видом взглянул на Малинина. — Знаете, как у него губы тряслись.
— Можно я ему потом посочувствую? — с лёгким раздражением заметил Егор.
— Он вошёл, фонариком потыкался и увидел девушку на полу, мёртвую, — несколько зловеще проговорил участковый.
— Давайте драматизм опустим, — вздохнул Егор и, глянув на лицо жертвы, покивал. — Что с группой? Я сегодня запрос делал, ещё по утреннему происшествию.
— Сейчас судмедэксперт подойдёт, она чудом здесь оказалась неподалёку. Оперативники только к утру подтянуться и криминалист.
— Я понял. Всё как всегда неспешно.
Малинин посмотрел на Софью, потом на участкового и, внутренне приняв решение, проговорил:
— Сейчас пишем, что видим, потом ждём судмедэксперта и до завтра здесь всё опечатаем. Криминалист приедет, продолжим.
— Труп здесь оставим? — поинтересовался Антон Павлович.
— Если бы я с вами был знаком первый день, то подумал бы что вы издеваетесь, — вздохнул Егор. — Нет, труп после осмотра, нужно переместить в морг. Можно начинать вызывать санитаров, они здесь тоже долгие.
Софья, стоявшая рядом со входом, почувствовала, что плеча её кто-то коснулся, до неё долетел аромат сладких духов и табачного дыма, и она увидела внушительных размеров женщину, смотревшую на неё в упор.
— Твой? — оценивающе оглядывая ругающегося Малинина, спросила Соню женщина с ярко накрашенным ртом.
— Нет, — скоро ответила Соня и потупила взгляд.
— Мне это нет слышится как «да». Ну ничё такой. В теле, — цыкнула языком женщина.
— Когда хоть судмедэксперт будет? — гаркнул Малинин.
— Ну что ты себе лёгкие дерёшь? — повысила тон женщина и, снимая пальто, пошла вперёд. — Ну здесь я. Я, Надежда Викторовна. Повезло вам, маманьку навестить приехала и тут мне такой, бац, подарочек, — рубанув ребром ладони воздух, женщина вытащила из кармана латексные перчатки и подошла поближе к лежащему на полу телу. — Так бы полдня добиралась. Хотя не очень понимаю, чего дёргаться-то? Местные, что ли, не могли бы всё по красоте сделать? — судмедэксперт наклонилась и, на секунду замерев, гаркнула: — Да вы издеваетесь, что ли? Она живая. Что здесь вообще происходит? Больница здесь или бордель невзрачный?! — яростно сдирая перчатки, кричала Надежда. — Чего встали-то? Врачей зовите, она вон явно не в себе, — подсев рядом с хлопающей глазами девушкой, сказала судмедэксперт. — Ну что? Ты как?
— Голова очень болит, — хрипло ответила очнувшаяся. — И нос немного.
— Погоди, — притормозила пытающуюся встать девушку Надежда, — сейчас каталку попросим привезти, — быстро осматривая вены на запястьях и локтевые сгибы, проговорила судмедэксперт. — Ну-ка посвети сюда, — скомандовала она участковому, поднимая брюки и оттягивая носки на ногах потерпевшей. — Чисто везде. Милая, ты как? Говори со мной, говори, — и метнув злобный взгляд в охранника, рявкнула: — Мужчина вы можете поумирать где-то не здесь, здесь надо врачей.
— Егор Николаевич, так что же, живая она? — хлопая глазами, спросил участковый.
Малинин, давно уставший от придурковатости участкового, просто махнул рукой и подошёл поближе к судмедэксперту, которая ловко осматривала лежащую на полу девушку.
— Я никаких повреждений не вижу, — женщина покачала головой. — Надо ей полный техосмотр делать.
— А как вы здесь оказались? — спросил Малинин, обходя девушку и присаживаясь рядом.
— Егорушка, так же тебя, кажется? — ласково сказала судмедэксперт. — Ну ты ж не дурачок вроде, вон какой видный и красивый, должен же понимать, что сейчас ей вопросы не нужно задавать. Дай ей хоть с пола встать, а то ты такой прыткий, как я погляжу.
Железная дверь снова приоткрылась, в неё сутуло протиснулся санитар, протащил за собой каталку и, развернувшись со странно обречённым видом, спросил:
— Где покойник?
— Покойник отменяется, — деловито сказала Надежда. — Мужики, пока мы врачей ждём, она ещё воспаление лёгких схватит. Давайте её на тележку, и сами отвезём в терапию, тем более сегодня моя сестра там дежурит. В больницу поедем, — чуть повысив и так громкий голос, сказал она равнодушному санитару.
— Да мне пофиг куда, — пожал тот костлявыми плечами.
Благополучно погрузив девушку на каталку, Егор отдал несколько распоряжений участковому и подошёл к надевающей пальто Надежде:
— Спасибо вам. Извините, если нахамил.
— Ты, красивый, если что, заглядывай, — шепнула она низким грудным голосом в ответ, и вдруг ущипнула опешившего Малинина за то место, которое один его знакомый называл «то, где спина заканчивает своё благородное название». — Я тебе телефончик в карман положила, если твоя наскучит, — игриво прикусив край перчатки, сказала она и пошла вслед за санитаром.
— Хорошо, что девушка жива? — вопросительным тоном, заглядывая в глаза Малинину, сказал участковый.
— А вы сомневаетесь? — уставившись на него немигающим взглядом, спросил Егор.
— Да ну нет, — засмущался Антон Павлович. — Криминалиста отменять?
— А мы не будем расследовать, если трупа нет? — не меняя тон, спросил Малинин.
— А, будем. Конечно, будем. Тогда я перекрываю здесь всё?
— Давайте, — вздохнул Егор. — Пойдём, Соня.
— Ой, как хорошо, что супруга ваша приехала, вы прям аж посветлели, — заулыбался участковый, но тут же осёкся под прицельным взглядом Егора.
— Доброй ночи, — процедил Егор и, открыв дверь, пропустил Софью вперёд.
Оказавшись в тесном пространстве машины, Малинин выдохнул, быстро притянул к себе Софью и долго не отпускал её, целуя губы, щёки, лоб, глаза. Соня, не ожидавшая такого напора, даже не шевелилась, она просто дождалась, пока Егор её отпустит, и тихо спросила:
— Что с тобой?
— Испугался за тебя, — коротко ответил он. — Соня, я хочу рапорт подать и уехать вместе с тобой отсюда.
Он сказал это неожиданно даже для самого себя. Перед внутренним взором Егора вдруг чётко всплыл разговор с отцом Айнаны, и он почувствовал, что добром всё не закончится. Он кричал сам себе изнутри, что отсюда нужно бежать без оглядки, иначе ледяные челюсти Тыкулкаса перекусят их с Соней жизнь, и они навсегда застрянут в этом холодном безвременье.
Глава 3
Тыкулкас, застывший в узорах сплетённого ночью морозного инея, потихоньку просыпался, из труб частных домов начинал выползать дым, холодное облако утреннего тумана упало на реку и быстро испарилось, а посыпавшийся из прохудившегося неба дождь, стал превращаться в мелкий снег. Софья открыла глаза, покосилась на пляшущий в камине-буржуйке огонь и, выпростав из-под одеяла руки, потянулась. Она даже не помнила, когда ей было так хорошо, ей казалось, что она сейчас лакомится своим кусочком счастья, а внутри неё приютилось долгожданное спокойствие.
— Привет, — услышала она голос Егора и, повернувшись, увидела, как он заваривает кофе и берётся за сковородку. — Проснулась?
— Да, — улыбнулась Соня, — я давно так не высыпалась, как здесь. Прекрати мучить посуду и иди сюда.
— Не могу, — покачал головой Малинин, — хотя очень хочу. Мне через полчаса нужно быть у себя, а потом в больницу поеду: первая потерпевшая в себя пришла, нужно её опросить.
— Да, ну ладно, — наигранно улыбнувшись, Софья вылезла из-под одеяла и, подхватив полотенце, лежавшее на тумбочке, прошествовала в душ.
— Нет, это форменное издевательство, — Малинин брякнул сковороду на плиту и, стягивая через голову свитер, быстрым шагом пошёл вслед за Соней.
Синие язычки пламени молча лизали тёмное дно чугунной сковородки, масло, лежавшее в центре посудины, начало плавиться от жара, вздыматься пузырями, покрываться коричневой корочкой, чернеть и просто превращаться в горку пепла, чадившую горький дымом. Малинин выскочил на кухню, охнул, настежь раскрыл окна и стал махать полотенцем, выгоняя едкий запах под громкий хохот Софьи.
— Нет, она ещё и смеётся, — брюзжал он, оттирая дно сковороды под бьющей струёй воды. — Давай быстро кофе с бутербродами перехватим, на яичницу времени уже не остаётся.
— А ты надолго уедешь?
— Уедем! — воскликнул Малинин. — Я тебя одну не оставлю. Мы это уже проходили, и пусть всё катится к чертям. Ты обязательно во что-то вляпаешься. Соня, шевелись, наливай кофе.
— То есть ты совсем в меня не веришь? — улыбнулась она.
— Да нет, Соня, я тебя просто люблю, — посмотрев на неё, сказал Егор.
— Что ты сказал? — через паузу переспросила Соня.
— А… То есть так это непонятно? — усмехнулся Малинин. — Я люблю тебя, ты стала для меня центром мира, и я не знаю, радоваться мне или нет этому новому для меня чувству. Если честно, я даже себе боялся в этом признаться, а сегодня вдруг всё оказалось очень просто.
— Ох, — выдохнула Соня. — Ну, я тебе уже давно всё сказала. Ты знаешь, я когда тебя в кафе здесь увидела, думала, сердце выскочит. Ведь не бывает таких случайных встреч.
— Так, давай не будем превращать наше утро в мелодраму. Быстро поели и поехали.
Раскрытая дверь втянула в дом лёгкую взвесь крупинок снега, подбросила снежинки, уютно устроившиеся на пороге, и вместе с ними в жилище влетели крупные хлопья чёрного пепла. Небольшие кусочки порхнули вверх, аккуратно спланировали на придверный светлый коврик, и Софья, наступившая на один из них, притормозила на пороге.
— Что это такое?
Малинин остановился, пожал плечами и, закрывая дверь, ответил:
— Не знаю, — он показал на трубы соседских домов. — Сейчас все топят, наверное, прилетело откуда-то. Запрыгивай в машину, я её заранее прогрел.
Соня быстро забралась в машину, покрутила головой, рассматривая словно рисованный мрачный пейзаж, и внутренне согласилась с Малининым, что нужно убираться отсюда поскорее. Она видела, как Егор крутится на пороге, что-то высматривая в убитой ночными морозами растительности.
— Что-то искал?
— Показалось, — отмахнулся он. — Скажи мне, а ты до сих пор работаешь в «ПОИСКАХ»? — спросил Егор.
— Нет, — покачала головой Софья. — Вот только эта история задела меня лично, и мне нужно в ней разобраться. Из конторы я ушла: слишком много там случилось, а я, наверное, не готова к такому. И потом всё напоминает о Даниле и Лизе. Хотя я ещё официально об этом не объявила, а недавно даже местному доктору сказала, что ещё там работаю. Похоже, пытаюсь свыкнуться с этой мыслью.