ания.
Показания Буланова
Показания Буланова, кажется, согласуются с показаниями Ягоды в одном отношении, противореча им в другом важном вопросе. Буланов показал, что Ягода сообщил ему в 1936 г., что он и Запорожец знали заранее о заговоре с целью убийства Кирова. До сего момента показания Буланова совпадают с показаниями Ягоды.
Однако потом Буланов показал, что Ягода устроил убийство Борисова, охранника Кирова, предположительно потому, что Борисову приказали не мешать покушению на убийство.
Ягода далее рассказал мне, что сотрудник ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию. Борисов был при этой аварии убит, и таким образом они избавились от опасного свидетеля.
Это из опубликованного судебного протокола. Однако в 1995 г. русский исследователь Юрий Мурин обнаружил, что оригинальный, первоначальный протокол гласит нечто совсем иное.
В первоначальной стенограмме:
«Буланов… Боюсь точно вам сказать – рассказ был достаточно сумбурный, но у меня осталось в памяти и то, что комиссар Борисов, который был единственный участник убийства, который должен был дать членам правительства, которые сами выехали туда и производили расследование, показания, которые он мог бы дать, что Ягода там был тоже, то что этот комиссар Борисов не смог явиться на допрос и был убит при аварии машины. Когда он мне рассказал о том, что он был осведомлен об убийстве, мне стала тогда понятна та необычная забота для Ягоды, которую он проявил, когда Медведь, Запорожец и остальные сотрудники по требованию были арестованы и преданы суду» ([АП РФ.] Ф. 3. Оп. 24. Д. 398. Л. 100,101).
В первоначальной стенограмме Буланов признал, что его воспоминания о подробностях были неточными – «у меня осталось в памяти». Буланов все-таки вспомнил о смерти Борисова. Она показалась ему подозрительной, как и другим в то время. Но в первоначальной стенограмме Буланов не мог точно сказать, что Ягода говорил ему это, и фактически не приписывает этот рассказ непосредственно Ягоде.
Лено заявляет, что это пример того, насколько «почти полностью непоследовательна» была версия Вышинского (Л 480). Однако Лено ошибается. Ягода заявил, что он не приказывал убить Борисова, и Буланов не смог противоречить ему. Показания Ягоды были незыблемы в этом вопросе. Ложный вывод Лено основан на его заявлении, что Ягода «отрекся» от своих показаний по убийству Кирова. То, что Ягода никогда не делал этого, мы продемонстрируем в следующей главе этого исследования.
Этот отрывок является доказательством того, что еще один подсудимый дал честные показания. Буланова могли вынудить обвинить непосредственно Ягоду в смерти Борисова. Вместо этого он признал, что его воспоминания были нечеткими.
Генрих Ягода был единственным обвиняемым на Мартовском процессе 1938 г., который был тесно связан с фактическим убийством Кирова. Показания других подсудимых дают больше сведений о заговоре правых, но не приоткрывают ничего больше о заговоре с целью убийства или самого убийства.
Здесь мы рассмотрим остальные показания, связанные с убийством Кирова, потому что они дают убедительные доказательства того, что показания подсудимых были не «сценарием» и не были «сфабрикованы» ни в малейшей степени, а были подлинными. (Под «подлинными» мы подразумеваем, что подсудимые говорили то, что они предпочитали говорить; мы не утверждаем, что они всегда говорили правду.) Подсудимые Иванов, Рыков и Бухарин настаивают, что они не знали заранее о заговоре с целью убийства Кирова, несмотря на свои главные роли в организации правых и связи правых с троцкистской и зиновьевской организациями.
Упорный отказа Бухарина и Рыкова признать, что они знали о роли блока в убийстве Кирова, является веским доказательством того, что их показания не были даны под принуждением или по «сценарию». Как мы увидим, Вышинский считал, что они лгут. Когда Вышинский обратился к суду, он заявил, что успешно доказал их соучастие. Однако в своем последнем слове как Бухарин, так и Рыков снова настаивали на том, что они не знали об убийстве.
Как мы видели, Ягода показал, что Бухарин и Рыков должны были знать о заговоре с целью убийства Кирова. Ягода настаивал на том, что и Рыков, и Бухарин лгали, отрицая то, что они знали заранее о заговоре с целью убийства Кирова. Тем не менее под давлением Вышинского Ягода признал, что он знает об этом не из первых рук, а от Енукидзе.
Это веское доказательство, что показания были подлинные. Вышинский жаждал доказать, что Бухарин и Рыков заранее знали об убийстве Кирова. Подытоживая результаты судебного разбирательства с точки зрения обвинения перед судом, Вышинский заявил, что факт, что они знали заранее, был «доказан». Однако ясно из стенограммы, что это было умозаключение Вышинского; по этому поводу не было прямых свидетельств.
Если бы Ягода подвергался пыткам или угрозам, он мог заявить, что знал непосредственно о том, что Бухарин и Рыков знали заранее об убийстве, тем самым подтверждая версию Вышинского. Точно так же, если бы Бухарин или Рыков подвергались пыткам или угрозам или угрожали их семьям, они вряд ли бы энергично отрицали свою вину, когда обвинение жаждало обвинить их.
Глава 15Признания Ягоды
Лено заявляет, что Генрих Ягода, Народный Комиссар (= министр) НКВД с 1934 по 1936 гг., а позднее обвиняемый на Мартовском московском процессе 1938 г., «отрекся» от признания в отношении убийства Кирова. Лено цитирует отчет руководителя НКВД хрущевской эпохи Ивана Серова от 31 августа 1956 г.:
В последнем слове перед судом Ягода заявил:
Неверно не только то, что я являюсь организатором, но неверно и то, что я являюсь соучастником убийства Кирова. Я совершил тягчайшее служебное преступление – это да. Я отвечаю за него в равной мере, но я – не соучастник. Соучастие, гражданин Прокурор, вы так же хорошо знаете, как и я, – что это такое. Всеми материалами судебного следствия, предварительного следствия не доказано, что я – соучастник этого злодейского убийства.
По существу Ягода отрекся от своих более ранних показаний в отношении участия Правых в убийстве Кирова…[33](Л 598).
Лено принимает толкование этого отрывка Серовым и пишет:
Как мы видели, Ягода отрекся от своего признания в конце процесса (Л 666).
Утверждение Лено ложно. В этой главе мы покажем, что Ягода вовсе не «отрекся от своего признания» в отношении убийства Кирова и его роли в этом. Единственное, от чего он «отрекся», так это от того, что он был с юридической точки зрения соучастником – технический правовой вопрос, в определении которого разошлись он и советский прокурор Андрей Вышинский. Ягода подтвердил все основные аспекты своего признания в отношении его роли в убийстве Кирова.
Сначала мы докажем, что дело обстоит именно так. Мы завершим эту главу рассмотрением того, как получается, что Лено мог неправильно понять высказывания Ягоды. Короче говоря: признания Ягоды опровергают тезис Лено, что Николаев действовал в одиночку, что не было заговора с целью убийства Кирова. Следовательно, Лено явно неправильно истолковал показания Ягоды. Ему, очевидно, помогло в этом то, что Серов тоже неправильно истолковал их. Однако, как замечает сам Лено, Серов намеренно фальсифицировал факты, как соучастник попытки Хрущева оклеветать Сталина. Лено следовало быть более осторожным с признанием толкования Серова.
Показания Ягоды
В своем вступлении на Мартовском московском процессе 1938 г. советский прокурор Андрей Вышинский представил вопрос о соучастии Ягоды в убийстве Кирова следующим образом:
Следствием установлено, что злодейское убийство С. М. Кирова, осуществленное ленинградским троцкистско-зиновьевским террористическим центром 1 декабря 1934 года, было осуществлено также по решению «право-троцкистского блока», участники которого привлечены в качестве обвиняемых по настоящему делу.
Следствием установлено, что одним из соучастников этого злодейского убийства являлся обвиняемый Ягода, показавший следующее:
«О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью я вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указания не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С. М. Кировым»[34](т. 2, л. 209).
Это суть обвинения против Ягоды в отношении убийства Кирова. Мы покажем, что с точки зрения Ягоды это означало, что он не был соучастником в убийстве Кирова, в то время как Вышинский настаивал на том, что он в действительности был соучастником. Ягода и Вышинский расходились во мнениях исключительно в отношении юридического определения «соучастник».
Теперь у нас есть весь текст отдельного досудебного допроса Ягоды, из которого Вышинский приводит здесь цитаты. Это подборка документов, связанных с Ягодой, которая включает тексты семи досудебных допросов-признаний Ягоды. Абзац выше взят слово в слово из досудебного допроса-признания Ягоды, датируемого 10 января 1938 г.[35] В другом месте мы уже рассматривали bonafides[36] этих признаний, продемонстрировав, что они подлинные, и показав, что даже антикоммунистические авторы признали их[37]