аточной степени. Природа только намекнула им на огромные возможности… в отличие от Эллы.
— Что он за человек, этот Мелипоун? — спросила Элла.
— У него мозги набекрень.
— Но работает он за деньги? Или энтузиаст? Меня всегда мутит, когда они начинают рассуждать обо всей этой пси-мистике, об ощущении смысла бытия и о космической идентификации. Как тот мерзкий Сарапис, помнишь его?
— Сараписа уже нет, — сказал Рансайтер. — Похоже, Холлис его убрал, потому что Сарапис хотел основать собственное дело. Но кто-то из предсказателей Холлиса раскрыл этот план… Мелипоун куда более крепкий орешек. Когда он в ударе, требуется минимум трое инерциалов для нейтрализации его поля, а это крайне невыгодно — ведь заказчик платит те же самые деньги. Объединение ввело прейскурант, который связал нас по рукам и ногам… — Объединение было давней головной болью Рансайтера. Одни расходы и гонор — при полной бесполезности. — Насколько я могу судить, Мелипоуна в первую очередь интересуют деньги. Но что это нам дает?
Ответа не последовало.
— Элла! — позвал он.
Тишина.
— Элла, Элла, я здесь, я слушаю тебя! Ты меня слышишь? Элла, что случилось? — О боже, подумал он, это конец…
Долгое молчание нарушилось далеким шепотом:
— Меня зовут Джори.
Это была не Элла: совсем другой темп и тембр голоса.
— Положите трубку, — крикнул Рансайтер, охваченный внезапной паникой. — Я говорю со своей женой, откуда вы тут взялись?
— Я Джори, и никто не хочет говорить со мной. Я хочу побыть с вами, если вы не возражаете. Как вас зовут?
Задыхаясь, Рансайтер проговорил:
— Мне нужна моя жена, миссис Элла Рансайтер. Я заплатил за разговор с ней, а это значит, что я хочу говорить именно с ней, а не с вами!
— Я знаю миссис Рансайтер, — голос стал намного сильнее, — она разговаривает со мной, но ведь она одна из нас, и беседовать с ней — это совсем не то, что с вами. Она не знает ничего такого, чего не знают все остальные. А какой сейчас год, мистер? Уже отправили тот большой корабль к Проксиме? Я этим очень интересуюсь, не расскажете ли мне что-нибудь? Если хотите, я потом перескажу это миссис Рансайтер, хорошо?
Рансайтер сорвал с себя наушники и прочие приспособления и выбежал из душной, пропыленной комнаты. Он несся между рядами промороженных саркофагов, и служащие мораториума возникали перед ним и тут же исчезали. Он искал владельца.
— Что-нибудь случилось, мистер Рансайтер? — Фон Фогельзанг шагнул ему навстречу. — Я могу чем-то помочь?
— Какая-то штука завелась в проводах, — Рансайтер остановился, переводя дыхание. — Вместо Эллы. Черт побери вашу банду и ваш показушный бизнес. Если бы я так вел свои дела… — Продолжая бормотать ругательства, он двинулся следом за владельцем мораториума в направлении офиса 2-А.
— Тот, кто с вами говорил, — он представился? — спросил фон Фогельзанг.
— Да, он сказал, что его зовут Джори…
— Это, должно быть, Джори Миллер, — в голосе фон Фогельзанга зазвучала тревога. — Кажется, он в саркофаге лежит рядом с вашей женой…
— Но я же вижу, что это Элла!
— Дело в том, что со временем ментальности полуживущих осуществляют взаимопроникновение, своеобразный осмос. Активность мозга Джори чрезвычайно высока, вашей жены — сравнительно низка. Это вызывает однонаправленное перераспределение протофазонов…
— Исправить вы это можете? — хрипло спросил Рансайтер. Он чувствовал, что потрясение еще не прошло. Потрясение, злость и усталость. — Уберите эту дрянь из сознания моей жены и верните ее назад. Это ваша работа.
— Если такое положение вещей сохранится, — официальным тоном сказал фон Фогельзанг, — ваши деньги будут вам возвращены.
— К черту деньги! — Они вошли в комнату 2-А. Рансайтер неуверенно сел; сердце его стучало так, что он едва мог говорить. — Если вы не выкинете этого Джори, я возбужу против вас судебное дело. Я закрою к дьяволу вашу лавочку!
Наклонившись над гробом, фон Фогельзанг прижал к уху динамик и заговорил в микрофон:
— Выйди из фазы, Джори, ты же хороший мальчик. — Покосившись на Рансайтера, он объяснил: — Джори умер пятнадцатилетним, поэтому в нем столько энергии. Честно говоря, уже случалось, что он появляется там, где появляться не должен. — Он снова заговорил в микрофон: — Джори, Джори, ты ведешь себя некрасиво. Мистер Рансайтер прилетел издалека, чтобы побеседовать со своей женой. Не заглушай ее голос, Джори, это невежливо. — Он замолчал, слушая ответ. — Я знаю, что ее сигналы слабые… — Какое-то время он слушал, важный, как большая лягушка, потом отложил наушники и встал.
— Что он сказал? — Рансайтер приподнялся. — Он уберется из Эллы? Я смогу с ней поговорить?
— Джори ничего не может сделать, — сказал фон Фогельзанг. — Представьте себе два радиопередатчика: один расположен поблизости, но мощность его мала, а другой — далеко, но мощность его в десять раз больше. Когда наступает ночь…
— Она наступила, — сказал Рансайтер.
Наступила для Эллы — а может быть, и для него. Если не удастся найти всех этих телепатов, паракинетиков, предсказателей, воскресителей…
— Там, в саркофаге, мы постараемся отделить ее от Джори, — продолжал болтать фон Фогельзанг, — а если вы согласитесь на некоторое удорожание обслуживания, мы переместим ее в отдельную, надежно изолированную камеру с покрытием из тефлона-26, который подавляет гетеропсихическую инфузию, будь то Джори или кто-нибудь еще…
— Еще не поздно? — мгновенно переходя от отчаяния к надежде, спросил Рансайтер.
— Да, ее возвращение вполне возможно, как только Джори выйдет из ее фазы. Плюс те, кто еще проник в нее. Она слишком слаба и доступна… — Фон Фогельзанг покусал губу, обдумывая ситуацию. — Но ей может не понравиться изоляция, мистер Рансайтер. Мы не случайно помещаем контейнеры — или гробы, как их неправильно называют, — так близко друг к другу. Блуждание в чужих мыслях для полуживущих — это их единственная…
— Поместите ее отдельно прямо сейчас, — перебил его Рансайтер. — Пусть уж она побудет в изоляции, чем перестанет существовать.
— Она не перестала существовать. Она существует. Она просто не может вступить в контакт с вами.
— Это метафизическая разница. Для меня она значения не имеет.
— Хорошо, я помещу ее отдельно — согласился фон Фогельзанг. — Но в каком-то смысле вы правы: уже поздно. Джори поселился в ней навсегда. Мне очень жаль.
— Мне тоже, — резко сказал Рансайтер.
Глава 3
Растворимый «Убик» наполнит вашу кухню свежим ароматом только что сваренного кофе. Муж скажет: «Боже, Салли, а я думал, что кофе — это та бурда, которую ты обычно варишь. Нет, это — потрясающе!!!»
Сохраняет свои качества только при соблюдении инструкции.
Все еще в своей полосатой клоунской пижаме, Джо Чип осторожно присел у кухонного стола, закурил и, опустив десятицентовик в прорезь, стал вяло накручивать диск взятого недавно напрокат газетного автомата. Страдая с похмелья, он пропустил «межпланетные новости», поколебался, но тоже пропустил «местные новости» и, наконец, остановился на «сплетнях».
— К вашим услугам, сэр, — проникновенно произнес газетный автомат. — Сплетни. Угадайте, чем занят сейчас Стэнтон Мик, отшельник и всемирно известный биржевик и финансист?
Аппарат зажужжал и выплюнул тут же свернувшийся в трубочку лист бумаги. Трубочка, мелькнув разноцветными буквами, скатилась на пол. Морщась от нахлынувшей головной боли, Чип поднял ее и развернул.
(АП) Лондон. Для чего могут понадобиться такие деньги СТЭНТОНУ МИКУ, отшельнику и всемирно известному биржевику и финансисту? — этот вопрос не дает покоя бизнесменам с тех пор, когда сквозь стены Уайтхолла просочился слух о том, что полный энергии эксцентричный магнат, в свое время предложивший Израилю бесплатную космическую флотилию для возрождения пустынь Марса, попросил — и, возможно, получил — невообразимый кредит в размере…
— Это не сплетни, — сказал Джо Чип автомату. — Это спекуляции вокруг финансовых сделок. А я хочу почитать о том, как какая-нибудь телезвезда спит сейчас с чьей-нибудь наркоманкой-женой…
Джо, как обычно, не выспался. По крайней мере, у него был недобор «быстрого сна» — того подлинного сна, когда мозг отдыхает. Принимать же снотворное на ночь он не стал, так как запас стимуляторов в аптечке жилого блока иссяк. Иссяк, конечно, из-за собственной его невоздержанности, винить некого; теперь, согласно закону, он мог воспользоваться аптечкой только во вторник — то есть через два дня. Два невозможно долгих дня…
— Прошу вас настроить меня на «бульварные сплетни», — сказал автомат.
Джо повернул диск, и автомат выплюнул еще одну бумажную трубочку. Сначала Джо рассмотрел замечательную карикатуру, изображавшую Лолу Хертцбург-Райт, и даже облизнулся от удовольствия при виде ее правого ушка, игриво выставленного на всеобщее обозрение. Потом он прочитал текст.
«Минувшим вечером в одном из модных ночных клубов Нью-Йорка внимание ЛОЛЫ ХЕРТЦБУРГ-РАЙТ привлек карманный вор. Мощным ударом правой в челюсть она отправила его на стол, за которым король Швеции ЭГОН ГРОТ и неизвестная мисс, обладательница изумительно большого…»
Вздрогнув от резкого звука дверного звонка, Джо Чип удивленно поднял глаза и обнаружил, что его сигарета намеревается прожечь бакелитовую поверхность отделанной под тик столешницы. Справившись с этой проблемой, он потащился, волоча ноги, к переговорному устройству. Кто бы это мог быть, ворчал он, еще нет и восьми? Скорее всего, робот, собирающий квартирную плату. Или кредитор. Поэтому дверь отпирать он не стал.
Из динамика донесся бодрый мужской голос:
— Я знаю, что еще очень рано, Джо, но я только что приехал. Это я, Джи-Джи Эшвуд. Я привез рекрута, которого нашел в Топике. По-моему, это великолепная находка. Я хочу, чтобы ты подтвердил это, прежде чем предлагать товар Рансайтеру. Тем более, он в Швейцарии.