л, пока лицо у того не превратилось в месиво, шматовал его форму, топтал, орал что-то неразборчивое на суржике… И даже не понимал, что дома у него остались вот такие же пацаны, два Сергея. И его сыновья могли бы сейчас носить точно такую же форму и служить этой же власти. Против которой он, Иван, сейчас выступает. И что эти пацаны, которых они сейчас на Майдане жгут и убивают, просто выполняют свой воинский долг. Исполняют присягу. Присягу украинскому народу, представители которого их сейчас убивают. Иван не понимал, что эти мальчики в милицейской форме — такие же граждане Украины, как и он, как все те, кто собрался на Майдане, чтобы поменять власть. Хотя совсем недавно, на выборах они уже эту власть меняли. И прошло всего три года после этой смены…
…Тела двоих милиционеров, которых насмерть затоптала толпа протестующих против власти президента Януковича, отнесли куда-то за сцену Майдана. А на сцене украинские политики, которые сами совсем недавно были украинской властью, продолжали накручивать и разогревать толпу, науськивать ее на милицию, призывать убивать. И кто, кто призывал? Бывший министр экономики Украины Яценюк, бывший министр иностранных дел Украины Порошенко, бывший председатель СБУ Турчинов, бывший министр внутренних дел Луценко… Все бывшие, которые снова захотели стать настоящими…
И вот все эти бывшие понимали, что нужны не какие-то там протесты, митинги и демонстрации — нужна настоящая кровь. Вот только проливать ее должны были не они, а вот такие иваны…
…Иван Ермилов помнил только первого убитого им человека — того самого молодого милиционера, которому почти оторвали руку. Потом он как будто бы вышел из этого мира в какой-то другой, нереальный, где кровь и смерть казались ненастоящими, а взрывы и огонь — невзаправдашними. А, может, это было оттого, что им раздали какие-то американские таблетки от усталости и сна, которые здорово помогали не свалиться с ног и наполняли тело какой-то легкостью и теплом? В общем, убивал Иван с такой же легкостью, не ощущая в душе ничего — ни раскаяния, ни сочувствия, ни жалости к тем, кого убивал.
«Вси воны — ворогы мого народу!» — повторял он про себя.
О том, что он может быть точно так же объявлен врагом своего народа, представителей которого он сейчас убивает, Иван не задумывался. Некогда было думать.
…После победы Евромайдана «сотня» Ивана оставалась на Майдане Независимости, как, впрочем, и другие «сотни». Жили, как и раньше, огромным табором, жгли костры в железных бочках, самые ушлые притащили откуда-то электрогенераторы, поставили в палатках печки. Продукты подвозили регулярно, сотникам выдавали денежное довольствие, одежду, медикаменты. Чего ж не жить?
Про семью Иван уже как-то и забыл. Разве что иногда вспоминал младшенького, Ванечку. Но хотя у него была «мобила», выданная в «штабе», домой он не звонил. А зачем? Тут революция идет, а там что? Женская юбка?
А потом завертелось… В апреле новый президент Украины, точнее, исполняющий обязанности президента Турчинов послал на Луганщину войска. Вот только десантники на БМД-шках, которым дорогу преградили простые люди, не стали их давить. Не стали пацаны стрелять в мирное население, в своих сограждан, вина которых заключалась только в том, что они тоже ненавидели власть. Только власть не ту, которую свергли, а новую — ту, которая свергла власть законную. Ну, некоторые нацепили на себя не желто-голубые ленточки, а оранжево-черные. Вот и все было отличие — в цвете ленточек. Ну и, конечно, мысли — мысли тоже были другими. Но разве за это можно убивать? За ленточки не того цвета? Или за мысли не того оттенка?
Как оказалось — можно! И даже — нужно! Нужно той, новой власти Украины. Которая состояла из бывших, ставших настоящими. И чтобы показывать всем, что они — настоящие, не фальшивые, эти представители новой власти понимали — нужны настоящие жертвы. Нужна настоящая кровь. Как совсем недавно в Киеве, на Майдане, когда расстреляли почти сотню человек. И после этого бывшие моментально стали настоящими. Поэтому так надо и на мятежном Донбассе — кровь, смерть, страх!
Солдаты украинской армии не стали переступать через кровь. И офицеры не стали. Отказались нарушать присягу, которую они давали народу Украины. Потому что, присягая, они обещали защищать этот народ, а не уничтожать его…
И тогда бывшие, ставшие настоящими, решили устроить настоящую войну.
Гражданскую. Когда народ воюет сам с собой. Когда граждане одной страны убивают друг друга. Когда брат идет на брата, а отец — на сына…
В Киеве стали формировать так называемые «добровольческие» батальоны. Их еще называли почему-то батальонами территориальной обороны. Хотя, например, киевляне должны были ехать оборонять территорию Донецкой области. А тернопольчане ехали «защищать» Луганск. Точнее, «зачищать». А еще днепропетровцы, криворожане, львовяне… Все они внезапно стали «оборонять» территорию, которая была весьма далека от их собственных областей. Да и от кого оборонять? От жителей этой самой территории, которые не захотели подчинится новой украинской власти? Так кого ж тогда оборонять ехать? Новую власть?
Да, именно поэтому непокорные жители Донбасса и прозвали эти батальоны карательными. Ведь, по сути, они ехали усмирять восставших против власти. Не защищать, а зачищать! Хотя три месяца назад бойцы этих самых «добровольческих» батальонов были точно такими же непокорными, которые восстали против той, старой украинской власти. И их самих точно так же усмиряли отряды милиции…
Хотя нет, не точно так же…
Милицонеры никого не убивали. И не насиловали. И не грабили…
…«Добровольческие» батальоны формировались в первую очередь из членов «сотен» Майдана. Из тех, кто, как говорится, уже почувствовал вкус крови. Кто уже готов был убивать. Кто понимал, что новая власть как бы выдает разрешение на убийства своих же сограждан. Их эта власть обозвала новым словом — «сепаратисты». А еще эта она придумала нового врага — Россию. Которая якобы вторглась в Украину и желает ее поработить. А чтобы эту нелепицу вбить в головы как можно большему количеству граждан Украины, по всем телеканалам, во всех средствах массовой информации, теперь уже ставшими средствами массовой дезинформации, понеслась волна отвратительной пропаганды откровенно фашистского толка. Когда народ одной страны разделили на правых и неправых, на верных и неверных, на настоящих украинцев и ненастоящих. И их разделили те самые бывшие, которые внезапно стали настоящими.
А ведь эти бывшие сами еще полгода назад носили те самые оранжево-черные георгиевские ленточки, за которые теперь разрешали убивать одним украинцам других украинцев. И не «тот цвет» ленточек теперь заливали красным цветом — цветом крови. А кровь одинаково красила и оранжево-черный, и желто-голубой… Серый цвет пороха и белый цвет смерти одинаково хорошо ложился на эти такие разные ленточки, уравнивая в правах тех, кого сделали бесправными и правыми во всем…
Одинаково красной кровь была и у тех, и у этих…
… Батальон «Кривбас», в который влилась сотня Ивана Ермилова, состоял не только из радикалов «Свободы» и «Правого сектора», в который превратилась партия УНА-УНСО. Наоборот, в этом батальоне были, в основном, жители Кривого Рога, Днепропетровска, Краматорска и других городов Украины. И там в основном население говорило на русском языке. Так что когда этот батальон входил в города и поселки Донбасса, в которых жители даже не понимали, что происходит, то ничем эти бойцы от местных не отличались. Это же не немцы, которые оккупировали Донбасс в Великую Отечественную…
Очень скоро жители тех городов Донбасса, где не стали сопротивляться «освободителям» и «оборонщикам» их территорий, поняли, что да, не немцы. Потому что фашисты в ту войну так не лютовали, не зверствовали. А эти, вроде бы свои, украинцы, вытворяли такое… Эти добробаты», или, как называли их украинские пропагандисты, считавшие себя журналистами, «воины света и добра», «творили» добро так, как они это понимали.
Грабили, убивали, насиловали.
И почти каждую неделю отправляли караваны на «отжатых» у «сепаров» автомашинах с награбленным добром в «свои» города. Причем, не только в Кривой Рог или Днепропетровск, а больше в Тернополь, Ивано-Франковск, Коломыю…
А как издевались, как глумились, как пытали…
Такого не ожидал никто на Донбассе.
На то и был расчет.
И народ Донбасса поднялся…
Вот только российские войска почему-то так и не показали по украинским телеканалам. Новый президент Украины Порошенко, правда, размахивал где-то в зарубежной поездке российскими паспортами, якобы изъятыми у российских военных. Тех, которые, по его словам, вторглись в Украину. Вот только, видимо, подкладывая президенту эти липовые паспорта, не доложили, что у военных паспортов нет и быть не может. У них только военные билеты и офицерские удостоверения. А паспорта лежат в военкоматах, откуда их призывали в армию.
…Иван был командиром взвода. И хотя в армии он не служил, но какой мужик откажется поиграться войнушку? Автомат дали, да еще с подствольником, форму нацепил, имеет право зайти в любую хату, положить «сепаров» мордой в пол, обшманать, а что понравится — забрать себе. А если баба какая приглянется, ну, так по законам военного времени…
Но не все было гладко. Местные не стали покорно терпеть, взялись за оружие. Вначале, как и на Майдане, были палки, пистолеты-резинострелы, охотничьи берданки… А потом… Потом подул «северный ветер», пошла через границу техника… Да и местные мобрезервы вскрыли, которые еще с войны были заложены. Вначале даже ППШ и ППС достали, ну а потом старые добрые АКМы и ПКМы пошли в ход.
И стали все эти украинские «батальоны территориальной обороны» потихоньку откатываться на свою территорию…
…Семья Ермиловых жила, что до Майдана, что после Майдана, своей жизнью. Политика их особо не коснулась. Мать работала в совхозе, хотя коров было уже меньше, да и платить почти перестали. Но было молоко, масло, были продукты, огород выручал, одним словом, в поселке, как и в селе, прожить было можно. Сыновья, оба Сергея, подросли. Один Сергей, который рыжий, закончил свой Восточноукраинский национальный университет, но так и не смог устроится работать по специальности. Археология давно никого не интересовала, разве что только «черные археологи» вовсю выкапывали из земли оружие и разные другие «осколки войны», потом «толкали» все это на черном же рынке. А идти преподавать в школу истори