему… Или древние Силы почему-то сами пробудились ото сна…

Он наблюдал, как змея полностью выползла из-за горы, поднялась в воздух и полетела к нему.

«Хорошая работа. Очень хорошая», — оценил он.

Ну, все. Начинается битва. И он поднял волшебный жезл.

Прежде, чем змея задымилась и, вывалив потроха, рухнула на землю, ему пришлось изрядно попотеть. Он вытер рукавом лоб. Сильна была змея, ничего не скажешь. А гора тем временем продолжала надвигаться; за время поединка она ничуть не сбавила скорости.

«Все. Теперь я должен стать таким, как в самом начале», — решил он…

…Смадж расхаживал взад-вперед по центральному холлу Хай-Дэджн — это был его пост. Ходить он старался как можно меньше, чтобы не выдать пятидесяти воинам, отданным под его начало, своего волнения. Вслед за ним по полу вились облачка пыли. Каждый раз, когда где-то внутри замка что-то рушилось, среди сидевших по углам воинов начинался шепот и шевеление. Смадж выглянул в окно и тут же поспешил отвернуться. Снаружи все загораживала гора, которая была уже совсем близко. Она с грохотом продолжала надвигаться, во тьме то и дело раздавались какие-то странные звуки. Жуткие призраки проносились перед Смаджем: обезглавленные рыцари, кошмарные многокрылые создания, отдаленно напоминавшие птиц, звери с человеческими головами, — и много других, которых он не смог запомнить. Но ни один из призраков не задержался, чтобы напасть на него. Скоро. Теперь уже скоро. Он это чувствовал. Скоро гора вплотную подойдет к башне, на которой находится его повелитель. И тогда…

Замок качнулся, с грохотом и треском, Смадж не удержался на ногах и упал, с ужасом думая, что сейчас весь замок обрушится на него. По стенам побежали трещины, и весь замок, казалось, отшатнулся на шаг назад. С грохотом падали камни, слышался треск ломающихся балок. Потом, спустя несколько ударов сердца, он услышал крик где-то высоко вверху. Что-то упало во дворе, и наступила пропитанная пылью тишина.

Смадж с трудом поднялся и подал сигнал сбора своим воинам. Потом, протерев глаза от пыли, осмотрелся.

Все воины лежали на своих местах, и ни один из них не шевелился.

— Встать! — заорал Смадж, потирая ушибленное плечо.

С минуту он ждал, что они все же поднимутся, затем подошел к ближайшему воину, осмотрел его и не обнаружил никаких серьезных повреждений. Смадж слегка толкнул его, но это не возымело никакого действия. Он подбежал к другому, к третьему… То же самое. Они едва дышали.

Тогда Смадж обнажил меч и, закашлявшись от поднятой пыли, выбрался во двор.

Половину небесной тверди заслоняла гора, которая теперь стояла неподвижно. Двор был завален обломками башни. Передняя часть горы также откололась. Наступившая сейчас тишина и неподвижность производили впечатление еще более жуткое, чем недавний грохот и всеобщий хаос. Призраки исчезли бесследно. Ничто не шевелилось.

Смадж двинулся вперед. Местами земля была выжжена и оплавлена, словно от ударов молнии.

На каменных плитах лежал человек. Все убыстряя шаги, Смадж сначала пошел, затем побежал к нему. Склонившись над лежащим, он перевернул его на спину. И, выронив меч, упал на колени, все еще держась за ушибленное плечо. Один-единственный стон вырвался из его груди. Внезапно за спиной его затрещали языки пламени. В спину Смаджу пахнуло жаром, но он не двинулся с места. Позади послышался смешок.

Тогда он резко обернулся — и никого не увидел.

Снова послышался смех — на этот раз справа от него.

Здесь! Среди пляшущих на покосившейся стене теней!

— Привет, Смадж! Ты еще помнишь меня?

Смадж всмотрелся в пляшущие тени до рези в глазах.

— Я не вижу тебя!

— Зато я отлично вижу, как ты орошаешь влагой этот безжизненный кусок мяса.

Смадж не спеша положил руку на рукоять валявшегося рядом меча и поднялся.

— Кто ты?!

— Ты можешь сам это выяснить.

— Это все ты натворил? — Свободной рукой он обвел полуразрушенный двор.

— Конечно! А кто же еще?

— Тогда я подойду и выясню, кто ты!

Ему показалось, что среди теней возник неясный силуэт, и, рванувшись вперед, он взмахнул мечом. Но меч только рассек воздух, и Смадж едва не упал, потеряв равновесие. Второй его удар также не достиг цели.

После седьмой попытки он заплакал.

— Я понял, кто ты. Выходи из тени, и тогда посмотрим, на что ты способен!

— Пожалуйста.

В следующее мгновение Джек появился перед ним. В первый момент он показался Смаджу огромным и величественным, как скала. Смадж взмахнул мечом и с криком боли выронил оружие — рукоять мгновенно раскалилась докрасна. Его противник стоял перед ним и улыбался.

Смадж поднял руки, чтобы вцепиться ему в глотку — но руки вдруг отнялись, и он стоял, глядя на это ненавистное лицо сквозь собственные скрюченные пальцы, как сквозь кривые сучья.

— Я выполнил твое желание, — услышал он издевательский голос. — Похоже, мои дела на этот раз совсем неплохи. Во всяком случае, куда лучше, чем твои. Но все равно, приятно было вновь встретиться.

Смадж попытался плюнуть ему в лицо, но слюна высохла, кроме того, ему мешали собственные руки.

— Убийца! Палач! — прохрипел он.

— А также вор, чародей и завоеватель, — закончил Джек.

— Если бы я только мог сдвинуться с места…

— Сможешь. Возьми свой меч и подстриги своему дохлому хозяину ногти на ногах.

— Я никогда…

— Тогда отруби ему голову! Одним ударом — быстро и аккуратно. Ты видел, как работает топором палач?..

— Ни за что! Я всегда любил своего господина, и он тоже был добр ко мне и моим товарищам. И чтобы теперь я надругался над его телом?!

— И этого садиста ты еще называешь добрым господином?!

— Да, он был жесток со своими врагами — но они того заслуживали!

— А сейчас перед тобой твой новый господин и хозяин Хай-Дэджн. И у тебя есть только один способ доказать ему свою преданность — принести голову своего прежнего хозяина. К тому же уже мертвого.

— Я не сделаю этого.

— Это для тебя единственный способ сохранить жизнь.

— Нет.

— Ну что ж, в таком случае ты умрешь, но сначала все равно выполнишь мой приказ.

В следующий момент в тело Смаджа словно вселилась чужая воля; он обнаружил, что рука его тянется к мечу. Меч обжег ему руки, но он все равно поднял его и повернулся.

Проклиная своего мучителя и всхлипывая на ходу, он двинулся к телу своего господина. Остановился, подойдя, и резко опустил запевшее лезвие вниз. Голова отлетела на несколько футов в сторону, и кровь залила каменные плиты двора.

— А теперь принеси ее мне.

Его рука ухватила голову за волосы, и Смадж двинулся обратно, неся голову Владыки Нетопырей впереди себя. Джек взял у него его страшный груз и небрежно отбросил в сторону.

— Благодарю. — Он на мгновение бросил взгляд на мертвую голову. — У тебя неплохо получилось. Нет, правда… Кстати, а интересно, что стало с МОЕЙ прежней головой?.. Впрочем, неважно. Уж для этой я найду применение.

— А теперь убей меня, — попросил Смадж.

— Извини, но это грязное дело придется временно отложить. Пока ты составишь компанию останкам своего хозяина, присоединившись к остальным спящим. Но кое-кто еще бодрствует…

Джек взмахнул рукой, и Смадж с хрипом повалился наземь. Пока он падал, трещавшее вокруг пламя исчезло…

…Дверь отворилась, но Эвин не обернулась. Довольно долго в воздухе висело молчание, и когда наконец раздался голос Джека, она вздрогнула.

— Ты знала, что, рано или поздно, но я приду за тобой, — произнес он.

Она по-прежнему молчала.

— Ты же знаешь, что я всегда выполняю свои обещания.

Тогда она обернулась, и Джек увидел, что она плачет.

— Ты пришел, чтобы украсть меня? — Спросила она сквозь слезы.

— Нет. Я пришел, чтобы сделать тебя хозяйкой Шадоу-Гирд, моя леди.

— Ты пришел, чтобы украсть меня, — повторила она. — Ведь только так ты можешь завладеть мной, кроме того, это твой любимый способ добывать желаемое. Вот только любовь украсть невозможно.

— Без любви я могу и обойтись, — ухмыльнулся он.

— И что теперь? Ты перенесешь меня в Шадоу-Гирд?

— Зачем? Шадоу-Гирд находится здесь! Этот замок и есть Шадоу-Гирд, и нам незачем покидать его.

— Так я и знала, — чуть слышно прошептала она. — …И ты намерен править здесь, в замке моего мужа. Что ты сделал с ним?

— То, что и обещал. То же, что он сделал со мной.

— А… с остальными?

— Ничего страшного. Они просто спят. Кроме тех, кто может немного развлечь тебя. Выгляни в окно.

Она неуверенно шагнула к окну. Джек отдернул штору и указал вниз. Она проследила взглядом за его рукой. Внизу, по равнине, которой, настолько она помнила, раньше здесь не было, шел Квейзер. Двуполый серый гигант выделывал жуткие фигуры Адской Пляски. Время от времени он оступался и падал, но тут же поднимался снова и шел дальше…

— Что он делает? — спросила Эвин.

— Повторяет тот подвиг, за который получил в свое время Адский Пламень. И он будет повторять этот свой триумф до тех пор, пока у него не разорвется сердце или что-нибудь еще, и он не упадет замертво.

— Но это же ужасно! Прекрати это!

— И не подумаю. Это ничуть не ужаснее того, что по его милости сделали со мной. Ты по-прежнему утверждаешь, что я обманщик? А, по-моему, я всегда выполняю свои обещания. Я обещал отомстить ему — теперь ты можешь убедиться, что я выполнил свое обещание!

— Какой же Силой ты обладаешь? — изумилась она. — Насколько я помню, твое могущество было куда скромнее, когда… когда мы еще были хорошими знакомыми.

— Я отыскал Утерянный Ключ Кольвейн!

— Как это тебе удалось?!

— Неважно. Важно то, что теперь я могу двигать горы, перекраивать землю, извергать молнии и призывать на помощь могущественных духов. Я могу уничтожить любого чародея в его логове, там, откуда он черпает свою Силу. Теперь я — самое могущественное существо в мире Мрака!

— Ты прав. Именно — существо, а не человек. Ты сам назвал себя так.

И она отвернулась.

— Если ты пощадишь всех, кто здесь остался, я выполню любую твою волю, — произнесла она наконец после долгой паузы.

Джек с улыбкой протянул к ней руку, но вдруг передумал. «Нет, нельзя быть слишком великодушным», — решил он.

— Теперь я знаю, что жалость — это такая штука, в которой человеку всегда отказывают как раз в тот момент, когда он больше всего в ней нуждается, — сказал он. — А когда тот, кто умолял о жалости, сам вдруг оказывается победителем, те, кто раньше был жесток к нему, на коленях умоляют пожалеть их.

— Я уверена, — ответила она, — что здесь никто не просил у тебя пощады.

Она внимательно всмотрелась в его лицо.

— Нет, — проговорила она. — В тебе нет милосердия. Ни капли. Когда-то в тебе было хоть немного великодушия, я помню это время. Но его больше нет. Ни капли.

— А ты знаешь, что я собираюсь делать с Великим Ключом Кольвейн, когда разделаюсь со всеми своими врагами?

— Откуда мне знать?

— Я собираюсь объединить царство мрака в единое государство.

— И, конечно, править им?

— Разумеется. Поскольку другого претендента на эту роль я просто не вижу. Но мое правление ознаменует эру мира и порядка в царстве тьмы. Я положу конец всем раздорам.

— Это будет ТВОЙ мир и ТВОЙ порядок.

— Это трудно объяснить сразу. Я долго обдумывал этот план. Да, поначалу я искал Ключ, чтобы отомстить, но когда он наконец попал ко мне в руки, я передумал. Я использую Кольвейн, чтобы раз и навсегда положить конец вечным раздорам между лордами и обеспечить мир и процветание государства, которое я построю.

— Тогда начни прямо здесь и сейчас. Прояви милосердие, восстанови Хай-Дэджн, или Шадоу-Гирд, если тебе угодно…

— Отчасти ты права. В основном, я уже отомстил почти всем своим обидчикам, — задумчиво проговорил Джек, — и все же…

— Начни с милосердия, и тогда вскоре твое имя будет в почете. Иначе, что бы ты ни сделал, тебя проклянут.

— Не исключено, — медленно протянул он, отступая на шаг.

Эвин быстро окинула его взглядом с головы до ног.

— Что у тебя под плащом? Ты, наверное, хотел что-то показать мне?

— Нет, ничего. Извини, сейчас мне надо идти. Но я скоро вернусь…

В следующий момент Эвин рванулась вперед и распахнула плащ Джека.

Секундой позже она издала вопль, и Джек выронил голову Владыки Нетопырей, чтобы успеть схватить ее за руку, в которой она сжимала кинжал.

— Подонок! — выкрикнула она, пытаясь укусить его за руку.

Сосредоточившись, он пробормотал одно-единственное слово, и кинжал в ее руке превратился в темный цветок. Джек поспешил поднести его к лицу Эвин. Она отплевывалась, кричала, пыталась отвернуться, вырывалась, но он держал ее крепко, и вскоре она стала слабеть, глаза ее закрылись. Она уже почти спала, когда Джек подхватил ее на руки и отнес на постель. В полусне она продолжала слабо сопротивляться.

— Я слышала, что эта Сила может съесть все хорошее, что есть в человеке, — прошептала она. — Но тебе опасаться нечего — в тебе и так нет ничего, кроме зла.

— Может быть, — пожал он плечами. — Но я, тем не менее, сдержу все свои обещания. И у тебя будет возможность убедиться в этом. Со мной вместе.

— Нет! Раньше я покончу с собой!

— Ты не сделаешь этого. Я подчиню себе твою душу, и ты полюбишь меня.

— Тебе никогда не удастся заполучить ни мое тело, ни, тем более, мою душу!

— Удастся, удастся, не беспокойся. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, то уже будешь моей женой. Да, поначалу ты будешь сопротивляться, но это продлится недолго. Сперва ты отдашься мне телом, а потом и душой. Ты будешь ждать, когда я приду к тебе. Потом я приду еще раз, и еще. А затем ты сама придешь ко мне. Спи, а я пока принесу Смаджа в жертву на алтаре его бывшего хозяина и очищу это место от всего, что мне здесь не нравится. Спи спокойно. Когда ты проснешься, для тебя начнется новая жизнь.

И она заснула.

Ее ждала новая жизнь.

X

Отправив барона Драйкхэма в Сточные Канавы Глайва и оставив его владения себе, Джек тем самым решил все пограничные вопросы. После этого его внимание привлекла твердыня Холдинг — родовой дом Полковника, страдающего бессмертием — неприступная девственность которой просуществовала ровно до тех пор, пока Джек не вошел в нее.

В результате всех этих действий, Джек с Полковником сидели в библиотеке, попивая легкое вино и предаваясь воспоминаниям.

Оценив все достоинства вина, Джек коснулся деликатного вопроса о союзе Эвин с тем, кто сумел стать обладателем Адского пламени.

Полковник — чьи впалые щеки украшали лунные серпы шрамов, а подстриженные ежиком рыжие волосы, берущие начало у низкого лба и заканчивающиеся где-то у седьмого позвонка, напоминали конскую гриву — склонил голову над кубком. Туда же были опущены и блеклые глаза.

— Ты меня не так понял.

— Нет, я понял так, — сказал Джек. — Я понял это, как задачу, которую вы поставили передо мной, а не перед любым, желающим насладиться прелестями вашей дочери.

— Признайся, ты потерпел неудачу. Когда появился тот, кто смог заплатить обусловленную цену, я…

— Вам нужно было только подождать — и я принес бы этот камень сам.

— Это, как ты понимаешь, заняло бы много времени, а мне бы было больно видеть свою дочь старой девой.

Джек молча покачал головой.

— А теперь я только рад, что дело так обернулось, — продолжал развивать свою мысль Бессмертный вояка. — Теперь ты — Могущественный лорд, моя дочь принадлежит тебе, и, я надеюсь, она счастлива. К тому же я владею Адским Пламенем, что тоже делает меня счастливым. Как видишь, все обстоит как нельзя лучше — мы достигли исполнения желаний.

— Ну нет, — возразил Джек. — Думаю, вы никогда не желали видеть меня в роли зятя. Бывший хозяин Хай-Дэджна устраивал вас больше.

— Я…

— Я сказал только, что я «думаю», — остановил его жестом руки Джек. — А не «считаю». Между «на тебе» и «вот тебе» — большая разница. Мне совершенно не хочется знать, что вы там решили… по поводу Эвин и Адского пламени. Я только знаю, что произошло. Учитывая это и то, что вы мой родственник, я разрешаю вам самому покончить с жизнью, не передавая это дело совершенно посторонним людям.

Полковник, подняв на Джека глаза, вздохнул и улыбнулся.

— Благодарю, — сказал он, — весьма тронут. Это очень мило с твоей стороны. Я боялся, что ты будешь возражать.

Кубки вновь наполнились вином.

— Придется на время сменить первую часть моего имени, — сказал Бессмертный Полковник.

— С этим можно не спешить, — любезно промолвил Джек. — В крайнем случае к слову «бессмертный» прибавите приставку «экс».

— Верно. Ты не можешь предложить способ расставания с этим миром поприличней?

— Нет, хотя я и раздумывал над этой проблемой.

— А я над этим как-то не задумывался. Может быть, все-таки, есть что-нибудь не очень банальное?

— Яд. Его можно было бы смело рекомендовать, но механизм воздействия на каждого индивидуума настолько непредсказуем, что боли, им вызванные, могут внести определенный дискомфорт. На мой взгляд, вы добьетесь наилучшего результата, если ляжете в горячую ванну и под водой вскроете вены. Это вполне безболезненно, вы как-бы засыпаете.

— Пожалуй, остановимся на этом.

— Раз так, выслушайте несколько добрых советов.

Он подался вперед, взял Полковника за запястье и повернул тыльную сторону ладони вниз. Правой рукой он вытащил кинжал.

— Ну, дорогой тесть, — начал он давно забытым лекторским тоном, — приступим. Не повторяйте ошибок, которые делают дилетанты: не режьте поперек.

Он воспользовался лезвием, как указкой.

— Вот так. Быстрое свертывание крови может оказаться достаточным для пробуждения. Естественно, придется повторить. И не один раз. Это настолько портит настроение, что даже о минимальном удовольствии не приходится и говорить. Резать надо вдоль, по линиям, вот так, — продемонстрировал Джек. — Если сосуды плохо расходятся, приподнимите их кончиком инструмента и быстро поверните лезвие. Но не тяните вверх: это болезненно. Попытайтесь запомнить. Поворот — очень важный момент, если вам не удастся добиться своего при продольном разрезе. Вопросы есть?

— Н-н-нет.

— Прошу повторить.

— Позвольте кинжал…

— Прошу.

Джек внимательно слушал, одобрительно кивал и лишь иногда делал незначительные замечания.

— Превосходно. Вы оказались хорошим учеником.

— Еще вина?

— Не откажусь… У вас отличные погреба.

— Приятно услышать похвалу.

Где-то высоко над миром тьмы, под темным сводом, восседая на спине обленившегося дракона, которому он скормил Бенони и Блейта, на свежем ветерке Джек счастливо смеялся, и сильфиды вторили ему — теперь их господином был он.

Шло время. Все пограничные споры Джек разрешал в свою пользу. Правда, споров становилось все меньше и меньше. Вначале с ленцой, а потом все больше распаляясь, он взялся за написание огромного фолианта «Опыт культуры Царства Тьмы. Сравнительная оценка», применяя знания, полученные на дневной стороне. Теперь, когда его власть распространялась почти на все царство ночи, он стал собирать ко двору тех, кто своим знанием или своеобразным искусством смогли бы оказаться полезными в историческом, техническом и художественном плане. Он уже серьезно подумывал о том, чтобы его труд был опубликован на дневной стороне. Это было выполнимо — он контролировал контрабандные пути, а его агенты имелись во всех главных городах.

Он восседал в Шадоу-Гирд, в прошлом Хай-Дэджн, в огромном замке с высокими залами, к сводам которых едва добирался свет от множества горящих факелов; с подземными коридорами и большим количеством разнообразнейших башен, высоких и не очень, круглых и квадратных; с разбросанными повсюду красивыми, не имеющими цены, вещами. В подземных лабиринтах, как и в коридорах наверху, постоянно плясали тени, а грани несметных сокровищ множили огни факелов, сверкая ярче, чем солнце над дневной стороной мира. Он сидел в библиотеке Шадоу-Гирд и трудился над своим исследованием. На его столе стояла пепельница из черепа бывшего хозяина замка, искусно инкрустированная золотом.

Джек закурил. Вредная привычка, приобретенная на дневной стороне и способствующая установлению тайной торговли с дневными соседями. Вредная, но довольно приятная. Он наблюдал, как табачный дым поднимается к потолку, смешиваясь с дымом свечи. Его наблюдения прервал Стэбб — летучая мышь, которой вернули человеческий облик; теперь его личный слуга, который вошел и остановился на соответствующем этикету расстоянии.

— Господин, — обратился он.

— Да?

— Тут одна старуха у ворот требует встречи с вами.

— Скажи ей, чтобы она убиралась.

— Она утверждает, что вы ее приглашали.

Джек разглядывал маленького черного человечка. Несоответственно длинные руки и ноги, и пучки белых волос над вытянутым лицом делали его похожим на насекомое. И все-таки, Джек его уважал — когда-то Стэбб был очень приличным вором, пытавшимся даже ограбить бывшего владельца замка.

— Приглашал? Не помню. Что ты о ней думаешь?

— Похоже, она с запада, господин.

— Странно… Не помню.

— Она говорит, что вы должны ее знать. Ее имя Роз.

— Розалинда?! — вскричал Джек, выпрямляясь. — Веди ее сюда, Стэбб.

Джек стряхнул пепел в череп.

— Интересно, твой дух уже бродит здесь? — негромко сказал он. — Мои чувства говорят, что это возможно.

Он вспомнил — нужно написать записку, по которой несколько человек с жесточайшими головными болями будут приговорены к смерти и отправлены патрулировать Сточные Канавы.

Джек заканчивал писать, когда Стэбб ввел Розалинду в комнату. Поднимаясь, он глянул на слугу, и тот исчез.

— Роз! — Джек сделал шаг навстречу. — Вот здорово!..

Она не проявила большой радости, но когда он предложил ей сесть, удобно расположилась в кресле.

«О, боги! Как она похожа на использованную метлу, — не нашел ничего лучшего для сравнения Джек. — И все же… Эту метлу звали Розалинда.»

— Ты, как ни крути, пришла в Шадоу-Гирд, — сказал он. — За кусок хлеба, который ты тогда дала мне, ты будешь иметь хорошую еду. За добрый совет тебе всегда будет оказана честь. Слуги будут угождать тебе, купать и одевать. Если ты желаешь овладеть Искусством, я познакомлю тебя с высшей магией. Стоит только попросить — и все желаемое исполнится. Мы проведем в твою честь торжества… когда подготовимся! Роз, добро пожаловать в Шадоу-Гирд!

— Я пришла ненадолго, Джек. Мне захотелось еще разок взглянуть на тебя, на твои новые наряды, на превосходный черный плащ. А сапоги? На них нет даже маленького пятнышка. Я никогда не видела таких блестящих…

— Я уже не хожу так много… Как когда-то.

— И не крадешься тенью. В этом нет нужды, — добавила она. — Ты заимел собственное королевство, Джек… Такого большого я еще не встречала. Теперь ты счастлив?

— Я не скажу «нет».

— Теперь я знаю — ты ходил к машине, думающей быстрей, чем человек. А ведь я тебя предупреждала, помнишь?

— Да.

— И она помогла тебе отыскать Ключ Величия Кольвейн.

Джек подошел к столу, схватил сигарету, закурил, глубоко вдохнул дым и, поглядев в сторону Розалинды, кивнул.

— Это не подлежит обсуждению.

— Конечно, конечно, — согласилась Розалинда. — Ведь вместе с Ключом ты получил и Силу, соответствующую твоему высокомерию, а ведь ты даже не подозревал, что оно у тебя есть.

— Готов согласиться с тобой.

— Расскажи мне о женщине.

— Какой?

— Я видела в холле красивую женщину с зелеными глазами и одеждой под цвет глаз. Я поздоровалась и она улыбнулась, хотя дух печали следовал за ней, проливая слезы. Что ты с ней сделал, Джек?

— Я сделал то, что мне предписывала необходимость.

— Ты что-то похитил… мне неизвестно, что… Как ты обворовывал всех, кого знал. У тебя есть хотя бы один друг? Которому ты бы дал, а не взял…

— Есть, — прозвучало в ответ. — Он сидит на вершине Паника, наполовину камень, наполовину… Не знаю что. Я много раз ходил к нему и всеми Силами пытался освободить, но… даже Ключу пришлось отступить.

— Утренняя Звезда… — покачала она головой. — Твой единственный друг проклят богами.

— Роз, за что караешь меня? Я готов вознаградить тебя за все муки и страдания, которые выпали на твою долю не только по моей вине.

— Женщина, которая мне улыбнулась… Ты бы смог вернуть ей то, что когда-то отнял? Если бы я тебя об этом попросила?

— Наверное, — ответил Джек — Но вряд ли об этом попросишь. Даже если я верну похищенное, ей грозит безумие.

— Почему?

— Ей пришлось многое увидеть и познать.

— И виновен в этом ты?

— Я лишь исполнил предначертанное.

— Ни одна человеческая душа не заслуживает страдания, которое я видела в ее глазах.

— Душа! И ты туда же! У всех она есть, кроме меня! Ты уверена, что мне незнакомы страдания? А Эвин… она отчасти человек.

— И у тебя есть душа, Джек. Я принесла ее с собой.

— Мне не понятны сказанные тобой слова.

— Я принесла ее с собой, Джек, — повторила она. — Я нашла ее в Сточных Канавах Глайва — ты оставил ее там, как и все люди тьмы. Я вытащила ее на всякий случай — авось в один прекрасный день она тебе пригодится.

— У тебя странные шутки.

— Это не шутки.

— А как ты узнала, что эта душа принадлежит мне?

— Я тебе говорила — я Ведунья.

— И на нее можно посмотреть?

— Смотри.

Он потушил сигарету. Роз тем временем развернула маленький узелок. В нем лежало что-то совсем небольшое, завернутое в чистую холщовую тряпицу. Она развернула и ее, положив на ладонь.

— И это — душа?! — громко захохотал Джек

Маленький серый шарик на свету словно ожил, начал переливаться; его поверхность заблестела, стала зеркальной и, наконец, абсолютно прозрачной. Внутри шарика заиграла радуга.

— Красиво, но это просто камень, — сказал Джек.

— Когда ты пришел в себя там, в Сточных Канавах Глайва, он был с тобой, верно?

— Даже если он был у меня в руке, что с того?

— Почему ты выбросил его?

— Не видел причины не делать этого.

— А ведь он оказывался у тебя каждый раз после очередного пробуждения!

— Ну и что?

— В нем заключена твоя душа. Когда-нибудь тебе захочется соединиться с ней.

— С этим камнем? Что я с ним буду делать? Носить в кармане?

— Во всяком случае это лучше, чем бросить ее в навозную кучу.

— Дай сюда!

Он выхватил камень из ее рук и начал разглядывать.

— Тоже мне душа, — усмехнулся он, — неприглядный камень, скорее даже яйцо большого навозного жука. И воняет он, как воняет все в Сточных Канавах Глайва.

Он взмахнул рукой, чтобы швырнуть камень.

— Не смей! — крикнула Розалинда. — Это… Это твоя душа… — закончила фразу она уже еле слышно.

Камень ударился о стену и рассыпался на тысячу осколков.

— Я должна была это предвидеть. Никому из вас нет никакого дела до души! А тебе она нужна меньше всех. Ты ведь прекрасно понимаешь, что это не камень и не яйцо. Если бы это было так, ты бы не пришел в такое бешенство. Ты почуял опасность, опасность лично для себя!.. Разве я ошибаюсь?

Но Джек молчал. Повернув голову в сторону камня, он не сводил с него глаз. Роз посмотрела туда же.

Над разбитым камнем поднялось туманное облачко. Оно быстро разрасталось, паря над осколками. Потом замерло, начав приобретать контуры человеческой фигуры.

Черты фантома напоминали Джеку его самого. У него перехватило дыхание, но он продолжал таращить глаза. Облако постепенно становилось все плотнее, и это длилось до тех пор, пока Джеку не почудилось, что перед ним — близнец.

— Кто ты? — спросил Джек одними губами.

— Джек, — с трудом разобрал он ответ.

— Джек — это я, — возразил он. — А кто ты?

— Джек, — услышал он вновь.

Джек повернулся к Розалинде.

— Это ты его притащила?! Ты и гони его вон!

— Я не могу, — ответила она, уронив руки на колени. — Он твой.

— Почему ты не оставила эту чертову штуковину там, где она лежала?

— Там ей не место. Это твоя душа.

— Эй, ты! Ты — душа?

Призрак задумался.

— Минутку, дай сообразить… Ты знаешь, я подумал и считаю, что это так. Я — твоя душа.

— Чья?!

— Твоя.

— Прекрасно! — Джек посмотрел на Розалинду. — Ты и вправду отплатила мне, а, Роз? Что я теперь буду с ней делать? На черта она мне нужна? Если я умру и эта штука будет гулять на свободе, — я пропал, возврата не будет. А как ты сдыхалась от своей?

— Что я могу сказать… — ответила она. — Мне казалось, так будет правильно — принести и отдать тебе.

— Для чего?

— Помнишь, когда-то я сказала тебе, что барон был всегда добр ко мне. И ты хорошо помнишь, как, захватив его земли, ты вспорол ему живот и подвесил за ноги. Из моих глаз, видевших это, текли слезы. Ручьем, Джек… Он был единственным, кто относился ко мне по-доброму. А о твоих делах я слышала много, но ничего хорошего. Сила, которой ты владеешь, может причинить лишь зло, и ты этим хорошо пользуешься. Я надеялась, если я найду твою душу, может, она смягчит твою злобу и алчность.

— Роз, Роз, — посочувствовал он. — Ты — дура. Даже если у тебя благие намерения, все равно ты — дура.

— Может быть, ты прав, — подтвердила она, сплетя пальцы рук и оглядываясь на душу, которая внимательно их разглядывала.

— Итак, душа, — обратился к призраку Джек, поворачиваясь, — ты слышала все. Какие будут предложения?

— Желание у меня одно.

— Хотел бы знать — какое?

— Быть с тобой. Слиться и пойти по жизни, заботясь о тебе, предостерегая тебя и…

— Достаточно, — прервал Джек, подняв руку. — Что тебе для этого нужно?

— Твое согласие.

— А если ты его не получишь?…

— Мне придется стать бродяжкой. Я буду ходить за тобой на расстоянии, не имея возможности ни поддержать, ни предостеречь…

— Ты меня растрогала, — сказал Джек. — Пошла вон! Вот тебе мое согласие!

Джек сделал непристойный жест.

— Так с душой не поступают. Я хочу помочь тебе, одернуть, если появится нужда, а ты даешь мне пинок под зад. «Вот идет душа Джека, — станут говорить люди, — она достойна сожаления. Она общается с духами, астралами…»

— Давай, давай отсюда, — кивнул в сторону дверей Джек, — проживу без тебя. Я вас, ублюдков, знаю. Вы меняете людей, но мне плевать на эти перемены. Не желаю, и все. Я и так счастлив. Ты — ошибка. Возвращайся в Сточные Канавы Глайва, твое место там. Или иди на все четыре стороны. В общем, поступай, как знаешь, но оставь меня в покое.

— Ты это серьезно?

— Серьезней быть не может. Больше того, я подарю тебе новенький кристалл, красивее прежнего, и сиди в нем, если тебе это нравится.

— Твое предложение запоздало.

— Но это лучшее, что я могу тебе предложить.

— Даже если ты не хочешь слиться со мной — позволь остаться. Может, я когда-нибудь пригожусь, дам совет или поддержу тебя. И ты поймешь, что сделал правильный выбор. Прошу тебя, не вышвыривай меня, как какую-то попрошайку.

— Катись, катись!…

И Джек назвал адрес, по которому — по мнению Джека — должна была катиться его душа.

— А если я все-таки не уйду, а останусь с тобой?

— О, тогда я призову и направлю на тебя самые разрушительные силы Ключа Величия Кольвейн! И те, которые я раньше не призывал.

— Ты готов уничтожить собственную душу?!

— Ты угадала, черт побери! Проваливай!

Душа повернулась к стене. И исчезла.

— Так, с этим делом покончено. Теперь надо подобрать тебе покои и слуг, — обратился Джек к Розалинде. — И начнем подготовку к торжествам.

— Не нужно, Джек, — послышалось в ответ. — Я пришла повидаться с тобой… Вот и свиделись. Я хотела кое-что принести тебе — и принесла. Больше мне ничего не надо. Все.

Она поднялась, собираясь уходить.

— Погоди, куда ты пойдешь?

— Скоро кончается мое время Ведуньи Западных границ. Я вернусь на дорогу, ведущую к морю… В таверну «Под Горящим Пестиком». Если повезет, я найду какую-нибудь потаскушку из таверны. Когда я начну слабеть, она будет следить за мной. А я взамен обучу ее своему Искусству.

— Побудь хоть немного, — предложил Джек. — Отдохнешь, поешь…

— Не хочу. Мне здесь не хочется находиться. Не нравится.

— Что ж, раз твое решение твердо, разреши облегчить твою дорогу. Ты не будешь идти пешком.

— Благодарю, не надо.

— Тебе нужны деньги?

— Меня могут ограбить.

— Я дам охрану.

— Я предпочитаю путешествовать в одиночестве.

— Доброго тебе пути, Розалинда.

Он смотрел, как она уходит. Потом подошел к камину, развел огонь и долго глядел на разгоревшееся пламя.

* * *

Джек работал. И чем больше разрастались «Опыты», тем больше места отводилось в них Джеку. Он представал в них фигурой выдающейся, что, впрочем, соответствовало действительности. Он был полновластным правителем царства Ночи. Куда ни повернись, можно было увидеть его бесчисленные изваяния в бронзе, граните, мраморе… Менестрели и поэты слагали баллады и оды о его мудрости и силе. Песен и стихов о его былых проделках и мошенничествах давно не было слышно. Четырежды, развлекаясь, он позволял Владыке Нетопырей, Смаджу, Квейзеру, барону Драйкхэму и Блейту пройти половину пути из Сточных Канав Глайва, и с удовольствием наблюдал, когда их возвращали назад — каждый раз другим способом. Это было не только развлечением — таким образом он хотел избавиться от них навсегда, исчерпав до конца отведенные им жизни. На празднествах, устроенных Джеком по случаю возвращения Полковника, Эвин танцевала и смеялась. Запястья тестя были еще перевязаны, но он произносил громкие тосты, наслаждаясь вином из погребов, некогда принадлежавших ему.

— За владельцев Шадоу-Гирд, — провозглашал он. — За хозяина и хозяйку! Пусть власть и счастье царствуют в этом доме, пока над нами царствует Ночь.

Потом Полковник, Ни Разу Не принявший Смерть От Чужой Руки залпом осушал кубок и наблюдал, как его наполняют вновь.

Все веселились.

С вершины горы Паник Утренняя Звезда — живое продолжение горы — смотрел на восток.

Душа, на каждом шагу посылая проклятия, блуждала в ночи.

В Стране Сумерек скользкому страшилищу снилась кровь.

И вот наступил час, когда Договор был нарушен.

Наступили холодные времена, и Джек сверился со Скрижалью. Он нашел в ней имена тех, кому пришел срок нести службу. Он выжидал, но ничего не произошло.

Наконец он протрубил сбор и явились Лорды Тьмы.

— Господа, — сказал он, — пришел ваш черед стоять у Щита, но вы до сих пор не приступили к несению службы.

— Сир, — прервал молчание остальных лорд Олдридж, — мы решили отказаться от этой чести.

— Причины?

— Вы нарушили Договор. Нарушены многие статьи Договора, — поправился он, — и жизнь переменила свое течение. Пусть остается все, как есть. Но это путь к разрушению. Вы можете нас казнить, но мы и шага не сделаем в сторону Щита. Если вы так могущественны, вы сможете обуздать Силу Щита. А мы? Мы можем только умереть.

— Ты слышал, Стэбб, что он сказал? — обратился Джек к слуге. — Проследи, чтобы им помогли расстаться с жизнью.

— Но, господин…

— Ты плохо слышишь?

— Слушаюсь, господин.

— Я сам разберусь со Щитом.

К утру лорды расставались с тем, с чем расставаться было проще всего. С жизнью.

А Джек двинулся в путь-дорогу.

На вершине горы, которая встретилась ему первой, он сделал привал и принялся за решение задачи. Он предельно обнажил свою суть, открыв ее всем ветрам, и обнаружил в Щите трещину.

Концом меча Джек начал царапать на большом камне что-то, похожее на чертежи. Сперва штрихи тлели, но когда он закончил свою работу, они стали светиться. Джек произнес заклинания Ключа Величия Кольвейн.

— Приветствую тебя…

Джек резко обернулся, выставив меч вперед.

— Это я…

Меч медленно опустился. Порывы ледяного ветра пронизывали Джека насквозь.

— Зачем ты явилась?

— Я иногда следую за тобой. Мне интересно, что ты сейчас делаешь.

— Не могу сказать, что я рад встрече…

Джек снова повернулся к чертежу.

— Объясни, что ты делаешь?

— Хорошо, только прекрати свое нытье.

— Я — пропащая душа. А пропащие души всегда ноют.

— Скули, если ты без этого не можешь. Меня это не трогает.

— Но то, что ты делаешь…

— Я хочу восстановить Щит. И, думаю, вывел формулу заклинаний.

— Позволь усомниться.

— Что ты этим сказать?

— Это не по силам свершить одному.

— Попробую доказать обратное.

— Я могу тебе помочь?

— Я не нуждаюсь в помощи!

Джек склонился над чертежом, работая мечом и бормоча заклинания. Ветры раздували огоньки, и те начинали струиться.

— Все, я должен уходить, — сказал Джек. — Держись от меня подальше, пропащая душа.

— Неужели мы никогда не соединимся с тобой?

— Когда-нибудь, возможно. Когда мне станет скучно. Но не теперь.

— Значить, надежда все-таки есть?

— Все может случиться. Но как бы там ни было — только не сейчас.

Джек выпрямился и начал разглядывать дело рук своих.

— Не получается?

— Перестань каркать.

— Значит, не вышло…

— Заткнись!

— Может быть, вместе…

— Я сказал — нет!

— Мы могли бы попробовать.

— Пробуй в аду!

— Я лишь хотела тебе…

— Ты можешь оставить меня в покое?!

— А что будешь делать ты?

— Прочь!

Джек воздел руки к небу и швырнул в него Силу.

Ничего не произошло.

— Как же так? — еле вымолвил Джек.

— Я знала, что так будет. Ну, что теперь?

— Надо сообразить…

— Я подскажу тебе, как поступать.

— Как?

— Единственный твой друг — Утренняя Звезда. Иди к нему, он знает многое. Думаю, он сумеет дать совет.

Джек, ежась от ветра, глянул на чертеж. Потом вздохнул.

— Кажется, ты права, — сказал он.

— Скоро, очень скоро ты в этом убедишься.

Джек плотнее завернулся в плащ.

— Пойду, поброжу в тени.

И он пошел среди теней, и достиг горы, и стал подниматься наверх.

На самой вершине он увидел смотрящего на восток Утреннюю Звезду.

— Я пришел.

— Вижу.

— И знаешь, чего я хочу?

— Да.

— Мое желание выполнимо?

— Все может свершиться…

— Я готов на все.

— Тебе будет тяжело.

— Я знаю это. Говори.

Утренняя Звезда чуть повел своими громадными плечами.

И начал говорить…

— …Смогу ли я свершить это?

— Кто-то должен.

— Нужно ли мне еще с кем-нибудь встречаться?

— Нет.

— Что ждет меня — успех или крах?

— Не знаю. Я как-то говорил тебе про тени.

— Я помню.

Воцарилась тишина.

— До свидания, Утренняя Звезда.

— Прощай, Джек.

И Джек ушел в тень.

Огромный лаз, куда попал Джек, вел к центру планеты. Пятна света иногда возникали на его стенах, и Джек, нырнув в тень, за мгновения преодолевал огромные расстояния. Там, где была кромешная тьма, он двигался, как и любой другой.

Джек шел, не останавливаясь. Изредка он видел боковые галереи, темные провалы дверей… Но он не тратил время, чтобы внимательно их рассматривать. Доносились до него и топот копыт, и царапанье когтистых лап по камню. Однажды он прошел мимо открытой топки, с горящими в ней костями. Пару раз он слышал дикие крики женщин, причиной которых могла быть только невероятная боль. Он нигде не задерживался, но меч держал наготове.

Джек миновал галерею, вход в которую закрывали нити паутины толщиной с добрую веревку. Плел эти сети громадный паук. Джек пустился от него со всех ног.

Паук не бросился его догонять. Вдогонку Джеку раздался только ехидный смешок.

Когда он уже не мог бежать и остановился, чтобы перевести дух, он заметил стены, покрытые плесенью. По ним бегали многочисленные ящерки.

Сыростью был пропитан даже воздух. Где-то вдалеке можно было различить шум, напоминающий речной.

Джек продолжал свой путь, натыкаясь на вдруг возникающие поперек его дороги расщелины и провалы, из которых иногда вырывались языки пламени в сопровождении зловонных испарений.

Прошло достаточно много времени, прежде чем он добрался до очень узкого — в ладонь шириной — металлического моста. Переброшен мост был через бездну, заглянув в которую, Джек, кроме мрачной черноты, ничего больше разглядеть не смог. Выбора не было, и после короткой заминки он, не торопясь и балансируя, двинулся вперед. Только когда его нога ступила на противоположный берег, Джек облегченно вздохнул и пошел вперед, не оглядываясь.

Стены тоннеля расступились, а потом и вообще исчезли, достигнув такой высоты, что свод стал едва различим.

Сзади, сбоку, внизу что-то двигалось, перемещалось; невидимые темные массы — ощущалась только часто менявшаяся плотность — затрудняли продвижение Джека, но создавать даже небольшой огонь он не стал, — мешал страх. Яркий и сильный огонь здесь тоже был не желателен, даже возникший на короткое время; он бы сразу исчез, как только Джек вошел в тень. А тогда бы снова наступила темнота.

В какой-то момент Джек подумал, что сбился с дороги. Он забрел в невероятных размеров пещеру.

Но вдруг он заметил светящуюся впереди узкую полоску. Пусть к ней оказался намного длиннее, чем он мог предположить. Когда он, наконец, добрался до цели, оказалось, что это большой темный водоем, поверхность которого отливала рыбьей чешуей. Он отражал свет, исходящий от слабо мерцающей, покрывшей все стены и потолок, плесени.

Джек двинулся вправо от бассейна, пытаясь в обход достичь другого берега. В сгустившейся тьме он услышал всплеск, и его рука еще крепче сжала эфес меча.

Решив, что он обнаружен, Джек произнес заклинание и над бассейном вспыхнул яркий свет. Рябь рассекаемой воды указывала, что по направлению к месту, где он стоял, что-то быстро движется под водой. Немного погодя в сторону Джека потянулись черные когтистые щупальца, с которых стекала вода.

Щурясь от им же сотворенного света, Джек двумя руками занес над собой меч.

Призвав на помощь Силу, дарующую точность и неотразимость удара, он перерубил ближайшее щупальце. Оно упало к его ногам и, извиваясь, сбило его на землю.

Уже лежа на спине, Джек подумал, что ему повезло — там, где мгновение назад находилась его голова, второе щупальце со страшной силой рассекло воздух.

Следом за этим над водой появилась круглая, как шар, голова, покрытая шевелюрой извивающихся отростков, каждый из которых был толщиной в палец Джека. В нижней части шара зияло большое отверстие. Пустые глазницы не помешали симпатичному созданию начать движение в сторону Джека.

Повторив предельно быстро формулу Ключа, Джек, как и немного раньше, держа меч двумя руками, направил его в сторону чудовища.

Лезвие меча засияло, раздался звук, напоминающий разряд молнии, и с кончика меча побежал огненный ручеек.

Джек еще не описал мечом круг, в центре которого он находился, а его ноздри уловили запах паленой плоти. И все же диковинная тварь приближалась. Джек уже видел огромную зловонную пасть и множество клыков, ее украшающие. Поврежденное щупальце, как и обрубок второго, рассекало воздух в опасной близости. Страшилище истекало слюной и противно шипело. Джек послал луч меча на извивающуюся гриву зверя.

Раздался звук, похожий на утробный вой, и порождение ада кинулось назад, в воду.

Когда огромная туша рухнула в купель, Джека окатило волной.

Но содрогнулся он не от волны, а от вида безобразно мерзкой, отвратительной до головокружения той части тела, что должна была называться спиной — чего-то извивающегося, склизкого, сплетающегося и расплетающегося одновременно.

Джек опустил меч в воду и еще раз повторил заклинание, тем самым тысячекратно усиливая мощь своего оружия. Меч в руках завибрировал, и Джек употребил всю свою силу, чтобы удержать его. Он сумел это сделать и стоял в сиянии света, рядом с неподвижными щупальцем.

Джек сам был испуган овладевшей им и одновременно подчиненной ему Силой. По всему телу побежали ручейки пота, его всего покрыла испарина — словно еще одной теплой одеждой.

С шипением или, скорее, с визгом, всколыхнув в центре водоема поверхность, выскочил почти наполовину тот же диковинный зверь и тут же рухнул в образовавшуюся воронку. Джек не шевелился. Он продолжал держать меч в воде, пока та не закипела.

Больше чудовище не появлялось.

Джек без пищи и сна шагал берегом водоема, постепенно огибая его. Уснуть он боялся. Наконец, он отыскал ход в дальний тоннель. Теперь Джек продолжал движение уже по прямой.

Когда он проходил место с горящими огнями, на него набросились два косматых звероподобных человека. Джек нырнул в тень и довел их до исступления, не дав им возможность пообедать собой. На убийство и мучения он не хотел зря тратить время, и поэтому велел теням перенести его как можно дальше.

Освещенное место осталось далеко позади и Джек понял, что придется миновать еще один опасный участок на пути к цели.

Правда, ему долго пришлось шагать, прежде чем он почувствовал запах, напомнивший ему Сточные Канавы Глайва, а, может быть, что-то еще более противное, если это только, возможно. Он понял, что вновь сможет видеть, хотя света и не будет. А, главное, не будет милых его сердцу теней, в которых он бы смог растворяться. Джек снова обдумал свой план, стараясь уточнить или угадать детали.

Запах становился все более нестерпимым, и под конец Джек выдержал нелегкий бой со своим желудком, чтобы оставить в нем то, что поддерживало его силы.

Потом Джек почувствовал, что стал видеть. Это чувство было не похоже на то, что мы подразумеваем, когда говорим «видеть», но он видел.

Джек видел печальный скалистый ландшафт. Казалось, по нему размыта вселенская скорбь. Было очень тихо, между скал сонно клубился туман, над стоячими лужами висело марево испарений. Чуть над головой оно сливалось с туманом, чтобы время от времени снова пролиться на унылую поверхность гнусным дождем. Вот и все, что можно было разглядеть. Да еще озноб пробирал до костей…

Джек быстро шел, почти бежал, стараясь побыстрей миновать все это.

Еще не успев одолеть и небольшой части пути, он уловил едва заметное движение. Он увидел, как из одной — до того неподвижной — лужи, выпрыгнуло крошечное, покрытое темной мохнатой шерстью существо и уставилось на Джека.

Кончиком обнаженного клинка Джек несильно толкнул лохматое создание и быстро, на всякий случай, отступил на шаг, ожидая результата. Тот не заставил себя ждать — началось моментальное преображение, воздух словно взорвался. И существо уже возвышалось над Джеком на кривых черных ногах. Лицо у него отсутствовало. Точнее, было что-то плоское и черное, как ночное беззвездное небо. Дергая хвостом, оно заговорило.

— Идущий по дороге, назови имя твое.

— Ладно, — согласился Джек и представился.

Существо пало перед ним ниц.

— Господин! — воскликнуло оно, не поднимая головы.

— Меня зовут именно так. И с этой поры ты должен мне повиноваться.

— Не смею возражать.

— Именем, которое я произнес, повелеваю: доставь меня к самой дальней границе твоих владений. Продолжай движение до того места, дальше которой нет хода ни тебе, ни тебе подобным.

— Я сделаю все, как ты велишь.

— Да будет так!

— Позволь еще раз услышать имя твое…

Джек повторил.

— Теперь пригнись ниже, чтобы я мог оседлать тебя, — сказал Джек. — Ты будешь отличным скакуном.

Джек вскочил на мохнатую спину и, подавшись вперед, ухватил за рога средство своего передвижения.

— Давай, — скомандовал он.

Джек слушал цокот копыт, звуки, подобные перезвону колоколов, ощущал мягкую, очень теплую и шелковистую шерсть…

Движение ускорилось настолько, что он мог видеть лишь размытый пейзаж, не успевая хоть на чем-нибудь задержать свой взгляд.

…Потом наступила тишина.

Джек чувствовал, как в темноте, окружавшей его, что-то происходит. Его лицо, в такт с сильно бьющимся сердцем, обдавали порывы ветра. Он чувствовал свой полет на огромных черных крыльях, оставляя позади землю скорби и печали. Казалось, этому полету не будет конца. От существа, несущего Джека, шел одуряющий запах едкого пота, который с успехом соперничал со зловониями, сопровождающими Джека с тех пор, как он увидел этот удручающей ландшафт. Даже летя со скоростью вихря, Джек успевал заметить знакомые темные очертания или силуэты, — там, далеко-далеко, над самой землей.

Скорость, с которой они передвигались, вызывала встречное сопротивление воздуха. Руки Джека, крепко ухватившиеся за густую шерсть, занемели. Ладони болели больше, чем в тот раз, когда он кипятил мечом черный водоем с черным чудовищем.

Он боялся, что его сморит сон и он ослабит хватку.

Борясь с навалившейся дремотой, Джек начал размышлять о странностях бытия. «Удивительно, — думал он, — злейшей враг оказал неоценимую услугу… Не укажи Владыка Нетопырей путь — я бы не овладел Силой. Великой Силой, позволяющей мстить врагам, получить Эвин…

Эвин… То, как я удерживаю тебя, не приносит мне радость, но кто подскажет другой путь к тебе? И есть ли он, этот другой?.. Нет, ты заслужила то, что имеешь. Разве любовь — не заклятие? Один любит, другой лишь позволяет себя любить. И тот, кто любит — обречен подчиняться. Так было всегда. И все. И хватит об этом…»

…Потом возникли, сменяя одна другую, мысли об ее отце, Полковнике, о Квейзере, о Смадже, Блейте, бароне Драйкхэме… Со всеми он рассчитался сполна, никому не остался должен… Розалинда, старушка Роз… Интересно, жива ли она? Может, он еще отыщет ее в таверне «Под Горящим Пестиком», на дороге, что тянется вдоль побережья… Боуршинн… Вот бы узнать, выжило ли изуродованное им существо, идет ли по его следу, обуреваемое только одной страстью: жаждой мщения… Боуршинн был последним оплотом Владыки Нетопырей, последней надеждой на отмщение. Эта мысль взорвалась в его голове, как Стручок гоблинкай. И он вдруг вспомнил давно позабытое: Дагот, исследования, компьютеры, девушку… Как ее звали?… Клер, да, да…

Джек улыбнулся — он помнил имя, а образ расплывался, таял, не давая уловить суть… А потом этот Квиллиан… Его лицо он, конечно, запомнит надолго. Джек и сейчас испытывал к нему жгучую ненависть. Он доставил себе удовольствие еще раз представить Квиллиана в лапах обезумевшего от боли Боуршинна… Ха-ха, тот, конечно, принял его за Джека… А немыслимое бегство от Света домой, в Царство Тьмы… И сомнения, дрожь нетерпения — прав ли он? Верны или нет распечатки компьютера, секрет Ключа Величия Кольвейн? Ах, как замерло сердце, как перехватило дыхание, когда он узнал результат… С тех пор он не был на дневной стороне, но странную тоску или — как там говорят — ностальгию по дням, проведенным в университете, он испытал.

Может быть, это результат размышлений постороннего наблюдателя, а тогда я сам был частью происходящего…

…Но о чем бы он ни думал, мысли постоянно возвращались к Утренней Звезде, к горе Паник, живым продолжением которой и был его друг. Единственный друг.

…Джек перебрал в голове все события от начала Игр Ада и до момента стремительного полета…

…И опять мысли вернулись к Утренней звезде. Что роднило их? Ничего вразумительного по этому поводу Джек сказать бы не смог. Но он испытывал к этому загадочному созданию непреодолимое влечение. Никто больше не вызывал у Джека таких чувств. И еще он чувствовал, что по необъяснимой причине Утренняя Звезда питает к нему то же самое.

…Утренняя Звезда. Это он посоветовал довести до конца предначертанное.

Потом Джек начал думать о той огромной ноше, которую он взвалил на себя, об ответственности за положение вещей, существующее в царстве Тьмы. Так получилось, что ему одному из всех приходится идти по этому пути. Одному. Но это было не сознание долга, не понимание того, что он один в ответе за все. Скорее его гнало чувство самосохранения. Если льды Вечной Зимы закуют в свои кандалы его царство, он погибнет вместе с ним без надежды на новое воскрешение.

…И опять мысли вернулись на гору Паник, к ее вершине с живым продолжением — Утренней Звездой…

«Не торопись, Джек, не торопись!» — сказал себе Джек. Конечно, эта тварь по сравнению с Утренней Звездой, как пигмей и великан… У этой мохнатой вонючки вместо лица темное пятно, а черты Утренней Звезды полны сдержанного благородства. От этой скотины идет такая вонь, что боишься обморока, а Утренняя Звезда пропах пьянящими запахами горных ветров и ароматом горных дождей. А разве можно сравнить доброту и мудрость Утренней Звезды со звериной тупостью и злостью?! Ну, имеет и тот и другой рога и крылья… Но это ни о чем не говорит! Ведь эта тварь готова служить тому, кто произнес заклятие, или имя, подобное заклятию, а существует ли некто, кто сумел бы подчинить своей воле Утреннюю Звезду?

И все-таки… Он ведь тоже заколдован, пусть не так, как я заколдовал эту тварь, пусть как-то по другому, но ясно одно — это было под силу только богам.

Нет, эта идея не подходила.

Да и какое это имеет значение! Утренняя Звезда — мой друг. Я могу узнать у этой чертяки, знакомы ли они — но это ничего не меняет. Утренняя Звезда — мой друг.

Мир вокруг Джека стал еще более темным. Джек крепче сжал пальцы, державшие шерсть, потому что они начали резко снижаться. Очевидно, близилась граница, которую рогатый конь не смел пересечь.

В конце концов, ему сообщили о завершении этой части пути, с большим желанием придать голосу приятную интонацию.

— Только до этих пределов я мог донести тебя, господин. Черный камень перед тобой стоит на границе царства видимой тьмы. Я не смею нарушить ее. Дальше тебе придется идти самому.

Джек миновал черный валун, и тьма за ним оказалась абсолютной.

Он обернулся.

— Хорошо. Я отпускаю тебя. Помни одно: если нам суждено встретиться вновь, ты не смеешь действовать мне во вред, а будешь выполнять все, что я тебе прикажу. А теперь — иди.

И Джек пошел прочь от границы, чувствуя близость цели.

Это можно было определить по легкому сотрясению земли под ногами, по еле ощутимой вибрации воздуха. Казалось, все это исходит от гудящих где-то вдали механизмов.

Он шел и думал о том, что ему предстоит. Очень скоро волшебство потеряет свою силу, даже Ключ Величия Кольвейн станет простой игрушкой. Но Джек понимал, что пересекаемое им черное пространство свободно от зла. Это просто чернота — и все. Джек сотворил маленький, чуть мигающий огонек — благо это пока еще было возможно — и дорога осветилась хотя бы под ногами. Сбиться с пути было нельзя — нужно только идти на усиливающийся звук.

…И по мере того, как звук становился громче, сила Джека, творящая путевой огонек, становилась все слабей и слабей.

Джек усилил внимание, нисколько не печалясь об угасшем огоньке — вдали была видна светящаяся точка.

XI

Вместе с ростом пятна света росли вибрация и гул. Наконец, стало настолько светло, что Джек смог разглядеть дорогу, а немного погодя освещение достигло такой яркости, что Джек в сердцах обругал себя за забывчивость и пожалел о забытых дома темных очках.

Нестерпимый свет превратился в четкий горящий квадрат. Джек долго смотрел на него, давая глазам привыкнуть к свету. По мере продвижения вперед он это проделывал не один раз, так как резь в глазах причиняла боль.

Запах, а, точнее, смрад, который преследовал Джека долгое время, исчез. На смену ему пришел освежающий прохладный воздух.

Так он шел, пока не оказался перед светлым входом — или выходом и все, что Джек смог разглядеть — это желтое, а, вернее, белое сияние. Гудение, скрежет и звяканье стали сильными настолько, что стало казаться, будто там, за входом, работает множество механизмов.

…Или Большая Машина.

Джеку пришлось лечь ничком. Он пополз вперед, стараясь побыстрее очутиться там, по другую сторону ярко светящегося проема.

Он лежал на карнизе, и его разум отказывался понять то, что он увидел внизу.

Там было столько механизмов, что одно простое их перечисление отняло бы уйму времени. Каждый из них вращался — одни быстрее, другие медленнее. Джек видел трудно вообразимое количество разных кулачков, рычагов, панелей, кнопок управления, рукояток, маятников… Одни из них были раз в двадцать больше Джека и ход их был тяжеловесным и замедленным, за скоростью других глаз не мог уследить; какие-то детали штопором ввинчивались в цилиндры и выползали наружу из блестящих металлических пазов; различной окраски, размера и конфигурации конденсаторы, трансформаторы, выпрямители; огромные корпуса из вороненой стали, с многочисленными циферблатами, переключателями, кнопками и несчетным множеством разноцветных, постоянно мигающих лампочек. Все это шло в сопровождении не смолкающего ни на мгновение шума, лязга, гула. Гудели генераторы, размещенные еще ниже, а, быть может, и что-то совершенно другое, что получало энергию из недр планеты, от ее тепла, гравитационного и энергетического полей, или от скрытых от разума и глаза сверхнапряжений… В голове Джека стоял гул, будто прямо возле уха трудился громадный пчелиный рой. Резко пахло озоном. От стен котлована исходил яркий свет, который помог разглядеть целую вереницу вагонеток, движущихся по проложенным из конца в конец комплекса рельсам, которые иногда останавливались, чтобы выгрузить в определенных точках смазку для механизмов. Силовые кабели, словно паутина, опутывали все видимое, но недоступное пониманию Джека, сооружение. Мелкие же детали, спрятанные за стеклянными окошками крохотных коробочек и связанные с прочими тонюсенькими проводками, Джек со своего места четко видеть не мог, да и не пытался. Не меньше сотни похожих на лифты механизмов то ныряли в глубины, то исчезали наверху, останавливаясь только затем, чтобы вытолкнуть очередную порцию механизмов. Широкие красные полосы на дальней от Джека стене придавали всему этому бредово-фантастический вид.

Осмыслить увиденное разум Джека был не в состоянии. Невозможно было понять то, что он видел, чувствовал, обонял, слышал… На стендах висели циклопических размеров инструменты для обслуживания и ремонта: невероятной величины гаечные ключи, плоскогубцы, отвертки, рычаги. Какие же великаны могли пользоваться ими? Джек чувствовал, что со всем этим разобраться невозможно — и искал ту оптимальную точку воздействия на гигантскую структуру, которая должна была все это уничтожить. Где-то должна была находится такая штуковина, которая — если ей правильно воспользоваться — сломает Большую Машину.

Джек прополз вперед еще немного, уже пытаясь не обращать внимание на то великолепие, которое он никогда раньше не видел и больше не увидит.

Заглянув вниз, он обнаружил справа от себя — на довольно приличном расстоянии — лестницу, и двинулся к ней.

Карниз стал еще уже, но Джеку удалось добраться до верхних ступенек.

Он начал долгий спуск вниз.

Еще не достигнув дна котлована, он услышал чьи-то шаги. На удивление от того, как он мог их услышать в этом непрекращающемся шуме, времени не оставалось — Джек отступил в тень.

Тень, не имея здесь привычных Джеку свойств, все же скрыла его. Прижавшись спиной к стене какого-то генератора, который, к счастью, находился рядом с лестницей, Джек замер в ожидании, пытаясь обдумать свой следующий шаг, — и увидел маленького седого человека. Тот тянул канистру со смазочным маслом и, останавливаясь у очередного механизма, заливал смазку в специальные отверстия.

Джек наблюдал за ним до тех пор, пока человек не приблизился.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Джек, заставив коротышку вздрогнуть от неожиданности.

— Что?.. Кто вы?

— Я? Человек. Человек, пришедший к вам.

— Как вы здесь оказались?

— Это слишком длинная история. Мне хотелось прийти сюда — и я пришел.

— Зачем?

— Чтобы кое о чем вас спросить.

— Только для этого? Приятно слышать. Готов ответить на ваши вопросы.

— Меня интересует устройство машины.

— О, это слишком сложный вопрос.

— Не сомневался. На простые я могу найти ответ и сам. Итак?

— Ну что же…

Джек был ошеломлен услышанными пояснениями. Он кивал, чувствуя, как руки сами собой напрягаются.

— Вы поняли?

— Да.

— Я еще что-то должен сделать?

— Да. Вы должны умереть.

— Что?..

На этот вопрос Джек ответил ударом кулака в левый висок.

Потом он посмотрел на набор инструментов возле машины. Среди многочисленного оборудования ему приглянулся увесистый стальной брусок непонятного назначения, но достаточно тяжелый. Взяв его, Джек отыскал — в соответствии с объяснениями старика — небольшой корпус из стекла с тысячью крошечных деталей, вращающихся по заданной им программе — одни быстрее, другие медленнее. Разбив бруском стекло, Джек принялся уничтожать весь внутренний механизм. С каждым новым ударом он слышал скрежет и треск разрушающихся блоков. Затем последовал, похожий на сирену, пронзительный вой, внутри что-то взорвалось, и из развороченной конструкции повалил дым.

И началась цепная реакция. Из строя стали выходить другие механизмы. Один из самых массивных заработал с перебоями, сбавил обороты, остановился и снова заработал, но еще медленнее, чем раньше.

В то время, как Джек крушил другие корпуса, емкости со смазкой словно взбесились. Беспорядочно мечась, они выливали содержимое где попало и возвращались к кранам за новыми порциями масла. Внутри механизмов словно что-то лопалось, пол дрожал, несколько поршней, покинув свои цилиндры, вырвались на свободу. Запахло горелой изоляцией, в едком дыму можно было увидеть языки пламени. От испарений грудь Джека раздирали приступы кашля.

Машина содрогнулась до основания, на какое-то время замерла и вновь заработала, набрав бешеные обороты. Все содрогалось, лязгало, металось, тряслось. Огромное механическое образование разрывало самое себя на куски с нестерпимым для ушей Джека грохотом. Обрушив последний удар на Машину, Джек бросился к лестнице.

Когда он уже карабкался вверх, он увидел внизу громадные фигуры, мчавшиеся к изувеченной Машине.

Лестница осталась позади, Джек вновь был на карнизе и, не раздумывая, бросился в темноту, из которой пришел.

Так начал рушиться мир. Мир, который он знал. Обратная дорога оказалась намного опасней, чем та, по которой он шел сюда. Земля дрожала, в воздухе поднялась вековая пыль, стены трескались, вверху отваливались куски свода. По пути ему пришлось расчистить два завала, чтобы иметь возможность продвигаться дальше. В довершение ко всему все население тоннеля бросилось в паническое бегство, на ходу нападая друг на друга с многократно увеличенной жестокостью. Джек и сам уничтожил многих, освобождая себе путь к выходу из этого ада.

Наконец, тоннель остался позади и Джек поднял голову, глядя на черную сферу неба. От нее исходил холод еще больший, чем раньше, когда Джек только начинал свою миссию. А еще он обратил внимание на то, что шар чуть изменил свое положение.

Теперь можно было исполнить данное себе слово. Произнеся заклинание Ключа Величия Кольвейн, Джек в мгновение ока перенесся на берег океана, к таверне «Под Горящим Пестиком». Он зашел в эту латаную-перелатаную древнюю гостиницу, построенную из местного дерева, пытаясь припомнить, когда же она появилась. Земля дрогнула, а стены заходили ходуном, когда он спускался по лестнице, ведущей в большой обеденный зал. Потом шатание и треск прекратились и после тишины, наступившей за колебаньями земли, до Джека донесся гул голосов обедавших у пылающего жаром камина людей.

Джек направился в их сторону.

— Где я могу найти старуху по имени Розалинда? — спросил он. — Она еще обитает здесь?

Широкий гигант поднял глаза от тарелки и Джек увидел русую, кучерявую бороду и багровый шрам, пересекающий весь лоб.

— Кто ты такой? — поинтересовался он.

— Джек из Шадоу-Гирд.

Это произвело впечатление. Мужчина широко раскрытыми глазами глянул на Джека и быстро их опустил.

— Мне неизвестно это имя, господин. А вам, ребята?

Остальные пятеро обедавших хором сказали «нет», не забыв добавить «господин».

— Кто хозяин этой таверны?

— Его зовут Гаррик, господин.

— Где я могу его найти?

— За дверью в конце зала, справа, если смотреть отсюда, господин.

Направляясь к двери, Джек услышал сказанное кем-то в тени свое имя.

Миновав два лестничных пролета, Джек попал в маленькую комнатушку. Там сидел краснолицый толстяк в грязном фартуке и сосредоточенно тянул из большой кружки молодое вино. Желтая свеча, стоящая перед ним, давала мало света, но это обстоятельство не помешало Джеку отметить грубые черты опухшего от чрезмерного употребления алкоголя лица. Глаза на этом лице пытались сфокусировать свой взгляд на Джеке.

Когда попытка увенчалась успехом, толстяк задал Джеку вполне естественный вопрос.

— Чего надо?

— Мое имя — Джек, если оно тебе что-нибудь говорит. И должен тебе сказать, что мой путь сюда был очень долгим, Гаррик. Так, кажется, тебя зовут? А ищу я старуху, Розалинду. Она хотела прожить здесь срок, который ей отмерен. Ты, наверное, знаешь о ней?

Гаррик старательно наморщил лоб, всем своим видом выражая усиленную работу мысли, потом, порывшись в памяти, прищурил глаза и произнес:

— Разрази меня гром! Жила у меня одна старуха… Померла не так уж давно…

— Да-а, — протянул Джек. — Тогда не скажешь ли ты, где зарыто ее тело. Я хочу сходить на ее могилу.

Гаррик маленькими глотками допил вино, тыльной стороной ладони провел по губам, а рукавом грязной рубашки коснулся глаз, что, по его мнению, должно было означать крайнюю скорбь.

— Не тут-то было! Мы держали ее из жалости. И потом, она кое-что смыслила в заговорах и знахарстве.

Джек скрипнул зубами.

— Что же вы с ней сделали?

— А ничего. Бросили в океан. Не скажу, что это была добрая пожива для рыб…

…Джек шел к океану, а за его спиной пылала таверна «Под Горящим Пестиком», полностью оправдывая свое название.

Джек шел вдоль берега, и дрожание земли, передаваясь воде, тут же запускало в пляс хоровод звезд, в ней отраженных. Усталость давила на плечи, меч стал слишком тяжелым, хотелось плотней завернуться в плащ и прилечь, хоть ненадолго. И выкурить сигарету.

Он шел, еле волоча ноги, тонущие в прибрежном песке. Очнулся он лишь от шока, вызванного неожиданной встречей.

Навстречу ему шел он сам.

— А, это ты, душенька, — сказал он.

— Зря ты спалил таверну, — ответила та. — Осталось совсем немного ждать — океан вырвется на свободу и гигантские волны омоют землю. Первой они бы накрыли гостиницу.

— Ты, как всегда, не права. Это было нужно моему сердцу. Так что причина была… А откуда тебе известно, как поведет себя океан?

— Я не покидаю тебя. Я была с тобой на вершине Паника, когда ты вел беседу с Утренней Звездой; шла за тобой в глубь земли, когда ты крушил Большую Машину. Я пришла за тобой и сюда.

— Зачем?

— Ты сам знаешь.

— А ты знаешь ответ.

— Сегодня все изменилось, Джек. На все, что ты совершил, ты потратил много сил, если не все… Вполне вероятно, что ты загубил свои жизни, кроме той, которой живешь сейчас. Значит, я тебе нужна. И тебе это ведомо.

Джек смотрел на светлячки звезд, отраженные в воде.

— Вероятно, — ответил он. — Но еще не время.

— Кто знает… Посмотри на восток, Джек. Прошу тебя, посмотри.

Джек повернул голову.

— Ну и что? Горит таверна…

— Значит, ты не хочешь, чтобы мы…

— Не сейчас. Но можешь идти за мной. Я направляюсь в Шадоу-Гирд.

— Хорошо.

Неожиданно земля содрогнулась так, как ни разу до этого. Джек с трудом устоял на ногах.

Когда подземная волна ушла в сторону океана он, как и когда-то, кончиком меча начал выводить на песке кабалистические знаки.

Джек уже заканчивал произносить заклинания, как огромная волна — теперь уже океанская — накрыла его и сбила с ног. Она выбросила его значительно выше того места, где он находился до этого. Джек знал, что скоро набежит следующая, и попробовал, — воспользовавшись той, которая несла его, — оказаться как можно дальше от берега. Легкие, не получая кислорода, горели огнем.

Он полз, зарываясь в песок, перед глазами устроили карусель огненные круги, а он полз вперед и вперед, стараясь выиграть лишние метры прежде, чем волна схлынет.

Джек вырывался, волна тащила его назад, в океан, он цеплялся за песок, прижимался к нему, загребал руками, упирался ногами и продолжал ползти…

…Джек почувствовал, что выиграл.

Он лежал пластом, лицо почти полностью было зарыто в песок, ногти на руках были обломаны и кровоточили, в сапогах хлюпала вода… Но он выиграл.

— Джек! Сюда! Умоляю!

Это был крик души.

Это был зов души.

А он лежал, хватая воздух ртом, без движения, не имея сил даже пошевелить рукой.

— Джек! Идет вторая волна! Постарайся, Джек! Или возьми меня к себе!

Джек, застонав, сделал попытку встать. Не удалось.

Со стороны охваченной огнем таверны — она слабо озаряла берег все это время — раздался треск: рухнула одна из стен, а следом за ней и крыша.

Освещения убавилось и вокруг Джека заплясали старые друзья — тени.

Каждая из них, упав на него, по капле дарила ему силу.

— Скорее, Джек! Ну, вставай же!

Джек поднялся на колени, а потом — рывком — во весь рост. Качаясь из стороны в сторону, он пошел на крик.

Добравшись до верхней террасы, он двинулся вглубь берега.

Джек слышал, как его догоняет гул набегающей волны.

Он даже не повернул головы.

Потом раздался громоподобный рокот — это волна рухнула на берег.

Его обдало водяной пылью. И только.

Он чуть раздвинул губы в улыбке.

— Ну, как? Нуждаюсь я в твоих услугах?

— Думаю, скоро они тебе будут нужны, — улыбнулась в ответ душа.

Джек оглядел себя. Кинжал на поясе отсутствовал. Его вместе с плащом стянул океан. За ними последовал и меч, которым он чертил на песке в тот момент, когда накатила волна.

— Море обворовало вора. — Он рассмеялся. — Симпатичный каламбур, но он усложняет задачу.

Упав на колени и морщась о боли в израненных руках, Джек начал пальцем выводить на песке известные лишь ему знаки.

Потом прозвучало заклинание…

…Он стоял на коленях в большом зале Шадоу-Гирд.

Колеблющееся пламя факелов и громадных свечей создавало много тени, и Джек замер, разрешая теням омывать себя.

Потом он встал с колен.

— Что теперь? — спросила душа. — Будешь мыться, отсыпаться?

Джек покачал головой.

— Ну нет!.. Я не упущу момент величайшего триумфа… Или поражения. Я останусь здесь. Надо только принять наркотик, чтобы снова стать сильным и, конечно, быть начеку.

Он прошел в кабинет, где находилось все, что ему было нужно.

Прикрыв двери, Джек — бормоча заклинания — несмотря на дрожь в руках, приготовил ароматное снадобье. Прежде, чем проглотить приготовленный эликсир, он долго плевался, освобождая рот от песка.

Выйдя, он запер двери кабинета и двинулся к стоящей рядом скамье.

— Ты не спишь уже очень давно… Когда ты шел к Большой Машине, тебе помогло то же самое?

— Это мое дело. Во всяком случае, как видишь, я не слабей тебя, — усмехнулся Джек.

— Тебе многое предстоит…

Джек промолчал. Ничего не сказал он и спустя некоторое время — когда его начал трясти озноб.

— Что, помогает не сразу, да?

— Заткнись!

Джек рывком встал со скамьи и раздраженно крикнул:

— Стэбб! Черт побери! Куда ты подевался, скотина! Я вернулся!

Черный человечек вырос, как из-под земли.

— Господин! Вы уже дома?! Мы не знали…

— Теперь знаете. Мне нужна ванна, чистая одежда, новый меч и еда… Много еды! Я подыхаю с голоду!

— Слушаюсь, господин!

Черный человечек растворился.

— Ты боишься? Разве нужен меч в собственном доме, Джек?

Джек рассмеялся.

— На то есть особые причины. Ты же, по твоим словам, бродишь за мной, и должна знать — обычно дома я себя так не веду. Отсюда следует, что ты просто хочешь вывести меня из себя, так?

— Не дать успокоиться — прерогатива души, ее долг.

— Забудь о своих привилегиях до лучшей поры.

— Но сейчас самый раз, Джек. Лучшего момента не найдешь. Ты же опасаешься, что вассалы восстанут, если ты потратишь свои силы?

— Я уже сказал — заткнись!

— Ты знаешь, что они тебя зовут Джекки-Злодей?

Джек вновь засмеялся.

— Ничего не выйдет, не старайся. Я не дам разозлить себя. Разве не ясно, что ты хочешь затянуть меня в свои сети… Да, мне знакомо это прозвище. Но очень немногие называли меня так, глядя в глаза. И никто не сумел это сделать дважды. Неужели трудно понять, что любой из моих вассалов, окажись он на моем месте, носил бы такое же прозвище — «злодей».

— А почему? Потому, что у них, как и у тебя, нет души!

— Не буду спорить, — сказал Джек — Но мне любопытно — почему никто даже не заикнулся по твоему поводу?

— Меня никто не видит, кроме тебя. Да и ты видишь, когда я этого хочу.

— Замечательно! — воскликнул Джек. — Сделай одолжение, перестань быть видимой для меня! Может быть, тогда я смогу спокойно вымыться и поесть.

— Прости, я не готова сделать это.

Джек пожал плечами и отвернулся.

Когда в зал внесли наполненную до краев ванну, здание дрогнуло так, что по стене черной молнией пробежала трещина. Пара свечей, упав с высоты, сломалась и погасла, да и воды в ванной поубавилось. В покое рядом из потолка вывалился камень, правда, не произведя значительных разрушений.

Джек еще раздевался, когда принесли меч. Не удержавшись, Джек тут же опробовал его и остался доволен.

Он только заканчивал мытье, а стол уже был накрыт.

Джек завершил свое сидение в ванной, вытерся, оделся и направился к столу, прихватив меч с собой.

Ел он медленно, наслаждаясь, каждый кусок доставлял ему максимум удовольствия, и продолжалось это очень долго…

Зайдя в кабинет за лежавшими там сигаретами, он направился к основанию башни, которую любил больше всего, и стал подниматься по лестнице, ведущей наверх.

Через широкую бойницу башни он долго вглядывался в черную сферу. Дым сигареты не помешал заметить, как ощутимо сместилась сфера за то время, когда он в последний раз глядел на нее. От наркотика или чего-то другого, но его охватил восторг от содеянного. Что бы его ни ожидало — он владыка, творец нового мирового порядка, нового положения вещей.

— Ты не испытываешь сожаления? — спросила душа.

— Нет, — ответил Джек. — Я сделал то, что сделал.

— И тебе не жаль?

— Нет.

— А почему ты сжег «Под Горящим Пестиком»?

— Это была месть за Розалинду.

— Ты что-нибудь чувствовал там, на берегу?

— Да.

— Голод, усталость? Или что-то еще?

— Печаль… И сожаление.

— С тобой уже бывало такое?

— Нет.

— Знаешь, почему ты испытал такие чувства?

— Мне нечего ответить. Если знаешь сама — скажи.

— Потому что я была рядом. Ты освободил меня и я пошла за тобой, ты начал чувствовать меня. Ну, скажи, тебе от этого стало хуже?

— Отвечу потом, — сказал Джек. — Я пришел сюда не слушать твою болтовню, а посмотреть, что происходит.

…Тот, кто искал Джека, услышал его. И гора у горизонта сбросила свою вершину, изрыгая из своего чрева огонь и пепел. И снова замерла.

XII

Грохот разваливающихся на куски каменных глыб достиг слуха Джека. Ему почудилось, будто стонет вся земля, исторгая из своего сердца разрывающий уши вопль. Он видел, как огненные линии пронизывали ее, пересекая во всех направлениях.

Его ноздри уловили ядовитые запахи взбунтовавшихся подземных недр. Хлопья пепла, похожие на нетопырей, кружили в холодном небе. Звезды, нарушая извечные законы, изменили свое положение. Вершины семи гор, стоящих вдали, пылали яркими факелами. Джек вспомнил, как заставил двигаться одну из них. С неба сыпался ливень метеоритов, напоминая Джеку про день последнего воскрешения в Сточных Канавах Глайва. Вырвавшиеся на свободу пар и дым превращались вверху в темно-серые облака, затмевая звезды. Шадоу-Гирд сотрясался до основания. Джек не боялся всего, что происходит с крепостью; не боялся, что башня, на верхней площадке которой он стоял, развалится — он любил этот замок и положил на него сильнейшее из заклятий Ключа Величия Кольвейн. Он был уверен — пока у него Сила — Шадоу-Гирд не будет разрушен.

Рассматривая горы, он достал новую сигарету. Туда же, на горы, смотрела стоящая рядом душа.

Там, вдалеке, началась гроза. Тучи оттуда неспешно двигались в сторону крепости, перепрыгивая с горы на гору. Молнии сопровождали это движение, и небо от них словно пылало. Грозовой фронт неумолимо накатывал на Шадоу-Гирд.

Буря уже была рядом, над головой. Джек с улыбкой вытащил меч из ножен.

— Что ж, душенька, — нарушил он молчание, — посмотрим, велика ли моя Сила.

Мечом он начертил на камне замысловатый узор и произнес заклинание.

Молнии и гром стали обтекать Шадоу-Гирд, как река обтекает остров, оставляя крепость неуязвимой.

— Да, ты многое можешь.

— Благодарю.

Они находились под каким-то чудодейственным прозрачным куполом. Вокруг бунтовала земля, бесновалась буря, огненным дождем проливалось небо. А там, где находились Джек и его душа, царил мир и покой.

— Что скажешь ты теперь? — спросила душа.

— Многое. Теперь можно о многом поговорить, верно?

Душа молчала.

На лестнице раздались шаги, которые Джек не мог не услышать, не мог не узнать.

— Это Эвин, — сказал Джек — В грозу она всегда приходит ко мне. Гроза ее пугает.

Появилась Эвин и, увидев Джека, молча бросилась к нему. Накрыв ее полой плаща, Джек обнял ее. Она прижалась к нему, не в силах унять дрожь, пробиравшую ее.

— Неужели ты не жалеешь ее, не жалеешь, что так с ней поступил?

— Отчасти, — ответил Джек

— И ты не хочешь все изменить?

— Нет.

— Понимаю, возвратив память, ты сделаешь ее своим врагом.

Джек промолчал.

— Не волнуйся, она нас не слышит. А если она и увидит, как ты шевелишь губами, то решит, что ты шепчешь заклинания… Значит, ты боишься ненависти?

— Нет.

Теперь замолчали оба.

— Ты боишься, — вновь нарушила молчание душа, — что вернувшиеся воспоминания сведут ее с ума?

— Да.

— Ты полон чувств и эмоций намного больше, чем я могла предположить.

Сверкание молний и дождь метеоритов беспокоил Эвин, и она, заглянув Джеку в глаза, сказала:

— То, что происходит вокруг, пугает меня. Может быть, будет лучше, если мы спустимся вниз?

— Нет. Ты иди, если хочешь. А я побуду здесь.

— Тогда останусь и я.

Постепенно гроза отступала, уходила, пока не затихла совсем. Правда, горы еще извергали огонь, но уже не так энергично, как еще недавно, а сквозь трещины в земле лишь изредка прорывались языки пламени. Подняв голову вверх, Джек увидел, как в воздухе кружатся белые хлопья. Но это был не пепел, а снег.

Джек вдруг ясно осознал, что уже ничего не будет. Он почувствовал себя шаром, из которого выпустили воздух. Больше ничего не нужно было делать. Можно было только наблюдать.

— Эвин…

— Да, господин.

— Я должен тебе сказать…

— Говори, любимый.

— Я… — Джек хотел продолжить, но только вздохнул. — Нет, ничего.

А душа стояла рядом, у него за спиной, замерев в ожидании. В Джеке возникло неведомое доселе чувство, оно переполняло его, рвалось наружу — и он не выдержал. Он еще крепче прижал ее к себе, обняв теплые, податливые плечи, и сказал:

— Я бесконечно сожалею. Прости меня.

— За что, любимый?

— О, если бы это можно было объяснить… Давай подождем. Кто знает, может и придет час, когда ты вспомнишь сказанное мной.

Она на мгновение задумалась, потом, стараясь избавиться от того, что не могла осмыслить, прошептала, тепло дыша Джеку в самое ухо:

— Я не желаю, чтобы оно приходило, Джек. Я так счастлива с тобой…

Внутри Джека что-то сжалось, в горле перехватило дыхание, он замер, всем телом ощущая гулкие удары сердца…

…ОН приближался с востока. ОН шел, не ведая страха, сквозь огонь, холод, грозу, не замечая содроганий земли и бунта неба. ОН, словно призрак, скользил по склонам холмов, струился ручьем среди скал, змеей полз среди камней — уворачиваясь от падающих и ища защиту у неподвижных. Однажды ЕГО ударила молния, но не опалила. Кем ОН был? Куском иссеченной шрамами протоплазмы, которая по всем существующим законам не должна была жить, не должна была двигаться? Наверное. ОН не жил в том смысле слова, которое вкладывали в это понятие не только жители дневной стороны, но и населяющие царство Тьмы. ОН не имел имени. Комок врожденных рефлексов и инстинктов трудно было назвать разумом. ОН не был наделен рассудком или чувствами. Кроме одного. Одно — единственное, всепоглощающее чувство было настолько велико, что позволяло не обращать внимание на раны, ожоги, переломы, боль. Путь, по которому ОН двигался, был чист — все живое разбегалось по сторонам, боясь попасть под каток ненависти, катящийся по этой дороге.

Билась в судорогах земля, грохотали обрушившиеся с вершин гор камни, бурлили огненные реки, тучи проливали пламя — ОН, не останавливаясь, двигался дальше и дальше.

Перед последним подъемом ОН на мгновение остановился, потеряв след. Нет, вот он… И вел туда, куда нужно.

Неприступные стены, надежная охрана…

У НЕГО не было разума. ОН не был способен на хитрость. Но у НЕГО было то одно, единственное чувство…

…Джек смотрел на восток.

— Выиграю я или потеряю, — убежденно сказал он, — но я совершил задуманное.

Эвин промолчала.

Откликнулась душа.

— Потеряешь. Будет или не будет польза для мира — совсем другой вопрос. Но ты, Джек, теряешь.

И Джек осознал — да, так оно и есть.

Небо на востоке посветлело.

Оно становилось светлей не от падающих дождем метеоритов, не от освещавшего его снизу огня вулканов, не от грозовых молний, нет. Это менялся мир, и Джек чувствовал, как все больше слабеет его Сила. Черная сфера на западе опустилась настолько, что готова была взорваться от наступающего рассвета.

Сила покидала его и неприступные стены Шадоу-Гирда начали осыпаться.

— Нам лучше покинуть башню. Время не терпит.

— Тебе-то что, душа? Ты же бестелесна. А я… Я не побегу. Эту башню рассвет не разрушит.

А далеко внизу сте́ны осыпались каменным градом, стуча по мощеным плитам площадей крепости. Одна из стен наполовину обрушилась, явив миру убранство залов дворца. Даже сквозь весь этот шум Джек различал крики челяди, пробегавшей по двору.

Земля содрогнулась вновь и башня зашаталась.

Джек произнес заклинание. Ничего не произошло.

— Ключ Величия Кольвейн опять утерян, — сказал он. — На этот раз навсегда.

Послышался рокот, напоминающий шум бунтующей весной горной реки — и дальняя сторона замка осела, подняв в воздух облако каменной пыли.

— Ты можешь не уходить, но что станет с девушкой, которую ты любишь?

Джек взглянул на Эвин. Она стояла, прижавшись к нему, и ее тепло было его теплом, ее дыхание смешивалось с его дыханием. И это было так естественно, что он забыл о ее присутствии. Но теперь он заметил, что Эвин как-то странно смотрит на него. А когда она заговорила, он услышал, что голос ее звучал не так, как прежде.

— Джек, что происходит?

Джек почувствовал, как она оцепенела на какое-то мгновение.

Потом едва заметно она отодвинулась от него. Он разжал руки, чтобы не мешать ей.

Он все понял. Магия теряет свою силу. Наложенное на Эвин заклятие уже не действует. Становилось светлей, над миром вставала заря. И она освещала самые дальние и темные уголки памяти Эвин.

Он попытался завладеть ее вниманием, желая смягчить переход сумеречного сознания к мгновенному озарению, и начал говорить.

— Да, все это совершил я. Вписанные в Уставную Скрижаль не захотели нести дежурство у Щита, сдерживая внешний холод, и я казнил их. Я думал, что всегда найду им замену. Не тут-то было. Других я не нашел. А мне одному это оказалось не под силу. Выбора не оставалось. Я разрушил Большую Машину, поддерживающую мировой порядок.

Легенды и мифы царства Тьмы возникают из того удивительного и непонятного, что на дневной стороне называют наукой. И мы уверены — мир движет Машина. Живущие на светлой стороне суеверны не меньше нас. Они утверждают, что в центре земли, среди расплавленных минералов и элементов живет дух огня. Кто из нас прав? Мудрецы и философы и тут, и там твердят, что мир иллюзорен и существует только в нашем сознании. Мне плевать на это. Чтобы понять реальность, от которой мы, по их выводам, изолированы, я и предпринял путешествие к земному ядру, вызвав там катастрофу. То, что мы видим — ее результат. Мир начинает вращаться. Приходит конец царствам Тьмы и Света. Свет и Тьма, скорее всего, будут регулярно сменять друг друга по всей планете. Что-то подсказывает мне, что Тьма найдет кое-где себе прибежище, сохранится в чем-то, к чему мы привыкли. А науки? Они, конечно, будут процветать среди тех, кто родился под светлым небом.

«Все будет так, — подумал он, — если мир уцелеет».

Интересно, а как сейчас там, на дневной стороне? Что они чувствуют, видя, как наступает вечер, впервые зажигая для них звезды?

Такой, как Пойндекстер, вполне может решить, что это просто проделки подвыпивших студентов в связи с окончанием семестра…

— Теперь, — продолжил Джек, — ни к чему создавать защиту от жары или холода. Тепло звезды, вокруг которой мы с самого Начала совершаем свой оборот, распределится равномерно. Я думаю…

— Джекки-Злодей! — Эвин отшатнулась от него.

Боковым зрением он уже уловил сияние поднимающейся на горизонте оранжевой дуги.

Под ее лучами задрожала башня, все больше раскачиваясь, низвергая вниз камни, которые, упав, сотрясли ее.

…Эвин, изогнувшись, приготовилась к прыжку. Густые волосы развевал ветер, широко раскрытые глаза горели безумием.

Джек увидел в ее правой руке кинжал.

Облизнув пересохшие губы, он отступил на шаг.

— Эвин, прошу тебя, выслушай меня, пожалуйста! Я не хочу сделать тебе больно. Я и так виновен перед тобой. Убери свою игрушку, умоляю. Я готов…

Когда она прыгнула на Джека, он снова отступил чуть в сторону.

Клинок прошел рядом с ним. Он стиснул ее плечи.

— Джекки-Злодей! — вновь воскликнула она и снизу ударила его по руке, до крови рассекая ее.

Джек ослабил хватку. Она воспользовалась этим и вырвалась. Потом бросилась на него опять с удвоенной силой, пытаясь добраться до горла.

Перехватив левой рукой ее запястье, он правой отшвырнул Эвин от себя. В свете зари он хорошо разглядел ее лицо: клочья кровавой пены в уголках рта, багровые струйки, текущие по подбородку из прокушенных губ…

Падая, она попыталась найти опору, спиной наткнулась на балюстраду, и та рухнула вниз, увлекая Эвин за собой.

Джек, не раздумывая, бросился к ней, но успел увидеть только ее юбки, которые развевал ветер, пока она не упала на плиты двора.

Крика он не услышал.

Башня ходила ходуном.

Солнце явило миру половину своего лика.

— Джек! Уходи! Замок рушится!

— Теперь уже все равно, — откликнулся он.

Но подчинился и направился к лестнице…

…Через дыру в северной стене ОН пробрался в крепость, дрожа в предвкушении близкой встречи.

По дороге к вожделенной цели ОН, не раздумывая, убивал, оставляя тела там, где ОН помог им расстаться с жизнью. Однажды на НЕГО обрушилась часть свода. ОН выкарабкался из своей каменной могилы и продолжил поиск.

Где было нужно, ОН становился призраком, где было необходимо — извивался змеей; скрывался в нишах, стоял за портьерами, сливался со стенами, прятался за мебелью, в складках драпировки… Однажды ему пришлось потерять много времени, прячась за большим, недавно свалившимся камнем, пока обезумевшая челядь — без всякой пользы — таскала ведра с водой, пытаясь потушить пожар.

ОН почуял след, когда продирался сквозь лабиринт обломков и камней.

След петлял, пропадая, но потерять его он уже не мог.

ОН шел и знал — куда.

Наверх.

Рухнувшая балюстрада, развевающиеся парусом юбки Эвин, на фоне разорванной светом тьмы неба; кровавая пена и безумные, с неправдоподобно расширенными зрачками, глаза — вот только частичный перечень пунктов обвинения, который мог представить Джеку суд. Высший суд. Судороги израненной земли, пугающие своей монотонностью, настолько привычные, что стали как бы формой покоя; нагромождения камней, цвет которых приобрел кровавый оттенок в свете новоявленной зари; ветры, как трубы нижних регистров органа, играющего траурную мессу; медленно, как во сне, разрушающиеся стены и башни — действовали, вопреки здравому смыслу, почти успокаивающе…

Джек стоял на верхней ступени лестницы, когда увидел ЕГО.

Джек вытащил меч и замер в ожидании.

«Удивительно, — мелькнула мысль, — впереди всего идет инстинкт самосохранения».

Меч тоже замер в его руке.

…Когда Боуршинн, преодолев последние ступени, бросился на него, Джек успел пронзить левое плечо врага, чуть выше сердца. Затем резко качнулся в сторону и, не удержав меч, выпустил оружие из рук. Боуршинн проделал весь свой путь не для того, чтобы умереть после первого же удара. Были ли силы, которые смогли бы его остановить? Он сумел нанести Джеку удар сзади, сбил его с ног и склонился над ним.

Джек, не медля ни секунды, откатился в сторону и, вскочив на ноги, приготовился к прыжку, стараясь опередить Боуршинна. Меч блестел в свете зари, продолжая торчать в развороченном плече, но Джек не увидел крови — на краях раны появилась только густая коричневая масса.

Джек, сумев избежать второй атаки, нанес, казалось, сокрушающий удар двумя руками, но видимых последствий он не заметил. Руки били словно по вате.

Он еще дважды уворачивался от горы злости, обрушившейся на него. В одном случае он успел нанести удар по ноге, во втором — стукнуть по затылку, когда тварь проскочила мимо.

Боуршинн все-таки схватил Джека, но тот, воткнув меч еще глубже, выскользнул из разорвавшейся туники.

Постоянно кружа, стараясь держать Боуршинна на предельной дистанции, Джек успел поднять с плит площадки два больших каменных осколка. Сделав шаг в сторону при очередном нападении, Джек попытался ударить вновь проскочившего мимо него противника одним из осколков, стараясь размозжить затылок, но… Не успев принять боевую стойку после своего промаха, Джек был смят не заставившей себя ждать очередной атакой.

Джек продолжал наносить удары камнями по голове, пока те не выпали из его рук. Ребра Джека трещали, морда твари находилась так близко, что Джек увидел свое отражение в горящих ненавистью зрачках. Джеку хотелось кричать, но сплющенные ребра давили на легкие, не давая воздуху наполнить их.

Зато он услышал крик своей души.

— Ты ошибся в выборе, Джек!

Боуршинн, чувствуя близость победы, начал крутить голову Джека с явным намерением сломать шейные позвонки.

Слезы боли, смешанные с потом, мешали видеть, но на какое-то мгновение Джек сумел заметить то, что давало надежду.

Да, волшебство пропало, побеждал рассвет. Но сумерки еще оставались. А сумерки — это тени.

Да, он уже не волшебник. Но он еще вор!

Тени и сейчас могли дать ему Силу.

В тени его не брал ни один меч. В тени он был непобедим.

Лучи восходящего солнца, проникая сквозь широкое окно бойницы в башню, сотворили длинную, густую, прекрасную, замечательную, изумительную и животворную тень.

Она лежала всего в каком-нибудь футе от Джека и звала его к себе.

Он сделал попытку дотянуться до нее. Не смог. Он выбросил правую руку, как можно дальше, в ее сторону.

Позвонки хрустели, тяжелейший пресс давил на грудь, боль пронизывала все тело…

Но старое, доброе чувство тьмы волнами растекалось по израненному телу.

Боясь потерять сознание, Джек, как мог, напряг мышцы шеи. Дарованная тенью сила помогла ему протолкнуть в родную среду руки и плечо. За ними удалось, помогая и пятками, и локтями, окунуть в тень голову…

Соблюдая последовательность последним скрылся в тени — уже сам схваченный за горло — Боуршинн.

— Джек, — услышал тот, кто носил это имя. — Где ты? В тени я не вижу тебя! Джек!

Джек появился не скоро.

Весь перемазанный кровью и чем-то коричневым и склизким, он — еле переводя дух — облокотился об освещенную солнцем каменную стену и замер.

— Джек?!

Джек засунул дрожащие руки в то, что с большим трудом можно было назвать «карманами».

— Вот, черт… — разочарованно прохрипел Джек. — Сигареты тю-тю…

Похоже, он был готов заплакать.

— Я не надеялась увидеть тебя живым, Джек.

— Ты знаешь, я тоже… Судьба сделала мне подарок… Слушай, пусть ты и не давала мне покоя, но я тебе тоже кое-что подарю. Я многое перенес, я потерял все… Чем я могу тебя осчастливить? Тем, чего ты хочешь сама. Раз так, давай…

На мгновение он прикрыл глаза. А когда открыл — рядом никого не было.

— Душа, — тихо позвал он.

Ответа не последовало.

«Тут что-то не так, — подумал он. — Значит, мы не соединились?»

— Душа, где ты? Я поступил так, как ты хотела. За подарок принято говорить «спасибо».

Ответа не последовало.

— Ты не хочешь говорить со мной? Хорошо, обойдемся без собеседника!

И Джек, отвалив от стены, повернулся к освещенному квадрату бойницы.

Косые лучи солнца освещали сотворенную им пустыню. Ветер, затихнув, сменил тональность и пел уже что-то менее грустное. Вид разрухи, еще тлеющего огня, истерзанной, исковерканной земли, — как это ни странно — был красив, красив красотой разрушения. Все терзания земли, боль, смерть, его бесчестье были — так подсказывало ему что-то, спрятанное глубоко в недрах его сознания — необходимы, в них было что-то очищающее. Смотря на дело рук своих, Джек видел то, чего раньше никогда не замечал. Все, представшее его глазам, могло измениться, стать лучше. Нет, он не был умиротворен. Он нес ответственность за зло: за разрушенные деревни, расколотые горы, погребенные под пеплом леса. Но он каким-то непонятным образом осознавал, что вскоре взойдут ростки того, что никогда не росло на этой земле. Так подсказывала его душа. Он принимал вину за все. Но то, что нес миру изменившийся порядок, не пугало его. Чередование света и тьмы должны были принести добро…

Он смотрел на восток. Туда, где вставало солнце.

Смотрел — и не видел ничего прекрасней.

Солнечные лучи согревали душу.

«Да, она есть у меня, — думал он, — иначе не смог бы я увидеть и почувствовать подобное…»

Башня уже не качалась. Она разваливалась.

«Этого я и хотел, Эвин, — продолжил он мысленный монолог, — помнишь, я говорил тебе об этом, еще не имея души. Я просил у тебя прощения. Мне было бесконечно жаль тебя. Но не только. Я жалел весь мир. Прости меня… Я любил тебя, Эвин.»

…Камень за камнем падал вниз.

Башня стала оседать, будто взорванная снизу.

Джека отбросило на балюстраду.

Все верно. Иначе быть не может. Когда очищается мир, когда гибнет злоба, разве может уцелеть тот, кто являлся Верховным носителем, воплощением Зла?

…Балюстрада рухнула, перила скользнули вниз…

Что это? Шум ветра? Так хлопает сорвавшийся с креплений парус… Или вывешенное для простушки белье.

Джек стоял на самом краю, на своей последней черте и смотрел вверх. Потом он качнулся вперед и, уже падая, увидел в небе росший прямо на глазах знакомый силуэт.

Тот, кто увидел зарю, получил свободу!

Сложив могучие крылья, — словно черная молния перечеркнула рассвет — к Джеку стремительно приближался Утренняя Звезда. Он изо всех сил протягивал свои руки, раскрыв огромные, теплые ладони.

«Не могу утверждать, — отстраненно подумал Джек, — но, по-моему, он должен успеть…»

Сведения об авторе