Все утро снова по полочкам, и вот я в семь сорок возвращаюсь в квартиру, а в семь пятьдесят пять уже делаю сырники для своего жениха. Он быстро завтракает, снова не уделяя мне внимания, но я не высказываю ему больше на эту тему, потому что не хочу скандалов. Я от них устала и буду пытаться быть более мудрой.
Весь день трачу на уборку и, честно признаться, даже не захожу к девчонкам в чат. Потому что… Потому что они все очень сильно настроены против Марка, а я не готова это слушать. Я понимаю, они меня любят, но это все снова моя вина. Потому что я позволила себе рассказывать им какие-то части нашей жизни, при этом находясь в обиде. Конечно, все могло звучать иначе, потому что в моменте я была на эмоциях! А они настолько против него, что я в целом больше не хочу заводить разговор о нем. Именно поэтому я совершенно бессовестно игнорирую входящие сообщения и уделяю время полностью уборке и громкой музыке.
Вечером у меня танцы с моими прекрасными парочками, я вызываю такси, потому что не успеваю вовремя, и провожу этот час тренировки с огромным удовольствием. Эта группа заряжает меня самыми позитивными в мире эмоциями, и я снова смотрю на ту парочку, которую мои танцы сблизили, и невольно улыбаюсь им.
После тренировки я выхожу на улицу и пытаюсь вызвать такси, но вечером в пятницу желающих подвезти меня до дома совершенно нет. Я ворчу вслух, и ко мне подходит один из парней, который занимается у меня.
– Яна, подвезти вас? – спрашивает он. Совершенно милейший парень, говорит, что ходит ко мне на танцы, чтобы раскрепоститься и найти любовь всей своей жизни. – Такси сейчас сложно найти.
– Ой… если только вам удобно! – говорю ему. – Это было бы очень кстати!
– Пойдемте.
Мы идем к его машине, и я думаю о том, как удачно он предложил мне помощь! Тренировки у нас довольно поздно и идти пешком немного страшновато. А Марк меня никогда не забирает, я добираюсь самостоятельно. Именно поэтому я не отказываюсь от помощи и с удовольствием прыгаю в машину к Алексею.
– А вам хоть по пути? – спрашиваю у него.
– Ой, вы знаете, у меня сегодня свидание. А оно через час. Где-то нужно скоротать время, так что… Спасибо вам, кстати! Я нашел в себе силы пригласить ту, в кого влюблен уже много лет, – улыбается он, и я таю! Как это мило, с ума сойти можно. Он всю дорогу рассказывает мне о своей подруге и о том, как не мог найти в себе смелости признаться ей в любви. Обещает в следующий раз прийти с ней! А я ему обещаю самый тактильный танец из всех, что смогу предложить группе.
– Приехали, – говорю ему, – вот у этого подъезда, если можно, – показываю ему пальцем. – Спасибо огромное!
Прощаюсь с ним, выходя из машины, мы перебрасываемся буквально еще парой слов, и он уезжает.
А я подхожу к двери подъезда и вижу Марка, стоящего рядом.
– О, привет! – говорю ему, подхожу, чтобы обнять, но…
– Кто это, на хер, был?! – сразу психует он, и вся моя радость, что была внутри, сдувается и падает под ноги. – Я задал вопрос!
– Это клиент мой… – шепчу, потому что внезапно на нормальный голос у меня не хватает сил.
– Клиент? – Он поднимает бровь и делает то, что никогда до этого не делал. Он хватает меня за шею сзади, больно, унизительно. Наклоняет и вот так ведет в подъезд по ступеням, игнорируя все мои просьбы отпустить и попытки вырваться.
Мне до ужаса больно, а ему до чертиков плевать. Он заталкивает меня в квартиру, пихая в стену, и только благодаря этой опоре я не падаю на пол. Мать твою…
Это больно и страшно, в его глазах плещется сумасшедшая ярость, а я совершенно не понимаю, что такого сделала?
– Марк, ты чего? – спрашиваю негромко через слезы. В горле стоит ком горечи, он отравляет организм с каждым сказанным словом все сильнее и сильнее.
– За идиота меня держишь? – спрашивает, подходит ближе и ударяет в стену рядом с лицом. Я вскрикиваю и зажмуриваюсь. – Сваливаешь вечерами хер пойми куда, а потом тебя привозит какой-то хрен? Клиент он твой? А какие ты услуги ему оказываешь, а? Может, ты с ним трахаешься? Отвечай, сука!
Он ударяет по стене еще раз, и из моих глаз льются слезы. Это так ужасно…
– Не неси чушь, я преподаю танцы, просто не могла вызвать такси!
– Пешком ходить надо! – рычит он, орет, психует, пугает! До ужаса пугает!
– Он просто подвез, не сходи ты с ума! – рвется из меня обида, и я делаю самую огромную ошибку в мире: начинаю отвечать злостью на его злость. – Там темно, чтобы ходить пешком, я просто приняла помощь, потому что ты мне эту помощь не предложил! Ах!
Голова отлетает в сторону от громкого шлепка его ладони о мою щеку. Половина лица тут же немеет от силы удара, а через секунду начинает гореть огнем. Я чувствую во рту привкус крови и понимаю, что разбила губу о зубы и…
– Мало тебе! – продолжает он и сжимает щеки пальцами, делая еще больнее. – Кем ты стала? Как ты себя ведешь? Мне противно смотреть на тебя такую, приди в себя, иначе ты мне больше не нужна, – говорит он с отвращением, а следом отпихивает меня в сторону так сильно, что я падаю на пол, совершенно точно разбивая еще и колено.
Это конечная. Хуже уже, кажется, быть не может.
В слезах ужаса и с трясущимися руками я отползаю в ванную, закрывая дверь и падая на нее спиной, когда Марк уходит в спальню. Меня трясет, а слезы не прекращают литься по щекам, я размазываю их по лицу вместе с макияжем и кровью и не нахожу ничего лучше, кроме как записать круг с криком о спасении своим любимым девочкам. Мне очень страшно.
Глава 4Яна
Кристина Кошелева – «Больше нет сил»
Я не знаю, сколько времени сижу в ванной на полу, но совершенно точно за это время Марк успевает наорать на меня еще раз через дверь за то, что я не соглашаюсь выйти, чтобы поговорить. Говорить? О каких вообще разговорах может идти речь теперь, когда он поднял на меня руку? Я прощала и без того слишком много дерьма, прощать это я просто не готова. Этим ударом он словно открыл мне глаза. Я прокрутила в голове все годы наших отношений и поняла, что с самого начала там ничем здоровым не пахло, но он так искусно скрывал свои наклонности к манипуляциям, что я, честное слово, ничего не замечала.
Последние два года были ужасны, а эти два месяца и вовсе стали адом. Он сделал из меня ничтожество, и я действительно ощущаю себя именно им. У меня нет любви к себе, у меня нет жажды к жизни, у меня ни черта нет, особенно когда я сижу дома в этих чертовых четырех стенах.
Марк – тот самый «красный флаг», на которого боятся нарваться все девочки, но почему-то именно мне он и попался. Замоталась в этот флаг, как в чертово одеяло, не замечая, что он не согревал меня, а душил.
Девчонки в чат пишут миллион сообщений, но я совершенно не разбираю ни черта из-за слез. Лицо горит, и я чувствую, как оно начинает отекать, мне правда очень больно. У Марка тяжелая рука, спасибо, что у меня остались зубы на месте.
С трудом встаю, подхожу к зеркалу, и, честное слово, лучше бы я этого не делала… Выгляжу хуже некуда. Щека и правда припухла, и место, где разбита губа, – тоже, словно я сходила к криворукому косметологу и он увеличил мне только одну половинку губы.
Пытаюсь найти в себе силы, чтобы умыться, потому что размазанная по лицу тушь со всей этой прелестью смотрится еще хуже. До лица дотрагиваться больно, но я все-таки аккуратно смываю макияж, а потом остужаю руки под ледяной водой и прикладываю ладони к пылающей щеке.
Мне себя жаль. Очень-очень, хотя никогда в жизни я себя не жалела. Все детство я занималась профессиональным спортом, и девиз по жизни наш был таков, что жалеть себя ни в коем случае нельзя. Больно? Через боль. Через страхи, страдания, через все преграды жизни надо встать и сделать. Я выступала на соревнованиях с переломом руки, с растяжением, ушибами и кровавыми мозолями. Никогда в жизни я себя не жалела, а сейчас – жалко. До слез и горького кома в горле.
Соленые дорожки снова текут по щекам, я роюсь в шкафчике, достаю перекись и ватный диск, сажусь снова на пол и, игнорируя телефон, который разрывается от сообщений, обрабатываю разбитое колено, продолжая плакать.
Мне настолько сильно хочется побыть сейчас просто слабой девочкой… Чтобы кто-нибудь обнял, шепнул на ушко, что все будет хорошо, укутал в плед и поцеловал в кончик носа. Простой нежности, я ведь не так много прошу, правда? Я, кажется, в целом никогда ничего не просила, но, может, в этом и была проблема? Не просила – не получала. А в итоге… в итоге получила только по лицу.
Рана на колене больно щиплет, само колено болит, надеюсь, там нет внутри никаких повреждений, не хотелось бы выпадать из рабочего ритма.
– Детка? – слышу стук в дверь. Скорее даже ощущаю его, потому что я прижимаюсь спиной к ней, а Марк тарабанит очень сильно. Мне вдруг становится очень тошно от его обращения, а еще я совершенно не понимаю, какого черта он вообще имеет право со мной так обращаться после всего, что сделал. – Ты ждешь кого-то?
Я не понимаю, о чем он и к чему вообще все это говорит, но вдруг прислушиваюсь, и до меня доходит: звонят в дверь. Удивительно, кстати, что сразу в дверь, а не в домофон, странно…
Я, конечно же, ничего не отвечаю Марку, но прислушиваюсь ко всему происходящему за дверью. Он идет открывать, и уже через секунду я понимаю, что произошло. Там Катя! Моя Катя…
Мне резко становится так страшно, что он может ударить и ее, что я вскакиваю на ноги, игнорируя какие-то уже крики, открываю дверь и бегу в прихожую, тут же падая в ее объятия. Катя…
– Моя кошечка, все, собирай сумки, сегодня ночуешь у нас, – говорит она мне, обнимая крепко, и я умудряюсь увидеть и понять, что происходит. Она приехала с Давидом, а тот вывел Марка в подъезд. Подозреваю, они просто поговорят, потому что вряд ли Марк додумается лезть в драку с тем, кто в разы сильнее и больше его. Его хватает только на то, чтобы делать больно тем, кто гораздо слабее…
– Кать, ты что? – отстраняюсь, слезы ручьем, ничего не могу с ними поделать! Мне неудобно ехать к ним, мне совершенно все это неудобно! Что они сорвались из-за меня, что она мужа напрягла из-за меня, это все так плохо, так ужасно!