Беседа протекала легко. Мистер Голловэй шутил, рассказывал анекдоты и обещал продолжить их у себя дома, куда он не преминул нас пригласить. Тяжко было только слушать, как он страшно коверкал наши фамилии. В конце концов из Януша Вольневича и Станислава Шварц-Брониковского мы превратились в Яна и Стэна. Так, впрочем, нас и продолжали величать все те люди— а их было немало, — с которыми мы познакомились на Территории.
— Итак, Ян и Стэн, до вечера!
Выходили мы через помещение секретариата, сопровождаемые любопытными взглядами темнокожих сотрудниц.
Вернувшись в гостиницу, я первым делом сорвал с себя нейлоновую рубашку, которую необдуманно надел в тот день в Брисбене. Душным, жарким днем я чувствовал в ней себя, с момента приземления самолета, словно тевтонский рыцарь в нагревшихся доспехах на полях Грюнвальда[7].
— Если и другие чудеса цивилизации, — проворчал я, — так же «пригодятся» здесь, как эта рубашка, то я не завидую новогвинейцам.
Стах, как всегда несколько легкомысленный, разглядывал себя тем временем в зеркале, любуясь длинными белыми носками, которые, как мы успели заметить, непременная деталь гардероба местных джентльменов.
Из прохладных номеров гостиницы не хотелось выходить на улицу. А предстоящие странствия в условиях «отсутствия элементарных удобств» наводили на грустные размышления. Утешала лишь мысль, что, согласно «этикету», принятому в тропиках, весь день можно было щеголять в одних шортах и рубашке, и только к ужину в ресторане и на приемы приходилось надевать длинные брюки, сорочку с рукавами и галстук. Разумеется, только в городе.
Гэс Ботрилл явился к нам в тот же день в полдень. Его открытое, приятное лицо сразу же расположило нас к нему. Глядя на округлый животик Гэса, трудно представить, что он совершал когда-либо походы в джунгли, гонялся за убийцами и исходил тысячи миль в глубинных районах Новой Гвинеи. Однако вскоре мы убедились, что судьба ниспослала нам действительно опытного и, главное, доброжелательного попечителя.
Первое, что сделал Гэс, — привел нас, двух еще не оперившихся «новогвинейцев», в дом мистера Голловэя, где в тот день собрались, видимо, все сливки городского общества. Здесь мы познакомились с очаровательной хозяйкой дома, русской по происхождению.
Гости, очевидно, уже давно знали друг друга, и наше появление их очень заинтересовало. Впрочем, мы были объектом всеобщего внимания недолго. Вскоре все вновь принялись обсуждать отдельные факты из жизни своих близких и друзей и делиться последними событиями, значение которых, как всегда, обратно пропорционально величине данного города. Так, выяснилось, например, что Дик покупает новую мебель, миссис Джонс собирается ехать в Сидней, а Мэри наняла нового слугу.
Гости не преминули также сразу рассказать нам старый анекдот, главным действующим лицом которого оказался сам хозяин. Окружного комиссара порой навещают вожди местных племен. Возвращаясь домой, они рассказывают своим соплеменникам, о том, что «маста Голловэй вовсе не великий вождь, так как у него, подумать только, всего одна жена и нет ни одной свиньи!».
Нам сообщили немало сведений о Территории, а также о самом городе.
Так, мы узнали, что, согласно последней переписи, произведенной ценой немалых усилий в 1966 году, население Территории несколько превышает два миллиона и имеет тенденцию к дальнейшему росту. Белых, или, как их здесь официально называют, «людей европейского происхождения», насчитывается около тридцати пяти тысяч, из коих почти треть проживает в Порт-Морсби. Жители Территории, естественно, не расселены равномерно по отдельным районам страны. Плотность населения колеблется от полутора человек на одну квадратную милю в Западном округе Папуа до почти шестидесяти человек в округе Чимбу, находящемся на подопечной территории. Следует отметить, что собственно Папуа, которая почти равна по территории Новой Гвинее, насчитывает лишь немногим более шестисот тысяч жителей, а все остальное население сосредоточено на Новой Гвинее. Здесь проживает несколько сотен племен и родовых общин, не похожих друг на друга, причем подавляющую часть населения составляют жители Нагорья. Этнические группы, обитающие в низинах и на близлежащих островках, более раздроблены, а самая крупная из них, толаи, едва насчитывает тридцать семь тысяч человек. За ней следуют группы орокаива и моту, число которых не превышает восемнадцати тысяч[8].
Источником существования жителей Территории служит главным образом примитивное земледелие, собирательство, реже — рыболовство. Здесь разводят лишь свиней. Свинья необходима в хозяйстве. Она поддерживает престиж хозяина и играет важную роль в обрядовых торжествах. Существует мнение, что поголовье свиней равно приблизительно половине численности населения всей Территории.
Приобщение жителей Территории к цивилизации привело к большим переменам в их жизни. Австралийская администрация всячески способствовала интеграции всех этнических групп. Развитие сети начальных школ, контакты, в которые аборигены входят в процессе своей трудовой деятельности, служба в местной полиции — все это вызывает быстрые перемены, конечные результаты которых трудно предвидеть. Налицо значительная миграция аборигенов в города и другие населенные пункты, прежде всего в Порт-Морсби. В районе этого города проживает свыше тридцати трех тысяч островитян, прибывших чуть ли не из всех округов Территории. Такое положение приводит, в частности, к серьезному нарушению демографических пропорций, поскольку женщины составляют едва лишь одну треть от этого числа.
В Порт-Морсби в 1960 году возник некий эквивалент профессионального союза — Ассоциация рабочих Папуа Новой Гвинеи, занимающаяся, в частности, приведением ставок заработной платы в соответствие со стоимостью жизни и жилищными условиями местных жителей. Этот союз и его отделения в крупнейших городах Территории как бы автоматически объединяют коренных жителей, которые свои экономические интересы нередко ставят выше интересов своего племени. Это не мешает, однако, дальнейшему существованию тайных ритуальных объединений, таких, как «Союз убийц», Дук-дук и других.
Повсюду на Территории древние обычаи неизменно переплетаются с сугубо современными институтами. К последним относятся органы местного самоуправления, кооперативы и даже парламент — палата Ассамблей, созданная в 1964 году.
Участники приема не скупились на разнообразные сведения, которые обрушивались на наши головы как лавина. Дамы указывали на отсутствие эмансипации местных женщин, которые не принимают никакого участия в переменах, совершающихся на Территории; мужчины говорили о потоке японских товаров, наводняющих Территорию значительно более интенсивно, чем саму Австралию. Так в наших головах постепенно создавался хаос, требовавший скорейшего упорядочения. Мы тешили себя надеждой, что это произойдет во время наших странствий по Территории.
Так или иначе, прием, приближавшийся к концу, оказался не только приятным, но и полезным.
В гостиницу мы вернулись поздно ночью, но оказалось, что время для нашего отдыха еще не наступило.
Вручая ключи, портье сообщила, что нас просил срочно позвонить некий мистер Си-хо-ки — она с трудом произнесла записанную на листке фамилию.
Что за чертовщина?! — недоумевали мы. Судя по фамилии, нами интересуется какой-то японец. Быть может, это кто-то с завода «Тойота» из Страны цветущих вишен, где мы недавно побывали. Мы тут же позвонили…
«Японец» отлично говорил по-польски и тут же представился как Марьян Цихоцкий, наш соотечественник, разумеется постоянно проживающий в Морсби. Просто портье, повинуясь правилам английского произношения, «превратила» его в японца. Марьян прочитал в местной прессе о нашем приезде и очень хотел бы…
— Ну конечно же! Что за вопрос?
Ожидая с четверть часа в холле, мы, пожалуй, в сотый раз обсуждали общеизвестную истину, что поляки прямо-таки вездесущи…
Цихоцкий посадил нас в свой «Фольксваген» (который почти столь же распространен во всем мире, как и поляки), и мы проехали несколько километров до Бороко, одного из районов столицы Территории. Оказалось, что мы встречаемся с Цихоцким, собственно говоря, уже… в третий раз: еще месяц назад мы находились с ним в одном и том же зрительном зале, а также, дважды, на одних и Тех же выступлениях польского ансамбля «Мазовше» в Сиднее.
Марьян специально приехал туда с семьей, чтобы встретиться с племянницей Мариолой, выступавшей в ансамбле. Таким образом, в Сиднее, не зная друг друга, мы вместе аплодировали прекрасным выступлениям наших соотечественников, вместе гордились их успехами и, возможно, даже сидели… в одном ряду. Вот какие шутки готовит порой судьба. Подумать только: нужно было пролететь несколько тысяч километров, чтобы по-настоящему встретиться в эту тропическую ночь.
Цихоцкий познакомил нас с женой Ивонной и двумя сыновьями, девятнадцатилетним Норманом и пятилетиям Рикки-Ришардом. Я получил возможность лучше рассмотреть нашего хозяина. Это был среднего роста блондин, на вид — лет пятидесяти, типичный выходец из Мазовщины.
— Когда-то, подобно всем полякам в Австралии, я начал свою карьеру на золотых приисках. И, как и все остальные, денег на этом не нажил. Затем я работал некоторое время на рудниках. А теперь — геодезист. Это, естественно, связано с постоянными выездами к месту работ, то есть, попросту, — в джунгли. Домашним хозяйством и детьми занимается главным образом жена.
Время шло, беседа затянулась. Говорили о длительном пребывании хозяина в Африке и тяжелой болезни, от которой Цихоцкого чудом спас врач-француз.
— Вы не поверите, но этого человека я встретил впоследствии на Фиджи, — заметил Марьян.
Цихоцкий много путешествовал: он знает немало островов в южной части Тихого океана. На одном из них — Новой Каледонии, знаменитой своими богатейшими месторождениями никеля, Цихоцкий задержался на довольно продолжительное время. Именно там поляк нашел свое счастье. Его жена Ивонна родилась в Нумее, хотя отец ее был коренным парижанином. Так еще один роман на Южных морях увенчался счастливым браком.