Исповедал иеродьякона, который не смог приготовиться к причастию, а отец Василий ответил шуткой: «А ты будь готов, как Гагарин и Титов», и все получилось всерьез.
Иконописица говорила, как ее оклеветали близкие, и она их не может простить, а батюшка сказал ей: «Не могу допустить до причастия, если не простите…» Простила…
Отец Василий принимал боли исповедников на себя.
Бледный, он чуть не валился с ног, когда его взбодрил иеромонах Филарет, окропив с ног до головы святой водичкой, и отче со стекающими с лица каплями продолжил исповедовать.
Переполненный храм гудел искавшими очищения, исцеления, спасения…
На подъеме прошел Крестный ход в скит. Во время Крестного хода иеромонах Василий выделялся красным облачением. Он нес икону.
Шли монахи. А иноки Трофим и Ферапонт с дьяконом и послушником во всю мощь звонили на звоннице в колокола.
Поток людей обогнул храмы, вышел из монастыря и по лесной дорожке повернул в скит.
Началась пасхальная заутреня и переросла в литургию. В перерывах службы иноки Трофим и Ферапонт опять звонили, и им снова помогал дьякон с послушником.
Пасхальный звон не утихал. Всех распирало ощущение Праздника.
Пели:
— Пасха священная нам днесь показася;
Пасха нова святая: Пасха таинственная…
Звучало:
— Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе!
Христосовались.
В шестом часу служба закончилась, монастырь стремительно пустел. Пасхальный звон продолжился. Первые два звона исполнили иноки Трофим и Ферапонт с дьконом и послушником, а последний звучал больше десяти минут без инока Трофима. Он ушел в трапезную к братии разговляться.
Инок Трофим на звоннице
Мирские растекались по монастырю: кто спешил в гостиницу, кто в скит на другую литургию, кто-то досыпать в келью, а кто-то — на автобус домой.
И не прекращалось пение:
— Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!
Уехала и милиция.
Отец Василий пришел в трапезную, посидел с братиями за столом, к еде не прикоснулся, лишь попросил кипяточку, которого не оказалось. Он еще собирался в скит исповедовать на литургии. На службу иеромонах всегда шел натощак. Обнялся с иеродьяконом Рафаилом и поспешил переодеваться в келью.
Иеродьякон Рафаил
Инок Трофим из трапезной сходил в братский корпус, разговелся пасхальным яичком и вышел на звонницу. Здесь его ждал звонить в колокола инок Ферапонт. И снова полился по округе благовест. Иноки возвещали радостную весть о Христе Воскресшем…
Пасхальный пир продолжался.
Кто-то выходил из монастырских ворот, кто-то задерживался у звонницы послушать ликующий звон.
Не прошло и четверти часа, как колокольный звон сбился.
И оборвался.
В монастыре все закипело.
Выскочили монахи.
Забегали трудники.
Всполошилась охрана.
Въезд в монастырь
Скит
Одна послушница, вскидывая руки к небу, несвязно пыталась рассказать о происшедшем: как иноки Трофим и Ферапонт звонили, как звон стал утихать, как инок Трофим продолжал ударять в колокол, прочитал молитву: «Боже наш, помилуй нас…», выкрикнул «Помогите!» и осел.
Дорожка к скитским воротам
Рядом с ним на полу звонницы лежал инок Ферапонт.
Кто-то закричал: «Скорее в скит! Там батюшек убивают!»
Кто-то: «Туда отец Василий побежал».
Кто-то видел монаха, который стоял на пути к скитским воротам, оцепенев.
Одна паломница заметила мужчину, который около цементного склада снимал солдатскую шинель.
Отец Илий
Другая шла в скит на литургию и услышала удар, кто-то спрыгнул с высоты, и потом видела, как от монастырской стены убегает в лес человек.
Нашли третьего монаха. Он лежал на песочной дорожке к скитским воротам. Им оказался иеромонах Василий.
Кто-то склонился над монахами, пытаясь привести их в чувства.
Кто-то кинулся за медицинской аптечкой.
Кто-то принес шинель и повесил на кол на заборе.
Кто-то нашел вельветовую кепку и нацепил на штакетник.
Кто-то увидел у сарая тесак и приказал: «Никому не трогать…»
Вот инока Трофима унесли куда-то…
Отца Василия — в храм…
Братия и паломники окружили духовника монастыря Илию.
— Не может быть и речи о том, что это случайное убийство — это дело рук слуг диавола, — причитал духовник.
Вокруг плакали. А кто-то, пользуясь суматохой, от греха подальше, спешил покинуть монастырь.
2. Жуткий осмотр монастыря
Через три часа монастырскую тишину нарушили лай собак и топот ног. Монахи выглядывали из братского корпуса и тут же исчезали. Послушники прятались по комнатам, одни молча стояли около звонницы, другие — на песочной дорожке в скит. То и дело порывистой походкой пересекал обитель игумен Мелхиседек.
Вокруг слонялись милиционеры с автоматами. Остервенело носился оперок, высматривая что-то повсюду. За штабелями кирпичей у Казанского храма чуть съехал в канаву милицейский УАЗ. Ворота монастыря перегородила заляпанная грязью «Волга».
Около звонницы о чем-то говорили двое. Одна, блондинка с высоко зачесанными волосами, в белой рубашке, при галстуке, в плаще поверх кителя, прижимала чемоданчик к ноге. Другой, чуть ниже ростом, брюнет с первой проседью на висках, в свитере и ветровке, стучал портфельчиком себе по бедру. Блондинка вытащила из кармана плаща пачку «Беломорканала», ловко извлекла оттуда папиросу, постучала ею по руке, закурила. Предложила закурить брюнету, но тот достал пачку сигарет из кармана ветровки и закурил сигарету.
К ним, подгоняя автоматом, подвел двух мужичков милиционер:
— Понятые…
Та, что в плаще, бросила папиросу на землю и придавила окурок каблуком сапога, сказала:
— Спасибо, старшина. — И подозвала пальчиком мужчин: — Прокурор-криминалист Грищенко. Калужская областная прокуратура, — представилась и с ухмылкой посмотрела на коллегу: — Мой боевой помощник — следак Мортынов… Важняк…
Коллега засмущался, бросил сигарету, тоже придавил.
Поправил:
— Следователь по особо важным делам…
Грищенко:
— Мы расследуем убийство монахов. А вы будете помогать.
Мортынов:
— Слушаться Железную Ларису надо беспрекословно…
Грищенко расплылась в улыбке.
— Ваши фамилия, имя, отчество…
Один понятой запросто назвался.
— Живете?.. — спросила Грищенко, а услышав ответ, с едкой завистью протянула: — Москвич…
Видимо, сама мечтала о столице, но должностенка не позволяла.
Поставила чемоданчик в ноги, достала из него папочку, из папочки лист, устроила на папке, записала адрес и спросила у второго:
— А вы?
— Из Абхазии…
— Такой дядя — и в Оптину сбег, — захихикала.
В это время в Абхазии шла война[6]: грузины захватили Сухуми, наступали на Гудауту, а абхазы отбивались.
— Вы хотите сказать, — взъелся абхаз, — что я дезертир?
— Да нет, но там ведь бойня…
— А здесь что?!
— Тоже бойня…
Абхазец глянул на автомат милиционера и будто бы проглотил что-то.
Звонница. 18 апреля 1993 года
Железная Лариса скомандовала:
— В бой, ребята. — Посмотрела на часы на руке: — Итак, сегодня, 18 апреля. 10 часов 21 минута. Начинаем осмотр, — говорила и записывала: — «Время… Местом происшествия является территория монастыря Оптина пустынь города Козельска…» — Прикинула расстояние на глаз, прищурилась на солнце: — «В десяти метрах от центрального храма на юг находится звонница».
— От Введенского собора, — учтиво заметил москвич.
— Какая разница? — бросила Грищенко. — «Звонница представляет собой огороженное штакетником высотой полметра место размером…»
— Святое место, — смутился москвич.
Прокурор-криминалист отставила чемоданчик, прошагала вдоль одной стороны заборчика и потом вдоль другой:
— «…десять на десять метров… деревянный настил… в центре площадки… металлические подпорки с навесом, под которым висят колокола…»
— Была бы колокольня, не случилось… — сетовал москвич.
В монастыре еще не успели восстановить колокольню.
— Москва не сразу строилась… — сказала Грищенко. — Тогда бы мне не пришлось тащиться черт-те куда в такую рань. — И еще выше подняла голову с «башней» волос.
Складки на ее лице говорили о том, как она поизносилась. А кто-то мог подумать, что не выспалась. Или, того пуще, с глубокого похмелья. Ни для кого не являлось секретом, что прокурорские работники заглушали свою непоседливую жизнь крепенькими напитками.
«И не черт-те-куда», — чуть не вылетело у москвича.
Прокурорша огляделась вокруг.
— А где важняк? — спросила.
Увидела, как следователь Мортынов снял с кола на ограде шинель и понес к УАЗу, где присел сержант, в ногах которого вытянулась, положив морду на песок, собака.
— Собачку привезли. Пустят по горячим следам. — Прокурор-криминалист кивнула следователю и продолжила: — «На площадке слева от входа в звонницу стоит деревянная скамья, накрытая байковым одеялом в бело-зеленую клетку». — Подошла вплотную к скамье. — «На полу у скамьи», — записала, потом произнесла: — Жмурик, — и поправилась: — Труп. — И написала: — «…лежит труп мужчины».
— Инок Ферапонт, — прорвался голос абхаза.
— Для меня труп мужчины, — выдала басом прокурорша, так что москвич и абхазец присели.
Инок Ферапонт на звоннице. 18 апреля 1993 года
Продолжила:
— «Труп лежит на спине. Ногами на запад, головой на восток. Руки согнуты, кисти расположены на уровне живота, слегка разведены».
Сухие фразы кололи понятых. Об иноке Ферапонте они подобрали бы более мягкие слова, знали сибиряка с Енисея, который поражал глубиной своей веры и трудолюбием, но стояли, прикусив языки.