и было полным. Вот они и следовали золотому правилу — и вашим, и нашим.
Поэтому руководство СБУ требовало от своего внедренного агента не только агентурных разведданных — нужно было проведение спецопераций идеологического характера, которые имели бы политический резонанс. С одной стороны, планировалось устранение набравших популярность «народных героев» — Стрелкова, Захарченко, Дремова, Ивченко, Беднова, а также Гиви и Моторолы, эдаких новоявленных «атаманов», Суворовых наших дней. А с другой — максимальная дискредитация самого движения сопротивления Донбасса, самой идеи сепаратизма и присоединения к России, которая очень популярна была поначалу в 2014–2016 годах. Ну и, конечно же, нужно было максимально очернить проводников этих идей — все тех же народных «атаманов». Причем, хорошо было бы стравить их с новой местной номенклатурой, которая из кресел украинских чиновников пересела в те же кресла, но уже чиновников ДНР и ЛНР.
Как раз последнюю задачу осуществить было легче всего — «хозяин» ЛНР Игорь Плотницкий конфликтовал с Бедновым-Бэтмэном, Ивлевым и Дремовым, уже правая рука Захарченко «Ташкент» косо смотрел на Гиви и Моторолу, уже шли разборки между созданными подразделениями — «личными гвардиями» Захарченко и Плотницкого — и реальными боевыми частями ополченцев, не вылезавших с передовой. Все это было. И украинские спецслужбы успешно подбрасывали в эти отдельные очаги разгоравшихся противоречий свои дровишки.
Но пока грызлись между собой ополченцы и «спасители Донбасса», все это было на уровне «кум куму морду набил, а кума всему селу рассказала». Такие хуторские бои местного значения не могли стать стратегической информацией, которые заинтересовали бы зарубежные СМИ. Это же не российские «вежливые люди» и «зеленые человечки», которых украинская пропаганда так усиленно пиарила и пропихивала в Европу, мол, захватили Донбасс, вторглись на Украину! А Европа как бы верила россказням украинских журналистов, но для юридического обоснования требовала факты. А фактов-то как раз и не было…
И вот внезапно подвернулся такой лакомый кусочек — женщина-танкист, символ сопротивления Донбасса, распиаренная в СМИ и овеянная легендами. Конечно, это не Гиви или Моторола, но тоже прекрасный объект для осуществления плана по дискредитации ополчения. К тому же, попутно можно было заиметь свидетеля, который подтвердил бы факт присутствия российских вооруженных сил на территории как бы все еще суверенной Украины.
А тут еще в Луганске сняли фильм «Ополченочка» про женский танковый экипаж. И в этом фильме даже были кадры реальных танкисток — Светы Дрюк и ее подруг. А имея на руках все данные о самой главной танкистке, в СБУ поняли — надо ковать железо, пока горячо.
И агент «Исаев» начал действовать…
…Светлана была на седьмом небе от счастья — ее любят, ее хотят, она может, наконец, создать семью, о которой мечтала всю жизнь. И какая разница, будет эта семья в Украине или в ЛНР? Ей, в сущности, было наплевать, в какой стране будет тот самый шалаш с милым, в котором она обретет свой личный рай. Идеологические и политические программы в ее голове заменялись только одной, но очень сильной программой — программой построения личного женского счастья. А все эти вопросы построения государства ее мало занимали.
Тем более, что она уже убедилась, что, как говорила ее бабка — «паны булы, паны й залышылыся». Новая власть в ЛНР ничем не отличалась от старой украинской власти. Разве что вместо опостылевшего ей украинского языка все говорили на русском языке. А вот коррупция, воровство, кумовство, бардак, беспредел — все это осталось. Всё так же были богатые, которым война была по барабану, а чаще — мать родна, война, на которой не воевали, не умирали, а наживались. Всё так же были бедные, а, точнее, почти нищие граждане, которые непонятно как выживали на свои гроши — пенсии, зарплаты, выручку от торговли остатками от прошлой жизни. А чаще всего выживали за счет родственников в Украине, России, за границей, за счет контрабанды. А контрабандой стали буквально все продукты питания, одежда, лекарства, короче, всё, что нужно было для нормальной жизни в мирное время и стало жизненно необходимым в военное время.
В общем, всеобщего счастья и вселенской справедливости не было — в ДНР и ЛНР осталось все то же самое, что было и до воны. Но добавились артобстрелы, бомбежки, добавились смерти и увечья. И натуральный геноцид — когда не было ни пищи, ни воды, ни электричества, когда целые города перешли в первобытное состоянии. То есть, современная квартира превращается в пещеру, в которой в холодное время, чтобы согреться, ставили печку-буржуйку или даже разводили костер.
Впрочем, многие не жили в квартирах — многие месяцы люди жили в подземельях — подвалах, бомбоубежищах, погребах, землянках. Потому что так у них был шанс выжить. И люди вспоминали навыки, которыми пользовались их предки — где добыть питьевую воду, как достать еду и одежду, откуда можно принести дров, чтобы не замерзнуть, чем завтра накормить маленьких детей, которым нужно молоко и горячая пища.
А на этом фоне, как ни странно, работали кафе и рестораны, а по городам Донбасса разъезжали экипированные по последней военной моде упитанные здоровые мужики, обвешанные оружием до пупа. Эти «воины» как бы охраняли закон и порядок. Которых, по сути, не было и в помине. И в ресторанах по вечерам сидели упитанные парни, которым было по барабану, что творится вокруг — у них было полно денег, как российских рублей, так и американских долларов. И они продолжали жить, как ни в чем ни бывало — жрать, бухать, веселиться и крыть матом власть, как новую, так и старую, как украинскую, так и местную.
Светлана, хоть и частенько была на передовой, все же иногда попадала в Луганск, бывала и в других городах. Поэтому видела, что происходило вокруг. И наблюдала всю неприглядную картину реальной жизни, без пропаганды с обеих сторон, без ретуши и прикрас. Поэтому ненавидела и тех, и других — власть во всех ее проявлениях. Так что агент «Исаев», втершись в доверие к одинокой и несчастной бабе, переспав с ней пару раз и одарив ее не только знаками внимания, но и дорогими подарками, очень быстро смог убедить ее в том, что она совершила ошибку, выбрав «не ту сторону».
И вот однажды Света, выехав с экипажем на рекогносцировку, как бы невзначай оказалась в расположении украинских частей. Тогда сплошной линии фронта не было, поселки переходили из рук в руки по нескольку раз в день, поэтому переход на сторону врага был совершен легко и буднично — как в магазин за пивом съездили. Вот только положение Светланы Дрюк и членов ее экипажа — Анастасии Кротовой и Галины Ермиловой — было разным. Света стала военнослужащей Вооруженных Сил Украины. А ее боевые подруги стали пленными. Ее ждали обещанные ей блага — награды, деньги, квартира в Киеве, а их… Их ждали пытки и смерть.
В подвале было темно. Поэтому пленные ополченцы друг друга почти не видели. Но наощупь перевязали друг друга, как смогли, оказали помощь, тяжелораненым постарались подстелить какие-то шмотки — хоть что-то. На допросы никого не вызывали, впрочем, какие допросы? Укры и так знали, где против них расположены части ополченцев, какие у них силы и какая техника. Хотя — какая там техника? Пара стареньких «Нон» [САУ «Нона» — советское 120-мм батальонное самоходное орудие (самоходный миномёт). Возможна стрельба всеми видами 120-мм артиллерийских мин российского и зарубежного производства], три БМД-шки, да что-то вроде тачанки — джип, на который установили КПВТ [Крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый]. Ну, «Шмели» и «Мухи» в ассортименте. И все!
А вот у стоявших напротив ополченцев ВСУ-шиков и добробатовцев арсенал был покруче. Три танка Т-64, шесть БМП и два БТР, минометы, даже звено СУ-25. А еще их поддерживала артиллерия — дивизион «Градов», гаубицы, ЗСУ-23-4 «Шилка». С таким обилием механизмов уничтожения украинские воины могли бы смять разрозненные отряды луганского ополчения за пару минут. Но почему-то не смяли, а топтались в пригородах Металлиста — так назывался городок недалеко от Луганска.
В принципе, понятно было, почему — вначале ополченцы орали «Аллах Акбар», маскируясь под чеченцев, которых укры боялись до зеленых соплей, и с отчаянностью смертников выскакивали прямо под украинские танки с «Мухами» [РПГ-18 «Муха» — ручной противотанковый гранатомет]. После чего украинские танки либо горели, либо получали повреждения, несовместимые с дальнейшим ведением боя. А уж БМП-шки горели, как свечки. Потом еще и украинские танки появились, совсем стало худо…
А потом, 21 июля 2015 года в Минске Контактная группа по Украине согласовала план отвода тяжелого вооружения калибром менее 100 мм. 26 августа там договорились о прекращении огня с 1 сентября. И в августе начался отвод тяжелого вооружения калибром менее 100 мм. А без поддержки арты лезть на этих отморозков украинцам не хотелось. Вот и топтались на месте, иногда, посылая на хрен Минские договоренности, обстреливая позиции ополчения из «Градов», после обстрела быстренько снова отводя их за линию соприкосновения.
Так что пленных, которые попадали к ВСУ-шникам или добробатовцам, никто особо не допрашивал — зачем? Чаще всего ими торговали — украинцы давно освоили этот вид «бизнеса» на войне, предлагая родственникам выкупать своих сыновей, отцов, мужей, братьев по сходной цене из плена. Вот такая национальная ментальность — как говорится, где пройдет хохол, там еврею делать нечего…
Сергей Ермилов понимал, что жить ему осталось недолго. Руки он уже не чувствовал, хотя его по-прежнему лихорадило. Видимо, была большая кровопотеря, он раз за разом впадал в забытье… Но однажды он очнулся не в сыром подвале, а в больничной палате, в постели. Больше всего его удивило, что лежал он на белой простыне! А рядом… рядом сидел его отец — бородатый, загорелый, в военной форме, но все же — отец, Иван Ермилов. Вот только на его камуфляже была нашита не георгиевская лоента, как у Сергея и его товарищей. У отца на рукаве был нашит красно-черный бандеровский