веками пользовались её благосклонностью. Впрочем, даже они не были застрахованы от гнева и немилости лунной богини, если не проявляли должного рвения в служении, так что некоторые дома из древнего племени уже исчезли с лица Астрального Плана.
В любом случае, богиня Тьмы и Луны лично повелела мне не вступать в открытую конфронтацию с родовитыми домами элле, и я, верный своему предназначению служить ей, неукоснительно соблюдал этот наказ.
В прошлом я находил иной, весьма изобретательный способ усмирять спесивых представителей великих домов. Используя природный дар и притягательную демоническую ауру, я соблазнял их жён, сестёр, кузин и дочерей. При этом даже сама Девора не могла запретить мне подобные шалости, ведь по древнему закону вина за блуд домочадцев ложилась исключительно на главу семейства, не сумевшего уследить за своими женщинами. А я наслаждался этим искусством с особым рвением много лет, пока не настало время, когда оно вдруг стало для меня недоступно.
И не из-за чьих-то запретов, угроз, дуэлей или усталости от бесчисленных покушений на свою жизнь. Причина крылась совершенно в другом, но об этом я, пожалуй, поведаю как-нибудь в другой раз, когда буду безбожно пьян.
— Такова её воля! — ответил я, с нажимом произнося каждое слово и торжественно указывая на серебряный храм, чьи шпили вонзались в небо подобно клинкам из лунного света. — Вы же не станете оспаривать решение нашей богини назначить проводником своей воли именно меня, лорд Актарис?
— Разумеется, нет.
Стратиг скривился и в бессильной злобе сжал кулаки. Мало кто из уроженцев Тенебриса, даже самых родовитых, осмеливался бросить вызов воле богини Тьмы — подобное святотатство никому не сходило с рук. Сдерживая бушующую внутри ярость, лорд Актарис едва заметно кивнул и отвёл своего тенегрива в сторону, уступая место, перед которым собирались эпистаты и гипархи войска Тьмы.
— Сколько захвачено рабов? — пророкотал я, вперив взор в трепещущих командиров.
— По предварительным подсчётам, около трёх тысяч, архилорд Морграйс, — с почтительным поклоном хрипло отозвался эпистат Гротхерт Трабун, старый опытный демон, заслуживший уважение простых воинов личной отвагой и справедливым разделом добычи.
— Прежде всего нам следует почтить её божественное величие и принести достойную жертву. Отберите сотню статных юношей и сотню ладных девушек. Пусть их горячая кровь омоет походные алтари лунной богини, а их души впитает Санкториум — Священная Темница Душ. Остальных гнать на корабли! Отходим с первыми лучами солнца. Полный отчёт о трофеях и рабах жду к закату следующего дня.
— Будет исполнено, архилорд, — вновь склонился эпистат.
— Ах да, ещё кое-что, — я вновь критически оглядел роскошный храм, посвящённый богу Света и Солнца, а затем перевёл взгляд на куда более скромную духовную обитель богини Тьмы и Луны. — Возьмите десяток девственниц и устройте ритуальную оргию в молельных сводах Люминара. Окропите стены и алтарь кровью невинных, а затем разрушьте святилище до основания. Пусть весть разнесётся по всем южным землям: шпили храма солнечного бога не должны возвышаться над шпилями храмов лунной богини, а внешнее и внутреннее убранство не смеет уступать в изыске, иначе столь плачевная судьба постигнет все их священные места.
— Будет исполнено, архилорд. Однако, отыскать в городе девственниц после того, как по улицам волной прошли наши воины, будет проблематично.
— Вы уж постарайтесь, лорд. Если надо, обыщите каждый дом, каждый подвал, каждый тайник, каждую пещеру, прочешите леса и поля. Особенно хорошо подойдут для столь важного дела жрицы Света. Осквернение нужно провести качественно, дабы земля эта осталась проклятой отныне и вовеки веков.
— Будет исполнено, — с очередным поклоном повторил эпистат.
— Нокс!
Я резко обернулся на громогласный зов, от которого, казалось, дрогнули сами тени. Во всём войске Тьмы лишь один безумец осмеливался обращаться ко мне столь фамильярно и бесцеремонно.
Сквозь кровавую жижу и лужи ко мне уверенно шагал элле. Его крепкие сапоги оставляли в грязи глубокие следы, разбрызгивая багровые капли. Молодой воитель, высокий и поджарый, словно выточенный из белого мрамора, вызывающе сверкал яркими синими глазами. Его бледное лицо, измазанное сажей и запёкшейся кровью, обрамляли белоснежные волосы до плеч, собранные в небрежный конский хвост, а разбитые в бою губы кривила победная ухмылка. Кожаные чёрные доспехи облегали его стройную фигуру, а на бёдрах покоились два клинка из чёрного титана — редчайшего металла, добываемого в самых глубоких и опасных шахтах Тенебриса.
Эквион из дома Ларион-Анимас, младший отпрыск стратига Актариса, заслужил почётное звание агониста почти пятьдесят лет назад. Его сила и преданность богине Тьмы искупали множество прегрешений, с которыми приходилось молча мириться окружающим: от пренебрежения древними традициями и насмешек над придворным этикетом до самых диких и фривольных выходок.
А ещё я мог с уверенностью назвать его своим близким и, пожалуй, единственным другом в этом мрачном мире интриг и вечных распрей. По меньшей мере, рядом с ним я мог говорить практически всё, что думал, и почти не опасаться смертельного удара, когда поворачивался к нему спиной. Этот факт доводил его отца до белого каления, но нашу дружбу благословила сама Девора Асура Анимас, раздосадованная бесконечными раздорами между знатными элле и демонами.
Вслед за Эквионом, едва поспевая за его широким шагом, плелись двое гоплитов. Они волокли закованного в тяжёлые цепи пленника, облачённого в доспехи, ещё недавно сиявшие позолотой, а ныне искорёженные и испещрённые зазубринами. Лицо знатного воина было залито свежей кровью, но, несмотря на полумрак, моё внимание привлекли смуглая кожа, характерная лишь для коренных южных элле, а также необычайный золотистый оттенок его кудрявых волос и аккуратно подстриженной волнистой бороды.
— Вы пришли с даром, лорд? — спросил я, впиваясь взглядом в пленника и догадываясь, какая важная птица попала в сети легендарного агониста.
— А то ж! — осклабился Эквион с горящими азартом глазами. Не забывая сопровождать словеса бурной жестикуляцией, он принялся живописать: — Как и было оговорено, покуда бесы отвлекали внимание, я по-тихой пробрался в императорский дворец. Сразу к их покоям направился. А там сама императрица в золоте сияет, принцессы — словно фарфоровые куклы, придворные дамы кругом… Все такие пригожие, в кружевах, расфуфыренные — глаз не оторвать. Но не успел я хоть одну ущипнуть за пухленькую ягодичку, как этот шаврик из-за угла выскочил, что твой глист из задницы, и чуть башку мне не снёс! Пришлось повозиться, но я уделал его, как и всю стражу, что на шум набежала. Только девки успели под шумок сдриснуть через тайный туннель, — агонист разочарованно вздохнул. — Замуровались, сучьи потрошки, в каменной утробе и сидят, ждут своего часа и моих крепких объятий. Нокс, твоя магия там бы не помешала, а то эти помойные псы до утра будут колупаться.
— Нет, — уверенно возразил я. — Мы не можем здесь задерживаться. Войско солнечного бога слишком близко и наверняка уже спешит сюда, а богиня велела по возможности избегать с ними столкновений. Приказ отдан. Уносим всё, что можем, до рассвета и возвращаемся на Тенебрис. Но вы так и не представили мне своего пленника, лорд Эквион. Где ваши манеры?
* * *
— За что эта кара, великий архонт? — прохрипел смуглый элле с золотистыми курчавыми волосами и бородкой, сплёвывая кровавые сгустки на пыльный пол.
— Видать, давеча молились вы не столь усердно, как в былые, император Тарх, одиннадцатый из рода, — усмехнулся я, небрежно поигрывая в правой руке ритуальным кинжалом с изогнутым лезвием.
— Жрецы совершили обряд Принятия в День Луны третьего дня…
— А ныне на дворе Цикл Тьмы, и все сто дней следует приносить в жертву на закате по младенцу, а лучше сразу по два, чтоб наверняка. Желательно из самых благородных домов, — я склонился над императором, вглядываясь в его наполненные ужасом глаза. — Шутка, Тарх, чего ты так напрягся? Всего лишь невинная потеха. Ты хочешь знать, за что впал в немилость её божественного величия? Мне это неведомо. Я лишь скромный проводник и исполнитель её священной воли. Но по опыту могу предположить, что ты стал слишком могущественен. Баланс должен сохраняться, а империи не могут возникать без её благословения. Иначе в мире воцарится хаос. Мы ведь не можем этого допустить, верно?
— Великий архонт, я молю милостивую богиню меня простить и желаю искупить вину… Клянусь, я сделаю всё, что требуется…
Я резко вскинул правую длань вверх, заставив его умолкнуть. Затем медленно оглядел молельню, вдыхая затхлый воздух. Тесное, тёмное и сырое помещение едва вмещало алтарь с грубо вытесанным изваянием богини Тьмы, чья статуя казалась скорее оскорблением, чем объектом поклонения. Жертвенная чаша у её ног оказалась покрыта толстым слоем пыли, деревянная кафедра для ведения проповедей потрескалась и покосилась, а две убогие лавки для прихожан выглядели так, словно их сколотил безрукий калека. В углу мерцала паутина, а в расставленных по стенам ржавых подсвечниках отсутствовали свечи — казалось, сюда не приносили дары уже много лун. Я осторожно зажёг магией стихий три найденных у алтаря огарка и спросил, обернувшись к Эквиону:
— Что думаешь, Вилл?
Когда мы оставались наедине, я обращался к нему без формальностей, чего не мог позволить себе в присутствии высшего общества, а особенно перед его отцом, во избежание скандала и кривотолков.
— Никакого почтения к священному месту, — хмуро заключил агонист, и его синие глаза зловеще сверкнули в сторону правителя Южной Империи, жалким образом стоявшего на коленях в цепях прямо перед жертвенной чашей. — Будь я дурным, как элладрионцы, мог бы подумать, будто эти шалопуты не почитают лунную богиню. Но разве такое возможно?
— Мы всё исправим, — едва слышно прошептал Тарх дрожащим от ужаса голосом. — Я откажусь от императорского титула, мы вернём захваченные провинции соседям, построим для богини Тьмы новый храм! Он будет… не меньше, чем священная обитель бога Света. Только молю, великий архонт, пощади моих…