Первая реакция – бежать. Мой пульс взлетает до небес, а сердце в моменте будто взрывается. Кровь приливает к ногам и, очевидно, отливает от головы, которую от испуга я даже не поворачиваю.
– Она пошутила, – со смешком говорит незнакомец. – Котенок, почему ты в таком виде?
– Шутница, – недовольно бурчит мужчина в форме, к которому я подошла. Мажет по мне сердитым взглядом, прячет телефон в карман и, кивнув тому, который удерживает меня, отходит.
– Пойдем-ка, – шипит мне оставшийся. Разворачивает обратно к входным дверям и принуждает двигаться в нужном ему направлении.
Иду, как овца на закланье. И посмотреть, кто там, страшно, и это его «котенок» сбивает с толку. Когда выходим на улицу и покидаем обнесенную забором и кажущуюся спасительной территорию следственного начинаю паниковать. Я заставляю себя повернуть голову, и вся обмякаю.
Во-первых, этот мужчина тоже в форме. Есть как минимум один свидетель, видевший нас вместе, плюс камеры, а значит, он точно меня не убьет. Во-вторых, он тот, с кем я хотела пообщаться еще утром. И тот, кому я хотела покаяться в грехах, чтобы получить хотя бы еду и кров на неопределенный срок. Он – тот самый брат Тихона.
Родство буквально бросается в глаза: они с Тихоном здорово похожи. Овальная форма лица с четко очерченными скулами. Губы красивые, с выразительным контуром. Густые, немного изогнутые брови, открытый взгляд. Глаза только голубые, у Тихона какие-то болотные.
– Лапуля, в тюрьму захотела? – почти пропевает мужчина, затолкав меня на заднее сиденье стоящего неподалеку от управления автомобиля и сев рядом.
– В общем, да, – отвечаю я честно.
– Болеешь? – он огорченно упускает уголки губ, иронизируя на каком-то совершенно новом для меня уровне. Клянусь, если бы не контекст, я бы поверила в его искренние переживания касаемо моего физического состояния. Но речь явно о душевном.
– А какой вы мне выбор оставили? – немного округляю я глаза.
– Ты лишаешь себя последнего.
– Вы разберетесь со всем, Тихон чудесным образом воскреснет, и с меня снимут обвинения, – упрямо талдычу я свое.
– Дура, – брякает он беззлобно. – Он бы мог воскреснуть, только вернув флешку. Ты самой себе подставила подножку.
– Сами вы два дурака, – огрызаюсь я и смотрю на него волком. – Ладно он, кровь кипит от перспектив, но ты-то! А еще криминалист, – кривлю я губы и демонстративно отворачиваюсь.
– Следователь, – поправляет он.
– Тем более, – откровенно язвлю я. – Не я это. Не. Я, – вдалбливаю я, снова повернувшись к нему. Второй Карелин закатывает глаза, а я продолжаю настаивать: – Не я. Не я, не я, не я, не я, не… – Мужчина закрывает мне рот ладонью и сурово сдвигает брови. – Вы что-то упустили, – мычу я ему в руку, но получается вполне разборчиво. Освобождаю свой рот, надавив на кисть мужчины и говорю с жаром: – Я хочу помочь. Это в моих интересах. И я точно знаю, что ничего не крала. Прошу, дай мне посмотреть те видео с камер, должно быть что-то еще. Обязано, понимаешь?
– А ты настырная, – говорит он немного удивленно. – И добралась быстро.
– Тихон был джентльменом и не вырубил меня лопатой, прежде чем уехать. – Мужчина с трудом давит улыбку и немного склоняет голову. – Ну что вы потеряете, если я их просмотрю? – негодующе всплескиваю я руками.
– В общем-то, ничего, – бормочет он задумчиво. Пока он размышляет, не свожу с него полного надежды взгляда. – Жди тут, – все, что он говорит, прежде чем выйти.
Уходит он минут на двадцать, за которые я успеваю облазить все кармашки в поисках хоть чего-нибудь съестного. Два бутерброда – это прекрасно, но в пустой желудок они провалились со свистом и только раздразнили обитающее там чудовище. Теперь оно громко требует добавки, но, увы, так ничего и не получает.
Мужчина возвращается с папкой, садится за руль и бросает ее на соседнее кресло. Заводит двигатель, пристегивается и трогается.
– Куда мы? – спрашиваю я негромко.
– В СИЗО, – отвечает он просто, а я разочарованно цокаю языком и откидываюсь спиной на сиденье. – Что? – хмыкает он. – Ты ж за этим и пришла.
– Я думала, ты мудрее, – бурчу я себе под нос.
Второй Карелин тихо смеется.
– Я зайду один, – поясняет он уже без подколов. – Займу очередь на аудиенцию с заключенным, выйду покурить и можно не возвращаться. Надо же было как-то с работы слиться.
– Почему можно не возвращаться?
– Потому что, чтобы попасть к кому-то, нужно приезжать с утра. К вечеру, если повезет, дойдет очередь. А в обед, – он фыркает и беспечно взмахивает рукой. – Без шансов.
Потом он протягивает мне свой телефон через плечо. Я забираю его, вижу на экране нас с Тихоном в черно-белом цвете и несколько секунд грустно смотрю на горячий кадр с поцелуем.
Так тоскливо вдруг становится. Тело-то еще помнит. Каждое нервное окончание помнит взрыв в груди, разрушивший стены приличий. Стало вдруг плевать, что мы незнакомы. Что не увидимся больше, как тогда казалось. Я просто чудовищно сильно захотела этого мужчину. Побыть с ним хоть сколько-нибудь. Утащить в свою унылую серую жизнь хотя бы воспоминания о том, какой может быть не обремененная лишними мыслями близость.
Стоило мне только раз побыть плохой…
– Ты реветь будешь или смотреть? – со смешком говорит второй Карелин.
Я вздрагиваю от неожиданности, вытираю слезы, которые даже не замечала, и решительно нажимаю на плей.
Глава 5
– Что думаешь? – слышу голос второго Карелина.
Машина остановилась с минуту назад, он вышел, оставив дверцу немного приоткрытой, но я продолжаю смотреть видео, не поднимая глаз. Осталось совсем немного, а куда он меня привез – вопрос, в сложившейся ситуации, второстепенный.
– А черт знает, – задумчиво отвечает ему Тихон, а мое сердце вдруг начинает биться чаще. – До сих пор смотрит видео с камер?
– Вся там. Я просматривал их трижды, Тих. Никто к номеру даже не подходил. Не знаю, на что она рассчитывает.
– Запудрить нам мозги?
– Вариант, конечно, но… Ты только глянь на нее. Лапушка.
– Лапушка, – соглашается Тихон как-то отрешенно.
– Горячая?
– Так я тебе и сказал.
– Тихони всегда самые горячие, – хмыкает второй Карелин, а я стыдливо прикрываю часть лица ладонью, делая вид, что тру глаз.
Я досматриваю последнюю минуту и перематываю на момент, который показался интересным. Потом поднимаю взгляд и обнаруживаю себя у небольшого бревенчатого домика, окруженного типичным деревенским пейзажем. Выхожу из машины и подхожу к стоящим в паре метров от нее мужчинам.
– Ну что, лапуля? – подкатывает ко мне второй Карелин, нагло закинув руку на плечо. – Чем порадуешь?
– Может, и ничем, – бурчу я и поднимаю руку с телефоном. – Разблокируй, пожалуйста. – Мужчины обмениваются удивленными взглядами, Тихон встает рядом со мной, невзначай скидывая руку брата с моего плеча, а я запускаю видео. – Вот, – тыкаю я пальцем в экран.
Из номера напротив того, который занимали мы с Тихоном, выходит блондинка. Вульгарно поправляет грудь, идет по коридору модельной походкой, а потом от испуга дергается. В кадре появляется сначала тележка, а вслед за ней и горничная, выходящая из номера, соседнего с тем, в котором были мы. Женщины обмениваются скупыми улыбками и вскоре вместе входят в лифт.
Я останавливаю видео и смотрю на каждого по очереди. Братья переглядываются между собой и выглядят, мягко говоря, разочарованными.
– Горничная же! – восклицаю я с круглыми от нервного возбуждения глазами. – Она не входила! То есть, входила, но еще до того, как мы поднялись на этаж. Она провела в номере всю ночь. Это же странно, разве нет?
– Это странно, – грохочет Тихон, строго глядя на брата. – Особенно, если она поднялась после того, как я повысил класс номера, Мирон.
– Проморгал, – огорченно морщится Мирон. Делает несколько шагов в сторону, потом идет обратно, смотрит куда-то мимо нас и размышляет вслух: – А говорить может о разном. Первое, самое вкусное. Лапулю за кудряшки ты оттаскал напрасно. Кстати, почему она кудрявая? – спрашивает он у Тихона и хитро сощуривается. – Она разве была кудрявой?
– На это ты внимание обратил. – Тихон скрещивает руки на груди, а его брат флегматично ведет плечом:
– В копилку женского коварства.
– Прекрасно, – закатываю глаза я. – Виновна, потому что накануне сделала укладку. Ты точно следователь?
– Точно, – хитро улыбается Мирон, а потом и вовсе подмигивает мне.
Я недоуменно подаюсь назад и хлопаю ресницами.
– Мирон, соберись, – осаживает брата Тихон.
– Я собран, – мгновенно посерьезнев, отвечает Мирон.
– Тихо-мирно… – бормочу я себе под нос. – А с юморком у вас предки.
– У бати похоронное бюро, – отмахивается от моей ремарки Мирон, а мое лицо вытягивается. Он смотрит на меня пару секунд и коротко гогочет. – Обожаю этот момент.
– Мирон! – повышает голос Тихон.
– Лапуля не при делах, между номерами есть дверь, – проговаривает Мирон быстро. – Замаскированная подо что-то, раз уж ты ее не заметил, – ненавязчиво бросает он камешек в огород брата, а Тихон в раздражении смыкает зубы, играя желваками. – Вариант два. Дверь все еще есть, но девчонки работали в паре. Заходила горничная в номер или нет – большой вопрос. Вариант три. Горничная воспользовалась пустующим номером в личных не преступных целях. Или ублажала гостя. Есть в этом случае дверь или нет – плевать.
– Пока логично, – соглашается Тихон, степенно кивнув.
– Теперь о том, что можно проверить, не посвящая следователя по делу, – деловито продолжает Мирон. – Наличие двери. И то при условии, что нужный номер свободен. Ну и потыкать в сотрудников стоп-кадром, на котором видно лицо горничной. Но что-то мне подсказывает, она там не работает. Форма размера на два больше, обувь на каблуке, – перечисляет он и кривит губы.
– А почему нельзя посвящать следователя по делу? – спрашиваю я наивно и зябко веду плечами, отреагировав на порыв ветра. – Потому что есть варианты два и три, и вы не хотите смещать фокус следствия с меня на неизвестную? – догадываюсь сама.