— Кофе попьём? — встаю. — Пошли. А то дальше по графику драка за парковку и гонки в коридоре.
Мы вываливаем в буфет. Все сразу здороваются, тянут руки, обсуждаем мелкие детали разных сделок. Потом садимся за стол.
— Ну чё, — кивает Даня. — Готов отдать нам тачку по-братски?
— Тачку? Вам? — я фыркаю, откидываясь назад. — Я скорее её сожгу, чем отдам кому-то из вас.
— О, пошла жара, — Вершинин усмехается. — Ты там что, любовную связь с двигателем завёл?
— Заткнись, блять, — киваю на него. — Это первая модель. Первая. Как первенец.
— Идеально, — Даня потирает ладони. — Значит, будет за что поспорить.
— Брат, не начинай, — ворчу я, хотя уже чувствую, как интересно становится.
— Вот так и скажи, — ухмыляется Вершинин. — Мы уже всё придумали. Спор. Старый добрый. Кто выигрывает — забирает Феррари.
— Условия? — хмурюсь. — Если вы сейчас начнёте про ставки типа «кто дольше без дрочки», я сразу выгоню.
— Не, — Вершинин кивает в сторону раздатки. — Условия норм. Посмотри в очередь.
Мой взгляд падает на Левицкую.
— И? — спрашиваю, хотя уже чувствую, куда это катится.
— Спорим, что ты не затащишь её в постель до конца месяца?
Я молчу. Пару секунд.
— Серьёзно? Вы из-за тачки предлагаете трахнуть женщину, которая мне даже не нравится?
Мне 35 лет, а веду себя как подросток. У меня бизнес, миллиардные сделки. А я — херак — спорю, кто трахнет женщину, которая даже взглядом тебя может уволить.
Левицкая. Блядь, ну почему именно она?
Она же не из тех, кто падает от пары намёков и фирменной улыбочки. Не из тех, кто кидает волосы через плечо и подаёт сигналы. На неё не действует ничего из того, что всегда работало. Всё, что я умею — весь мой арсенал — там, с ней, бесполезен. Прямо как стрелять в танк из рогатки.
Моя уверенность в этом подтверждается ее тирадой о том, как она не хочет «ни в конференц-зале, ни в лифте. Ни даже в мыслях», которую я нечаянно услышал. Это задело, абсолютно. Но не шанс ли ей показать, кто есть я.
— Даааа, — пожимает плечами Данька. —Эта миссия кажется невыполнимой. И если ты справишься — Феррари твоя. Если нет — идёт по наследству следующему.
— И никаких подстав, — добавляет Вершинин. — Всё честно. Ни фото, ни видео. Только твоё слово и её поведение. Мы всё поймём. Девка-то ледяная.
Я снова смотрю на Левицкую. Гладко зачёсанный пучок. Чёрная большая водолазка. Рост 170, не выше, худощавая, но прячется в балахонах.
И тут я ловлю её взгляд.
Холодный, острый, как лезвие. И где-то внутри — злость. Принцип. Стенка.
Мне становится интересно. Не похотливо — нет. Глубже.
В голове — вызов. Адреналин. Глупая затея, как обычно.
Я привык побеждать. Привык ломать то, что казалось несгибаемым. И если кто-то считает, что Марк Морено не справится с такой как Левицкая — то мне надо доказать обратное. Себе в первую очередь.
Пауза.
— По рукам, — говорю. — Но если хоть слово об этом выйдет за пределы нашего кабинета — вы оба пойдёте работать в клиентский отдел. Навсегда.
Командировка. Вот с чего начнём.
Я не идиот — в лоб такие вещи не делаются. С Левицкой так точно не прокатит.
Умная, холодная, с обострённым нюхом на фальшь.
Но у любой стены есть трещина. Нужно просто найти.
Я приказываю вписать её в рабочий выезд — формально, по делу.
По бумаге — логистика, аудит, клиентские встречи. На деле — замкнутое пространство, дорога, отель, перелёты.
Вне её стерильного кабинета. Вне привычной бронезащиты.
Первым же делом зову ее в свой кабинет, делаю двусмысленные намеки. Думал, что она сейчас меня раскусит. Но стоит в недопонимании.
То ли еще будет, Левицкая. Ведь я не намерен отступать.
________________________________________________________
Следующая глава - 26.05.
Глава 5. Марк
Алматы. Здесь, в этом спокойном на вид городе, закручивается серьёзная сделка, из тех, что пахнут несколькими миллионами долларов.
Цель одна — закрыть контракт с Аскаром Оспановым. Толстый кошелёк, владелец "DauMotors Group" — у них под крылом сборка корейцев, пара автосалонов люкс-класса, дистрибуция запчастей на пол-Центральной Азии. Говорят, на одной только логистике он поднимает столько, сколько другие за год всей компанией не делают.
У него амбиции — выйти на международный уровень. У меня — продать первую серию нашей новой кастомной GT-линейки за жирный эксклюзивный контракт. По сути, продать ему мечту на колёсах с моей эмблемой на капоте. Стратегия — закинуть якорь в Казахстане и оттуда начать хреначить в Азию.
Сделка — жирная. Такая, что я сам должен быть в переговорах. Вершинина и Демковского оставил в Москве — не потому что не доверяю, а потому что с Оспановым нельзя «на троих» вести разговор. Он старой школы, любит, когда говорят один на один, уверенно, без суеты. А я умею гнуть эту линию.
Аэропорт. 06:42
Москва прощается со мной холодным ветром и равнодушием бетонных стен. Подъезжаю к терминалу в привычной тишине. Шофёр выгружает чемодан, я накидываю пальто и иду к зоне вылета. Всё по расписанию.
Вокруг — люди с залипшими лицами, кофе в руках, чемоданы, детский ор. Вся эта суета обычного аэропортного утра меня не бесит — я её даже люблю. Потому что я знаю, зачем здесь.
Я не просто лечу на сделку. Я начинаю игру.
Заметил её сразу. Она стояла чуть поодаль от остальных сотрудников — будто старалась быть незаметной. Или ей просто так комфортнее. Опять эта безразмерная худи, цвет которой не может определиться, серый он или грязно-бежевый. И, конечно, её извечный пучок. Как символ отказа. От чего? От жизни? От внешности? От себя?
Она что, серьёзно летит на деловую встречу в этом?
— Доброе утро, — произношу, сухо, но вежливо. Глаза бегло скользят по её лицу. Ни грамма макияжа. Бледная. Сонная. Но… почему, чёрт возьми, это не вызывает отвращения?
Она кивает, не смотрит в глаза. Усталая, закрытая. Но во взгляде — привычная колючесть.
— Выглядите… профессионально, — говорю, не удержавшись.
Она усмехается.
— А вы, как всегда, с иголочки. Что, не успели покритиковать меня в письме — решили наверстать лично?
— Если вы воспринимаете замечания как критику, возможно, проблема не в замечаниях.
Она закатывает глаза и отворачивается к стойке.
Зараза, Левицкая. Почему мне нравится доводить её до этой реакции?
Я ждал, пока она пройдёт регистрацию. Стояла у стойки — чёткая, напряжённая, как будто собралась не в командировку, а на допрос в ФСБ.
Уже знала, что лечу с ней. Видел, как напряглась, когда нашёлся в списке.
Но вот чего она точно не знала — что мы летим вместе не просто одним рейсом. А рядом.
Девушка из-за стойки напечатала лишний посадочный, как я и просил.
Беру его — и иду к ней.
— Левицкая, — говорю, протягивая ей билет. — Обмен. Я твой эконом продал. Добро пожаловать в нормальную жизнь бизнес-класса. Место рядом со мной. Радуйся, не каждый день судьба подкидывает такой подарок.
Она смотрит на меня. Медленно. С прищуром. Глаза — холодные. Она явно не рада.
Не берет сразу. Типа гордость. Типа "я сама справлюсь".
— Я могла бы купить сама, — говорит.
— Знаю.
Бизнес-класс у нас был не просто на уровне — как пентхаус среди кресел. Просторный, с отделкой под матовое дерево и хром, кожаные сиденья цвета тёмного коньяка, раскладываются почти в лёжку. Подставки под ноги, персональный экран, пледы, шампанское, всё как надо. Ни тебе вопящих детей, ни запаха колбасы в фольге. Здесь — тишина, мягкий свет, и ощущение, будто ты уже улетел из обычной жизни куда-то на уровень выше. А я как раз там и обитаю.
Наши места друг напротив друга. Я так и просчитал — чтобы не сбоку пялиться, а видеть её прямо. Слишком тонкое удовольствие — наблюдать за тем, кто пытается вести себя так, будто тебя не замечает.
Она проходит мимо меня и садится напротив. В это время до меня доносится ее сладкий аромат парфюма.
Вот честно — не ожидал. У Левицкой, как я думал, должен был быть аромат чисто канцелярии и расчётов: бумага, кофе без молока и чужая кровь на совещаниях. Но нет. Этот запах — он не был похож на другие. Ни приторной ванили, ни дёшевого парфюма из ритуала «я женщина, заметь меня».
Он был… точный. Спокойный, уверенный. С ноткой почти неуловимой сладости. Он лип ко мне, будто решил поселиться в голове.
Примитивный инстинкт — захотелось подойти ближе. Прямо вот уткнуться носом в изгиб шеи, туда, где пульс, и сказать: «Ты чё, издеваешься, Левицкая?»
Потому что пахла она на десять классов выше того, как я привык её видеть.
Этот запах — он обещал, что за всей её чёрно-белой бронёй есть что-то совсем другое.
Самолёт мягко оттолкнулся от земли — тот самый момент, когда город остаётся внизу, а ты замираешь между «ещё здесь» и «уже не там». Я бросил взгляд в иллюминатор — Москва утонула в облаках, и я понял: пора начинать игру.
Повернулся к Марине. Она устроилась, пристегнулась. Молчит. Её глаза не смотрят на меня — смотрят в окно.
— Слушай, давай без этой всей корпоративной херни, — говорю, чуть ближе наклоняясь. — Никакого «вы», никаких «господин Морено». Договорились?
Она медленно повернула голову. Без улыбки, но с прищуром.
—Вы предлагаете перейти на «ты», чтобы было проще меня бесить?
— Ну, вообще-то, чтобы ты не бесилась, когда я буду говорить вещи… менее официальные, — ухмыльнулся я, откидываясь в кресле.
— Хорошо, — коротко кивнула она. — На ты.
В этот момент я заметил: она немного расслабилась. Пальцы, всегда напряжённо сцепленные, теперь просто лежали на подлокотниках. Подбородок не такой острый. И даже губы — не сжаты в линию, а мягче.
— Как твой парень относится к командировкам? — бросаю вопрос почти не глядя, будто между делом.
— У меня нет парня, — отвечает чётко. Без надрыва, без вызова. Просто факт. Как сводка погоды.
Я чуть улыбаюсь.