Родился 3 апреля 1949 года в Харькове. По образованию архитектор. С 1989 года живёт в Москве.
Начал литературную деятельность, основав в 2011 году издательство «Инсар», которое стало заниматься выпуском корпоративных и подарочных книг.
В 2023 году на базе ООО «Инсар» Глеб Островерх организовал издательство «Лагенд», где опубликовал свой дебютный роман «Холодные деньги», отправной точкой создания которого явились события, разыгравшиеся в семье его друзей. Описанная история могла произойти в любой стране мира и в любом временном промежутке.
Именно поэтому интерес к книге возникает и у читателя, несмотря на возраст и страну проживания. Если охарактеризовать её одним словом – это будет «кинематографично»!
Наследница(глава из романа)
Весь май молодой киноактёр Захар Саженов прожил в тревожном ожидании: съёмки фильма, в котором он был занят в одной из главных ролей, вдруг остановились из-за прекращения финансирования, и ему ничего не оставалось, кроме как надеяться на их продолжение. Никто на киностудии не знал, удастся ли дирекции добыть деньги, но в душе Захара теплилась надежда, что съёмки продолжатся, и мысль о чуде ни на миг не покидала его.
«Вот раздастся телефонный звонок, и ассистент режиссёра вновь пригласит меня в студию…» – думал он по утрам, однако проходили дни, а желанный звонок в квартире парня не раздавался.
В начале июня с киностудии всё же позвонили, но вместо ассистента режиссёра он услышал в трубке голос секретаря генерального директора.
– Здравствуйте, Саженов. Наша киностудия закрывается, будьте добры явиться в отдел кадров за трудовой книжкой, – огорошила она его и с холодком добавила: – Извините за спешку, у меня сегодня дел невпроворот…
Узнав таким образом о своём статусе безработного, Захар вздохнул и, чуть подумав, начал собираться на киностудию, где как один день пролетели четыре самых счастливых года его жизни.
О том, что царящая в стране неразбериха сменила казавшиеся незыблемыми приоритеты его соотечественников, Захар, конечно, знал. Знал он и то, что в постсоветском хаосе стало обычным явлением, когда врачи осваивали торговлю недвижимостью, актёры подавались в ресторанный бизнес, а вчерашние военные, сменив профессию, становились строителями-отделочниками.
Не было для него секретом и то, что с приходом перестройки отечественная киноиндустрия переживала острейший кризис: в одночасье рухнула система советского кинопроката. В помещениях кинотеатров начали торговать мебелью, и многие известные актёры, годами не снимаясь, пребывали в бедственном положении.
Возможно, поэтому студию, где он работал, начало лихорадить: то её мучили перебои с финансированием, то плёнка не та, то свет не тот… Порой в суете будней до Захара доходили слухи о предстоящем закрытии студии, но того, что это произойдёт так неожиданно, он, конечно, не предполагал.
Время приближалось к двенадцати, когда парень взял в отделе кадров трудовую книжку и из здания дирекции вышел в полуденное городское пекло.
Попрощавшись с охранником киностудии, он остановился на почти свободной автопарковке у центрального входа. На него обрушилась пустота, когда никуда не надо спешить.
«Ну почему такая непруха?! – тяжело вздохнул он от отчаяния, не зная, куда себя деть. – В этой стране всё не как у людей». Искренне негодуя, парень немного постоял на солнцепёке и, словно впав в ступор, побрёл куда глаза глядят. Опустив голову и, казалось, не замечая ни времени, ни полуденного зноя, Захар брёл по городу и пытался проанализировать сложившуюся ситуацию. От этих мыслей его и без того подавленное настроение с каждой минутой становилось хуже, и по истечении часа он стал противен самому себе.
«Ещё весной жизнь улыбалась мне, а сегодня она швырнула на обочину», – сокрушался парень, не замечая шедших ему навстречу прохожих и стараясь не смотреть на хорошеньких девушек, проплывавших мимо грациозными парусниками. Одолеваемый каким-то мелочным чувством собственной беспомощности, он взглянул на собственную тень. Она, скользя у него под ногами, напомнила ему его самого, а также то незавидное положение, в котором он оказался.
– Значит, «первые роли» не для меня, – проклиная всё на свете, констатировал Захар, сделав очередную попытку разобраться в самом себе.
«Последние годы мне приходилось по крупицам выцарапывать у судьбы успех. Но когда он наконец пришёл, я почему-то вновь оказался ни с чем, – не мог успокоиться он. – Да, я ошибался… но никогда не предавал друзей, был нежен с женщинами и никому не причинил зла. Почему же Фортуна, словно потешаясь надо мной, поманила “пряником” успеха, чтобы затем безжалостно вырвать его из моих рук?..»
После внезапного увольнения с киностудии парень был обижен, казалось, на весь мир: ему не давали покоя рухнувшие планы на будущее.
«Ну что за хрень?! – продолжал возмущаться он. – Всего месяц назад, в мае, я был молодым, подающим надежды киноактёром… Неужели теперь всё в прошлом? И я, Захар Саженов, придя из ниоткуда, так и уйду в никуда?!» – спрашивал он себя.
Неизвестно, сколько времени в тот день он изводил бы себя подобного рода вопросами, если бы не Его Величество случай, который неожиданно помог парню другими глазами взглянуть на себя и на волновавшие его проблемы.
– Здравствуйте, молодой человек! – с улыбкой обратился к Захару тот самый случай у станции метро «Октябрьская», явившийся к нему в облике чопорной, аккуратно причёсанной старушки, одной из тех, кого обычно показывают в рекламных роликах о пользе фруктовых соков.
Услышав эти слова, что прервали его размышления, когда он проходил мимо художественного салона, парень остановился в толпе прохожих, и первое, что он увидел, окинув незнакомку взглядом, было её изборождённое морщинами лицо, аккуратно уложенные седые волосы, соломенная шляпка с розовой атласной лентой и такого же цвета сумочка через плечо.
На вид ей было около восьмидесяти, но прожитые годы, казалось, обошли её стороной, столько энергии и внутренней силы чувствовалось в тембре низкого голоса, цвете лица, движениях и далеко не старческом, а цепком, каком-то ястребином взгляде.
– Извините, вы москвич? – вновь обращаясь к Захару, поинтересовалась она и, получив утвердительный ответ, с мольбой в глазах спросила: – Вы не могли бы мне помочь?
Он лишь успел подумать: «Только тебя, старая вешалка, мне сегодня не хватало…» – как она, не дожидаясь ответа, взяла его за руку и увлекла за собой в кондиционированные недра художественного салона, где подвела к длинному, уставленному предметами роскоши прилавку. Здесь незнакомка жестом указала ему на красующуюся за спиной продавца фарфоровую, чуть более метра высотой, украшенную традиционными китайскими драконами вазу и сбивчиво сказала:
– Вот, посмотрите, молодой человек, эту безделицу я только что приобрела, и теперь мне бы хотелось доставить её домой. – Она перевела дыхание и учтиво добавила: – Извините, я не представилась. Меня зовут Мария Никитична.
«На сумасшедшую эта дамочка непохожа, пожалуй, придётся помочь», – подумал парень. Затем посмотрел на невозмутимое лицо стоявшего за прилавком продавца, после чего перевёл взгляд на обладательницу ястребиного взгляда и коротко представился:
– Захар.
– Вот и славно! – с почтительной улыбкой воскликнула Мария Никитична.
Не дав ему времени на размышления, она взволнованно сказала:
– Умоляю вас, Захар, окажите мне любезность! – после чего сделала паузу и робко добавила: – Если вы, конечно, не заняты…
Когда парень из уст своей новой знакомой услышал эту фразу, прозвучавшую для него как образец чёрного юмора, он невольно улыбнулся и, с любопытством глядя на неё, спросил:
– Мария Никитична, как далеко вы живёте?
– На Чистых прудах, – торопливо ответила она.
– Если я правильно понял, вам нужно помочь отвезти вазу домой? – уточнил парень.
Она засомневалась и как-то мечтательно обронила:
– Не мешало бы…
Захар, обрадованный представившейся возможностью отвлечься от мрачных мыслей, согласился помочь старушке, а она, поблагодарив его, многозначительно взглянула на слушавшего диалог продавца, которому того взгляда было достаточно, чтобы, не говоря ни слова, начать упаковывать вазу.
Любуясь своей покупкой, новоиспечённая хозяйка вазы замерла у прилавка, и её лицо расплылось в счастливой улыбке. Но прошла ещё минута, и, приободрившись, она с юношеским задором направилась к выходу из магазина ловить такси.
Вскоре женщина вновь появилась в салоне, где к этому времени её приобретение, подготовленное к транспортировке, уже величественно возвышалось на прилавке.
– Захар, дорогой, вы действительно справитесь? – вдруг побледнев от волнения, спросила она.
– Обижаете, Мария Никитична, – улыбнулся парень.
Однако она, словно не расслышав его слов, ещё раз взглянула на упакованную в бумагу вазу, затем слабо ойкнула и, молитвенно сложив руки, произнесла:
– Прошу вас, будьте благоразумны!
Чтобы успокоить её, Захар указал глазами на вазу и философски заметил:
– Такая красота должна жить вечно!
– Как хорошо, что вы меня понимаете, – с облегчением вздохнула старушка и, немного подумав, сказала: – Что ж, тогда начнём, пожалуй. – Причём эти слова были произнесены таким тоном, словно речь шла как минимум о спуске на воду многопалубного океанского лайнера.
Что касается Захара, то он обхватил вазу, поднатужился и с ухарским возгласом «И-и-и расцветали яблони и груши» поднял свою ношу и, прижимая к себе, направился к выходу из салона. Затем вынес на улицу и под бесконечные мольбы «Осторожней, Захарушка» зашагал к стоящему невдалеке такси.
Встречающиеся на пути прохожие расступались перед парнем, когда ему на ум пришла незатейливая мысль. «Пожалуй, нелепее меня сейчас может быть только кактус в шляпе… – мельком подумал он и с улыбкой продолжил: – Или, того лучше, легковушка в метро».
Его сравнение было весьма своевременным и не лишённым смысла. Уж слишком забавное зрелище в городской толчее представляла собой эта колоритная парочка: высокий парень, несущий к стоящему у бровки такси большую, завёрнутую в бумагу вазу, и поддерживающая его за талию, словно женщину на сносях, пугающе бодрая старушка в соломенной шляпке.
«…»
Прошло не более получаса, и такси, миновав череду оживлённых перекрёстков, оказалось на Чистопрудном бульваре. Затем свернуло в один из переулков, въехало во двор старого многоэтажного дома и остановилось у первого подъезда.
– Неужели доехали?! – расплачиваясь с таксистом, повеселевшим голосом сказала Мария Никитична.
Когда её приобретение было доставлено Захаром на третий этаж, она открыла перед ним дверь своей квартиры и впустила в прохладный сумрак прихожей. Но вот закрылась дверь, и парень вновь услышал её голос.
– Яуза-17, снимите сигнализацию – Зорина, – связалась она по телефону с постом охраны и, положив трубку, сказала: – Захар, не стойте как памятник, проходите в гостиную. Я сейчас…
Повинуясь своей новой знакомой, он с вазой в руках вошёл в гостиную и от яркого, заливающего её солнечного света зажмурился.
– Ой, Лидусик, ты не поверишь! Я такое купила! – вновь послышался в прихожей взволнованный голос Марии Никитичны. – Тако-о-ое! – воскликнула она, разговаривая с кем-то по телефону. – Сейчас же приезжай – сама всё увидишь…
Тем временем Захар, оказавшись в гостиной с вазой в руках, огляделся и в растерянности замер. То, что он увидел перед собой, поразило его до глубины души и заставило забыть о тяжести своей ноши. Здесь, в этой большой комнате с совершенно особенной атмосферой, перед ним словно открылся некий проход во времени. Если на улице за окнами шумел неугомонный двадцатый век, то в гостиной Марии Никитичны жил ещё девятнадцатый, о котором напоминали старинные картины, сплошь облепившие стены, а также фарфоровые вазы, бронзовые канделябры, часы, кубки и другие антикварные изделия, что в беспорядке теснились как на полу комнаты, так и на крышке большого, отделанного перламутром белого рояля.
Это сверкающее в лучах солнца великолепие бронзы, перламутра и позолоты, от которого у парня разбежались глаза, венчала весьма внушительных размеров хрустальная люстра, свисающая над обеденным столом, который, как и вся стоящая в гостиной мебель, был произведением искусства.
Однако предметы старины, что, как в лавке старьёвщика, окружали парня, не произвели на него особого впечатления. Его внимание заняло другое: он был поражён запущенностью самой квартиры и тем странным соседством, в котором здесь мирно уживались роскошь и господствующий в квартире тлен разрухи.
Захар с удивлением смотрел на потемневший от времени паркет, на растрескавшиеся стены, на паутину в углах потолка и на инкрустированный перламутром, но при этом покрытый пылью старый рояль. Такой странный «мезальянс» богатства и какой-то немыслимой захламлённости, в котором всё здесь пребывало, должен был шокировать и раздражать, но вопреки здравому смыслу он привлекал внимание и завораживал.
Вдруг на полу, в компании напольных ваз, Захар увидел фарфоровую красавицу, что совершенством форм походила на вазу в его руках, как могут быть похожи только сёстры-близнецы.
Видимо, лицо парня от удивления удлинилось, потому что появившаяся в гостиной хозяйка этого антикварного рая, заметив его реакцию на увиденное, улыбнулась и, кивнув в сторону рояля, иронично воскликнула:
– Мне нравится стиль «потёртый шик». – Она вновь улыбнулась и как бы невзначай добавила: – А что касается картин, это всё – подлинники.
– С покупкой вас, Мария Никитична! – весело сказал Захар, поставив принесённую вазу на пол рядом с её фарфоровой сестрой-близняшкой.
– Спасибо, мой золотой. Вы даже не представляете, как я вам признательна. Сегодня мне очень повезло: я купила вазу, о которой не могла даже мечтать, – немного отдышавшись, ответила его новая знакомая.
Соблазн Марии Никитичны увидеть своё приобретение был настолько велик, что в её руках появились ножницы. Присев возле вазы, она разрезала упаковочный шпагат и, как нетерпеливый, разворачивающий новую игрушку ребёнок, принялась снимать с неё обёрточную бумагу.
Растирая затёкшие от тяжести кисти рук, парень вновь посмотрел вокруг и в недоумении спросил старушку:
– Извините, Мария Никитична, как давно вы живёте в этой квартире?
– Я здесь родилась, – не в силах оторвать взгляд от стоявшей на полу пары, сказала она и, указав на иероглифы, украшающие основания обеих ваз, с восторгом воскликнула: – Невероятно! Иероглифы на печати мастера повторяют друг друга – значит, их сделал один и тот же человек!
Мария Никитична принялась поглаживать вазы и, обращаясь к ним как к живым существам, приговаривать:
– Целёхонькие вы мои…
Она на несколько шагов отошла от ваз и, любуясь ими теперь уже издали, всплеснула руками:
– Ах, чудно, чудно!
Глаза старушки радостно заблестели, на щеках вспыхнул румянец. Поправив волосы, она с улыбкой добавила:
– Эти вазы в таком почтенном возрасте, что рядом с ними я чувствую себя совсем девчонкой.
Она сняла шляпку, усталая, но счастливая, опустилась в кресло и по-домашнему скрестила ноги.
– Фух… ну и жарища, дышать нечем! – сказала она, вытирая платком лоб.
– Лето должно быть жарким – иначе огурцов не будет, – в шутку заметил Захар.
– Что вы сказали? – не расслышав, спросила она и заскрипела старым креслом.
– Люстра у вас, Мария Никитична, красивая, – невозмутимо ответил парень.
Скорее всего, его грубоватое обаяние импонировало старушке, потому что она, бросив взгляд на люстру, с видимым удовольствием воскликнула:
– Вы правы, люстра действительно знатная. Ещё в начале века её купил мой дед, служивший в те годы мировым судьёй…
В тот миг крупный бриллиант, украшавший её кольцо, сверкнул на солнце и испустил тонкий огненный луч.
«Однако вкус у бабульки неплохой… Верно говорят: породу не спрячешь», – глянув на кольцо, про себя заметил Захар.
Взгляд парня не остался без внимания Марии Никитичны. Она тоже посмотрела на своё кольцо, после чего глазами указала на картины в сверкающих бронзой рамах и, ностальгически вздохнув, произнесла:
– Долгие годы он собирал эту коллекцию русской живописи, которая после его смерти перешла к моему отцу, а уж затем, вместе с фамильной страстью к коллекционированию предметов старины, – ко мне…
С этими словами Мария Никитична снова взглянула на своё приобретение и, всё ещё не веря в свалившуюся на неё удачу, радостно повторила:
– Невероятно!
Тем временем Захар, немного освоившись в квартире, вновь посмотрел на царивший здесь беспорядок, на трещины, что покрывали состарившиеся вместе со своей хозяйкой и не признающие никаких ремонтов стены. Затем перевёл взгляд на изборождённое морщинами лицо старушки и, слушая её, едва сдержал улыбку.
– Захар, вы, конечно, думаете, что я, как сейчас говорят, «чокнутая», – перехватив его взгляд, рассмеялась она и, словно оправдываясь, заметила: – По-моему, глупо разменивать себя на житейскую суету… Больше вам скажу: собирательство для меня – это не болезнь, наоборот – исцеление. Оно даёт мне ощущение молодости. Конечно, я могла бы жить на даче и поливать цветы, однако деревенский воздух не для меня – больше всего на свете я люблю старые московские улицы, на которых прошла моя жизнь.
– Охотно верю, – кивнул Захар.
– В своё время мы с моим покойным мужем сняли не один фильм, которыми гордилась страна, – пустилась в воспоминания хозяйка квартиры.
– Мария Никитична, вы работали на киностудии?! – взглянув на неё как на родственную душу, воскликнул парень и в ответ услышал короткое:
– Грешна.
Взгляд хозяйки квартиры наполнился сладкой ностальгической грустью.
– Помню, хорошие были времена… Тогда всё в нашей жизни было по-другому. В институте мы с подругами боялись даже глаза на преподавателей поднять, – задумчиво сказала Мария Никитична, и её лицо преобразилось. – А разве можно было в те годы позволить себе ходить по Москве, извините, с голым пупком?! – пожала она плечами. – Но это, как говорят, только полбеды. Скажите, Захар, а что стало с нашим языком?! Откуда в нём появились все эти «ва-а-ау», «лакшери», «кайф»?!
Выразив таким образом своё недовольство нравами современного общества, хозяйка квартиры умолкла и затем неторопливо двинулась дальше.
– Конечно, я понимаю, – проворчала она, – новая эстетика – это тенденция времени, но, честно говоря, я от неё не в восторге.
Она взглянула на Захара и по его отсутствующему виду догадалась, что их разговор рискует ему наскучить.
– Ой, что это я разговорилась?! – спохватилась она. – Гостя сначала надо чашечкой кофе угостить, а уж потом разговоры разговаривать.
– Не беспокойтесь, Мария Никитична. Пожалуй, мне пора, – вдруг сказал её новый знакомый.
– Захар, что за спешка?! – удивилась старушка и твёрдым голосом произнесла: – Ведь вы лжёте.
– Лгу, а как вы догадались? – улыбнулся парень.
– Много будете знать – быстро состаритесь, – ответила она и, взяв его за руку, отправилась на кухню.
Первым делом Мария Никитична смолола кофе в кофемолке. Затем засыпала его в турку, залила водой и, поставив на горящую газовую конфорку, принялась хлопотливо расставлять на столе посуду.
– Захар, вы всегда такой хмурый или вас что-то беспокоит? – вдруг как бы невзначай обратилась она к гостю.
– Почему вы так решили? – сидя за столом, спросил он.
– Вид у вас какой-то свежевыжатый, – в шутку сказала старушка.
– Не понял: свежий или выжатый? – простодушно спросил он.
– Я бы сказала, немного усталый… – ответила Мария Никитична, на что Захар уклончиво обронил:
– Да так, знаете ли… пустяки…
Видимо, в эти минуты парню захотелось излить ей душу, поэтому он чуть подумал и с неохотой сказал:
– Последние четыре года я работал на киностудии, но сегодня в связи с её закрытием неожиданно стал безработным.
Откровение гостя заставило хозяйку квартиры оставить своё занятие, чтобы тоже сесть за стол и дать ему возможность высказаться. Быстро пролетели минуты, в течение которых Захар рассказывал Марии Никитичне о своей работе на киностудии, и, когда его повествование подходило к концу, она услышала взволнованное:
– Ведь я старался. Я действительно старался. Почему же всё закончилось так нелепо?
– Теперь я понимаю, чем вы расстроены, – вздохнула старушка, затем с неподдельным интересом окинула его взглядом и спросила: – Кстати, Захар, какое у вас образование?
– Поступал в театральный, но, к сожалению, не прошёл по конкурсу, – отозвался он и увидел, как глаза старушки вспыхнули блеском молодости.
– Занятно! – воскликнула она. – А что было потом?
– Потом был Афганистан, – отрешённо сказал Захар.
– Учился, служил в армии – неплохой фундамент, – пытаясь утешить парня, сказала Мария Никитична. – Что же вы теперь собираетесь делать?
– Пока не знаю… – пожал он плечами и с болью в голосе сказал: – Разве в этой стране можно что-нибудь загадывать? Здесь всегда всё будет вверх ногами.
– Помилуйте, как можно так говорить?! – сделав удивлённые глаза, воскликнула старушка. – К сожалению, Захар, здесь наши взгляды на жизнь расходятся, и я глубоко возмущена тем, что вы так думаете… – лишь успела добавить она, как парень перебил её:
– Теперь, Мария Никитична, вы, конечно, скажете, что молодому возрасту свойственна суета, всего хочется сразу… или ещё что-нибудь в этом роде…
Однако хозяйка квартиры, выслушав его, лишь учтиво заметила:
– Если позволите, я продолжу…
Осадив собеседника, она услышала в ответ снисходительное sorry и, строго глянув на него, сказала:
– Видите ли, Захар, мир вокруг нас меняется очень быстро. Страна, люди и наша жизнь не стоят на месте. В России сейчас действительно очень непростая ситуация – распад государственности. Но это не значит, что так будет всегда: пройдёт десять-пятнадцать лет, и наша страна вновь возродится.
Продолжая излагать свою позицию, она добавила:
– А что касается российского кинематографа, то он непременно наберёт силу, уверяю вас!
Парень лишь выразительно вздохнул в ответ.
– Что означает этот вздох?! – осведомилась Мария Никитична. – Я понимаю: вы хотите внимания от мира. Что ж, за это внимание надо бороться. Рискуя показаться навязчивой, должна заметить: жизнь актёра непредсказуема. Но в этой профессии надо идти до конца… А что касается житейских передряг… – продолжала она, – их бояться не надо. Без хорошей встряски вы вряд ли чему-нибудь научитесь – уж так устроен мир.
– Да слышал я всё это… – с холодком заметил парень, чувствуя, как в нём подспудно зреет желание встать из-за стола и, послав старушку вместе с её проповедями куда подальше, удалиться.
Возможно, вскоре он поступил бы именно так, если бы Мария Никитична не нарушила ход его мыслей.
– Захар, может быть, вы посчитаете мой вопрос не совсем уместным, но скажите: вы никогда не хотели уехать из России? – лукаво улыбнувшись, спросила она и, услышав удивлённое «То есть как?!», пояснила: – Если волею судеб вашим постоянным местом жительства оказалась страна с непредсказуемой историей, экономика которой не перестаёт преподносить сюрпризы и шесть месяцев в году плохая погода, неудивительно, что порой вас охватывают чувства одиночества и раздражительности.
Она заглянула парню в глаза и тихо добавила:
– Конечно, вы можете скрасить свою жизнь коллекционированием долгов или каким-то другим, не менее увлекательным хобби. Но если и это не поможет… мой вам совет: бросьте вы наконец эту «страну берёзового ситца» и купите авиабилет куда-нибудь в Калифорнию. Там политическая стабильность, растущая экономика и жаркое солнце круглый год, но депрессии случаются уже по другой причине… – Неожиданно тон Марии Никитичны изменился: – А если говорить серьёзно, в России наступило новое время, окончательно и бесповоротно.
Захар вздохнул, думая о чём-то своём.
– Я понимаю, вам нравятся только те игры, в которых вы выигрываете, – пытаясь завладеть вниманием парня, продолжала она. – Когда-то я тоже отличалась нетерпеливым характером, но с возрастом это проходит, человек становится мудрее и познаёт то, что французы называют joie de vivre – умением радоваться жизни.
Лицо Захара не выражало ничего, кроме скуки, когда Мария Никитична вдруг спросила его:
– Вы чем-то разочарованы?
– Пока нет, – ответил он.
Она положила на его руку сухонькую, почти невесомую ладонь.
– Дорогой Захар, всё у вас непременно получится. Только не замыкайтесь в себе – это удел слабых. Сегодня всё должно быть на определённом человеческом уровне. Раз уж вы решились связать свою жизнь с кинематографом, постарайтесь найти себя в нём, – сказала она и, безотчётным движением поправив скатерть, взглянула на него в упор: – А обижаться на страну, в которой вы родились и выросли, – это, извините, каждый может.
Эта фраза подействовала на Захара как холодный душ. Не придав значения словам своей собеседницы в начале встречи, он лишь сейчас почувствовал, как она завладела его вниманием. Парень ощутил в ней столько жизненной силы, что, как заворожённый, не шелохнувшись, выслушал её и поневоле забыл о своих проблемах. Теперь он уже другими глазами смотрел на изрезанное морщинами лицо Марии Никитичны, на её высушенные старостью кисти рук, по которым мягко скользили пронизывающие кухню лучи солнца. И впервые за время их разговора поймал себя на мысли о том, что хозяйка квартиры, так же как и её антиквариат, – не что иное, как отголосок другой эпохи, человек, проживший огромную, почти вековую, и насыщенную событиями жизнь. Человек, который, скорее всего, ещё помнит лихих московских извозчиков, но при этом сумевший сохранить не только ясность ума и память, но и тонкий юмор, сердечность и доброжелательность.
Теперь она была для него уже не той древней старушкой, которую он час назад встретил в толпе у дверей художественного салона. Он видел перед собой консервативную, но при этом вполне современную пожилую женщину. Женщину до кончиков ногтей, которая, даже находясь в преклонном возрасте, была не лишена особого шарма – шарма благородной женской мудрости.
«До чего же сильная личность эта дама!» – с восхищением подумал Захар о своей новой знакомой и, обращаясь к ней, спросил:
– Мария Никитична, видимо, вы оптимист?
– Несомненно! – ответила она и собралась было что-то добавить, но вдруг услышала, как у неё за спиной раздался звук сбежавшего кофе.
– Ну что за безобразие! Опять я за разговорами про кофе забыла, – повеселевшим голосом сказала она и, встав из-за стола, опрометью бросилась к плите. – Возмутительно… как с этим бороться?! – рассмеялась она, снимая турку с плиты.
Через несколько минут Мария Никитична разливала по чашкам кофе, когда, пытаясь восстановить в памяти прерванный разговор, спросила у Захара:
– Да… так на чём мы остановились?
Услышав невозмутимое «Вы сказали, шашлык действительно удался!», она со словами «Ах, молодость!» покачала головой и, пряча улыбку, спросила:
– Захар, вы всегда так забавно шутите?
– Временами… – послышался ответ парня, который сменился их дружным смехом.
Так бывает, что порой с посторонним человеком нам легче говорить о сокровенном, чем со старым другом. Скорее всего, это происходит оттого, что каждому иногда хочется бежать от одиночества, с которым он родился и обречён не расставаться никогда. Временами это чувство способно, прикинувшись самолюбием или тщеславием, не напоминать человеку о своей истинной природе. В такие минуты у него может возникнуть иллюзия, что оно навсегда покинуло его, однако это не так – его драгоценное одиночество, затаившись, лишь набирается сил, чтобы вновь повсюду сопровождать свою жертву, твёрдо зная, что она, эта жертва, будет продолжать оберегать его от посягательств людей, событий и обстоятельств.
Исходя из таких нехитрых соображений, можно предположить, что встреча Захара и Марии Никитичны была одним из тех редких случаев, когда люди, знающие друг друга короткий промежуток времени, не особенно торопятся расстаться. Представители разных поколений, случайно встретившиеся в толчее города и обрадованные возможностью излить друг другу душу, они пили кофе, беседовали и оживлённо обсуждали столичные новости.
Хозяйка квартиры, оказавшаяся любительницей долгих разговоров, делилась с гостем воспоминаниями, не забывая потчевать его свежей выпечкой, а Захар с удовольствием слушал её и старался не задавать глупых вопросов.
– Хороший собеседник и чашка кофе – что ещё нужно человеку для спокойной старости?! – довольным голосом сказала она, вставая из-за стола.
Вслед за ней встал и Захар, догадавшийся, что «аудиенция» подошла к концу. В тот миг ему было невдомёк, что знакомством с Марией Никитичной его сегодняшние новости не закончились… О том, что судьба приберегла для него ещё один сюрприз, он узнает немного позже.
«День у меня сегодня какой-то чудной. Для полного счастья теперь не хватает разве что отужинать с самим римским папой…» – мысленно улыбнулся парень, выходя из кухни, когда хозяйка квартиры, провожая его, сказала:
– Спасибо вам, Захар. Как мило с вашей стороны, что вы помогли мне. Я хотела бы подарить вам эту книжицу, – добавила она, протянув ему томик стихов Блока. – Возможно, когда-нибудь вы вспомните говорливую затворницу и её занудство. Уж не сердитесь, если что не так, – возраст, знаете ли. Здоровья у меня осталось на донышке, слух не тот, что раньше, да и зрение оставляет желать лучшего…
Парень многозначительно посмотрел на неё и в шутку обронил:
– Мария Никитична, как же вы с вашим плохим зрением смогли разглядеть меня в толпе возле художественного салона?
Польщённая, она громко рассмеялась, отчего у неё задрожали плечи.
– Знаете ли, Захар, у вас лицо человека, которого трудно чем-нибудь удивить, – сказала она и, когда он поблагодарил её за проницательность, тоном человека, знающего себе цену, заметила: – Не стоит…
– Хороший у вас кофе, Мария Никитична, – любезно заметил парень.
– Я очень старалась. Думаю, теперь такое удивительное приключение повторится не скоро… – сказала она и с улыбкой добавила: – Разве что когда мне стукнет этак годков сто. Пожалуй, тогда я ещё смогу так же, как сегодня, прошвырнуться по антикварным магазинам.
Свои слова Мария Никитична опять сопроводила смехом, когда в прихожей неожиданно раздался звонок входной двери. Услышав его трель, она оживилась и со словами «Вот и Лидусик приехала» направилась встречать гостью.
Однако, открыв дверь квартиры, вместо приятельницы увидела на пороге соседку по этажу – высокую русоволосую девушку в очках, держащую на поводке крупного светлосерого пса.
– Здравствуйте, Мария Никитична, я на минутку, – обратилась к ней девушка, поправляя очки.
Она вместе с псом вошла в прихожую и, протягивая ей небольшую банку варенья, добавила:
– Вот, возьмите, это вам бабушка передала. Она сегодня варила варенье из крыжовника и велела отнести вам гостинец.
– Ой, спасибо, моя золотая! – лишь успела сказать Мария Никитична, растерянно принимая подарок, как пёс, восторженно дыша, подошёл к ней. В нетерпеливом ожидании ласки он толкнул её носом в колено и, дождавшись оной, лёг у её ног.
В тот миг девушка бросила взгляд на стоящего в прихожей парня и от неожиданности вздрогнула: перед ней был незнакомец, который запал ей в душу с того дня, как однажды зимой в автобусе встретился ей по дороге в университетскую библиотеку.
Что касается Захара, то, стоя чуть поодаль от Марии Никитичны, он невольно стал свидетелем диалога двух соседок, и от его внимания не ускользнуло то замешательство, что появилось на лице незнакомки.
Разве он мог, глядя на девушку, предположить, что она, встретив его у своей соседки, была одновременно удивлена и обрадована, поскольку хотела увидеть его давно, со времени их первой встречи.
– Захар, не стойте как памятник, – вдруг раздался в прихожей голос хозяйки квартиры. – Мужчина в таких случаях должен представиться первым.
Выслушав её, Захар подошёл к незнакомке и, представившись, протянул ей руку. В ответ девушка подняла на него глаза и вместе с лёгким рукопожатием сказала:
– Очень приятно – Женя.
Когда Захар посмотрел на неё, он от удивления замер: встретившись с ним взглядом, она не отвела глаз. Какую-то долю секунды они внимательно смотрели друг на друга, и того короткого промежутка времени парню было достаточно, чтобы в зелёных глазах девушки, что лучились за стёклами очков, прочесть адресованные ему любовь, нежность и даже подстрекательство.