И она обрадовалась моим ответам и сказала:
— О Аллах! Теперь я вижу, что я не напрасно заботилась о воспитании этой молодой девушки, потому что нашла для нее такого мужа!
Потом она сказала мне:
— Знай, что эту девушку, нашу служанку, мы считаем наравне с детьми нашей крови. И она будет тебе нежной и покорной женой перед Аллахом и тобою!
И я поклонился ей, поцеловал землю у ног ее и выразил согласие жениться на ее прислужнице.
Тогда она пригласила меня пробыть во дворце десять дней. И я провел в ее дворце десять дней, и все это время не видел молодой девушки и не знал даже, что с ней. И во время завтраков и обедов мне прислуживали другие молодые служанки Зобейды.
В конце срока, назначенного для свадебных приготовлений, Сетт Зобейда обратилась к эмиру правоверных с просьбой разрешить ей выдать замуж свою прислужницу, и он дал ей свое разрешение и подарил молодой девушке десять тысяч золотых динариев. Тогда Сетт Зобейда послала за кади и за свидетелями, и они составили брачный договор. Потом начался пир. И были тут всякие сласти и все блюда, предписываемые обычаем; и все ели и пили, и всему городу раздавали кушанья на тарелочках. И пир этот длился десять дней. И только после этого молодую девушку повели в хаммам по установленному обычаю.
И в это время разостлали скатерть для меня и моих гостей и принесли для нас самые изысканные блюда, и между ними, среди жареных цыплят, и разного рода печений, и восхитительных фаршей, и конфет, надушенных мускусом и розовой водой, стояло блюдо розбайя, способное свести с ума самого благоразумного и самого положительного из людей.
И лишь только я сел перед скатертью, я не мог — клянусь Аллахом! — воздержаться и набросился на эту розбайю и наелся ею досыта. Потом я вытер руки, но позабыл умыть их…
После этого я встал и оставался неподвижен до наступления ночи.
И когда надвинулась ночь, зажгли светильники, и впустили певиц и музыкантш, и принялись наряжать новобрачную, и каждый раз на ней были другие наряды; и каждый раз, когда она в новом наряде обходила залу, каждый из приглашенных клал золотую монету на поднос, который несли за нею по обычаю. И весь дворец был наполнен толпой приглашенных, и так продолжалось до самого конца ночи. И наконец я вошел в брачную комнату, и ко мне привели новобрачную, и прислужницы сняли с нее все одежды и удалились.
И когда я увидел ее совершенно нагой и мы остались одни на нашем ложе, я схватил ее в свои объятия, и я еще не мог поверить тому, что она действительно принадлежит мне. Но в эту минуту она ощутила запах от моей руки, которой я ел розбайю; и лишь только она почувствовала этот запах, она испустила громкий крик. И на этот крик со всех сторон сбежались прислужницы, в то время как я дрожал от волнения и не понимал причины всего этого.
И прислужницы сказали:
— О сестра наша, что случилось с тобою?
И она отвечала им:
— О, избавьте меня поскорей от этого глупого человека, которого я считала благовоспитанным!
И я сказал ей:
— И в чем же видишь ты мою глупость или безумие?!
И она сказала:
— О безумный! Как мог ты есть розбайю и не умыть после этого твоих рук! И теперь я, клянусь Аллахом, не желаю больше тебя потому, что считаю тебя безрассудным, а твой поступок — дурным и преступным! — И при этих словах она схватила палку, лежавшую возле нее, и принялась наносить мне ею удары по спине и бедрам, и так жестоко и в таком количестве, что я лишился сознания. Тогда она остановилась и сказала прислужницам: — Возьмите его и отведите его к правителю города, и пусть ему отрубят ту руку, которой он ел розбайю и которую не умыл после этого.
Но при этих словах я пришел в себя и воскликнул:
— Нет прибежища и силы вне Аллаха Всемогущего! О, неужели же я должен лишиться руки только из-за того, что ел этой рукой розбайю и потом не умыл ее? И было ли на свете что-либо подобное этому?
Тогда прислужницы заступились за меня перед нею и сказали ей:
— О сестра наша, не наказывай его на этот раз за его проступок! Умоляем тебя, прости его!
Тогда она сказала:
— Хорошо, я на этот раз не лишу его руки, но все-таки я должна отрезать у него какие-нибудь из его конечностей.
Потом она вышла и оставила меня одного.
И вот я оставался один в течение десяти дней и все это время не видал ее. И по истечении этих десяти дней она пришла ко мне и сказала мне:
— О ты, с лицом черным как ночь![18] Неужели же я так мало значу в твоих глазах, что ты мог есть розбайю и не умыть после этого своих рук?! — Потом она позвала своих служанок и сказала им: — Свяжите ему руки и ноги!
И мне связали руки и ноги.
Тогда она взяла хорошо отточенную бритву и отрезала мне большие пальцы на руках и на ногах. И вот причина того, о вы, присутствующие здесь, что у меня нет больших пальцев на руках и на ногах.
Что касается меня, то я лишился сознания. Тогда она посыпала мои раны порошком ароматического растения, и кровь тотчас же остановилась, и я подумал в глубине моей души и потом повторил вслух:
— Если мне когда-нибудь придется есть розбайю, то обязуюсь умыть после этого руки сорок раз поташом, сорок раз содой и сорок раз мылом!
Услыхав эти слова, она заставила меня поклясться в том, что я сдержу это обещание и никогда не буду есть розбайю, не исполнив в точности моего обязательства.
И вот когда все вы, собравшиеся здесь, настойчиво убеждали меня поесть этого блюда — розбайи, — я изменился в лице и пожелтел и сказал в душе своей: «Вот эта самая розбайя была причиной того, что я лишился моих больших пальцев!» И когда вы потребовали, чтобы я отведал ее, я должен был, чтобы не изменять моей клятве, сделать то, что я сделал!
— Тогда я, о царь веков, — продолжал поставщик, который рассказывал эту историю, — тогда я сказал молодому багдадскому купцу, в то время как все присутствующие внимали нам:
— Но что же было дальше с тобой и твоей женою?
И он сказал:
— Когда я произнес перед нею мою клятву, сердце ее смягчилось ко мне, и она простила меня. И тогда я взял ее и лег спать с ней. И мы долгое время прожили таким образом вместе.
И вот однажды она сказала мне:
— Ты должен знать, что никто во дворце халифа не знает о случившемся между мной и тобой! И никто до тебя не мог проникнуть в этот дворец. И тебе удалось это только благодаря милости нашей госпожи эль-Сайидат[19] Зобейды.
Затем она вручила мне пятьдесят тысяч золотых динариев и сказала мне:
— Возьми эти деньги и купи для нас большой и красивый дом, чтобы мы могли жить в нем вместе.
И я вышел и купил великолепный большой дом. Потом я перенес в него все богатства моей жены, и все подарки, полученные ею, и все драгоценности, и дорогие ткани, и великолепную мебель, и разные другие вещи. И я разместил все это в доме, который я приобрел для нас. И мы поселились в нем и жили очень счастливо.
И я вышел и купил великолепный большой дом. Потом я перевез в него все богатства моей жены, и все подарки, полученные ею.
Но через год по воле Аллаха жена моя умерла. И я не взял другой жены и пожелал странствовать. И тогда я продал все мое имущество и уехал из Багдада; и я взял с собой все свои деньги и странствовал по разным землям, пока не прибыл в этот город.
— И такова, о царь времен, — продолжал поставщик, — история, рассказанная мне молодым купцом из Багдада. И все мы, приглашенные, продолжали есть и пить и потом все разошлись по своим домам.
И вот когда я вышел оттуда, со мною приключилась эта неприятность с горбуном. И случилось то, что случилось.
Такова моя история. И я убежден в том, что она еще более удивительна, чем приключение с горбуном! Уассалам![20]
Тогда султан Китая сказал:
— Ты ошибаешься! Твоя история далеко не так необычайна, как приключение с горбуном; наоборот, приключение с горбуном гораздо более достойно удивления, чем все это. И теперь уж медлить нечего: я прикажу распять всех вас до последнего!
Но в эту минуту выступил вперед врач-еврей, поцеловал землю между рук султана и сказал:
— О царь времен, теперь я расскажу тебе историю, без сомнения, более достойную удивления, чем всё, что ты слышал здесь, и даже более удивительную, чем приключение с горбуном!
И султан Китая сказал ему:
— Ну, выкладывай все скорее, потому что я не могу более ждать!
И врач-еврей сказал:
РАССКАЗ ВРАЧА-ЕВРЕЯ
История, которую я расскажу тебе, о царь веков, составляет самое удивительное событие в моей жизни, и случилась она в дни моей юности.
Я изучал в то время врачебное искусство и науки в городе Дамаске. И когда я вполне изучил свое искусство, я начал заниматься практикой и зарабатывал ею свой хлеб.
И вот в один день среди других дней ко мне пришел раб из дома правителя Дамаска и пригласил меня последовать за ним; и он повел меня в дом правителя. И тут, посередине большой залы, я увидел ложе из мрамора с золотыми украшениями, и на этом ложе лежал больной. Это был юноша несравненной красоты, подобную которой трудно было встретить среди людей того времени. И я стал у его изголовья и пожелал ему здоровья и скорого исцеления. Но в ответ на это он сделал лишь какие-то знаки глазами.
И я сказал ему:
— О господин мой, дай мне свою руку!
Тогда он протянул мне свою левую руку, что чрезвычайно удивило меня; и я сказал себе: «О Аллах! Какая удивительная вещь! Вот юноша, который, кажется, благовоспитан и занимает высокое положение. И при всем том он крайне неучтив! Поистине, это странно!»
Однако это не помешало мне пощупать пульс больного и прописать ему рецепт. И с этого дня я продолжал навещать его в течение десяти дней, к концу которых к нему стали возвращаться силы и он мог уже вставать. Тогда я предписал ему пойти в хаммам и принять ванну и после этого вернуться домой и отдохнуть.