Тёмная зима
Энди Макнаб
1
Пенанг, Малайзия, воскресенье, 20 апреля, 20:15
На огромном рекламном щите на английском, китайском, малайзийском и даже хинди было написано, что торговля наркотиками карается смертью, а изображение петли палача доносило эту мысль на случай, если кто-то не понял язык. Однако там не говорилось, что в Малайзии сейчас самая высокая концентрация террористов «Аль-Каиды» за пределами Афганистана и Пакистана, что делает Малайзию чертовски странным местом для отдыха.
Я положил шлем на сгиб правой руки. Мне было слишком жарко и я вспотел, чтобы даже пытаться сказать «нет» рыночным торговцам, размахивающим перед моим лицом безвкусными сувенирами. Тротуар был недостаточно широким, чтобы мы могли идти рядом, но я знал, что Сьюзи идёт следом. Её английский был безошибочно узнаваем, особенно когда она кричала, чтобы я её услышал сквозь шум: «Эй, Ник, я тебе говорила, что мой отец приехал сюда отслужить национальную службу?»
Всего час назад прошёл сильный тропический ливень, и воздух был густым и липким. Узкая дорога, ведущая через рынок, была забита машинами и ржавеющими дизельными автобусами; скутеры и Honda 70-х годов жужжали в щелях между ними, словно разъярённые комары. Набережная Бату Феринги, где мы остановились в отеле Holiday Inn, была усеяна шикарными отелями и казуариновыми деревьями, но чем дальше мы удалялись от не слишком белых пляжей, тем больше хижин из гофрированного железа мы видели. Здесь жили и работали простые малайзийцы.
Бомбардировки на Бали, война в Ираке, а затем вспышка атипичной пневмонии – всё это повлияло на туристический бизнес, сделав тех из нас, кто приехал, ещё более привлекательной мишенью для тех, кто пытался продать поддельные Rolex, пиратские компакт-диски, этнические деревянные маски и безделушки, вероятно, китайского производства. Из небольших бензиновых генераторов, питавших киоски, где на самодельных грилях жарили куриные шашлычки, валил дым. Безвкусные неоновые вывески изо всех сил пытались заманить нас в уличные кафе.
Сюзи не испугалась отсутствия ответа: она продолжала лепетать, несмотря ни на что. «Да, он был здесь недолго. Он хотел пойти на флот, но его запихнули в армейский продовольственный корпус и отправили сюда».
Я хмыкнул в знак согласия, не особо слушая. Наш отпуск проходил неплохо, если не считать её постоянной курильщицы. Она не курила в номере, но я был уверен, что ей бы это понравилось, просто чтобы позлить меня.
«Он пробыл там всего пару месяцев, а потом сбежал. Наверное, не выдержал жарки всех этих яичниц. Полагаю, технически он всё ещё дезертир, всё ещё в самоволке», — сказала она. «Хотя он уже мёртв».
Я повернул голову и коротко улыбнулся ей. Большая часть её тёмно-каштановых волос длиной до плеч упала ей на лицо, когда она опустила глаза, чтобы не упасть в водосточную трубу, проходящую параллельно тротуару. Остальные волосы прилипли к шее из-за мелких капель пота.
Прошло девять дней нашего двухнедельного романтического перерыва после случайной встречи в лондонском баре пару месяцев назад. Я сидел с кружкой пива, и когда она подошла сделать заказ, я посмеялся над её акцентом. Она сказала, что она «класс Бови» и гордится этим – это означало, что она на ступень выше Барретта, кажется, на несколько выше Уимпи, и на целый уровень выше меня. Мы разговорились, и в итоге я взял её номер.
Она работала в турагентстве, но, кроме этого, я мало что о ней знала. Её родители умерли, и она была единственным ребёнком в семье. Она жила в квартире с двумя другими женщинами в Шепердс-Буш. Ей не нравились помидоры и размер её ноги – и всё.
Теперь, когда война закончилась и разграбление Багдада и Басры немного утихло, атипичная пневмония (SARS) стала главной темой заголовков. Чёрт знает почему – я читал в «Ньюсуике», что другие формы пневмонии убивают более сорока тысяч человек в год только в США, малярия – почти три миллиона по всему миру, а туберкулёз – примерно столько же. Не говоря уже о полутора тысячах человек, ежегодно умирающих в Великобритании от падений с лестницы. Но нет худа без добра – именно так мы так быстро и дёшево раздобыли себе отпуск.
Это был первый раз, когда мы были вместе дольше одной ночи; нам мешала работа, но мы работали над этим.
Ну, по крайней мере, такова была легенда.
Квартира в Шепердс-Буш действительно существовала, как и две женщины, которые там жили – это был её CA [конверный адрес]. Турагент мог поручиться за Сьюзи.
Рынок иссякал, и мы добрались до места, куда хотели. Наш арендованный Suzuki 250 стоял там же, где мы его оставили, между придорожным кафе и рестораном «Palace», куда только-только начали заглядывать туристы. Возможно, их привлекла вывеска с обещанием «Магия изысканной индийской и западной кухни». Придорожное кафе подошло нам больше. Напротив него, по другую сторону дороги, стояла мечеть – солидное здание из кирпича и штукатурки посреди трущоб. Но сейчас меня больше интересовал одинокий старый, белый и ржавый минивэн Toyota Lite Ace, припаркованный на утоптанной грязи рядом.
Казалось, всё, что требовалось для организации общественного питания в этих местах, – это несколько листов гофрированного железа, несколько бетонных плит для ливневой канализации и пара ржавых клеток для птиц, полных маленьких зелёных птичек, которых невозможно заставить петь. Мы с Сьюзи вытащили пластиковые садовые стулья и сели друг напротив друга за длинный стол из пластика с цветочным узором. Когда мы сели, кто-то во дворце начал наигрывать «Climb Every Mountain» на электроклавишных.
Появилась босая индийская девушка, и я попросил два апельсиновых сока. Спрашивать Сьюзи, чего она хочет, не пришлось: мы обе выпили его галлонами с момента прибытия.
Запах кебаба с уличной палатки пробивался сквозь дизельные пары и вонь канализации, а с телевизора, закреплённого на кронштейне над нашими головами, ревели английские комментарии. «Лидс Юнайтед» играл с кем-то, и несколько британских парней за парой столиков от нас были в восторге.
Сюзи всё ещё была в режиме службы общественного питания. «Да, самоволка. Но знаешь что? Странно, до самой смерти он сидел в кресле и твердил, почему нужно вернуть Национальную службу, чтобы разобраться с хулиганами». Она бросила на стол свою пляжную сумку из пеньки и вытащила фиолетовую одноразовую зажигалку, новую пачку сигарет Bensons из дьюти-фри и путеводитель по Пенангу.
Я огляделся, когда она закурила и начала листать книгу. Мимо прошла группа немцев средних лет с лоснящимися от солнца лицами, все разодетые для вечернего выхода. От них несло духами и лосьоном после бритья, и выглядели они слишком разгоряченными для собственного удовольствия. Навстречу им шли полдюжины двадцатилетних в выцветших футболках и шортах с австралийскими флагами на рюкзаках. У одного рука была в гипсе. Аренда скутера была настоящим приключением, пока дождь не пробрался между резиной и асфальтом, и мы видели, как люди непрерывным потоком возвращались в отель с кожей, требующей ремонта.
Золотая пачка и фиолетовая одноразовая сигарета вернулись в сумку, а Сьюзи выпустила в мою сторону облачко дыма. Она откинулась на спинку стула и ухмыльнулась. «Ой, хватит ныть. Мне за это платить. Ты получаешь никотин бесплатно. К тому же, ты будешь чувствовать себя очень глупо, когда будешь лежать в больнице и умирать от ничего». Она всматривалась в моё лицо, ожидая реакции, всё ещё улыбаясь, держа руку высоко с сигаретой между двумя пальцами, обращенными ко мне. Вскоре она поняла, что сигареты ей не достанется, поэтому вернулась к листанию своего руководства. Когда я подвинулся, чтобы посмотреть на телевизор, я почувствовал, как поясница прилипла к стулу через футболку.
Мой взгляд упал на мечеть. Расположенная примерно в тридцати-сорока метрах от дороги, она представляла собой одноэтажное здание с синей крышей, белой башней муэдзина с громкоговорителями и парой гофрированных навесов для автомобилей. Это была определённо рабочая мечеть.
Чуть дальше по улице находился буддийский храм, и всего через десять минут Хари Кришна был готов ударить в тарелки. Я уже служил в Малайзии, когда служил в полку, и знал, что это одно из немногих мест на земле, где Будда, Аллах, Хари и даже Иисус могли выйти на улицу и не устроить драку. Ранее сегодня я видел австралийских матерей на пляже в крошечных бикини, которые совали чипсы в рот своим детям, а также женщин, с головы до ног покрытых чёрным, которые делали то же самое со своими.
Наши напитки принесли как раз в тот момент, когда органист во дворце начал рассказывать, что оставил своё сердце в Сан-Франциско. Сьюзи сделала ещё одну затяжку, не отрывая взгляда от страницы. Я отпил сока, когда парковка у мечети начала заполняться людьми, прибывающими на вечернюю молитву. Небольшая группа байкеров въехала внутрь, спешилась и направилась прямо к ярко освещённой приёмной. Мне был хорошо виден интерьер, когда они сняли обувь, вымыли руки и лица, прежде чем скрыться, чтобы поговорить с Богом.
«Вы когда-нибудь задумывались об очистке толстой кишки?»
Я резко повернула голову к Сьюзи.
Она сделала ещё одну затяжку и перевернула страницы ко мне. На ней была изображена женщина, лежащая на боку, укрытая полотенцами, и пьющая капучино через трубочку. Зрачки её больших карих глаз расширились, когда она посмотрела на яркий свет. «Знаешь, многие приезжают в Юго-Восточную Азию только ради детокс-спа. Видимо, это творит чудеса, действительно очищает организм».
Я медленно покачал головой. «Я стараюсь быть осторожнее с тем, что позволяю людям засовывать мне в задницу».
«В среднем американский мужчина умирает с пятью фунтами непереваренного мяса внутри».
Я подумал, что для нее вполне естественно беспокоиться о новой любви в ее жизни. «Я не американка».
«Такая же разница. Я видела, что ты бросаешь себе в шею. Тебе стоит об этом подумать. Ты — то, что ты ешь, знаешь ли». Она положила книгу на стол и поднесла сигарету ко рту.