и это послужит к благу моему. Ибо я надеюсь, что эта соблазнительная молодая женщина со столь совершенными мускулами и ее столь же обольстительные подруги не откажутся удовлетворить огонь желания моего».
Вскочив на лошадь, он пустил ее вскачь по направлению к лугу, держа в руке оголенную саблю; и лошадь помчалась, как стрела, выпущенная из лука мощной рукой.
И вот Шаркан уже мчится по лугу с громкими криками:
— Единый Аллах велик!
Увидев его, молодая женщина быстро вскочила, подбежала к берегу реки, которая была в шесть шагов шириною, и одним ловким прыжком перескочила на другой ее берег. Стоя там, она закричала своим высоким, тонким голосом:
— Кто ты такой, что осмеливаешься смущать наши уединенные развлечения и не боишься заносить на нас саблю свою, как настоящий воин между воинами? Скажи нам сейчас же, откуда ты и куда едешь? И будь правдив в словах своих, ибо ложь ничего тебе не принесет, кроме вреда; и знай, что ты находишься в таком месте, откуда тебе трудно будет выбраться целым и невредимым, ибо стоит мне крикнуть — и на помощь нам сейчас же прибегут четыре тысячи христианских воинов в сопровождении своих начальников! Скажи же нам, чего ты хочешь? А если ты просто заблудился в лесу, то мы укажем тебе дорогу. Говори!
Услышав эти слова прелестной молодой женщины, Шаркан сказал:
— Я чужестранец и мусульманин из мусульман. И я не заблудился, напротив, я просто разыскиваю какую-нибудь добычу, какое-нибудь молодое тело, которое могло бы утолить огонь моего желания в эту ночь, при этом лунном свете! А тут я вижу как раз десять молодых рабынь, которые, клянусь Аллахом, пришлись бы мне весьма по вкусу и которых я мог бы вполне удовлетворить. И если они будут довольны мною, я увезу их с собою к моим друзьям.
Тогда молодая женщина сказала:
— Дерзкий воин! Знай, что эта добыча, о которой ты говоришь, совсем не для тебя! А к тому же и цель твоя была вовсе не такова, и, несмотря на мое предупреждение, ты солгал мне!
Он же ответил:
— Счастлив тот, кто может удовольствоваться вместо всех благ одним Аллахом и не иметь другого желания!
Она же сказала:
— Клянусь Мессией, я должна была бы кликнуть воинов и велеть им схватить тебя! Но я сочувствую судьбе чужестранцев, особенно если они так молоды и привлекательны, как ты. Ты говоришь о добыче для твоих желаний… Хорошо, я согласна, но с тем условием, что ты сойдешь с лошади и поклянешься верою своею не употреблять против нас своего оружия и согласишься выйти на обыкновенную борьбу со мной. Если тебе удастся побороть меня, то и я, и все эти молодые девушки будут твоими, и ты даже сможешь увезти меня на своей лошади. Но если ты окажешься побежденным, то ты сам сделаешься моим рабом, клянусь верой своею!
А Шаркан подумал: «Неужели она не понимает, эта молодая женщина, насколько я силен и сколь неравною была бы борьба ее со мной?»
Затем он сказал:
— Я обещаю тебе, о женщина, что не прикоснусь к своему оружию и буду бороться с тобою тем способом, какой ты сама назначишь. Если же я окажусь побежденным, то у меня достаточно денег, чтобы уплатить мой выкуп, но если я поборю тебя, я овладею тобой. О, это будет добыча, достойная царя! Итак, клянусь тебе заслугами пророка — да пребудет над ним молитва и мир Аллаха!
А молодая женщина сказала:
— Поклянись также и Тем, Кто вдохнул души в тела человеческие и дал смертным Свои законы!
И Шаркан дал требуемую клятву. Тогда молодая женщина снова разбежалась и одним ловким прыжком перескочила через реку на тот берег, где находилась лужайка. Заливаясь смехом, она сказала Шаркану:
— Право, мне очень жаль будет проститься с тобою, о господин мой, но это к твоему же благу. Лучше уезжай, ибо утро уже близко и скоро сюда придут воины и схватят тебя. А разве мог бы ты противиться моим воинам, если каждая из рабынь моих могла бы побороть и опрокинуть тебя?
И с этими словами молодая женщина хотела удалиться к монастырю, не вступая в борьбу, о которой она перед тем говорила.
Тогда Шаркан, окончательно изумленный, решился остановить молодую женщину и сказал ей:
— О госпожа моя, откажись, если хочешь, от борьбы со мной, но не уходи, ради Аллаха, и не оставляй меня здесь одного, ибо я чужестранец и человек с сердцем!
Тогда она улыбнулась и сказала:
— Чего же ты хочешь, о молодой чужестранец? Говори — и желание твое будет исполнено!
И он ответил:
— Могу ли я, о госпожа моя, побывав на земле твоей и упившись негою твоей прелести, удалиться отсюда, не изведав твоего гостеприимства! Посмотри, ведь я стал рабом среди рабов твоих!
И она ответила, подкрепляя слова свои улыбкой:
— Ты прав, молодой чужестранец, одно только жесткое, черствое сердце может отказать в гостеприимстве. И потому воспользуйся же моим гостеприимством, и я уделю тебе место в голове и глазах моих. Садись на свою лошадь и следуй за мною по берегу реки, — с этой минуты ты гость мой!
Тогда Шаркан преисполнился радости и, сев на свою лошадь, поехал рядом с молодой женщиной, которая шла в сопровождении своих рабынь. Наконец они прибыли к подъемному мосту, который был сделан из тополевого дерева, поднимался и опускался посредством цепей и был перекинут через реку как раз напротив главных дверей монастыря. Тут Шаркан слез с лошади, а молодая женщина позвала одну из своих прислужниц и сказала ей на греческом языке:
— Возьми эту лошадь и отведи ее в конюшню и распорядись, чтобы ей дали всего вволю.
Тогда Шаркан сказал молодой женщине:
— О царица красоты, отныне ты стала для меня вдвойне священна, — священна своей красотой и своим гостеприимством. Не согласишься ли ты теперь же, не входя в монастырь, поехать со мною в мусульманские страны, в город мой Багдад, где ты увидишь много удивительного и много славных воинов? Тогда ты узнаешь, кто я. Поедем, молодая христианка, поедем со мною в Багдад!
На эти слова Шаркана красавица сказала ему:
— Клянусь Мессией! Я думала, что ты более разумен, о молодой человек! Так, значит, ты хочешь похитить меня и отвезти в город Багдад, где я попаду к этому ужасному царю Омару аль-Неману, у которого есть триста шестьдесят наложниц, живущих в двенадцати дворцах, по числу дней и месяцев года! И в течение одной ночи в году я буду удовлетворять желания его, чтобы оказаться затем брошенной; и таким образом он будет издеваться над моей молодостью! О нет, эти нравы подходят только для вас, мусульман! Не говори мне больше об этом и не надейся убедить меня. Если бы ты был даже сам Шаркан, сын царя Омара аль-Немана, войска которого, как я знаю, находятся на нашей земле, то и тогда я не стала бы слушать тебя! Я знаю в самом деле, что десять тысяч багдадских всадников под предводительством Шаркана и визиря Дандана переходят в настоящее время границу нашей земли, чтобы соединиться с войсками царя Афридония из Константинии. Если бы я только захотела, я решилась бы одна пойти в лагерь их, чтобы собственной рукой убить Шаркана и визиря Дандана, ибо они враги наши. А теперь пойдем со мной, о чужестранец!
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Говорили мне, о царь благословенный, что молодая женщина сказала Шаркану, нимало не догадываясь о том, кто он был:
— А теперь пойдем со мной, о чужестранец!
И, услышав слова эти и узнав о той вражде, какую молодая женщина питала к нему, и к визирю Дандану, и ко всему его народу, Шаркан был чрезвычайно уязвлен. И конечно, если бы он только поддался своему первому гневному движению, он открылся бы ей и овладел бы ею, но его удержало от этого сознание, что он ее гость, а главное, — обаяние ее красоты; и он проговорил следующие строки:
Как будто ночь свои раскрыла крылья
Над безмятежной утра белизной!
Какие б ты проступки ни свершила,
О женщина, своею красотою
Все их забыть заставишь ты легко
И превратишь их в новые восторги!
Тогда она медленно пошла через подъемный мост, направляясь к монастырю. А Шаркан шел за нею и смотрел на нее сзади, наблюдая спину ее и роскошные бедра, которые опускались и поднимались, словно волны в море. И он пожалел о том, что визирь Дандан не был с ним и не мог наслаждаться зрелищем этой роскошной красоты. И он вспомнил следующие строки поэта, которые тут же прочел по памяти:
Взгляни на стройность бедер серебристых —
И засияет полная луна
Перед восторга полными очами!
Взгляни на их чудесную округлость —
И в небе ясный, светлый полумесяц
Запляшет с братом радостно своим!
И вот они подошли к большим входным воротам с арками из прозрачного хрусталя. И, войдя, они направились по длинной галерее, состоявшей из десяти арок, поддерживаемых алебастровыми колоннами. И посреди каждой арки висела лампа из горного хрусталя, сверкавшая, как солнце. Тут вышли навстречу госпоже своей молодые прислужницы, держа в руках зажженные факелы, от которых распространялось во все стороны дыхание ароматов. На лбу у этих прислужниц были шелковые повязки, усыпанные разноцветными драгоценными камнями. И они открыли собою шествие и повели молодых людей в главную залу монастыря. И Шаркан увидел, что вдоль стен залы были разложены ряды великолепных подушек; а на дверях и стенах были большие занавесы, украшенные наверху золотыми коронами; а пол состоял из тончайшей мозаики разноцветного мрамора; и посреди залы бил фонтан с двадцатью четырьмя золотыми пастями, из которых лилась вода, журча, как музыка, и звеня, как металл и серебро. В глубине залы находилась обтянутая шелком кровать, какие бывают только в царских дворцах.
Тогда молодая женщина сказала Шаркану:
— Ложись на эту кровать, господин мой, а рабыни мои сумеют услужить тебе.
И Шаркан взобрался на кровать, ожидая услуг со стороны рабынь. А молодая женщина вышла из залы, оставив у Шаркана своих молодых рабынь с драгоценными повязками на лбу. Но так как она не возвращалась, Шаркан спросил молодых девушек, куда она пошла, и они ответили: