— Что, старик, нравится? — присел к нему Денис Илларионович.
Мальчик не ответил, глядя по сторонам.
— Хочешь играть? Смотри сюда. Сейчас мы посадим в это кресло вот этого дяденьку и на этом экране появится точка. Она будет бегать и плясать. Здорово?
Данилка кивнул, заинтересованный.
Игорь Николаевич удивленно смотрел на друга.
— Чего смотришь, садись в кресло, — усмехаясь, сказал тот.
Игорь Николаевич пожал плечами и сел.
— Пристегнуться?
— Не обязательно. Тебе хорошо видно, Дан?
— Да, — у мальчика от смущения сразу сел голос.
— Отлично. Вот сейчас мы его опутаем проводками, наденем сетку. Так. Включили. Пошло. Так. Так. Так. А у тебя не плохие показатели, старик.
— Смотри, как бегает точка, — присела к сыну Лида, поняв игру.
Данилка кивнул, подходя ближе.
— Все готово.
— Слезать?
— Да. А ты близок к гениальности.
— Спасибо. Дан, а ты хочешь так поиграть?
Мальчик отрицательно покачал головой, отступая к матери.
— А мы его и не возьмем, — сказал Денис Илларионович, поворачиваясь к Лиде. — Теперь вы извольте поиграть.
Та покорно подошла к креслу. Данил не двигался, наблюдая за матерью. Лида спокойно, не торопясь, села в кресло, поправила волосы, затянутые в хвост и приготовилась.
Данил сделал шаг к креслу, глядя, как Денис Илларионович надевает на ее голову сетку из тонких разноцветных проводков.
— Приготовилась. Включаю. Так. Хм. Неплохо. Вы учились в институте?
— Нет.
— Я бы сказал, что при желании вы сами могли бы поступить в МГУ, при справедливом отборе, разумеется.
Игорь Николаевич недоверчиво посмотрел на Дениса Илларионовича и, насмешливо — на Лиду.
— Теперь меня. — проговорил Денис Илларионович. — А Данилку мы не возьмем.
Тут мальчик снарядом налетел на Карпюка, оттолкнул его и полез по приступкам в кресло, начав там устраиваться, показано сопя.
— Давай, помогу, — подмигнув взрослым, Денис Илларионович шагнул к мальчику и стал стягивать на его голове шапку из проводков. — Вы придержите его, чтобы не порвал, — попросил он мать и включил экран. — Поехали.
Лида обняла ребенка за плечи, и тот с интересом смотрел на экран.
— Так. Так. Не плохо. Не вундеркинд, разумеется, но после лечения проходит по среднему уровню. Так. Так. Переключим. Хм. Интересно.
— Что? — приблизился к нему Игорь Николаевич.
— Ну, помнишь, мы в институте проверяли работу мозга на биоизлучения.
— Предположим.
— Вот здесь, смотри, присутствует что-то новое, чего не было ни у женщины, ни у тебя, и у меня нет, это уж точно.
Денис Илларионович выключил прибор и подошел к мальчику снять сетку.
— Если подумать, нечто похожее я видел у одного самца макаки, после травмы правой части черепа. Тогда мы решили, что это последствия этой травмы.
— А сейчас?
— Мы же знаем работу человеческого мозга. У мальчика все в порядке.
От этих слов у Лиды потеплело в груди.
— Тогда что все это значит?
— Сейчас посмотрим.
Он быстро все отключил, опустил жалюзи и первым вышел за дверь, дожидаясь, когда все выйдут за ним. Заперев за ними дверь, он повел всех на первый этаж, в странную комнату, где жили крысы, мыши, хомячки и кролики. Данилка остановился, пораженный и взгляд его забегал по клеткам.
— Ну, нравится? — спросил мальчика Денис Илларионович.
Данилка задумался и ничего не ответил.
— Посмотри, какие кролики. Красивые? Ну, что молчишь?
— Красивые, — как эхо, ответил мальчик.
— Смотри, какие пушистые? Хочешь погладить?
Данилка кивнул и получил на руки крохотного крольчонка.
Потом он любовался хомяками, мышками и лишь от крыс отвернулся. А те бегали по своим клеткам, крупные, с подвижными, вытянутыми носами и голыми тонкими хвостами.
— Нравятся? — спросил Денис Илларионович.
— Нет, — Данилка сморщился, отходя назад к хомячкам.
В это время Денис Илларионович что-то делал возле затянутого сеткой вольера.
— Смотри, Дан, видишь вот этого чудесного белого мышонка. Он прелесть, правда? Пусть порезвится на воле.
И он выпустил мышонка в вольер и, пока тот бегал, обнюхивая сетку, незаметно поднял с боку крохотную дверцу, впуская туда же большую серую крысу из тех, что держат полуголодными и злыми. Замерев у входа, та принюхалась, почувствовала запах мышонка и метнулась к нему. Вольер был не велик, а мышонок мал и не пуглив. Когда крыса схватила его он завизжал противным тонким голосом. Лида вскрикнула, а Данилка схватил сетку руками и дернул ее до боли в пальцах. Крыса же, не обращая ни на кого внимания, уже бежала к клетке, таща в зубах загрызенного зверька.
— Вот гадина, откуда она взялась! — возмутился Денис Илларионович.
Данилка поднял на него полные слез глаза.
— Ну-ка, вот лучше, возьми хомячка. Пустим его туда? Пусть побегает.
Данилка кивнул и попытался улыбнуться дрожавшими губами.
Белого и пушистого хомячка впустили в вольер. Тот нервно забегал, обнюхивая все.
— Ого, а вот и крыса, — показал Денис Илларионович на клетку в конце короткого туннеля из сетки. — смотри, как рвется, слопает бедняжку.
И он тихо поднял дверцу. Крыса, такая же худая и голодная, как и первая, рванулась к мышонку. Данилка налег на клетку и закричал:
— Нет!
— Что вы делаете с ребенком! — Лида схватила мальчика за плечи и попыталась оторвать от сетки.
Она не смотрела в вольер, а мужчины не отводили глаз от маленькой арены.
— Не смейте, не смейте, — Лида с силой развернула к себе ребенка, и тот уткнулся ей в колени, весь дрожа.
— Мама мия, — протянул Денис Илларионович. — Крыса-то сдохла.
Хомячок, живой и невредимый, обнюхивал сетку, перебегая маленькими шажками взад и вперед. Игорь Николаевич перегнулся через вольер, достал его и присел перед мальчиком.
— Вот тебе дружок. Хочешь взять его в руки?
Хомяк был ручным. Он только высовывал мордочку с живыми черными глазками из большой мужской руки, осторожно сжимающей его. Данилка все еще дрожа, повернулся и протянул руки к хомячку.
— Вот держи его. Только не раздави.
Мальчик, счастливый, сжал зверька обеими руками, отошел от матери и присел, продолжая держать хомячка в ладонях.
— Вскрытие будем делать? — спросил Игорь Николаевич.
— Конечно. Ведь, это, старик, черте что получается, чтобы такая здоровущая зверюга да просто так лапы раскинула.
— Может она больная?
— Она-то? Мы здесь, старик, больных не держим. Все здоровущие экземпляры.
— Значит, я был прав?
— Проверим, чем черт не шутит. Мы здесь не марксисты — материалисты, в сверхъестественное веруем.
— Не кривляйся. Все объясняется материально. Скажи лучше, ты сможешь добиться моего участия в эксперименте?
— Вон ты о чем. Что, надоело сидеть в своем Чертанове?
— В Бибиреве.
— Один черт у черта на рогах.
Лида не слышала их. Присев рядом с ребенком, она обнимала его и пальцем гладила мордочку хомячка.
— Мы возьмем его домой, ладно? — шептал ей сын. — Он будет со мной суп кушать, ладно, мама?
— Да, мой сердечко, да, мой сладенький.
Глава 8
Лида с Данилкой надолго поселилась в Институте. Мальчика изучали, проводили эксперименты, обследовали весь организм и теперь уже сами направили в Институт Склифосовского, где ему провели операцию на почке.
Лида не понимала такую необыкновенную предупредительность врачей и по складу своего характера все принимала так, как оно есть. Игорь Николаевич уволился из своей поликлиники, всюду их сопровождал, сам проводил сеансы психотерапии и всегда был рядом. Лиду он первое время возил к себе домой на час другой, потом получил кабинет в Институте Дефектологии, где и ночевал на диване. Так прошло полгода, в течении которых Данилка, вернувшись из «Склифосовского» в Институт Дефектологии, истребил огромное количество подопытных крыс. Остальных животных он жалел, у него в палате жили щенок и котенок, и врачи усердно поддерживали в нем любовь ко всему живому.
Он убивал только крыс: больших, противных и злых. А врачи, тем временем изучали работу его мозга, излучение его глаз и подбирали защитный экран.
Так прошли осень и зима. Весной же все изменилось. Игорь Николаевич исчез куда-то на целый день, а вернувшись, прямо вечером, посадил Лиду и Данилку вместе с их живым уголком в свою машину и повез за город. Там он свернул с шоссе на проселочную дорогу и, проехав дачный поселок, остановил машину возле стоявшего на отшибе домика, скрытого забором и затянутого прошлогодним репейником, лебедой и бурьяном.
— Да, красота, — ворчал Игорь Николаевич, в сгущающихся сумерках разглядывая запустевший участок. Он, перегнувшись через обломанный забор, отпер калитку. — Входите и чувствуйте себя, как дома. Это и будет, собственно, наш дом. Вот так.
Дом, несмотря на внешнее запустение, был крепким и ухоженным. Крыльцо не скрипело, замок отперся легко, дверь открылась без скрипа.
— Кха-кха, — послышалось с крыльца, когда все трое уже переступили через порог.
Игорь Николаевич обернулся. Сторож — старик в фуфайке и в высоких кирзовых сапогах медленно поднимался на верхнюю ступеньку.
— Ух, какой барбосик? Не кусается, — посмотрел он на маленькую дворняжку, которую Данилка вел на поводке. — Вы, извините, кто? — спросил он, деликатно кашлянув в кулак.
Уже предупрежденный, Игорь Николаевич достал из кармана красную книжечку и протянул сторожу.
— Вот как? Извините, не встречал вас здесь раньше.
— Теперь встретили.
— Приезжать, значит, будете?
— Нет, пока поживем.
— Вон что. Это пока ладно. И мне, значит, поспокойнее будет. Я вон там, при поселке живу. При нужде, значит, распоряжайтесь мной. Помочь чем или сами?
— Сами. Устраивайтесь, Лида, я покурю, пойду.
Женщина кивнула. Она уже привыкла подчиняться ему, ей даже нравилось, что жизненные проблемы решаются без ее участия. Она заботил