Все молчали, пока мы наконец не добрались до закрытых ворот, перегораживающих дорогу. Доктор Стивенс вышла из фургона и открыла их.
— Да, Дороти, мы больше не в Канзасе, — сказала Кейт Холландер, и все нервно рассмеялись.
Девушка сидела на пассажирском сиденье рядом с доктором Стивенс и казалась совершенно недосягаемой для простых смертных. Глядя на неё, можно было бы подумать, что всё, что я о ней знаю, — неправда. Если бы я не слышал её собственных слов, то счёл бы это слухами, которые завистливые подружки распространяют у Кейт за спиной.
Мы проехали ещё полмили, углубляясь в густой лес. Дорога напоминала стиральную доску, и машину трясло так, что стучали зубы. Я посмотрел на Марису. Девушка глядела в окно, как и все остальные. Мне захотелось наклониться и положить руку ей на плечо, чтобы успокоить и сказать, что всё будет в порядке, но я не посмел. Вслед за всеми она уже потеряла ко мне интерес. Для этих людей я был призраком.
Дорога закончилась. Доктор Стивенс развернула фургон и остановилась. Двери автомобиля распахнулись, и все вышли, повесив на плечи рюкзаки с провизией и вещами.
— Вам нужно будет всё время держаться правой стороны, тут идти меньше мили, — сказала доктор Стивенс.
Она стояла перед нами, ухватившись одной рукой за ручку двери, как будто фургон был спасательной лодкой.
Бен Дуган, на голову ниже меня, побледнел.
— А вы что, с нами не идёте?
Я думал, что все рассмеются, и при других обстоятельствах они бы, несомненно, так и сделали, но сейчас мы стояли посреди совершенно незнакомого леса, и никто не хотел идти по тропе без сопровождающего.
— Это начало пути, в конце которого вы избавитесь от своих проблем. Начинать нужно здесь и сейчас, — сказала доктор Стивенс.
Она посмотрела на землю, вздохнула и подняла взгляд на меня. В глазах её блеснули слёзы.
— Вам нужно научиться доверять друг другу.
— Как в «Повелителе мух»[3], — сказала Кейт, обнимая за талию Коннора Блума, самого крупного парня в группе. — Под конец останемся только ты и я.
Я знал, что ничего подобного не будет, но союзы, похоже, уже начали образовываться сами собой. Так бывает всегда, слабых все отталкивают.
Доктор Стивенс села в фургон, бросив через открытое окно последний взгляд на нас.
— Я не смогу вам помочь, но он сможет. В конце этого пути всех вас ждёт исцеление.
А потом она уехала, и мы остались одни.
— Не ловится. Просто супер.
Бен Дуган держал мобильник высоко над головой, щурясь от солнца и не теряя надежды поймать в этой глухомани хоть слабый сигнал.
— Может, у кого-нибудь оператор не «Спринт»? — спросил Коннор, сжимая телефон и так отчаянно массируя коротко остриженный затылок, словно он пытался намагнитить его и тем самым всё же уловить сигнал (или притянуть молнию, кто его знает).
— Сигнал пропал ещё час назад, где вы были, парни? — отозвалась Мариса.
«Тормозов не любит, — подумал я. — Запомним».
Так как посылать SMSки было бессмысленно, все принялись фотографировать на телефоны окружающую природу, чтобы потом составить отчёт о своих приключениях. Лучше сейчас запастись хоть чем-нибудь, что можно выставить в социальных сетях, раз уж Интернета нам не видать ещё целую неделю. О том, чтобы ничего не делать, и речи не шло: всем обязательно нужно было хоть чем-то заняться, к тому же это место оказалось ужасно интересным.
Пока мы шли, я посматривал на небо, но деревья окружали нас всё плотнее, и вскоре солнце перестало даже просвечивать сквозь их кроны. Мы поворачивали то налево, то направо, а позади нас, держась на безопасном расстоянии, то и дело каркали вороны.
Тропа была такой ширины, что бок о бок по ней могли идти только двое, и мои спутники невольно разделились на пары. Впереди, разумеется, шли Кейт и Коннор; за ними — Бен Дуган с Алексом Хиршем, болтая, словно они были давно знакомы. Мариса выбрала в пару тихоню — ту самую Эйвери, которая показалась мне загадочнее всех. Последние несколько лет она часто переезжала из одного приёмного дома в другой, и везде, включая последний, дела у неё шли далеко не радужно.
Я топал позади всех, наслаждаясь запахом сосен и свежей травы. Мариса замедлила шаг и отстала от своей соседки, приблизившись ко мне.
— Какая же она неразговорчивая, — шепнула девушка. — Прям как ты.
Я представил, как мы с Эйвери оказались совершенно одни в комнате и пытаемся завязать разговор.
— Привет, — говорит она.
— Привет, — отвечаю я.
Потом наступает тишина, и мы внимательно изучаем свои ботинки.
Из-за жары, какая иногда бывает в сентябре, Мариса сняла ветровку.
— Ты тоже ни с кем из них раньше не встречался? — спросила она, когда мы ещё больше отстали от идущих впереди.
Я посмотрел на красную футболку девушки, пытаясь прочесть написанные на ней чёрные слова, но это у меня не получилось. С такого расстояния разглядеть их было сложно, а наклоняться я не хотел.
— Нет. Никого из них не знаю, — сказал я.
Вообще это не совсем так, но что было отвечать?
По правде говоря, я много что про них знаю, как и про тебя?
Я снова попытался прочитать слова у неё на футболке и задержался взглядом на открытой руке. Обычный калифорнийский загар, какой я видел тысячи раз.
— Алекс симпатичный, — сказала Мариса. — Жалко только, что гей.
— Правда? — вылетело у меня, прежде чем я успел сообразить, что ответить.
Так, кажется, у нас налаживается беседа или что-то вроде того.
— Похоже на то. Наверное, часа три-четыре провёл в «REI»[4]. Никто такое не носит, если только специально не хочет привлечь к себе внимание.
Я не понимал, о чём это может свидетельствовать, разве что о каком-нибудь навязчивом нервном расстройстве — но, в конце концов, откуда мне знать?
— В какую школу ты ходишь? В какой класс? — спросила она. — Погоди, дай угадаю. Одиннадцатый, частная школа, крутая и элитная.
Ни одного попадания, но я кивнул. Не признаваться же, что на самом деле я учусь дома. Да, технически можно сказать, что я прохожу программу одиннадцатого класса, а кое в чём даже продвинулся ещё дальше и записался на онлайн-занятия для первокурсников. Но что касается элитности, то тут Мариса, если подумать, в чём-то была права. Потрясающе элитная школа — на одного ученика.
Я в последний раз попытался прочесть надпись у неё на футболке, и на этот раз девушка перехватила мой взгляд.
— Ну ладно, — сказала она и ускорила шаг. Расстояние между нами теперь увеличивалось с каждой секундой.
— Погоди! — окликнул я, прежде чем она догнала остальных.
Мариса повернулась и пошла спиной вперёд. Я наконец-то прочитал надпись на её футболке.
Я хочу, чтобы меня обожали.[5]
«Ну, это желание легко исполнить», — подумал я.
Неплохие слова, скажи я их вслух. Или плохие, если она выслушивала это сотню раз на дню. Я знал, что это не просто фраза, что она выбрана не случайно, и мне хотелось поговорить с девушкой об этом, но в горле у меня пересохло, и я не мог выдавить не слова. Мариса остановилась, дожидаясь меня, и, подходя к ней, я вдруг подумал, что вот он, момент, когда мне должно повезти, когда хотя бы на долю секунды всё в мире сложится в мою пользу.
— Что, Уилл? Что ты хотел?
«Мой отец — водитель грузовика, а мама помогает делать ремонт в домах. Мне нравится твоя футболка, и я не хожу в школу». Вот что я должен был сказать. Но не смог. Чем ближе я подходил к ней, тем больше нервничал. Все мысли вылетели из головы, и я просто смотрел на лес вокруг.
Мариса пожала плечами, повернулась и быстро пошла по тропе, пока не догнала Эйвери. Теперь они просто молча шагали рядом. Я засунул большие пальцы за лямки рюкзака и последовал за девушками, наблюдая, как из-под их кроссовок вздымаются облачка сухой пыли.
Дойдя до развилки, все сгрудились, словно цыплята вокруг наседки. Точнее, вокруг Кейт и Коннора.
— Давай быстрее! — крикнул мне Бен, и все дружно повернули направо.
Я специально отстал, потому что знал о развилке и о том, что мы приближаемся к цели. Скоро тропа закончится, и я могу упустить свой шанс. Мариса бросила на меня последний взгляд через плечо. Наши глаза встретились, и она отвернулась.
Я остановился на развилке, внимательно прислушиваясь к удалявшимся голосам, постепенно смешивавшимся с шумом деревьев.
Через некоторое время я уже не мог их различить.
Тропинка слева почти исчезала в кустах и густой растительности. Над головой нависали тяжёлые ветви; на них, словно часовые на крепостной стене, сидели вороны и зловеще каркали, следя за моими действиями. Разглядев справа в плотной стене деревьев просвет, я свернул туда, окончательно сойдя с тропинки. Оттуда, скорее всего, можно было следить за остальными.
Пробираться через плотный подлесок было легко, словно через кукурузное поле, и я почти не заметил, как подошёл к краю небольшого обрыва. С него открывался хороший обзор, так что даже не нужно было высовывать голову из кустов. Вот оно, таинственное сооружение, словно выросшее из земли. Я знал, что это такое, — оно было обозначено на карте из папки Семеро.
Форт Эдем.
По спине побежали мурашки.
Это оказалось невысокое, словно вросшее в землю строение из бетонных плит, покрытых мхом и ползучими стеблями. Первое впечатление — словно какой-то гигантский каменный ящик бросили в мрачном лесу много лет назад. Но его название заставляло вспомнить о библейском Эдеме, о том идеальном райском саде, где никто не умирает и все счастливы. Хотя форт походил скорее на анти-Эдем, на заброшенное место, куда после грехопадения ни разу не ступала нога человека. Никто здесь не смеялся, никто не радовался жизни.
Мои спутники стояли перед фортом с озабоченным выражением на лицах. Было видно, что немного волнуется даже невозмутимая Кейт Холландер.