Кто боится Вирджинии Вулф?»[10] получил тринадцать номинаций на премию «Оскар», но в Абердине, в кинотеатре под открытым небом, показывали «Девочек на пляже».
21-летний отец Курта, Дон, работал механиком на станции Шеврон в Хокиаме. Дон был красив и атлетично сложен, но из-за своей стрижки «ежик» и очков в стиле Бадди Холли он казался немного странным. 19-летняя мать Курта, Венди, напротив, была классической красавицей, которая выглядела и одевалась практически как Марша Брейди[11]. Они познакомились еще в школе, где Венди носила прозвище «Бриз». В июне прошлого года, через несколько недель после окончания школы, Венди забеременела. Дон одолжил у отца седан и придумал предлог, чтобы съездить в Айдахо и пожениться без согласия родителей.
Когда родился Курт, молодожены жили в крошечном домике на заднем дворе другого дома в Хокиаме. Дон подолгу работал на станции техобслуживания, пока Венди заботилась о ребенке. Курт спал в белой плетеной люльке с ярко-желтым бантом наверху. С деньгами было туго, но через несколько недель после родов им удалось наскрести достаточно денег, чтобы покинуть свой крошечный дом и переехать в другой, побольше, по адресу Абердин-авеню, 2830. «Арендная плата, – вспоминал Дон, – была больше всего на пять долларов в месяц, но в те времена пять долларов были большими деньгами».
Если в доме и случались разногласия, то все они начинались из-за денег. Хотя Дон и был назначен бригадиром в «Шеврон» в начале 1968 года, его зарплата составляла всего 6000 долларов в год. Большинство их соседей и друзей работали в лесной промышленности, где работа была физически тяжелой (одно исследование описывало эту профессию как «более смертоносную, чем война»), но взамен они получали довольно высокую зарплату.
Кобейны изо всех сил старались уложиться в бюджет, но когда дело касалось Курта, они тщательно следили за тем, чтобы он был хорошо одет, и даже делали профессиональные фотографии. На одной из серий фотографий этого времени Курт одет в белую рубашку, черный галстук и серый костюм, будто маленький лорд Фаунтлерой[12] – он еще по-младенчески пухлый и круглолицый, толстощекий. На другом снимке – на нем сочетающиеся между собой синий жилет, пиджачок и шляпа, которая больше подходит Филиппу Марлоу[13], чем полуторагодовалому мальчику.
В мае 1968 года, когда Курту было пятнадцать месяцев, четырнадцатилетняя сестра Венди Мари написала статью о племяннике для своего доклада по домоводству. «Большую часть времени о нем заботится его мама, – писала Мари. – Она показывает свою привязанность, обнимая его, расхваливая, когда он этого заслуживает, и принимая участие во многих его действиях. Когда Курт видит своего отца, он улыбается, и ему нравится, когда отец держит его на руках. Он заведомо добивается того, что хочет, сперва вопя что есть мочи, а затем плача, если первый способ не работает». Мари записала, что любимой игрой Курта была «ку-ку», его первый зуб появился в восемь месяцев, а первая дюжина слов была: «Коко, мама, папа, мяч, тост, бай-бай, хай, малыш, я, любовь, хот-дог и киса».
Мари перечислила его любимые игрушки: губную гармошку, барабан, баскетбольный мяч, машинки, грузовики, кубики, дробилка, игрушечный телевизор и телефон. О распорядке дня Курта она писала, что «его реакция на сон заключается в том, что он плачет, когда его укладывают спать. Курт так привязан к семье, что не хочет покидать ее даже на время сна». Его тетя пришла к выводу: «Он счастливый улыбчивый ребенок, и его личность развивается именно таким образом из-за получаемого внимания и любви».
Венди была заботливой матерью, читала учебники, покупала карточки для обучения чтению и с помощью братьев и сестер заботилась о том, чтобы Курт получал надлежащий уход. Вся большая семья присоединилась к восхвалению этого ребенка, и Курт расцвел от внимания. «Я даже не могу выразить словами ту радость и оживление, которые Курт принес в нашу семью, – вспоминала Мари. – Он был маленьким человечком, таким живым. Уже в детстве Курт был очень харизматичным, забавным и умным». Когда тетя не могла понять, как опустить его кроватку, полуторагодовалый ребенок просто делал это сам. Венди, безумно очарованная выходками своего сына, взяла напрокат камеру Super-8 и снимала его на видео – это были расходы, которые семья с трудом могла себе позволить. Один из фильмов показывает счастливого, улыбающегося маленького мальчика, разрезающего свой торт ко второму дню рождения и похожего на центр вселенной своих родителей.
Ко второму Рождеству Курт уже начал проявлять интерес к музыке. Фраденбурги были музыкальной семьей – старший брат Венди, Чак, играл в группе под названием Beachcombers, Мари играла на гитаре, а двоюродный дедушка Делберт сделал карьеру ирландского тенора и даже снялся в фильме «Король джаза». Когда Кобейны посетили Космополис, Курта очаровали семейные джем-сессии. Его тетушки и дядюшки записали, как он поет Hey Jude группы The Beatles, Motorcycle Song Арло Гатри и тему телевизионного шоу The Monkees[14]. Курт любил сочинять свои собственные стихи, даже будучи малышом. Когда ему было четыре года, вернувшись с Мари с прогулки в парк, он сел за пианино и сочинил примитивную песню об их приключении. «Мы пошли в парк, купили конфет», – гласил текст песни. «Я была просто поражена, – вспоминала Мари. – Надо было включить магнитофон. Вероятно, это была его первая песня».
Вскоре после того, как ему исполнилось два года, Курт придумал воображаемого друга по имени Бодда. Родители вскоре забеспокоились о его привязанности к этому призрачному приятелю, поэтому, когда дядю Курта отправили во Вьетнам, ему сказали, что Бодду тоже призвали вместе с ним. Но Курт совершенно не поверил в эту историю. Когда ему было три года, он играл с магнитофоном своей тети, который был настроен на «эхо». Курт услышал эхо и спросил: «Этот голос говорит со мной? Бодда? Бодда?»
В сентябре 1969 года, когда Курту было два с половиной года, Дон и Венди купили свой первый дом по адресу Ист-Ферст-стрит, 1210, в Абердине. Это был двухэтажный дом площадью 1000 квадратных футов[15] с двором и гаражом. Они заплатили за него 7950 долларов. Жилище эпохи 1923 года находилось в районе, который иногда называли унизительным прозвищем «квартиры уголовников». К северу от дома Кобейнов протекала река Уишка, которая часто выходила из берегов, а к юго-востоку тянулся лесистый утес, который местные жители называли «Холм Думай обо мне» – на рубеже веков там красовалась реклама сигар «Think of me»[16].
Это был дом среднего класса в районе среднего класса, который Курт позже описал как «белый мусор, выдающий себя за средний класс». На первом этаже находились гостиная, столовая, кухня и спальня Венди и Дона, а на втором было три комнаты: маленькая игровая комната и две спальни, одна из которых стала спальней Курта, а другая предназначалась для его брата или сестры – в тот месяц Венди узнала, что снова беременна.
Курту было три года, когда родилась его сестра Кимберли. Даже будучи ребенком, она была удивительно похожа на брата. У нее были такие же завораживающие голубые глаза и светлые волосы. Когда Кимберли привезли из больницы, Курт настоял на том, чтобы он сам внес ее в дом. «Как же сильно он ее любил, – вспоминал отец. – И сначала они оба были очень милыми». Их трехлетняя разница в возрасте была идеальной, потому что забота Курта стала одной из главных тем для разговоров. Это положило начало черте характера, которая останется с Куртом до конца его жизни: он был чувствителен к нуждам и страданиям других, иногда даже чересчур.
Наличие двоих детей изменило развитие домашнего хозяйства Кобейнов, и то небольшое количество свободного времени, которое оставалось у Дона, он посвящал встречам с семьей или занятиям спортом. Зимой Дон играл в баскетбольной лиге, а летом – в бейсбольной команде, и большая часть их личной жизни была связана с посещением игр или послематчевых мероприятий. Благодаря спорту Кобейны встретились и подружились с Родом и Дрес Херлинг. «Они были прекрасной семейной парой и много времени уделяли своим детям», – вспоминал Род Херлинг. Как и другие американцы, переживавшие шестидесятые годы, они были довольно консервативны: в то время никто из их круга общения не курил, а Дон и Венди даже пили довольно редко.
Однажды летним вечером Херлинги играли в карты у Кобейнов, и Дон вошел в гостиную и заявил: «У нас крыса». Крысы были обычным явлением в Абердине из-за низкой расположенности и обилия воды. Дон начал поспешно мастерить копье, прикрепив мясницкий нож к ручке швабры. Это заинтересовало пятилетнего Курта, который последовал за отцом в гараж, где в мусорном баке сидел грызун. Дон велел Курту отойти назад, но это было невыполнимой просьбой для такого любопытного ребенка, и мальчик продолжал медленно приближаться, пока не схватил отца за штанину. План состоял в том, чтобы Род Херлинг поднял крышку бака и Дон воспользовался своим копьем, чтобы заколоть крысу. Херлинг поднял крышку, Дон бросил швабру, но промахнулся, и копье вонзилось в пол. Пока Дон тщетно пытался выдернуть его, крыса спокойно вскарабкалась на швабру, перескочила через плечо Дона, спрыгнула на землю и пробежала по ногам Курта, когда тот выходил из гаража. Это все произошло за долю секунды, и выражение лица Дона в сочетании с размером глаз Курта заставило всех рыдать от смеха. Они несколько часов смеялись над этим инцидентом, и он стал частью семейного фольклора: «Эй, ты помнишь, как папа пытался убить крысу копьем?» Никто не смеялся так, как Курт, но в пятилетнем возрасте он смеялся над всем подряд. Это был прекрасный смех, похожий на тот, когда щекочут ребенка, и он звучал постоянно.