– Я за пять дохожу, – не без гордости настаивал мальчик.
– Не может быть, – ввязалась она в спор. – Я сама несколько раз ходила. Двадцать минимум. Ну, ты за пятнадцать смог бы. А так, честное слово – двадцать!
– Нет, я за пять! Точно за пять! Я засекал, – убеждал мальчик.
И она, спохватившись, что спорит с ребенком, и что, в сущности, все эти минуты ничего не решают, сказала:
– Значит, просто у тебя есть крылья.
– Да нет у меня никаких крыльев, – искренне удивился мальчик. – Откуда они. Вот еще.
– А дай я потрогаю. Есть или нет.
Он доверчиво шагнул ей навстречу, и она, обняв его правой рукой, погладила по спине.
– Видите, нет.
– Есть. Есть! Просто ты их сейчас спрятал, – засмеялась она.
– Шутите.
– Нет. У всех есть крылья, но не все умеют летать.
– А я?
– Ну, если ты до нового района за пять минут добегаешь – то точно умеешь! – убежденно ответила она.
Он весело засмеялся. Весь засмеялся: и глаза, и веснушки, и курточка…
– А вы в новом районе на Просвещения живете?
– Да.
– А какое у вас Просвещения?
– У меня дом 13.
– Не может быть, – удивился он снова весь: и глазами, и веснушками, и курточкой… – Мой друг тоже в 13!
– А корпус какой?
– Три.
– А у меня – один.
– Жаль, – как-то слегка разочарованно ответил он.
А почему жаль, для нее так и осталось загадкой.
– Ой, друг мой едет! – радостно вскрикнул мальчик и кинулся через дорогу.
К остановке на противоположной стороне приближался автобус. И на нем ехал неведомый друг с улицы Просвещения, дом 13, корпус 3.
Она смотрела туда, куда рванул ее неожиданный собеседник. И видела, как друг, обретя плоть, вышел из автобуса, оказавшись почти в два раза крупнее «ее мальчика». Как этот друг шествовал вдоль дороги, а «ее мальчик» семенил рядом, глядя на него снизу. И ей вовсе не нравилось, что этот друг смотрит на «ее мальчика» сверху, свысока, и что шаг у него такой вальяжный и размашистый, что «ее мальчику» приходится семенить, подстраиваться…
Нет, ей не хотелось, чтобы он сейчас обернулся (это была бы просто какая-то мелодрама), но, если бы это произошло, она хотела бы помахать ему рукой. Но тут повернул ее 16-й и стал подкатывать к остановке со всей неотвратимостью. А она все тянула шею, глядя на мальчика. Еще миг… и вот та секунда, когда все-все происходит одновременно: автобус перед ней тормозит, она наклоняется, чтобы поднять с земли сумку – и тут мальчик оборачивается. И она видит все как бы со стороны, каким-то боковым зрением, и понимает, что не может уже помахать ему рукой.
Алесь КожедубТри столицы
Алесь Кожедуб – член Союза писателей России и Беларуси. Автор многих книг прозы. Лауреат Шолоховской и Бунинской литературных премий.
К вечеру разыгралась метель, но Алексей своих планов менять не стал. Раз уж решил вырваться в Минск, никто его не остановит, даже директор школы Станкевич.
А тот, подобно матерому сторожевому псу, уже подходил, позвякивая цепью.
– Не забыли, Алексей Константинович?
– О чем?
– Родителей Кабака навестить. Вы ведь и к Курачу еще не сходили?
Алексей почесал затылок. К родителям двоечников Кабака и Курача он действительно не ходил. Вернее, попытка была. В минувшее воскресенье съездил на велосипеде в Первомайское, которое когда-то называлось Кобылье.
– Куда идешь?
– В Кобылье.
– Зачем?
– За кобылой.
Уже лет двадцать, как поменяли название, а каждый первоклассник в школе знает, что Кабак из Кобылья.
Между прочим, баба Зося, у которой квартировал Алексей, считала, что девки из Кобылья отнюдь не худшие.
– Про них так и говорят: пилоткой стукнешь, не повалится – можно брать, – сказала она. – У меня там племянница живет.
Алексей Константинович пожал плечами. Ему нравился солдатский юмор бабы Зоей, но жениться он не собирался ни на кобыльских, ни на крайских девицах.
Алексей въехал в деревню – и увидел мужика, стоявшего посреди улицы. На шее у него висел баян. Время от времени мужик широко разводил меха, но нащупать при этом пальцами нужные кнопки не мог. Баян всхлипывал и умолкал.
– Это кто? – спросил Алексей тетку, выглянувшую из-за забора.
– Кабак.
– А почему пьяный?
– Получка сегодня.
Алексей понял, что поговорить с отцом своего двоечника ему не удастся. Он развернулся и поехал назад.
– Говорят, вы вчера у нас были? – подошел к нему на следующий день Коля Кабак.
– Был.
– А почему в хату не зашли?
– Твой батька был пьяный.
– Он каждый день пьяный, – пожал плечами Коля. – Мати дома была.
– Ты тоже сидел дома?
– Я вместо батьки на тракторе в поле пахал.
Алексей Константинович хмыкнул. Коля Кабак, конечно, двоечник, но вот ведь пашет. Невзирая на тридцать ошибок во вчерашнем диктанте, надо в четверти вывести тройку. И из восьмого класса выпустить. Все равно ему дальше пахать, а не в институте учиться.
Но Станкевича подобные тонкости не волновали. Для него важно, чтобы классный руководитель провел беседу с родителями двоечника.
И, тем не менее, Алексей Константинович вместо Кобылья отправился в Минск.
На автобусной остановке он увидел тетку, обвязанную пуховым платком до самых глаз, на ногах сапоги, похожие на бахилы.
При ближайшем рассмотрении тетка оказалась школьной библиотекаршей Галиной Петровной.
– И вы в Минск? – изумился учитель.
Галина Петровна в его представлении была глубокой старухой, которой уже нет смысла куда-либо ездить. Ей было лет тридцать, не меньше. При этом она была незамужней.
– Бу-бу-бу, – сказала из-под платка Петровна.
– Автобус отменили? – снова удивился Алексей. – Не может быть. Его еще ни разу не отменяли.
И действительно, в снеговой кутерьме показались два желтых глаза.
– Вот! – показал на глаза Алексей. – А вы говорите – метель.
Он помог Петровне взобраться на ступеньки, подал сумку и вскочил в автобус. В салоне народу было немного. В такую погоду только на печи сидеть, а не мчаться на свидание с однокурсницей.
Алексей устроился у окна. Петровна впереди него раскутала платок и оказалась вполне миловидной особой.
«Это потому, что освещение слабое, – подумал Алексей. – При дневном свете морщинки у глаз видны».
Он стал размышлять о жизни. Место на кафедре русской литературы, к которой был прикреплен, ему не светило. «Вы, жадною толпой стоящие у трона…» Его даже и в толпе нет. Прозябать в Крайске за сто километров от Минска? «На свете есть три столицы: Минск, Логойск и Плещеницы». Этот стишок в Крайске знали все, от первоклассника до выпускника.
Он тяжело вздохнул. Изящная шея Петровны, в которую упирался его взгляд, мешала сосредоточиться. Откуда у них берутся такие шеи?
Петровна пошевелилась, и Алексей понял, что и ей неуютно.
«Интересно, куда она намылилась? – подумал он. – Уж ей точно на печке надо сидеть».
– К девушке? – повернула голову Петровна.
Профиль у нее тоже выточен не хуже шеи. На щеке румянец.
– Куда хочу, туда и еду, – буркнул Алексей.
– Грубить в университете выучились? – усмехнулась библиотекарша.
Девушкой он не назвал бы ее даже в мыслях. При этом не мог не отметить выразительный изгиб улыбающихся губ. Пожалуй, они не хуже Зойкиных. А может, и слаще.
Алексей уставился в темное окно. Ни зги не видно, даже огни в деревнях погасли.
Женился бы на Зойке, не пропадал бы в заснеженных полях. Папаша военком, давно бы вызволил зятька из полона. А вот не хочется. Между прочим, десятиклассницы в Крайске очень даже ничего. Одна Тома, дочка Станкевича, чего стоит.
Ему вдруг стало зябко.
– Говорят, вас директор обхаживает? – снова повернула к нему голову Петровна. – Домой к себе еще не приглашал?
Темно-серые в крапинку глаза откровенно смеялись. Все старые девы читают чужие мысли или только эта?
– Да у вас на лбу все написано, – хмыкнула Петровна. – Вы лучше к Нине Шкель приглядитесь. Симпатичная.
Теперь Алексея бросило в жар. Нина действительно ему нравилась. Что, и это на лбу написано?
– А то! – фыркнула библиотекарша.
«Ведьма!» – покрутил он головой.
– Я еще и сглазить могу, – сказала Петровна. – Ваше счастье, что мы уже в Плещеницы приехали.
Она потащила тяжелую сумку по проходу.
«Ну и не стану ей помогать, – подумал Алексей. – Теперь понятно, почему некоторые в девках засиживаются».
Несмотря на поздний час, в автостанции было полно народу.
– Автобусы не ходят, – сказал мужчина в кожухе. – Дороги занесло во все стороны. Как бы ночевать здесь не пришлось.
Алексей оглянулся по сторонам. Ночевать в этом полутемном холодном зале ему не хотелось.
– Здесь неподалеку гостиница, – подмигнул ему мужчина. – Айда, пока все места не заняли.
– И я с вами! – метнулась за ними Петровна. – Мне тоже деваться некуда!
Алексей неохотно взял из ее рук сумку.
– В гости к подруге собралась, – виновато сказала Галина, – всего одну банку варенья положила, и все равно сумку не поднять.
Впервые ее тон Алексею понравился. Ведь может, когда захочет.
– А что в комплекте к варенью? – строго посмотрел на библиотекаршу мужчина.
– Пирожков напекла, сальца кусочек…
Петровна вроде бы каялась, и это располагало к ней. Она еще и взяла Алексея под руку и прильнула к нему, словно ища защиты. Несмотря на сапоги, она была легка на ногу. Он ощутил мягкое прикосновение бедра, и сердце екнуло. Точь-в-точь как с Зойкой…
Снежные заряды едва не валили с ног. Снег так хлестал по лицу, что было больно глазам. Алексей отворачивался от ветра, завидуя Петровне в ее платке.
Гостиница, к счастью, была рядом со станцией. Громко топая ногами, они ввалились в уютное тепло, залитое ярким светом.
– С автобуса? – с улыбкой встретила их пожилая дежурная. – Как раз одна комната осталась. И для девушки место найдется.