— Так это разбойники были? — осенило не шибко сообразительного гостя из другого мира.
— Конечно! Или ты решил, что я добрых людей стану жечь?
— Ну, честно говоря, ты… стоп, что? Ты сказал «подпалил»? «Жечь»?
Кузнец отвернулся, но его спина сгорбилась слишком демонстративно, чтобы нельзя было понять ход его рассуждений. Вне всяких сомнений, мужчина жалел, что проболтался.
— Ножик у меня магический, — пробубнил Спар. — Мне его мастер заколдовал. Огнём плюётся, если постараться шибко. Ни слова токмо никому.
— Здорово!
— Может быть, и здорово, только за артефакты Трияды раньше без разговоров под суд можно было угодить, а теперича — с перерезанной глоткой в канаву грохнуться, Максим. Так что молчи, я прошу, если хоть немного мне благодарен за помощь и сам жить желаешь счастливо.
Путник проникся, очень понятливо кивнул и зарёкся лезть не в своё дело на несколько ближайших часов.
Небо над этим миром оставалось красивым практически всегда и в любое время суток. Возможно, сказывалось отсутствие автомобилей с их выхлопными газами и заводов с выбросами, но тут и облака, и сама синева выглядели совершенно иначе. Макс словно оказался в ретро-аниме. Далёкие переливающиеся металлическо-серые тучи над горизонтом несли в себе настоящую полноценную бурю — на родине, как далеко бы она сейчас ни находилась, таких бурь не случалось, наверное, вообще никогда. Но пока влага и холод не дошли до местности, которую пересекала бодрой рысью их кобылка, высокое голубое небо позволяло наслаждаться неярким, то и дело прячущимся в облаках солнцем и мягким теплом. Несколько раз им навстречу проехали пустые телеги с улыбчивыми возничими, но уже ближе к полудню на тракт что перед их повозкой, что сразу за ними выехало уже порядка тридцати телег — и все, вне всякого сомнения, держали путь в одно и то же место, нагруженные так, что проседали оси.
Лошади, запряжённые в повозки, выглядели куда более уставшими и вымотанными, чем Плуша: с разномастных губ падала в горячий песок густая вязкая слюна, растрёпанные хвосты обмахивали мокрые от пота крупы лениво и сонно, а кровососущие мухи, облепившие ноги и шеи тягловых, давно и без страха пировали на измученных животных. Бока у телег спереди были обёрнуты в мягкую на вид фиолетовую ткань, прибитую на гвозди — не то бархат, не то драп. Кантовка из серебряной нити блестела, отражая лучи Максу в глаза.
— Куда все так торопятся? — понаблюдав, как с прилегающих дорожек выныривают всё новые телеги, повозки и даже экипажи, спросил юноша.
— В Эпфир, — ответил, не оборачиваясь, кузнец. — Второй по величине город восточного побережья. А мы вот влезли промеж двух торговых караванов. Гляди, у тех, что спереди нашего, фиолетовый драп на бортах — это братьев Асдомеев. А позади — на бортах у них пурпур — сестёр Велевульф. С ними такие интересные истории творятся — закачаешься! Сёстры братьев на дух не переносят, и это взаимно. Вот они друг другу всякие подлянки и творят с испокон веков, но так, чтобы в рамках закона, уразумел? У них эта вражда ужо поколений шесть, не менее, и одними слухами да сплетнями дело не кончается. Они ужо до смешного доходят — кто раньше на ярмарки свой товар отошлёт и привезёт! В этот раз вот сестрицы подкачали… хотя обыкновенно побеждают. Шибко деловитые дамочки.
— А мы в Эпфир едем зачем? Или мы не туда?
— Туда, конечно, — Спар пригладил бороду. — Мне дела надобно окончить кой-какие, прежде чем мы к мастеру двинемся, да познакомить тебя с Михейром как-никак. А то обиду затаит ещё, что нового Путника ему не показал, потом проблем не оберёшься. Заодно посмотришь, как мы тут живём, с людьми поближе сойдёшься. В Эпфире есть особливые места для таких, как ты — свожу, как с делами покончу, коль отвлекать не станешь.
В предвкушении знакомства с местной культурой и провёл Максим следующие полтора часа, пока довольно плотный поток местного транспорта приближался по медленно расширяющейся дороге к городу. Правда, воодушевление быстро согнала сгустившаяся перед надвигающейся бурей духота. Да и замедлились вскоре они неприлично сильно.
Если точнее — остановились.
Перед въездом в город, как объяснил Каглспар, всегда стоит целый взвод всевозможных досмотрщиков и охраны. Так как Эпфир больше сотни лет является одной из трёх основных торговых точек королевства, его защищают от любого рода жуликов и грабителей, будь то мелкие карманники или крупные мошенники, провозящие в город или через него контрабанду, оружие или беглецов. Стражи тщательно досматривают каждую повозку на предмет запрещённых или подозрительных вещей, расспрашивают возничих об их маршруте и распределяют на своё отдельное место.
Тех, кто приезжают торговать непосредственно на открытые рынки Эпфира, пропускают в гужевой центр города, где на специально отведённых площадях можно за умеренную плату оставить телеги и разгрузиться среди остальных. Власти города предусмотрели и вопрос демонстрации товара: вдоль общедоступных для торговли улиц разместили отдельные прилавки, пускай узкие и невысокие, но бесплатные, так что странствующим дельцам не приходится тащить плоды трудов на своём горбу, а удаётся выставлять их прямо возле своих телег.
Тех, кто прибывает в город для частных сделок, проверяют на наличие соответствующего документа, после чего открывают транспортные дороги в центр местной торговли — лавки и магазины там расположены вдоль проезжих улиц, возле каждой — съезды с местом, рассчитанным на две повозки, так что владельцы личных точек могут разгружать — и после перепродавать привезённые им товары, не выискивая нужного человека в толпе.
Тем же, кому необходимо просто проехать через город, открывают объездной путь вдоль внешней стены — с этого пути можно либо свернуть в одну из таверн с постоялым двором, чем, конечно же, практически все путешественники пользуются с большой охотой, либо не сворачивать и прямиком доехать до противоположного выезда.
Из-за повышенной защищённости, а также других, более очевидных причин вроде желания купить что-нибудь, прогуляться где-нибудь или пообщаться с кем-нибудь, маршрут через Эпфир выбирало много людей, а проверить требовалось всех, вот и образовывалось каждую пятницу подобное столпотворение на въезде и каждое воскресенье — на выезде. Макс уже хотел заикнуться о совсем не подозрительном свёртке, закопанном в сено, когда Спар сам поднял эту тему — обернулся и одними губами шепнул:
— Окажи-ка мне услугу, подлеток, сунь мою коробочку в свою суму, да так, чтобы никто этой коробочки больше не видал, вытащи суму и на место видное уложи, да сам притворись хворым, как станем подъезжать к воротам. Лишнего не спрашивай — опосля поведаю.
Хотелось Максиму верить, что у его спасителя просто паранойя. Очень хотелось.
Но уж больно не похож был свёрток на что-то легальное.
Сказано — сделано. Не доставая из-под слоя подстилки ценный груз кузнеца, Макс дрожащими руками аккуратно водрузил его на самое дно — сунул в центр пакета с плавательными принадлежностями, обернул на всякий случай полотенцем (мало ли, что там внутри, вдруг разобьётся или разольётся) и застегнул на молнию, после чего положил багаж рядом с собой и свернулся калачиком. Продвигались они по тракту мучительно медленно, в стоячем перед грозой воздухе даже оводы шныряли от коня к коню как-то неохотно — немного разогнались, только когда подошла очередь каравана братьев Асдомеев. Проверяющие, видимо, хорошо знали, что, куда и в каком количестве везут торговцы — просто проверили накладные (в этом мире, оказывается, были неплохо знакомы с бухгалтерией) и отпустили восвояси.
— Ох, Каглспар, день добрый, — раздался довольно молодой голос где-то над головой Максима.
Юноша плотнее прижался к сумке и закрыл глаза. Против воли поплыли в голове пространные рассуждения о том, как на этом полуострове с непроизносимым названием могут поступать с контрабандистами, что будут делать, если коробочку загадочную всё-таки найдут. Насколько то, что кузнец везёт, может оказаться опасно для здоровья окружающих людей? Вдруг он совсем не такой добрый, каким хотел казаться всё это время, и хочет организовать какой-нибудь теракт? Или просто перевозит наркотики?
— Что-то пустой ты сей раз едешь, странно, — голос досмотрщика приблизился и остановился возле облучка. — Не припомню, чтобы Каглспар, которого я знаю, упустил хоть раз в жизни шанс поживиться.
— А ты загляни да погляди, кого везу, — добродушно и несколько самодовольно ответил возничий.
Господи если меня поймают с запрещёнкой меня пустят по делу как сообщника я попаду в тюрьму не доберусь до дома, а вдруг у них тут казнят за незаконные перевозки
— Это что… — тон городского стражника упал. — Путник?
— Да, Бим, как есть, он самый, — телега скрипнула: это Спар обернулся на козлах.
— Молодой совсем…
— Так-то оно так, и не в лучшем здравии, сам видишь, — Спар коснулся Максимова лба тыльной стороной ладони. — Бледный как смерть. Может статься, откуда-то из не шибко благого места прибыл, поди разбери.
— Ты где его подобрал? — прозвучал второй незнакомый голос, низкий, скрипучий и неприятный: к повозке подходил кто-то ещё, и повышенное внимание к их скромным персонам спровоцировало у юноши гусиную кожу.
— Да в Бандичьем лесу, с раменья ко мне выпрыгнул — и под копыта Плуше. Перепуганный, слабый, биться у меня в руках принялся. Я его кой-как в чувства привёл и к Падме докатил, поподчевал, поведал, кто он таков. Не поверил мне поначалу, но опосля угомонился. Держим путь к Михейру, дабы поглядел его старик, а то больно бледный. А потом к Захарии — подлеток поведал, что домой ему надобно, в свой мир воротиться.
Повисла пауза — судя по ощущениям Макса, неловкая. Его воображение отчего-то нарисовало вдруг двух солдат, закованных в латы, недовольно и потерянно переглядывающихся между собой и не решающихся комментировать услышанную информацию.
— Тогда проезжай, конечно, — Бим безоговорочно верил каждому слову кузнеца (тем более, что фактически Спар нигде никого не обманул), но интонации его голоса выдавали тревогу и… трепет. — Отвези, раз такое дело.