Первые же вести оказались, мало того, не утешительны – тревожны.
Молодой воин Ивашка Белый с товарищами прискакал на взмыленном коне.
– Едва ушли! Петляли по степи, дабы со следа сбить. Худо, Родион Иванович. Трудно подступиться к Орде. Повсюду рыщут сторожевые отряды. Где вельможу – захудалого пастуха мудрено словить!
Долее всех задержался Андрюшка Волосатый. Прибыл с товарищами на пятый день. Огорошил:
– Чудны́е дела, мужики! Ведомо про нас Мамаю!
– Пошто ерунду мелешь? – озлился Родион Ржевский. – Откуда Мамаю про нас знать?!
Андрюха, на что горяч, проглотил обидные слова.
– То-то и штука, Родя. Поймали терпением великим и хитростью ордынского пацана, вроде нашего подпаска. Потрясли самую малость. Он и выдал: велел, мол, хан беречься русской сторожи, коя числом семьдесят девять воинов!
– Быть того не может! – воскликнул Вася.
– Да уж так есть, друг! – ответил Андрюха, отирая с лица пот. – Сами рты шире ворот поразевали!
– Мальчишка где? – спросил Родион.
– Как уходили от ордынцев, пришлось бросить.
– Жаль…
– Все, что знал, сведали.
Пока воины сторожи громогласно изумлялись Мамаевой загадочной осведомленности, их начальник в задумчивости скреб бороду.
– Вот что! – изрек наконец. – Откудова Мамай про нас допытался, мы, хоть головы сломай, сейчас едва ли угадаем. А суть в другом. Скопом теперь ездить – пустое. И силой-нахрапом лезть без толку. Сдается мне, – оборотился он к Васе Тупику, – настал, Вася, твой черед. Бери с собой кого пожелаешь и – с Богом!
Вася, квитаясь с товарищами за насмешки, обернулся к Бориске:
– Слышь, парень, семьдесят с лишком удальцов дело провалили. Придется выручать сердешных! Как думаешь, а?.. – И, уже серьезно, продолжил: – Нам, Родя, мало времени надобно. На второй день не объявимся, считай – пропали. Скачите тогда домой али надумывайте что иное. А возьму с собой двоих: Васятку Маленького и Бориску. Ну, может, Андрюху, коли захочет.
– Как мыслишь… – начал было Родион Ржевский.
Вася Тупик перебил начальника:
– То, Родя, моя забота!
Вечером, едва стало смеркаться, выехали из балки четыре всадника, ведя на поводу запасного коня.
Трудно спрятаться-схорониться в степи. Далеко все видно. На долгие версты* ни единого деревца. Одна надежда – овраги-балки, что глубокими бороздами разрезают землю. Весной в них кипит и пенится талая вода. Летом овраги сухи, покрыты где редкой, а где и густой щетиной кустарника.
Оставив Родиона с товарищами в одной балке, Василий Тупик, когда завиднелись огни ордынского воинства, сыскал другую, схожую, где укрылся с тремя помощниками.
На все Борискины расспросы Вася отшучивался:
– Быстрая вода, сказывают, моря не достигает…
Бориска про себя мечтал: ночью проберутся они в ордынский лагерь, выберут главного Мамаева вельможу, поколют стражу кинжалами – и на быстрых конях обратно. За ними погоня. Он, Бориска, задержит погоню, а то и перебьет. В балке-укрытии Бориска все выложил начальнику.
Вася Тупик без насмешки возразил:
– В ордынский стан ночью дорога заказана.
– Отчего? Если тишком?
– Все одно, учуют собаки. Людей поднимут. Порвут, а то и загрызут насмерть. У ордынцев собаки свирепые.
– Как же тогда?
– Пойдем днем, в открытую.
– Поймают враз!
– Нам того будет и нужно!
– Как так?
– Сейчас увидишь! – И принялся развязывать мешок, притороченный к седлу.
Лунная выдалась ноченька. Хорошо все видать.
Вытянул Бориска шею. Следом за ним Васятка Маленький и Андрюха Волосатый. Любопытно, что за чудо припас Вася Тупик, кое должно было помочь в поимке Мамаева вельможи. Развернул Вася тряпицу, в которой бережно хранил диковинку, – товарищи его онемели, изумленные.
Играют под лунным молочным светом красные сафьяновые* сапожки. Хитроумными узорами изукрашены. Серебряными подковками и гвоздиками поблескивают.
– Ладны ли? – посмеиваясь, спросил Вася.
– Куда уж наряднее!
Андрюшка мягкий сафьян пальцами толстыми, короткими пощупал.
– На свадьбу али иной праздник гожи. В поле-то к чему?
– А вот, други, послушайте-ка, что я надумал еще в Москве…
По окончании Васиного рассказа Васятка Маленький поскреб в затылке.
Андрюха покрутил головой.
– Кабы ты Родиону прежде сказал, он бы твою затею разом отверг.
– Потому и утаил… – ответствовал Вася. – Ну, мужики, утро вечера мудренее. А теперь хоть малость, а надобно отдохнуть.
Более всех был доволен Бориска. Дело предстояло и впрямь хитрое и опасное. И ему, Бориске, выпадала в нем важная доля.
Глава 5В орде
Тангул наставлял сына Сеида:
– Жизнь слабых и ленивых оставляет в дураках. Гляди в оба. Лови случай. Иной раз как бывает? Едет всадник, видит комок верблюжьего помета. Проезжает, понятно, мимо. Другой – за ним, к комку приглядывается, подбирает его. И что оказывается? В помете – золотой перстень…
– Так не бывает, – возразил Сеид.
– Все бывает. Знаю такой случай.
Тангул умолчал, что с ним тот случай вышел. И первым всадником был он сам.
Отец с сыном объезжали степь поблизости от юрты-шатра своего хозяина Алтанбека. Позади шумело и клокотало многотысячное ордынское войско. Впереди – ровная, как ковер, степь. Лишь кое-где щетинился вдоль оврагов кустарник.
Сеид прищурил зоркие, острые глаза. Показалось ему или в самом деле?
– Люди! – воскликнул. – Смотри, отец, впереди – двое!
Тангул повернул голову туда, куда указывал сын. Верно. Маячили вдали две человеческие фигуры. Одна повыше, другая пониже.
– Молодец! – скрывая огорчение, что сам проглядел людей, похвалил сына. И солгал: – Давно их приметил. Ожидал, когда увидишь ты.
Сеид покосился на отца. Всегда так! Никогда не признается, что хоть в чем-то уступил ему, Сеиду.
Тангул ударил пятками коня. Пустил вскачь. Сеид – за ним. По примеру отца взялся за аркан.
– Эй, стой! – закричал Тангул. – Остановитесь!
Люди, заметив всадников, бросились наутек. Но разве скрыться пешему от конного в степи?.. Свистнули веревки, и оба путника повалились наземь. Можно было и так захватить чужаков. Но Тангулу хотелось показать свою ловкость. Арканом, слава Аллаху, он владел хорошо. Лучше, чем луком. Пастухом приходилось бывать чаще, нежели воином.
Подскакал Тангул к заарканенным людям. Ба! По одежде – русы. Один вовсе молод, другой, с котомкой на спине, постарше.
Вот удача!
Первые пленные русы. И чьи? Воина Тангула! Доброе предзнаменование!
Русы поднялись. Отерли пыль с испуганных лиц.
– Кто? – ткнул плетью Тангул в старшего.
«Кто» – одно из десятка русских слов, которые он знал.
– Здравствуй, господин! – на языке Тангула ответил старший. – Идем к вашему царю Мамаю!
Тангул был озадачен. Быть может, это тайные слуги Мамая из русов, которым он дает «пайцзы» – значки, разрешающие проход через ордынские заставы и стражи? Тогда худо Тангулу. Тогда вместо драгоценного перстня ком верблюжьего помета скрывает ядовитую змею.
– Кто такие? – спросил потише. – Зачем идете? По чьему повелению?
– Мы сами, – торопливо ответил старший. – Я сапожник. Это мой брат. Бежали от князя Дмитрия…
Рус отвел взгляд. Должно быть, смущался объяснить, отчего тесно сделалось на просторных московских землях. Видать, сильно провинился перед князем!
Тангулу какая разница! Двое русов – не Мамаевы лазутчики, пользующиеся его защитой. Вот что главное!
Старший тем временем скинул с плеч холщовый мешок, торопливо развязал его и вытащил пару дорогих, отлично сшитых красных сафьяновых сапог.
– Это милостивому владыке хану Мамаю!
Тангул вырвал сапоги и раскатисто захохотал:
– Мне придутся в самую пору!
С неожиданной твердостью рус замотал головой.
– Нет! Хану. Тебе сошью. Это – хану. Веди к нему!
Тангул рассердился:
– Молчи, собака! – поднял плеть.
– Стой! – закричал рус. – Скажу хану! Я к хану иду! – и уже требовательно: – Проводи!
Тангул опустил плеть. Процедил злобно:
– Заладил: «К хану! К хану»! Удавлю, как паршивого пса!
Но и он сам, и Сеид, и оба руса понимали: сапоги куда как меньшая добыча, чем двое пленных. Нет никакого расчета их терять.
Тангул думал так: рус теперь только и будет талдычить про хана. К Мамаю он едва ли попадет. Ему, Тангулу, тащить с собой в походе двух русских рабов, хоть и искусных ремесленников, затруднительно. Проще и выгоднее продать. Кому? Конечно, Алтанбеку. Деньги получить. Доказать, как ловок он, Тангул, сколь предан своему хозяину!
Тангул, оставляя без внимания протест старшего руса, сунул за пазуху дорогие сапоги. Там видно будет, кому достанутся! Крикнул:
– А ну пошли!
И чтобы дать почувствовать строптивым русам, чья здесь власть, пустил коня рысцой. Оба руса на арканах, спотыкаясь и падая, побежали следом.
– Потише, господин! Потише! – захрипел наконец старший.
– То-то! – удовлетворенно ухмыльнулся Тангул и придержал лошадь.
Гордо восседал на маленькой лохматой лошадке Тангул, ведя на аркане старшего пленного руса, Васю Тупика. Еще более гордо поглядывал вокруг Сеид, на веревке у которого был Бориска. Ордынского люда высыпало из кибиток поглазеть на первых в этом походе пленных русов великое множество. И следом за Тангулом все говорили:
– Доброе предзнаменование послал нам милосердный и всемогущий Аллах!
Кабы знали они, кого ведут Тангул с сыном Сеидом, поди, куда как менее радовались! Но такова жизнь. Часто скрыт от человека до поры подлинный смысл происходящего. Иной рыбак ликует: думает, что подсек благородную рыбу – судака. Глядь – на крючке большущая лягушка. Улов обидный, хотя и безвредный. Тангулова же добыча была для ордынцев опасной. Только кто о том сейчас знал? Улюлюкали и веселились все. Кричали оскорбления. Кидали комья сухой земли и верблюжий помет. Как же! Поход только начался, а русов, словно бессловесных скотов, тянут на веревке, ведут в полон.