– Коридорные здесь из разных школ.
– Это такое препятствие для совместной переноски трупа министра? Они же труп начальника таскали, а не Вавилонскую башню строили. По такому случаю могли бы найти общий язык, – возразила Ленка.
– Это к тому, что не всем можно доверять. Ирина Владимировна может доверять только своим, например, потому что лично с ними знакома и лично их инструктировала. Потому они и сидят в аудиториях. А с ними трое случайно попавших наших, причем не в роли ответственных организаторов, остальные наши в коридорах.
– Причем тут Ирина Владимировна?
– Наверняка причастна к переноске, – заявила я.
– Главному организатору есть, чем заняться, кроме переноса тел.
– Именно! Ей невыгодно срывать экзамен! – зашептала я на весь коридор. – Сегодня и так произошло все, что только могло! Апелляция, рассыпанные шпаргалки и куча симулянтов. Ей только массового досрочного завершения не хватало!
– И она находит где-то тело министра – отдельный вопрос, где именно, – набирает доверенных людей и тащит его сюда на лестницу, надеясь, что его никто не найдет, – оживилась Ленка, – но меня смущает, что его синюшная тетка и наша Цокотящая, она же Отвлекающая, никак не проявили себя. Синяя тетка должна его сопровождать постоянно – у начальников, как у инвалидов-колясочников, так заведено, что в одиночку они не перемещаются. А Отвлекающий на то и Отвлекающий, чтобы постоянно отираться рядом с нужным человеком и переключать его внимание. Но у нас ни одна, ни вторая себя не показали рядом с министром.
– Вот это и странно. Даже если исключить криминальную составляющую, то остальные детали кажутся плохо подогнанными.
– Может, полиция выяснит все и без нас? – без особой уверенности предположила Ленка.
Мы не стали изнывать от неизвестности и пошли в район штаба, где собралось большинство невезучих учителей. В коридоре творилось сущее светопреставление. Шум, духота, и посреди этого сборища голодных уставших людей крутились уже четверо полицейских. Стоял страшный галдеж, еще хуже, чем на педсовете. На всеобщем фоне выделялась подозрительно задумчивая Марина Павловна, привалившаяся к стенке, и смотрящая на всех так, будто хотела что-то вспомнить. На колене ее джинсов виднелась кровь. Неплохо мы приняли экзамен: по итогам как минимум два человека перемазаны кровью, а один умер.
Мы решили послушать, кто о чем говорит, для чего разделились и встали по разные стороны толпы. Услышали мы много интересного. Выяснились новые подробности взаимодействия медсестры и общественного наблюдателя. Конечно, я знала, что ЕГЭ без махинаций разного уровня – все равно что кабинет стоматолога без бормашины – но подоплека некоторых событий удивила даже меня. Пусть ученики ходят, обмотанные под одеждой шпаргалками, как поясами шахидов, пусть у них в организме на литр крови приходится пол-литра кофе, пусть среди выпускников есть нетрезвые, но ведь прочий персонал на ЕГЭ не должен участвовать ни в чем подобном!
Оказалось, тупых учеников нужно спасать любой ценой. Не из жалости, конечно же, а из-за того, что провальные итоги экзамена скажутся в первую очередь на учителе и его школе. Как бы ни старались учителя, их подопечные сопротивлялись всякому образованию, и материал не усваивали. Что делать в таком случае, когда все перепробовано, а ума ни у кого не прибавилось? Пойти путем шпионских игр! Переодевание и присвоение чужой личности – верх карьеры и самоотверженности учителя, готовность на все ради успеха учеников!
В роли медсестры выступала учительница математики из сорок четвертой школы. Именно к ней ходили ее ученики и бурно радовались, едва завидев ее. Но настоящая медсестра все-таки обязана присутствовать на экзамене, и ее замаскировали под общественного наблюдателя, который не пришел опять же по договоренности с прочими участниками сговора. Ирина Владимировна энергично открещивалась от причастности к этим махинациям, обвиняя во всем самодеятельность сорок четвертой школы, которая имеет репутацию еще хуже нашей, а задействованные в переодеваниях лица переглядывались у стенки в полной растерянности.
Суеты добавляли поиски еще нескольких учителей, тех, которые сидели у входа и сбежали еще до окончания экзамена. Из-за этого они показались полиции довольно подозрительными. Мои кровавые отпечатки босоножек на полу уже примелькались и никого не настораживали.
Долго морить духотой и голодом и без того уставших людей полиция не решилась. Нас распустили по домам, грозно пообещав наведаться еще.
– Мне показалось, что мы не самые подозреваемые из подозреваемых, – заявила Ленка, когда мы устроились на лавочке в скверике. Яркое солнце, какое светит только в дни подготовки к экзаменам, было таким теплым и жизнерадостным, что мы решили продолжить обсуждение актуального преступления на свежем воздухе. Заодно я купила булочку с корицей в киоске, а Ленка ограничилась сухариками-зуболомами.
– С учетом махинаций медсестры и математички это все похоже на какую-то черную комедию. И еще неизвестно, что откроется впереди, – начала я.
– Возвращаясь к идее с переносом тела, признаю, что она неплоха. Тогда у нас действуют следующие участники: Убийца – одна штука, – а также Переносчики в неограниченном количестве. Один убил, остальные узнали о трупе, заволновались и унесли его. Причем Убийца мог быть как в числе Переносчиков, так и действовать отдельно, без согласования с ними. Неизвестно, знают ли Переносчики настоящего убийцу.
– А если знают, то не выдадут. У них уже была такая возможность, и они смолчали.
– В таком шуме их бы все равно не услышали, – ухмыльнулась Ленка.
– Я даже не представляю, с чего начинать.
– Мотив мы не установим, потому что точно выявить, как к министру относились все те, кто был в школе, не сумеем. Особенно это касается тех, кто в штабе. Мы даже их имен не знаем. А раз проверка мотива отпадает, то будем искать тех, у кого была возможность. Тех, кто мог его убить, и тех, кто мог переносить его. Правда, эти две категории могли действовать несогласованно, как мы уже поняли.
– Может, это кто-то из учеников захотел сорвать экзамен, чтобы пересдать его? Обычные симулянты с этой целью сегодня уже поразвлекались, одну забрали врачи, и она имеет право на пересдачу. Остальные решили не отставать и сорвать экзамен всем.
– Ученики ходят по пункту проведения экзамена только в сопровождении надзир… тьфу ты, организаторов, – напомнила Ленка, – тем более, где ты видела таких запасливых учеников, чтобы они имели при себе синильную кислоту? У них мозгов обычно нет, не то что сложных ядов.
Версия отпала, к моему великому сожалению. Мы вернулись к «джентльменскому» набору версий: либо убийство произошло по служебным мотивам, либо по личным. Вызнать причины личного характера, по которым убили провинциального министра, было практически невозможно с нашего дна общественной иерархии. Служебные мотивы оставались тайной все по той же причине. Поэтому, если мы не можем найти глубинных истоков преступления, нужно искать возможность его совершения.
– Предлагаешь провести следственные эксперименты? – спросила Ленка, скривившись от особо твердого зуболома.
– Что-то вроде того, – согласилась я, – для начала нужно восстановить картину преступления. Где, каким образом, почему так, а не иначе, и только после этого можно сделать выводы по каким-то параметрам убийцы.
– Как ты официально заговорила, не иначе, как заразилась от начальства, – съязвила Ленка.
– Сама попробуй что толковое предложить.
– Зуболомы, разве что, – усмехнулась она.
– Нет, спасибо, я предпочитаю умные мысли, а не сухарики.
– Сухарики хотя бы существуют, а умных мыслей у нас обычно нет.
В ходе последующего обсуждения мы попытались восстановить перемещения министра, но выяснилось, что ничего о них не знаем. Затем мы постарались представить способ убийства, и здесь нас ждало подобие успеха.
Чтобы отравить человека синильной кислотой, нужно заставить его вдохнуть пары этой самой кислоты. Это вещество очень летучее и оказывает токсическое действие уже в незначительных количествах. Использование газообразных ядов, с точки зрения отравителя, намного удобнее: при отравлении через прием внутрь, жертва может ощутить подозрительный привкус и больше есть не станет, либо ее спасет тошнота, и яд выведется из организма, не успев усвоиться. Яд, попавший через легкие, вывести намного сложнее, чем попавший через желудок. Вероятнее всего, министра отравили синильной кислотой, которая окутывает жертву своими парами. Из этой теории мы исходили, когда начали расследование на лавочке.
– Если его отравили именно синилкой, то должен был быть сосуд, в котором ее принесли, – сказала я, – кислоту должны были либо выплеснуть на него – а следов не останется, потому что она крайне летучая, – либо подсунуть ему под нос, чтобы он вдохнул. При достаточной концентрации хватит одного-двух вдохов, то есть дело шло быстро.
– Так и было, – неожиданно категорично заявила Ленка. – Убийце хотелось перестраховаться, потому что дело это слишком рисковое. Только подумай, что случилось бы, если бы министр не отравился до конца. Его бы спасли, он бы вспомнил, кто пытался его убить. Все, полный крах, тюрьма и прочие неприятности для преступника, и никакой возможности оправдаться. Если у него хватило мозгов добыть синилку, он должен был додуматься до перестраховки.
– Так-так… Выпустил он пары синилки, дождался смерти за пять-семь минут, включая агонию и остановку сердца, а затем что сделал?
– Выбросил сосуд из-под кислоты, – со знанием дела сказала подруга. – О, это не наши ученики у фонтана орут?
– Вид у них довольно пакостный, значит, наши, – признала я, вглядевшись в пеструю нетрезвую компанию. – Возвращаемся к делу. Убийце нужно было как-то спрятать сосуд и впоследствии избавиться от него. А как иначе? Ходить с банкой по всей школе вообще не вариант. Значит, нужно искать подходящие емкости на территории пункта проведения.