– Венька, вставай, – толкнув спящего напарника в бок, Зверев сунул парню бинокль. – Похоже, дождались.
Костин тут же пришел в себя, схватил бинокль и уставился в темноту.
– Есть! Точно… вижу… вижу его! – спустя минуту радостно воскликнул Веня. – Сейчас мы его тепленьким возьмем.
Достав из кармана пистолет, Зверев дослал патрон в патронник:
– Ты тоже свой ствол проверь! И не забывай, что противник у нас сегодня серьезный.
– Да полно тебе, Василич! Ты с каких таких пор школяров бояться стал?
– Ты забыл, что эти школяры уже ухлопали одного такого смелого?
– Мотю? Так он же дылда без мозгов! Точнее, был дылдой.
– Раз он сумел раньше прочих этого парня выследить, значит, мозги у него были. А уж если сам Луковицкий при таких обстоятельствах пулю поймал…
– Больно уж ты возносишь своего Луковицкого.
– Точнее, возносил, – подражая тону Костина, съязвил Зверев. – Ладно, хватит лирики – пошли!
Оба оперативника вышли из сторожки и, пригнувшись, двинулись в разных направлениях. Когда Костин растворился в ночи, Зверев прошел метров пятьдесят, потом лег на землю и пополз.
Сухая землю, шелест травы, колкие камни. Спустя пару десятков метров Павел Васильевич ощутил, как заныла старая рана, в колене что-то хрустнуло, и он почувствовал легкую боль. Давненько уже не проделывал ничего подобного. А ведь когда-то они с тем же Луковицким часами могли ползти по снегу.
Неожиданно он зацепился рукавом за какую-то торчащую железяку и чуть не порвал куртку. Зверев выругался. «Годы идут, мы не молодеем. Интересно, Луковицкий стал бы ползти на пузе, зная, что, не сделав этого, получит пулю? – не без ухмылки рассуждал Зверев. – Этот разведчик не любил возиться в грязи». Даже при выполнении важных заданий во время войны, когда они действовали за линией фронта, бывший Хирург крайне редко ползал по-пластунски, чем вызывал неодобрение сослуживцев, прекрасно понимавших, что этот чистюля запросто может выдать всю разведгруппу из-за своей чрезмерной брезгливости. Отбросив внезапно нахлынувшие воспоминания, Зверев продолжил медленно пробираться вперед.
Наконец он услышал стук и лязг – кто-то активно работал лопатой. Зверев затаил дыхание и заполз за ближайшую ограду. Выждав с полминуты, он приподнял голову. Помимо мягкого света луны со стороны могилы растекался более сильный свет ночного фонаря. Сквозь траву и вереницы оград Зверев сумел различить возле тисового куста четкий контур высокого человека, который с усердием копал землю. Судя по тому, как он работал лопатой – а он, по подсчетам Зверева, почти без перерыва копал уже больше часа, – человек был молод и силен. При тусклом свете ночного фонаря Зверев не смог разглядеть лица мужчины, пытавшегося докопаться до останков фронтовика младшего сержанта Георгия Кулемина. Зверев не мог видеть лица, но все, что делал человек, надругавшийся над останками фронтовика-орденоносца, Зверев видел прекрасно.
Спустя еще минут десять копатель остановился. Он выпрямился, вытер ладонью пот и повернул голову – этого движения и ждал Зверев. Человек с лопатой присел на приступку. Закурив, прислонился спиной к ограде. Зверев продолжал наблюдать. Мужчина докурил папиросу, бросил ее на землю, сплюнул и снова посмотрел в ту сторону, куда, повернув голову, смотрел и в первый раз. После этого он продолжил свою работу.
Чтобы сфокусировать зрение, Зверев опустил голову и сомкнул веки. Глаза отдохнули, и он снова открыл их. Теперь он больше не смотрел на копателя, тем более что тот уже наполовину скрылся под землей, теперь Зверев смотрел на толстый тополь, росший в десятке метров от могилы Кулемина. Павел Васильевич утер ладонью губы, сглотнул и втянул голову в плечи. Он боялся моргать, чтобы не пропустить то, что так долго жаждал увидеть. Зверев мысленно досчитал до десяти, и то, чего он так долго ожидал, наконец-то свершилось. Рядом с тополем, на котором сфокусировал свое внимание Зверев и куда недавно дважды посмотрел молодой копатель могил, мелькнул силуэт. Худощавая фигура показалась лишь на мгновение и тут же исчезла. Зверев вздохнул с облегчением. Ну вот и все – теперь-то уж он не нарвется на внезапно выпущенную пулю.
Краем глаза Павел Васильевич продолжал наблюдать за тополем, но основное внимание сконцентрировал на главных воротах, где недавно так удачно для него устроилась большая черная ворона, оповестившая его о том, что те, кого они с Веней ждали, наконец-то пришли. У главных ворот Мироносицкого кладбища стояла часовня, когда-то ее разрушили, но спустя пару лет после окончания войны жители окрестности с разрешения местного обкома отстроили ее вновь. Там же, у часовни, рос еще один тополь, более старый и более толстый, чем первый, и именно за ним, по утвержденному Зверевым плану, сейчас должен был находиться Костин. О том, что Веня добрался до места и ждет его условного сигнала, сомнений у Зверева не было. Сделав пару вдохов, Зверев сунул руку в карман и достал из него милицейский свисток. Павел Васильевич протяжно засвистел и тут же прижался к земле. Спустя пару мгновений со стороны второго тополя раздался точно такой же свист милицейского свистка. Тут же послышались крики, и вслед за ними прогремели выстрелы.
Глава пятая
На этот раз в кабинете Корнева было довольно людно. Помимо самого начальника милиции присутствовали заместитель начальника главка подполковник Борисов, старший следователь Чумаков из областной прокуратуры и еще несколько прокурорских, фамилий которых Зверев даже не знал.
Борисов сидел по правую руку от Корнева, хмурился и нервно постукивал пальцами по колену. Чумаков сидел напротив Борисова и внимательно изучал лежавшие перед ним на столе документы. Зверев, уже успевший вымыться и переодеться, утомленный, но чистый и наглаженный, сидел у стены на отдельном стуле и то и дело смотрел на входную дверь. На кожаном диване сидел понурый и осунувшийся Анатолий Хрусталев – перемазанный глиной высокий восемнадцатилетний парень с понурым лицом. На другом краю дивана расположилась бывшая подружка Вальки Чижова – Динка Алексеева. В выцветшей цветастой кофте и серой юбке, растрепанная и угрюмая, девушка сидела, ссутулившись, и отрешенно смотрела в окно. Время от времени она как будто приходила в себя, при этом тут же начинала одергивать юбку, желая прикрыть разорвавшийся на ноге хэбэшный чулок.
Дверь наконец-то распахнулась, и в кабинет вошел Костин. В руках он держал пробитую двумя пулями фанерную мишень, вырезанную по подобию человеческой фигуры, приколоченную гвоздями к заостренному колышку. Когда Веня уселся на свободный стул и положил на колени принесенную им мишень, Корнев, не скрывая раздражения, громко поинтересовался:
– Ну что, теперь-то начнем?
– Начнем! – ответил Зверев и поднялся. – Итак, товарищи, перед вами тот самый злосчастный Анатолий Хрусталев, совершивший разбойное нападение на гражданина Зотова и похитивший у него четыре миллиона рублей.
– Четыре миллиона бандитских рублей! – уточнил Корнев.
– Пусть будет так. Четыре миллиона бандитских рублей, предназначенных для проведения подпольного карточного турнира. В настоящее время деньги, равно как и те, что мы задержали в Болохово после ареста Бурого и его шайки, находятся в хранилище и являются вещественными доказательствами по делу об ограблении и шести убийствах.
– Подождите! Вы сказали, шести?.. Насколько я информирован, в этом деле фигурируют семь трупов! – оторвав голову от своих бумаг, вмешался Чумаков.
– Трупов действительно семь, но сейчас я говорил об убийствах! Напомню, что бандит Юрий Луковицкий, также известный как Черемша, при задержании покончил с собой у меня на глазах!
Чумаков покачал головой, что-то буркнул себе под нос и снова уткнулся в лежавшие перед ним документы.
– Хорошо. Продолжайте.
– Итак, – продолжил Зверев. – До недавнего времени все считали, что убийцей бандита Михеева по кличке Мотя является сидящий перед вами Анатолий Хрусталев. Также считалось, что в Луковицкого и Самошина тоже стрелял он. Замечу, что даже эти два бандита до последнего считали, что именно так и было. Я тоже поначалу так считал, но на последнем этапе нашего расследования у меня стали возникать сомнения. Хрусталев грабит Зотова, ворует деньги у своих дружков, прячет их в гробу, лишается этого гроба, а потом каким-то образом добывает сведения о захоронениях воинов-фронтовиков, умерших за последние несколько недель и не имевших руки. Он же еще и раскапывает могилы покойников, и все это с учетом того, что его ищем мы и все преступное сообщество города Пскова во главе с Луковицким. Каким бы ловким ни был этот парень, я считал, что обычному человеку такое не под силу. Тут-то я и предположил, что наш Хруст действовал не один.
– И ты решил, что ему помогает кто-то из военнослужащих части, потому что на развалинах монастыря, где прятался Хрусталев, вы нашли спальные принадлежности и посуду, украденные из части, – сказал Степан Ефимович.
– Совершенно верно.
– Но как ты догадался, что подельницей Хрусталева была именно она? – указав на сидевшую на диване девушку, воскликнул Корнев. – Или ты узнал это уже после того, как накрыл эту юную парочку?
Зверев усмехнулся:
– Да нет, Степан Ефимович, все-то я знал!
– Но откуда?
– Когда, разобравшись с Черемшой, я наконец-то смог заняться поисками помощника нашего неуловимого Хруста, я в первую очередь встретился со своим сослуживцем майором Хомченко Панкратом Степановичем, который в настоящее время служит в упомянутой нами воинской части. Я попросил Панкрата составить для меня список всех работников тыла, старшин рот и начальников складов – одним словом, тех, кто мог иметь доступ к найденному на развалинах военному имуществу. В принесенном Хомченко списке меня сразу же заинтересовал начальник вещевого склада старшина Петр Алексеев. Я тут же попросил у Хомченко выяснить все о семье данного начсклада и узнал, что у Петра Алексеева имеется жена и двое детей: семилетний сын Игорек и шестнадцатилетняя дочь по имени Дина. Проверив полученные сведения, я выяснил, что семья Алексеевых живет на улице Отрадной, а Дина Алексеева учится в той же школе, что и наши пострадавшие Чижов и Хлебников. В том, что моя знакомая и одновременно лучшая подружка Валентина Чижова и дочь старшины Алексеева – одно и то же лицо, теперь можно было не сомневаться. Так как мне не хотелось спугнуть нашу красавицу, ведь я уже побывал в их школе и успел познакомиться как с самой Диной, так и с ее тетей Глафирой Зотовой, которая, кстати, работает в той же школе вахтером, на встречу с директором школы Валентиной Михайловной Орловой я отправил старшего лейтенанта Костина. В свое время я был сильно удивлен, когда меня уверяли, что такой опытный воин-разведчик и матерый бандит Луковицкий так легко дал себя подстрелить. Ведь в тот момент, когда прозвучали выстрелы, наш Хруст копал свою очередную – уже третью по счету – могилу. Вот я и решил, что в Луковицкого и Куцего стрелял кто-то другой. То, что Веня узнал от Валентины Михайловны Орловой, подтвердило мои догадки. Оказывается, наша Диночка с восьми лет занимается стрелковым делом и даже имеет звание мастера спорта по пулевой стрельбе.