Произведение Гальфрида Монмутского стало настоящим бестселлером. До наших дней оно дошло примерно в 200 средневековых рукописях, тогда как большинство текстов тех времен дошли только в двух-трех сохранившихся списках – даже «Кентерберийские рассказы», написанные столетия спустя, сохранились всего в 84. Гальфрид нечасто упоминает жену короля Артура Гвиневру, несмотря на то, что ее измены и бесплодие сыграли важную роль в падении его королевства. Однако в самых ранних текстах она все же появляется довольно часто: в основном в образе волшебницы, чудотворицы или персонажа, символизирующего ярость или могущество. Большой перечень имен жены короля Артура фигурирует в средневековых рукописях валлийских триад[28]: дочь Гурыта Гента Гвенвивар, дочь Утыра, сына Грейдьяула, Гвенвивар, дочь Огрвана Гавра Гуенхивар. Но лишь в романе Кретьена де Труа Гвиневра обретает тот самый образ романтической героини, к которому стремилась любая средневековая дама. И только Кретьен выводит на сцену возлюбленного Гвиневры – Ланселота, а также впервые описывает Камелот. С самых первых легенд Гвиневру вновь и вновь похищают – с ее согласия или без такового: то потусторонний правитель «летней страны» Мелвас, то племянник Артура Мордред. (В самых ранних легендах о Гвиневре ей приписывают адюльтер не с Ланселотом, а именно с Мордредом. В одной особенно жуткой истории Мордред окажется заперт в камере с разлагающимся трупом Гвиневры до тех пор, пока его не заставят им отобедать.) Если Гвиневра соглашается на свое похищение или соблазнение, ее осуждают как жену-изменницу, представляющую опасность для королевства. В романе Кретьена Гвиневру тоже похищают, но лишь затем, чтобы ее спас величайший рыцарь собственного мужа. И поскольку это была игра по новым правилам куртуазной любви, Гвиневра и Ланселот не считаются виновными в последующем прелюбодеянии, а напротив, превозносятся за особое любовное рвение.
Конечно, зачастую остается неясным, приводила ли страсть куртуазных влюбленных к реальному, физическому прелюбодеянию. Один из первых трубадуров, знатный Джауфре Рюдель, известен тем, что придумал концепцию любви на расстоянии (дословно: издалека, amor de lonh), но при этом ему принадлежат строки: «Я предпочту любить и трепетать за ту, / Что не откажется от своей награды». В этом вопросе куртуазная литература существенно отличается на разных территориях, от практических любовных руководств у французов до более поздних образцов духовных высот у итальянцев. Противоречия по этому вопросу могут встречаться даже в рамках одной и той же истории.
Вновь и вновь в легендах о короле Артуре дама, находящаяся в опасности, обращается к рыцарю за защитой и получает ее. При этом дамы одновременно фигурируют в легендах в качестве рыцарского трофея и предмета обмена. Явление куртуазной любви представляло и опасность, и возможность для женщин – точнее, для дам, поскольку женщинам из низших слоев общества в нем не уделялось практически никакого внимания.
Любопытно, что образ дамы, составляющей предмет одержимости для куртуазного сочинителя, временами бывает до странного неопределенным, будто свидетельствуя о том, что автора больше занимают свои проблемы и эмоциональное состояние. Еще один знатный трубадур, Раймбаут Оранский, сравнивает себя с Нарциссом, который влюбился в собственное отражение, будто почет, который он мог заслужить одним фактом любви, не был в конце концов важнее самой возлюбленной дамы…[29]
Однако история куртуазной любви никогда бы не обрела своего воплощения без покровительства одной знатной дамы и ее семьи.
Многое в тексте Кретьена остается туманным, но предельно ясно одно. В предисловии к «Ланселоту» он заявляет, что «сюжет и замысел сказанья»[30] ему подсказала его покровительница Мария, графиня Шампанская, дочь Алиеноры Аквитанской от первого мужа, Людовика VII Французского. В прологе к «Ланселоту» в образцовом куртуазном стиле Кретьен изображает самого себя послушным исполнителем приказаний Марии («владычицы Шампани») «как раб усердный госпожи»[31].
Родившаяся в 1145 году, Мария Французская еще в детстве осталась на попечении отца после расторжения брака родителей. Потребность Людовика заручиться союзом с могущественным графством Шампань привела к тому, что Марию обручили с графом Генрихом Щедрым, чья территория приобретала все большее значение в товарообмене тканями, красителями и предметами роскоши, такими как меха, специи, лекарства, монеты – и идеи. Сначала Марию отправили в аббатство шампанского городка Авене учиться, а в 1164 году она стала графиней Шампани.
Двор графской резиденции в Труа становился одним из важных литературных центров. Мария, как и ее муж, была покровительницей литературы, однако если граф предпочитал религиозные тексты на латыни, то Марию больше интересовали сочинения на местном языке. Именно при дворе графа Шампани работал Гас Брюле, один из первых и самых известных труверов, воспевших куртуазную любовь.
Незадолго до того, как в 1179 году муж Марии, Генрих, отправился паломником на Святую землю, двор посетил валлиец Вальтер Мап. Он прибыл из Англии, где ему приписывали авторство «Ланселота» в прозе – или его перевод по заказу короля. Мап, несомненно, мог быть одним из распространителей артуровских сюжетов. В отсутствие мужа Мария была назначена регентом: ту же роль она впоследствии исполнит вновь от имени малолетнего сына (Генрих умер вскоре после своего возвращения в 1181 году).
Вероятно, поэма Кретьена была написана во время паломничества Генриха или незадолго до него. Мы многого не знаем о Кретьене, в том числе о его отношениях с Марией. Именно она поручила ему создать роман о «Ланселоте», однако, написав около 6000 строк, он прекратил работу и предоставил другому сочинителю дописать еще тысячу, вероятно, сочтя тему непристойной. Однако гипотетически этому может быть еще одно объяснение.
У Марии был сводный брат – англичанин Генрих, сын от второго брака ее матери Алиеноры с Генрихом II Английским. Он умер, не успев взойти на английский престол, и остался в исторической памяти под именем «Молодой король»[32]. Запомнился он главным образом как яркая звезда новомодных рыцарских турниров и как герой сноски на полях истории о величайшем рыцаре Уильяме Маршале, которого его биограф Томас Эсбридж называл Ланселотом во плоти, а другие авторы, постоянно балансирующие между фактами и вымыслом, – источником вдохновения всех остальных Ланселотов, которые скоро появятся на этих страницах.
Безземельный младший сын мелкого дворянина, Маршал поднялся, как и герои множества артуровских сюжетов, благодаря своей доблести, чести и, что немаловажно, амбициям, которые позволили ему стать правой рукой целых пяти королей. Поговаривали, что у Маршала были интимные отношения с женой Молодого короля, королевой Маргаритой. Об этом не сохранилось никаких свидетельств: эта история дошла до нас только благодаря ее гневному опровержению в биографии, написанной по заказу потомков Маршала. Однако между Молодым королем и его давним другом действительно возникла неприязнь, а Маргариту весной 1183 года, незадолго до преждевременной смерти мужа, отправили обратно во Францию.
Мог ли Кретьен отказаться от продолжения романа (или отредактировать текст и выдумать коллегу, на которого можно было возложить вину) не столько из-за своего неудовольствия, сколько из-за того, что тема вдруг стала для него слишком щекотливой? В дальнейшем он написал еще несколько книг об Артуре, и в двух из них Гвиневра предстает в высшей степени обходительной и уступчивой королевой, лишенной каких-либо сомнительных прелюбодейных устремлений. Книгу Кретьена «Ивен, или Рыцарь со львом», в которой герой покидает, а потом вновь завоевывает жену, можно интерпретировать как ниспровержение представлений о куртуазной любви; а в его романе о короле Артуре «Клижес» содержится явное неприятие супружеской неверности.
Тем не менее любовники в «Ланселоте» Кретьена думают и говорят образами из песен трубадуров, а за действиями Ланселота стоит сила моральной правоты. Спасая Гвиневру от (ложного) обвинения в адюльтере и одновременно – из неволи в королевстве Логрес, этим действием он символически освобождает всех подданных Артура.
Но не указывает ли Кретьен читателю еще и на ловушку для женщин? Хотя в Логресе многое делается для защиты дам, по обычаю этой земли любой рыцарь может взять – то есть изнасиловать! – любую даму, если победит сопровождающего ее рыцаря. И, опять же, уровень преданности, который Кретьен изображает в «Ланселоте», настолько низок, что критики до сих пор задаются вопросом, чем же занимался Кретьен: возвеличивал куртуазную любовь или скорее высмеивал ее.
То же сомнение возникает в отношении еще одного великого певца куртуазной любви, чья карьера тоже зависела от графини Марии Шампанской.
Девять хартий 1182–1186 годов, выпущенных при дворе Марии, заверены подписью некоего придворного чиновника Андреаса. Мы не можем быть стопроцентно уверены, что это тот самый Андрей Капеллан, автор труда, известного под названием «О любви» или «О науке учтивой любви», однако в пользу этой версии говорят частые отсылки в книге к Марии и ее окружению, а также тот факт, что в течение нескольких следующих веков автора регулярно называли королевским капелланом, и несколько поколений ученых склонны придерживаться именно этой версии.
Андрей повествует о том, что Мария с матерью Алиенорой и другими видными дамами председательствуют в настоящих «судах любви». В чуть более позднем романе «Мерожис де Портлегез», вышедшем из-под пера другого автора[33], Гвиневра скажет своему мужу: «Все суждения в вопросах любви принадлежат мне».
Вероятно, знаменитые суды любви существовали лишь в форме литературной причуды: не существует никаких свидетельств того, что в это время Алиенора встречалась с Марией. Однако в фантазии Капеллана дамы-судьи призваны выносить решения по таким запутанным вопросам, как, например, возможность любви между мужем и женой по нормам куртуазного кодекса. Мария считает, поскольку истинная любовь должна даваться человеку свободно, а не принуждаться долгом, любовь между мужем и женой невозможна. А вот Эрменгарда Нарбоннская, вынося суждение по другому делу, более тактично отмечает, что «супружеская привязанность и солюбовническая истинная нежность»