но, Род, мне надоело прятать кольцо в ящике стола и чувствовать себя застенчивой девочкой, когда в разговоре упоминают твое имя. Я понимаю, со свадьбой можно подождать, пока эта пьеса не сойдет со сцены, но почему не объявить всем открыто о нашей помолвке?
— Потому что нельзя.
— Но почему?
— Ты же все знаешь. Ты должна верить мне на слово. Если я говорю, что нельзя, значит нельзя.
— Как же ты собираешься жить после свадьбы, если ты мне уже сейчас не доверяешь?
Полина нервно захлопнула альбом и просунула карандаш в специальное гнездышко в обложке.
— Так дальше продолжаться не может, Род. Нужно от всего отказаться.
— Ну и отказывайся, — воскликнул Род, притворяясь, что ему абсолютно все равно. — Может, принести тебе коктейль?
— Пожалуйста, если тебе не трудно…
Полина глазами следила за тем, как Род пробирается в сутолоке толпы, и уже открыла рот, чтобы позвать его обратно, но раздумала и промолчала. Как много можно испортить каким-то пустяком! Всего лишь несколько резких слов, и вот все кончено!
Машинально она вновь вытащила карандаш и открыла альбом. Но линия не удавалась. Дрожала рука. Саднило в горле. Только бы не разреветься. Вдруг Полина почувствовала, что кто-то сел рядом. Она не отрывала глаз от рисунка, но в этот момент послышался мужской голос.
— Даже обезьянки в зоопарке вряд ли вызывали у тебя столько интереса.
Полина вздрогнула от неожиданности и, повернувшись, увидела бледное самодовольное лицо. Потом озорные огоньки промелькнули в ее глазах.
— Базиль, боже, это ты? Что ты здесь делаешь?
— Надеюсь, что какие-нибудь ценные идеи посетят мой бедный череп. Ну а ты?
На листе бумаги была изображена какая-то легкомысленная девчонка в кожаной шляпке, надвинутой на торжественное, старческое лицо…
— Создаешь портрет барана в шкуре ягненка?
— Да нет. Меня интересуют костюмы. Ты же знаешь, что я театральный дизайнер по костюмам. Все для сцены. Разве это для тебя новость?
— Нет, представь себе. Когда я в последний раз встречался с тобой, то главным интересом в твоей жизни, насколько я помню, была, кажется, румба… Или псовая охота?
— Псовая охота. Но это было сто лет назад.
— Нет, всего пятнадцать. Тебе было четырнадцать или чуть больше. Но теперь тебе столько же, сколько и мне. Эйнштейн, бесспорно, прав.
Он улыбнулся.
— Когда я впервые тебя увидел, то роста в тебе было пятнадцать дюймов, а веса — всего восемь фунтов! Это было давно.
— Базиль, — сказала она. — Ты уже достаточно стар, так что можешь себе позволить быть со мной откровенным. Можно тебе задать вопрос личного характера?
— Это зависит от того, каков вопрос.
— Славу богу, ты лишен притворной вежливости, — вздохнула она с облегчением. — Как, по-твоему, я выгляжу? Страшна? Красива?
— Мне всегда казалось, что у женщин есть зеркальце в сумочке.
— А мне кажется, что, как учат психологи, зеркало обманывает. В нем отражается совершенно другое лицо, не похожее на то, которое видят окружающие.
— Дорогая Полина, ты из Балтимора, а все балтиморские девушки просто очаровательны. — Он бросил взгляд на ее левую руку. На пальце не было обручального кольца. — Разве у тебя есть основания сомневаться в правоте моего суждения?
Полина рассматривала толпу, сгрудившуюся возле буфета.
— Просто мне казалось, что мое лицо несколько простовато. Но к собственной внешности привыкаешь и не можешь дать ей справедливую оценку.
— Ты немного бледна, очевидно, это — анемия? — Он внимательно посмотрел на нее глазами профессионала — специалиста по клиническим расстройствам. — Ты что, на диете?
— Нет, просто много работы. Только что закончила эскизы к новому спектаклю Ванды Морли. Сегодня в Королевском театре премьера…
— В Королевском театре? — в голосе Базиля послышалась настороженная, незнакомая ей нота. — Ты говоришь о Королевском театре на 44-й Западной улице?
— Да. Сэм Мильхау дает все премьеры с участием Ванды на сцене Королевского. Он возобновляет «Федору».
— «Федору»? Эту нудную драму Сарду? Разве это не заплесневелая, напыщенная пьеса?
Полина улыбнулась.
— Знаешь, современные драматурги не занимаются слащавой дребеденью. Но для Ванды — это ее хлеб, поэтому она и играет в возобновляемых спектаклях. В прошлом сезоне были «Кандид» и «Госпожа Танкерей». В следующем будет «Леди Уиндермир» или «Мадам X» и т. д. Ванда хочет переиграть все, что сделали в свое время Сара Бернар, Элен Терри и Фанни Довенпорт. Она даже ухитряется имитировать все их слабинки. И все же, неизвестно почему, на сцене она выглядит очень современной!
Взгляд Базиля последовал за взглядом Полины. Скользнув по толпе, ее глаза остановились на женщине, которая только что вошла в галерею и рассматривала посетителей.
Тонкая и гибкая, она обладала той удивительной кошачьей грацией, которая превращает каждый жест в произведение искусства. У нее было овальное лицо, чуть раскосые глаза, а золотистые искорки в них еще больше сверкали от золота ее серег, украшенных топазом. Одета она была в черный костюм, а шапочка из шкурки леопарда каким-то чудом удерживалась на затылке. Рука была засунута в муфту, сшитую из той же леопардовой шкурки.
— Это и есть Ванда Морли? — спросил Базиль.
— Да. Очаровательна, не правда ли? — В голосе Полины появился кислый привкус. — Какое-то чудо. Базиль, как ты думаешь, неужели в конечном счете красота — это чисто психологический фактор? Попробуй нарисовать Ванду, и она станет страшилищем. На нее легче всех прочих актрис делать карикатуры.
Базиль уловил в ее реплике скрытую колкость.
— Ты не любишь Ванду, не так ли?
— Я ее просто ненавижу. — Она произнесла фразу таким ледяным тоном, лишенным малейших эмоций, словно сказала: «На улице идет дождь».
— Очевидно, для этого существует какая-то веская причина?
— Она — интеллигентная обманщица и не умеет играть…
— Из-за этого можно не любить человека, но не ненавидеть.
— Не придирайся к выражениям. Я не люблю ее, и все тут. Ты вправе осудить меня за это.
Ванда Морли подошла к буфету. Люди оглядывались на нее. Кое-кто улыбался, обращался к ней с вопросом, но она отвечала лишь кивком головы и коротким замечанием. Она остановилась перед каким-то мужчиной. К ним подошел Род. Ванда жестом отказалась от коктейля, достала сигарету из сумочки. Оба кавалера предложили ей свои зажигалки. Она бесстрастно поглядела на одного, затем на другого, помедлила с минуту, а затем наклонила голову в сторону Рода.
— Черные волосы и золотистые глаза, — прокомментировал Базиль. — Похожа на пуму. Вся эта троица может стать прекрасным сюжетом для композиции. Можешь назвать ее «Пума в компании оленя и овцы».
Оленем, конечно, был Род — длинноногий, быстрый, как ртуть, с круглыми чувственными глазами и раздувавшимися ноздрями. Его собеседник, вероятно, олицетворял овцу — низколобый, качающийся, словно на шарнирах, со скучными серыми глазами, близко поставленными друг к другу.
Полина, оценив сравнение, улыбнулась невесело в ответ и заметила:
— Как известно, пума охотится на оленей и овечек, не так ли?
— Так. Тебе знакомы эти жертвы?
— Овечка — это Леонард Мартин. Олень — Родней Тейт. Оба из окружения Ванды. Род притащил меня сюда. Сейчас он должен заниматься коктейлем, но забыл о своих обязанностях.
— Может, я…
— Нет, не надо. Что-то расхотелось… — Послышался легкий треск: сломался кончик грифеля карандаша в руках Полины.
Ванда увлеченно беседовала с двумя мужчинами. Тонкие губы ее извивались, как две красные хищные змейки.
— Боже, они направляются сюда! — прошептала Полина.
Ванда бросила сигарету в пепельницу и медленно пошла вперед, не прекращая беседы с Родом и Леонардом, а ее маленькая черная головка покачивалась на длинной, подвижной и красивой шее.
— Полина, дорогая! Какой сюрприз! Встретить тебя здесь?! Разве можно представить себе, что дизайнер по костюмам проявляет интерес к настоящему искусству?
Полина улыбнулась.
— Ванда, даже если на небесах ты вдруг встретишь свою знакомую, то непременно скажешь: «Дорогая! Какой сюрприз! Встретить тебя здесь?!»
Но Ванда уже ее не слушала. Она внимательно рассматривала Базиля.
— Вы не хотите познакомить нас?
— Доктор Уиллинг. Мисс Морли. Мистер Тейт. Мистер Мартин.
Полина была предельно краткой. Даже Базилю показалась вся эта чопорная церемония каким-то вздором.
— Подумать только! Встретить вас, доктор Уиллинг, здесь?! Полина, дорогая, ты обязательно должна пригласить его на сегодняшнюю премьеру. У тебя есть лишний билетик? Доктор Уиллинг! Вы и представить себе не можете, как много для меня значит тот простой факт, что среди зрителей находитесь и вы! После спектакля мы все намереваемся собраться в ресторане «Капри», поужинать и отметить это событие. Будем пировать там до утра, пока не выйдут утренние газеты с первыми рецензиями на спектакль. Вы присоединитесь к нам, доктор, не так ли?
— Видите ли…
— Конечно, присоединитесь! — Ванда бесстрашно повела на него атаку, и он понял, что, в сущности, ей все равно, придет он или нет.
— Думаю, мне пора закругляться, — продолжала Ванда. — Репортер из «Сан» приедет ровно в шесть тридцать. Я должна дать интервью. Фотограф из журнала «Вог» назначил съемку ровно на 7.00. Кроме того, мне нужно отдохнуть перед спектаклем, хотя бы час, расслабиться, собраться с мыслями. Боже, как я ненавижу всю эту суету, сутолоку, «паблисити»! Как все это отдает фальшью! Если бы я могла вести настоящую жизнь в каком-нибудь тихом, задумчивом предместье, спокойно заниматься домашним хозяйством, ухаживать за мужем, воспитывать детей!
— А почему, собственно, и нет? — съязвила Полина. — У нас страна свободного выбора!
— Дорогая девочка! — Резкая судорога на секунду исказила гладкое лицо Ванды, дрогнул ее хорошо поставленный голос, легкая краска проступила на смуглых щеках. Базилю приходилось наблюдать подобные симптомы у невротических больных, когда их сталкиваешь лицом к лицу с причиной их невроза, которую они, однако, никогда не признают. Он про себя решил, что Ванда — одна из тех хронических самообманщиц, у которых возникает аллергия в ответ на всякое проявление истины.