же найти не смогла.
Раздался крик. Лишь слабый отзвук, наверное, откуда-то с соседней улицы, но этого хватило, чтобы привести меня в себя и заставить мои ноги передвигаться. Когда я покинула свое укрытие под нависшим карнизом, дождь полил с удвоенной силой. Я заколебалась; вкус дождевой воды во рту вызывал у меня отвращение.
Мой мозг вдруг вывернулся наизнанку, заполнился мыслями, которые — я совершенно точно это знала — мне не принадлежали, стремлениями и импульсами, гнавшими меня непонятно куда, прокатывавшимися по моему сознанию болезненными волнами.
«Найди звездолеты. Звездолет, — мелькнул вдруг уточняющий обрывок мысли, — „его“ звездолет».
Онемевшая под натиском навязанных мне побуждений, я могла лишь беспомощно оглядывать узкую улочку, совершенно пустую, если не считать двух припаркованных машин. Что еще за звездолет?
Новые мысли хлынули в мой мозг, одна за одной, и каждая тянула за собой приступ страха, как будто они были привязаны друг к другу.
«Опасность. Покинь эту планету. Скрывайся, держись в тени».
Я тихонько хмыкнула, потом огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто меня не слышал.
Вихрь насильственных побуждений постепенно улегся, оставив эхо, долбившее мой мозг.
«Найди звездолет, покинь эту планету, скрывайся».
Словно очнувшись, я вдруг поняла, что мои ноги передвигаются, уводя меня куда-то. Я приказала себе остановиться.
Впервые за все это время я осмотрелась вокруг более внимательно. По обеим сторонам улицы теснились какие-то причудливые здания, большинство из которых имело не менее трех этажей. Их крыши клонились друг к другу, точно совещались о чем-то. Там, куда не проникал свет фонарей, окраска стен сливалась в тускло-серую. Дождевая вода, сбегая по водосточным трубам, говорливыми водопадами устремлялась в канавы. Висевшие повсюду металлические бубенчики, как будто без них было недостаточно шумно, превращали звон капель в настоящий оркестр.
«Отлично», — сказала я себе, не отрывая глаз от зданий, внутри которых, конечно же, было сухо. Если мне предстоит искать корабль, то вряд ли можно выбрать для этого менее подходящее место. Судя по всему, я находилась где-то в квартале Всех мыслящих форм, лабиринте петляющих улочек и переулков между туземным участком Порт-Сити и космопортом Ауорда. Ну и ладно, зато скрываться здесь можно хоть до скончания века. Правда, и дорогу в космопорт искать столько же.
Какая-то жизненно важная информация все время ускользала от меня, хотя я отчаянно пыталась уловить ее. Насквозь промокшая одежда неприятно хлестала по ногам. Я снова зашагала вперед — двигаясь, я хотя бы не бездействовала, пусть даже и не имея понятия, куда, собственно, направляюсь.
Переулок, куда я свернула, изгибался так, что его конца не было видно. Мостовую, и так всю в пятнах, усеивали еще и какие-то комья, которые дождь силился смыть, но лишь расплющил по краям. Я сморщила нос, почуяв запах испорченной пищи. Возможно, это дождь мешал сервомусорщикам взяться за работу, но скорее всего, кто-то из здешних обитателей просто не заплатил налоги. Эта мысль изумила меня. Похоже, мои мысли на миг объединили усилия и родили в конце концов хоть какую-то крупицу полезной информации.
Созерцание последствий уклонения от уплаты налогов вряд ли могло чем-то помочь мне в нынешней ситуации. Я зашагала по свалке и в конце концов оказалась зажатой между грудами мусора, которые доходили мне до плеч, лишь изредка расступаясь для того, чтобы обозначить проходы к запертым на все замки задним дверям. Пожалуй, в этом квартале избавлялись от отходов методом «раз-два — взяли!», заключила я, представив себе еженощную процедуру открывания дверей и выбрасывания мешков с мусором.
Вонь уже начинала подступать мне к горлу, как будто сырой воздух делал ее более липкой. Я остановилась, вглядываясь во мрак. Одна из куч вдруг пошевельнулась.
Послышался какой-то звук — на этот раз это было целое слово. Из кучи искореженного пластика и гниющих фруктов на меня уставилось неимоверно грязное лицо. Еще несколько слов, Завершенных плевком в мою сторону. Этот язык я никогда не слышала раньше. Нет, не так. Он был мучительно знакомым. В голове у, меня снова что-то сместилось. Предложение перестроилось. И я поняла.
— … здесь мое место, шалава. Проваливай…
— Уже проваливаю, — отозвалась я вежливо, приятно пораженная беглостью своего общего диалекта.
Я приблизилась к существу, чтобы получше разглядеть его — несмотря на слова, я не ощущала особой угрозы.
«Скрывайся, держись в тени», — прошелестело что-то глубоко в моем мозгу, но оказалось, что мне вполне под силу отогнать эти мысли.
Ага! Голубую растительность на подбородке существа коркой покрывала несброшенная кожа. Неблоканин. Как замечательно, когда знаешь название хоть чего-то. Я пощупала собственный подбородок. Он был гладким.
— Я не из ваших, — разочарованно призналась я.
— Безмозглый человечишка. Катись отсюда и оставь меня в покое. — Существо выкатило глаза, что у его народа было жестом в высшей степени грубым, а потом повернулось ко мне спиной и поудобнее устроило свою тушу среди мешков с мусором.
Я сморгнула с ресниц дождевые капли. Неблоканин почти исчез под грудой мусора. Я не могла разобрать его бормотание, но он, похоже, разговаривал сам с собой, к тому же далеко не любезным тоном. Я снова наморщила нос, пытаясь решить, что же пахло хуже: отбросы или это рыбообразное существо. Может, мне удастся убедить его снова заговорить со мной? Может быть, ему хоть что-нибудь известно обо мне?
Послышался новый звук, на этот раз с той стороны, откуда я только что пришла; через несколько мгновений он перерос в пронзительный вой. Я поморщилась от внезапной боли в ушах. Неблоканин с неожиданной прытью выбрался из своей кучи и прошмыгнул мимо меня, осыпав градом осклизлых ошметков. Я обернулась на звук, сочтя его достаточно безобидным. Однако неблоканин уже спешил в противоположном направлении со всей скоростью, которую были в состоянии развить его коротенькие ножки, поскальзываясь в лужах и издавая нечленораздельные звуки.
Возможно, мне следовало поступить точно так же?
Шум утих так же внезапно, как и возник, потом послышался снова, но только на этот раз оттуда, куда мчалось рыбообразное существо. Я сжалась в комочек, спасаясь от света, который взялся словно из ниоткуда и пригвоздил неблоканина к земле. Он застыл, обреченно опустив плечи.
— Проверка платежеспособности, — пророкотал один из тех, кто широкими шагами приближался по переулку. Он держал фонарь, а у его спутника в руках был конус, служивший, вероятно, источником звука. Я встала на четвереньки на осклизлой мостовой и осторожно заползла во мрак норы неблоканина в куче мусора. Потом выглянула наружу.
— С моей платежеспособностью все в порядке, — попытался уверить их неблоканин, но прозвучало это не слишком убедительно. Усы над его верхней губой тряслись, а широкоротое лицо испуганно сморщилось. На выступающих бровях собирались дождевые капли, сбегавшие по щекам, точно слезы.
— Не возражаешь, если мы не станем принимать твои слова на веру? — Голос того, кто это произнес, был скучающим. — Вы, чужие, считаете, что здесь все такое же бесплатное, как воздух.
— Если хочешь здесь жить, изволь платить. А чем можешь заплатить ты? — осведомился второй голос. Я поежилась и вжалась в отбросы, уловив в нем приятное предвкушение.
Неблоканин протянул к ним пустые руки.
— Я сегодня же сяду на корабль…
— Это уж как пить дать. — Конус снова взвыл, но на этот раз почти сразу же захлебнулся, поскольку его основание было прижато к голове неблоканина. Рыбообразный бедолага мешком рухнул на землю, почти ничем не отличаясь от груд мусора, всего миг назад служивших ему убежищем.
— Несмотря на этот мерзкий дождь, ночка выдалась удачной, Инекс.
Это произнес тот, что нес фонарь, ставя его на ящик. Теперь я могла ясно разглядеть обоих — мужчин-ауордиан. У одного в волосы были вплетены голубые бусины, на удачу, а у другого — желтые. Если не считать бусин, эти двое были похожи друг на друга как близнецы, на щекастых лицах обоих застыло одинаковое сытое, самодовольное выражение. Они наклонились к упавшему неблоканину, а когда разогнулись, тело того поднялось вместе с ними, поддерживаемое гравипоясом.
— Здесь всегда есть чем поживиться, — отозвался Инекс, тот, что с голубыми бусинами. — Лучшее место в секторе, чтобы подобрать опытного работника. У опустившихся чужих никогда не бывает денег.
— И никому нет до них дела, кроме нас.
Оба расхохотались. Звук их шагов стал удаляться.
Вербовщики. Я смотрела им вслед и впервые за все время жалела, что понимаю. Ведь это меня они могли увести, выслать из этого мира, и я провела бы остаток жизни, вкалывая в какой-нибудь отдаленной колонии или на космической станции, где не хватает ресурсов, чтобы содержать механизмы. Меня продали бы и забыли.
Именно такая участь ожидала несчастного неблоканина. Я выбралась из мусорной кучи, решительно подавив жалость к себе. У меня хотя бы была цель. Найти свой звездолет, а до тех пор скрываться. Если бы неблоканин скрывался, то с ним ничего бы не случилось. Я недоумевала, почему же он не прислушался к своему внутреннему голосу.
Неужели у бедолаги его не было?
Я зашагала в направлении, противоположном тому, куда удалились вербовщики, и скоро уперлась в завал из коробок и пластиковых ящиков. Перелезть через него было, на первый взгляд, довольно сложно. Однако я обнаружила, что вполне могу взобраться по одной его стороне, если с осторожностью выбирать опору для ноги и цепляться за все, что достаточно устойчиво держится. На вершине я остановилась передохнуть и подумать, как лучше спуститься.
Мое внимание вдруг привлек кусок серой, как дождь, материи, и я ухватилась за него и начала разрывать обломки скользкого пластика и ржавого металла. Ткань неохотно поддалась. Зажав находку в руке, я скатилась по другой стороне мусорной баррикады в спасительную темноту.