Хиллари ухмыльнулась.
Не заметив ее, он развернулся и осторожно зашагал по дорожке к деревне. Что-то в его походке подсказывало Хиллари, что причиной его осторожности является отнюдь не обледенелый бечевник. Судя по всему, парнишке было больно переставлять ноги.
— Привет, Хил. Ну и погодка, мать ее за ногу!
Голос принадлежал Нэнси Уокер. Ее «Уиллоусэндс» пришвартовался в Труппе лет пять назад, если не больше. Двигатель его был вечно сломан — так, по крайней мере, уверяла сама Нэнси. Но все прекрасно знали правду: Оксфорд стал для Нэнси богатыми охотничьими угодьями, покинуть которые было выше ее сил.
Никто не знал ее возраста — что-то между сорока и шестьюдесятью, — но преподносила она себя неизменно внушительно и, как это ни странно, отчасти по-матерински. Вот и теперь макияж ее был безупречен — в такую рань! — но когда она смотрела вслед ковыляющему юнцу, во взгляде ее явственно скользило что-то от домашней кошки.
— Черт, Нэнси, совсем ты парня заездила, — заметила Хиллари, когда юноша, чуть кренясь вправо, добрался до парковки у бара, открыл дверь «мини-купера» и рухнул внутрь как мешок с углем.
— Теологию изучает, — просто ответила Нэнси.
— А-а, — протянула Хиллари.
Это все объясняло.
Нэнси нырнула обратно в теплую каюту, а Хиллари заторопилась по своим делам, изо всех сил стараясь не замечать онемевших от холода пальцев ног.
Лодка под названием «Мёллерн» принадлежала ее дядюшке. Хиллари поселилась на ней в тот самый день, когда разбежалась с Ронни. Нынче и дядюшка, и Хиллари стали подозревать, что временное это решение имеет все шансы превратиться в постоянное! А Нэнси была одной из тех немногих, кто, подобно самой Хиллари, не торопился поднять якорь и отчалить после краткой остановки. Впрочем, Хиллари находила в постоянной смене окружения скорее удовольствие, нежели повод для огорчения. В конце концов, даже если однажды рядом пришвартуются худшие в мире соседи, то через неделю о них уже не будет ни слуху ни духу.
Автомобиль, как и ожидалось, заводиться не желал и только укоризненно кашлял двигателем, пока Хиллари безрезультатно крутила ключ в замке.
Она снова выругалась. Подумала про себя: а не удастся ли убедить какого-нибудь юриста из числа знакомых взяться за дело против зоозащитников бесплатно? Ага, как же!
Или хотя бы договориться, что оплата только по успешном завершении дела.
Как же, как же. Держи карман шире.
Или, может, если удастся выкрутить ему руки… Почти двадцать лет работы в полиции — уж наверняка найдется какой-нибудь прохиндей, который у нее в долгу.
Надо будет над этим подумать. Хорошенько подумать.
Конечно, она практически не сомневалась в том, что зоозащитников вполне устроит досудебное урегулирование вопроса — чудный образчик шантажа, причем совершенно законного. «Конечно-конечно, милочка, обойдемся без суда, только отстегните нам пятьдесят процентов». Им наверняка кажется, что жена замазанного полицейского, да еще и сама из полицейских — подходящая мишень для вымогательства. Что она все отдаст, только бы избежать нового скандала. Бедная овечка, несчастная жертва жестокой шутки судьбы, сладкая добыча для всякого, кто пожелает отщипнуть кусочек.
Хиллари хищно улыбнулась, и тут машина завелась.
Что ж, ребятки, вас ждет большой сюрприз.
Она почти десять минут возилась со скребком, но расчистить удалось лишь крошечный пятачок на ветровом стекле, поэтому, когда на стоянке возле участка в Кидлингтоне задние колеса сами собой заскользили по льду, она едва разглядела «форд-мондео», к которому грациозно плыл ее автомобиль.
Хиллари легко коснулась тормозов, машину повело влево, и только вздернутый точно в нужный момент ручник спас радость и гордость главного инспектора «Мякиша» Мэллоу, позволив Хиллари остановиться буквально в дюйме от нее.
Чувствуя стекающие по спине капли пота, Хиллари дала задний ход и припарковалась поровнее. Из машины она вышла под приветственные крики невесть откуда взявшейся кучки констеблей, которые изо всех сил нахваливали ее «художественную парковку».
Щенки сопливые, подумала Хиллари и ухмыльнулась в ответ.
В дни, когда она сама топтала улицы, зеленым констеблям полагалось жить в страхе и трепете перед чинами в гражданском.
Проходя мимо констеблей в холл, Хиллари выставила средний палец и с ухмылкой выслушала очередную порцию еще более непечатных комментариев.
Миновав сержанта, который заученно-кратко приветствовал ее из-за стойки, она лениво поднялась по лестнице на свой этаж и, потыкав пальцем, набрала код, служивший пропуском в большой офис со множеством столов, где Хиллари принадлежал небольшой, открытый с боков закуток.
Про себя Хиллари звала это помещение крольчатником.
Рождественские украшения уже были сняты, елка выставлена за дверь в ожидании уборщиков, и оттого офис выглядел особенно уныло. За открытыми ставнями виднелся оксфордский горизонт, грязно-коричневая полоса земли с унылым серым небом над ней.
Обычный послепраздничный сплин.
Да еще это проклятое письмо от юриста.
Отличное начало для ледяного утра понедельника, с какой стороны ни посмотри.
А поскольку мужчин она по-прежнему упрямо отправляла в игнор — нет, В ИГНОР, — то даже воспоминание о едва передвигающем ноги студентике-теологе не могло согреть ее слишком долго спавшее сердце.
Чаша ее терпения определенно переполнилась.
— Хил, тут для тебя кое-что, — позвал ее начальник, главный инспектор Филип Мэллоу, он же Мэл, из своего кабинета. То есть это он так говорил — кабинет, хотя на самом деле это была всего-навсего собранная из готовых деталей комнатушка с фанерными дверями и пластиком, выдававшим себя за стекло.
Ну да хоть какое-то разнообразие посреди бескрайних рядов столов и стульев, которыми был уставлен общий офис.
Сделав это объявление, он тут же нырнул обратно к себе, но дверь оставил открытой. Он уже успел снять пиджак, закатать рукава до локтей и снять галстук. И даже в таком виде запросто мог сойти за мужскую модель из каталога «Брукс Бразерс».
При том что самой Хиллари достаточно было расстегнуть одну пуговку на белой блузке или пропустить крошечную морщинку на пиджаке, и готово — вылитая беженка из горячей точки. Или шлюшка из порножурнальчика.
По дороге к владениям своего господина и повелителя она заметила сгрудившуюся вокруг одного из столов кучку констеблей в форме. Атмосфера в комнате висела мрачная.
— Что случилось, Сэм? — с любопытством спросила она, выцепив взглядом знакомого сержанта.
— Да все охранник, того. — Сэм Уотерстоун, здоровенный могучий парень, который смотрелся бы естественно разве что на поле для игры в регби, поднял голову, заслышав свое имя. На его лице явственно было написано, что он слишком много работает и слишком мало спит.
Хиллари ответила ему непонимающим взглядом, но через мгновение вспомнила.
С неделю назад на лабораторию близ Лонг-Харборо напала группа освобождения животных. Им показалось мало выпустить на свободу псов, а с ними и массу прочих пушистых и пернатых друзей человека: досталось и ночному охраннику, которого сильно ударили по голове.
Охранник угодил в больницу да так там и остался. Медики уклончиво отвечали, что прогноз неопределенный.
Что ж, теперь они наверняка определились.
— Значит, убийство, — непонятно зачем сказала она.
Но ведь не поэтому же Мэл ее вызвал. На это дело уже наверняка назначили какого-нибудь инспектора.
Тяжело вздохнув, Хиллари двинулась дальше. Еще до того письма от АЗВВ ее симпатии — как, впрочем, и симпатии почти каждого копа в участке — были на стороне если не лаборатории, то, по крайней мере, охранника, который в ней работал.
Думать об экспериментах над животными никто не любит, но в личном кодексе Хиллари однозначно говорилось, что никакие эксперименты не могут служить оправданием избиению человека, который в свои шестьдесят семь просто хочет подработать к пенсии, чтобы хоть раз в неделю накормить свою семидесятилетнюю жену мясом. Или сводить ее сыграть в лото.
А жене теперь жить на вдовью пенсию.
Бормоча себе под нос что-то очень неполиткорректное в адрес любителей животных, Хиллари вошла в логово Мэла Мэллоу.
— Хил, в колледже Святого Ансельма студентка найдена мертвой. Скорее всего, передоз или, может, суицид. Разберись, ладно? — коротко попросил Мэл.
Он даже не поднял головы от отчета, который читал.
Ну-ну. Не одна она встала сегодня не с той ноги.
Потом Хиллари четко представила, из чьей постели, собственно, мог встать сегодня Мэл, и нахмурилась.
— Сэр, — коротко, в тон ему, ответила она. И вышла, очень тихо прикрыв за собой дверь.
Глава 2
Идя к своему столу, Хиллари заметила, как в офис вошел констебль Томми Линч. Отлично, он ей сейчас пригодится. Молодой чернокожий констебль работал под ее началом шесть месяцев, и Хиллари уже почти уверилась: он сделан из правильного теста.
Зеленоват, конечно, но быстро учится.
— Босс, — приветствовала ее из-за стола сержант Джанин Тайлер. Джанин явилась на работу рано. В этом не было ничего странного: помимо золотых волос и красоты Джанин обладала немалой амбициозностью, а вкалывала с такой энергией, о которой Хиллари могла только мечтать. И все-таки Хиллари спросила себя: может быть, раннее появление Джанин на работе имеет какое-то отношение к кислому настроению Мэла?
Мякиш Мэллоу не зря получил свое прозвище. Он был человек мягкий. Или, по крайней мере, старательно выстраивал этот образ. Не один преступник, не говоря уже о ни о чем не подозревающих младших (или даже старших) офицерах, был потрясен, осознав, какая волчья хватка скрывается за этим улыбчивым обликом.
Но у всех есть свои слабости. Слабостью Мэла были женщины — два развода в прошлом и нынешние танцы вокруг Джанин Тайлер служили тому доказательством.
Сплетники в участке были уверены, что между Мэлом и Джанин «что-то есть». Непостоянное, от случая к случаю, тайком от всех.