Кара НоэльТы - не мой тип
Глава 1. Марина
Утро.
Очередной кошмар. Очередной грёбаный день.
Открываю глаза с ощущением, будто всю ночь меня били. Тело ломит, озноб не отпускает, хотя признаков болезни нет. Ни синяков, ни температуры. Только эта холодная тяжесть внутри, постоянный спутник уже три года — с того момента, как моя жизнь превратилась в существование.
Я делаю глубокий вдох и на пару секунд чувствую, как будто становится легче. На выдохе всё возвращается.
У зеркала — знакомое лицо призрака: бледность, чёрные круги под глазами, волосы в небрежном пучке, взгляд как у человека, которому всё осточертело, но он всё равно идёт дальше. Механически чищу зубы, умываюсь ледяной водой, чтобы хоть как-то вернуть себе видимость жизни.
Брюки, белая блузка, бежевый плащ. Кроссовки вместо туфель — на каблуки сегодня нет ни сил, ни желания. На часах 8:45. Уже опаздываю.
Но кофе — святое. Без него я просто не способна на цивилизованное общение. Пока беру стакан в ближайшей кофейне, на телефоне загорается сообщение:
Оля Косыгина: «Шеф созвал всех в конференц-зал. Прямо сейчас. Где тебя носит?»
Марина Левицкая: «Я в пути. Что опять случилось у нашего Мистера Мудака?».
Оля Косыгина: «Новый срочный проект.»
Только этого не хватало — утренней порции публичного унижения от босса с манией контроля.
У нас с Марком Морено особенные отношения. Такие... в стиле «ненавижу твоё лицо, но не могу не смотреть». Из всех трёх тысяч сотрудников именно я умудрилась попасть ему под кожу. Сама не знаю, как. Просто факт.
Он дьявол в костюме от Armani. Высокий, хищный, обидно красивый. Стоит ему появиться — и в офисе сгущается воздух. Даже принтер начинает печатать тише.
Марк Себастьян Морено, и каждое слово в этом имени как сигнальная ракета: предупреждение и обещание одновременно.
Он альфа-самец с русско-испанской кровью, где пылкость юга перемешана с холодной выдержкой севера. Сын испанского олигарха, Марк живёт на два фронта — бизнес в России, родня в Испании. В Москве он всего пять лет, но успел не просто встать на ноги — он пустил корни, поднял производство спортивных авто до уровня элитной марки и заработал себе репутацию бизнес-акулы. Но в стенах офиса он кобель с лицом бога. Его харизма сводит с ума не только сотрудниц, но и партнёрш по бизнесу, а его ледяной взгляд в сочетании с насмешливой улыбкой может заставить забыть собственное имя.
Я для него словно кнопка «вызов сатаны». Моя энергия его бесит. Его манера командовать — бесит меня. И всё же каждый наш разговор — как игра на грани.
Захожу в здание «Moreno Industry». Лифт вот-вот собирался уехать. Я в последний момент сунула ногу в створки — и чуть не получила ампутацию. Больно стукнув по щиколотке, двери лифта дрогнули, отъехали в стороны…, и я столкнулась сним.
Высокая мужская фигура в дорогом темно-синем костюме. Белоснежная рубашка на смуглой коже смотрится очень эффектно. На руках часы последней модели, поднимаю взгляд выше. Сталкиваюсь с черными как бездна глазами, обрамленными пышными ресницами. Ухмылка на самодовольном лице.
Ненавижу его.
— Феноменально, — протянул мой босс, стоя в одиночестве посреди зеркального лифта, — вы решили нас порадовать своим появлением. Через… десять минут после начала рабочего дня.
Понимаю, что некуда бежать и не за кем спрятаться, он один в лифте. Придется заходить.
— Плохо себя чувствовала, но готова работать до самого вечера. В принципе, как и всегда, — отвечаю я в ответ, — и готова задержаться на десять минут.
Принципиальный гад.
— Левицкая, если бы не ваш трудоголизм, вы бы здесь не работали. Впредь, не опаздывайте, — буднично назидательным тоном отвечает Марк, — и вот еще, — он поворачивается ко мне. И я могу видеть какие у него светлые радужки глаз. Взгляд пронзительный. Сразу же становится не по себе, будто бы в душу смотрит.
Моргаю пару раз, но не отвожу свои глаза. Он тем не менее улыбается в своей излюбленной манере вальяжного сноба.
— Сколько вы здесь работаете?
— Ищете причину уволить меня? — цепляюсь я.
— Я жду ответ, — его глаза все так же смотрят на меня с неким высокомерием.
Какой же напыщенный индюк. И чего тебе в своей солнечной Испании не живется.
— Два года как мозолю вам глаза, — с сарказмом давлю я.
Куда он клонит. Неужели заставит писать заявление об увольнении.
Молчит. Что-то обдумывает. Потом смерил меня оценивающим взглядом. От головы до пят. Отворачивается, чуть ли не кривясь от отвращения.
Хам. Краснеют щеки. Чувствую себя на аукционе каком-то.
— Вы не были на собрании, — сказал он, скрестив руки. — И не удосужились даже прислать отговорку. Бунт?
— Ну да, я просто пыталась спасти вас от лишнего стресса. Хотя вы, испанцы, не можете без ссор.
— Моя жизнь была совершенно прекрасной до того, как вы начали опаздывать, спорить и… дышать, — улыбается он, обнажая ряд белоснежных ровных зубов.
— Жаль. Я как раз собиралась дышать чаще. Специально для вас, — отворачиваюсь от него, смотрю на стеклянные створки лифта. Почему так долго едем?
Он усмехнулся уголком губ. В глазах — эта вечная полунасмешка, от которой хочется то ли укусить, то ли уволиться.
—Gracias,Gracias, — говорит он с хрипотцой на испанском. Если бы я была из тех помешанных на нем, то, клянусь, его акцент заставил бы меня растечься лужицей в этом лифте. Настолько он звучал сексуально.
Но мне достается не его обаятельная улыбка, а только пренебрежительная дежурная улыбочка. В стиле «как же ты меня бесишь».
Взаимно.
— Вы так беспокоитесь о душевном состоянии своего начальника. Похвально. Вы оченьценныйсотрудник.
На слове «ценный», чувствую, как он выплевывает его из своего рта.
— Спасибо. Всегда приятно услышать комплимент от человека, чья душа, как я подозреваю, сдана в аренду дьяволу и кофе-машине.
Он шагнул ближе, не нарушая приличий, но с достаточной угрозой.
— Вам нравится играть в остроумную? Осторожно. Я в этом виде спорта — чемпион мира. Без допинга.
— А я — по доведению до белого каления. Особенно начальников с завышенным эго.
Тишина. Полсекунды. Его губы дрогнули. Потом — щелчок лифта и открывающиеся двери.
Секунда молчания. Густая. Электрическая.
— Через час жду от вас объяснительную за опоздание и годовой отчет по продажам, — бросает он напоследок и уходит, оставляя за собой аромат дорогого парфюма и проблем.
Иногда мне кажется, что в тот день он не просто сказал оскорбительное — он что-то из меня вынул. Какой-то нерв. Словно попал пальцем в жилу — и она начала пульсировать под кожей, каждый раз, когда он рядом.
Я тогда только перешла в команду. Новый проект, свежий воздух, перспективы. Все вежливо улыбались, шутили. А он… Он был центром.
Уверенный. Обаятельный.
Я наблюдала за ним со стороны — почти с восхищением. Он был другим. Не как прежние начальники — те, что пахли властью и дистанцией.
Он сразу зарекомендовал себя как «свой». И все тянулись к нему. Он смеялся с ребятами в курилке, шутил в коридоре, помнил по имени даже стажёров и день рождения каждого из отделов компании.
Мне… нравилось это. Его легкость, яркость. Его умение держать всё в руках и при этом не быть холодным.
Иногда я ловила себя на том, что подглядываю за ним. Просто — как он идёт, как разговаривает с кем-то, как наклоняет голову, когда слушает.
И вот — поздний вечер, почти никого. Я захожу за ноутбуком в конференц-зал.
Я не сразу поняла, что именно меня так задело.
Не слова про«бесформенные наряды».Не про«острый язык».Не даже«Я бы не трахнул».
А вот это:
«С ней не хочется иметь никаких дел — её хочется обойти. Да еще и ходит как мумия. Страшная жуть».
Это звучало как… исключение. Как вынос за скобки.
Словно я не женщина, а ошибка в системе, которую непременно нужно избегать.
Та, с которой не идут рядом. Та, через которую перешагивают.
И, наверное, именно поэтому его слова тогда так больно ударили.
Потому что до этого момента я… позволила себе симпатию к этому человеку.
Он был… как солнце. Но я оказалась для него тенью.
Пустым местом. Слишком «не такой». Не той, с кем хочется рядом. Не той, кого видят или хотят.
С тех пор между нами началась война. Не прямая. А та, что живёт в полутонах: в моих острых репликах, в его отстранённых взглядах, в нарочитой иронии. Я будто надела броню — чтобы не показать, как было больно стать невидимой для того, кто тебе понравился.
И, что хуже всего — я до сих пор это помню.
Потому что ничего не раздражает сильнее, чем человек, который решил, что знает тебя — не потрудившись даже поговорить.
После этой сценки в лифте с боссом хочется завернуться в плед, съесть тонну мороженого и исчезнуть из корпоративной вселенной. Но реальность — это офис «Moreno Industry», где даже воздух пахнет амбициями и парфюмом за 500 евро.
Прохожу мимо коллег, стараясь не встречаться глазами. Все знают, что, если Марк выделил кого-то вниманием — это либо к повышению, либо к моральной казни. Я пока в статусе второго.
Мой кабинет — это скорее капсула, чем полноценное рабочее пространство. Узкий, с одним окном, которое почти всегда закрыто жалюзи. Когда солнечно, на столе появляются полоски света — неровные, как сердцебиение в плохой день.
Стены — светло-серые, без картин, без украшений. Только белая доска с маркерными пометками и старая кофейная чашка на подоконнике, где навсегда засохла розетка мяты. Я когда-то принесла её из дачи родителей — думала, что так будет уютнее. Потом как-то… забыла поливать.
Типично для меня.
На столе сейчас распечатанный отчёт по продажам второго квартала. Цифры идут плотными колонками, строки мелькают перед глазами — словно читаю не данные, а чей-то бесконечный сон.