В итоге, когда он, наконец, добегал свое, весь курс уже давно вернулся к занятию, а Лоана, треща, как сорока, заговаривала зубы последнему пострадавшему, который по сути был первым, ибо с него то все и началось. У парнишки был сильнейший ушиб грудной клетки и лично я подозревала еще и трещину в ребрах.
Наставник, едва глянув на подошедшего к нему с отчетом о выполненном задании лучника, махнул в мою сторону, и я вздохнула — таки царапинами не отделался.
И еще как не отделался!
Куртка и рубашка на левом плече свисали обгорелыми лохмотьями, а сквозь них просвечивала красная воспаленная кожа, уже наливающаяся волдырями. К тому же он еще и прихрамывал.
Мне захотелось застонать — ну вот куда несет этого недоумка, когда он даже щит нормально поставить еще не может?
— Садись, — тем не менее, спокойно произнесла я, указывая на лавку. Совершенно очевидно — нотации здесь не помогут, так чего зря воздух сотрясать? — Ожог сильный… очень больно? Могу настойку корня мандрагоры дать, она…
— Не надо, — процедил лучник сквозь зубы, не глядя на меня.
— Ну и… терпи! — в свою очередь фыркнула я, проглотив куда менее профессиональное «дурак!». — Мне нужно снять с тебя куртку и рубашку, чтобы обработать рану.
Кайден потянулся к завязкам горловины и тут же прошипел сквозь зубы сдавленное ругательство. Ожог, омытый и смягченный холодным дождем начал давать о себе знать жгучей болью, усиливающейся от малейшего движения.
К счастью, помимо отказа от обезболивающего, отбрыкиваться от моей помощи лучник больше не стал. В три руки мы кое-как стащили с него одежду, и все это время он не переставал проклинать все на свете такими цветастыми оборотами, от которых у меня зубы сводило. Я представила, что начнется, когда я стану наносить мазь на ожог и содрогнулась. А потом, не придумав ничего лучше, нашарила в кармане еще одну морковку и, подгадав момент, сунула ему в рот.
Кайден поперхнулся очередным ругательством.
— Свежая морковь очень хорошо помогает от ожогов! — наставительно отчеканила я в ответ на изумленный взгляд.
— При приеме внутрь? — крайне скептически хмыкнул лучник, тем не менее с хрустом откусив от «затычки».
— В том числе, — соврала я, и глазом не моргнув. А что? Убью одной стрелой двух зайцев — и заткну, и полезным для здоровья овощем накормлю!
Веры в серо-стальном взгляде не прибавилось, но морковка оказалась вкусной.
Я сунулась в сумку за мазью на основе еловой живицы, свиного нутряного сала и пчелиного воска.
— Всегда задавался вопросом, — процедил Кайден, когда я начала наносить мазь. — Почему все маги как маги — дунул-плюнул и чудеса, а целители без своих вонючих гадостей ничего и сделать толком не могут.
Я от его слов сбилась с неслышного речитатива заговора и сила, накопленная на кончиках пальцев, смешивающаяся с мазью, в разы усиливающая ее целебное воздействие, бездарно рассеялась в воздухе.
— Потому что ломать не строить — раздосадовано буркнула я. — От ваших дунул-плюнул вон что получается. — Я кивнула на ожог. — Крушить все вокруг — большого ума не надо. Поэтому боевики и учатся три года. А целители — восемь.
Я замолкла на какое-то время, а потом не удержалась и прежде, чем начать заново заговаривать рану, проворчала себе под нос:
— И никакие они не вонючие!
Раздавшийся следом хруст морковки отдавал отчетливой насмешкой.
Сила лилась прохладным ручейком, осторожно касаясь обожженной кожи, помогая ей восстанавливаться в разы быстрее. Она смешивалась с терпко пахнущей сосновым лесом мазью, и та отдавала всю свою целебную силу без остатка. У обычной травницы лечение такого ожога заняло бы не менее недели регулярного ухода. Кайден же, сняв повязку послезавтра, обнаружит лишь небольшое покраснение.
Вот вам и какой от вас толк!
Я продолжала мысленно пыхтеть и бубнить, перевязывая его плечо, когда к нам подошел наставник Одран.
— Ну, что там?
— Все нормально, — мгновенно отозвался лучник.
— Не тебя спрашивают! — осадил его мужчина.
— Ничего страшного, — отозвалась в свою очередь я, затягивая узел бинта. — Пару раз сменить повязку — и следа не останется.
— Отлично, я сообщу наставнице Мадален, пусть отметит это в твоей противоожоговой практике. А вот ты, — он повернулся к Кайдену. — Незачет. Дополнительные занятия по контролю силы и пересдача через неделю. Давай, шуруй обратно на поле, хватит рассиживаться. Поработаешь над щитом пока, для этого и одной руки хватит.
Лучник подчинился без возражений, на лице не отразилось ни малейшего недовольства даже когда пришлось натянуть обратно мокрые и драные рубашку и куртку, хотя приятного в этом, очевидно, было мало. И уже поднявшись, и сделав шаг вслед за наставником в сторону продолжающих занятие однокурсников, он обернулся и посмотрел на меня.
— Спасибо.
То, что к пациенту нужно искать дополнительные подходы, мне было ясно давно. Вот только какие — в голову не приходило. Кайден вежливо, но твердо пресекал мои попытки расковырять его скорлупу, и чем дальше, тем больше казался мне похожим своим непрошибаемым упрямством на осла, которого силой никуда не сдвинешь. А я все не могла подобрать достаточно заманчивую морковку, чтобы подвесить ему перед носом.
И вот пару дней назад, во время беседы с директором Паскветэном, меня осенило. На следующий же день я подкараулила Кайдена после ужина, собираясь хитростью и уловками вытрясти из него обещание показать мне, как он стреляет из лука — ведь я же видела, насколько бережно он относится к оружию, даже в школу с собой привез, хоть тут ему оно не особенно и нужно. Ведь не может это не иметь причин?
К моему разочарованию, хитрость с уловками не понадобились. Стоило мне затронуть эту тему — и подопечный сам признался, что да, ему не хватает постоянных тренировок, но на глазах у всей школы не хочется, не любит он, когда на него толпа народу пялится, и вообще…
Ах, как же была права наставница Мадален, когда говорила нам, что главное — понять, чего хочет человек, и тогда он сделает все, чего хотите вы! Я прямо предложила:
— Кайден, а если я покажу тебе подходящее место — ты покажешь мне, что такое эта ваша стрельба из боевого лука? Ведь один человек — это же не толпа, верно? — я заискивающе заглянула в прозрачные светло-серые глаза.
Он хмыкнул, окинул меня понимающе-оценивающим взглядом и согласился.
Хорошую поляну я знала давно — просторный прогал, чуть вытянутый в длину. Тихое место, куда можно пройти не через главные школьные ворота, а сквозь неприметный лаз в ограде. Школяры здесь бывали редко — компании для гулянок выбирали места ближе к реке и дороге, парочки для свиданий искали уголки поукромнее. То, что надо нелюдимому одиночке для любимого занятия. К ней я и вывела своего несговорчивого подопечного.
Лес здесь словно расступился, давая солнца и простора траве, выкинувшей к середине лета колоски. Сухостоина на дальнем конце поляны, теперь уж и не разберешь, что это раньше было, все еще не упала. Обомшелую корягу, что раньше красовалась чуть ли не в самом центре, кто-то перетащил ближе к границе деревьев. А прямо между двумя мертвыми деревьями, ближе к краю, красовался пень, обросший пестрыми поганками. Я пристально вгляделась в него, потом еще раз обвела взглядом место — все в порядке. Хорошо.
Осталось выяснить, подойдет ли она моему подопечному из его профессиональных, стрелковых соображений — но если и нет, то поискать еще что-то мы всегда успеем. Брейден велик, и человек знающий всегда найдет здесь то, что ему нужно. Я посторонилась и пропустила Кайдена вперед:
— Смотри, как тебе?
Лучник, в отличии от меня, долго рассматривать поляну не стал — мазнул взглядом, и приговорил:
— Отлично.
Деловито бросил куртку на корягу, куда аккуратнее пристроил туда же колчан с луком и стрелами, и принялся мерить поляну шагами.
— Ты только в живое дерево не стреляй, ладно? — спохватилась я. — А то мало ли. Брейден — место не простое…
— Я помню, Шела. — Лучник насмешливо сверкнул на меня глазами. — Ты говорила.
Говорила. А еще сама привела на опушку в урочный час и, положив свои руки поверх его, прошептала положенные слова, разломила жертвенный хлеб. Сама вынула пробку из сушеной тыквы, полной молока и, пролив в лесную траву треть, просила лес взглянуть на этого человека и не вредить ему — если, конечно, он сам не навредит лесу. После я отдала сосуд Кайдену, бдительно проследив, чтобы он отпил не менее трети, запивая свою половину краюхи. Оставшуюся часть подношения мы положили на прогретый солнцем валун, и, постояв немного в тишине, развернулись и ушли. Не оглядываясь.
Все было сделано по правилам, и Кайден тщательно следовал моим объяснениям, но меня так и не оставило ощущение, что он все же не совсем понимает, в какое место явился. А потому, я на всякий случай повторила ему:
— В мертвое дерево, Кайден. Хорошо?
И смотрела на него требовательно и серьезно до тех пор, пока он не дернул углом рта:
— Хорошо.
Я удовлетворенно кивнула, уселась на корягу, и потянула к себе небрежно брошенную лучником куртку. Сложила и пристроила себе на колени.
Кайден взял оставленное возле меня оружие, застегнул на талии пояс с колчаном, достал из чехла лук, расписанный быками и журавлями Эзуса, воина и покровителя воинов. Придирчиво осмотрел. После вынул тетиву, пропустил сквозь пальцы, проверяя, не отсырела ли? Цела ли?
Убедившись, что снасть в порядке, он зацепил петельку на одном конце тетивы за один из рогов, упер его в землю, и надавив своим весом, согнул тело лука, ловко зацепил еще одну петельку за второй рог. Снова осмотрел свое оружие.
Я смотрела на Кайдена, и едва ощутимая улыбка сама собой касалась моих губ.
Я люблю то чему учусь, то, чем буду заниматься всю жизнь, зарабатывая себе на хлеб. Мои таланты больше касаются собственно целительства, милостивая Бригита не отмерила мне великого дара к изготовлению снадобий, но я все равно люблю это занятие. И перед тем, как начать готовить очередное зелье, я точно так же придирчиво перебираю свой инвентарь. Чисты ли разделочные доски? Остры ли ножи? Те ли подготовлены пестики и ступки?