— Я-то знаю, как ты готовился. Ужасно жаль, что так случилось.
Он снова попробовал отделаться шуткой.
— А уж мне-то как жаль… Вот бы тебе выступить вместо меня на испытаниях по физподготовке! Из нас двоих получился бы великолепный офицер.
— Да, но по законам Барраяра мне стать офицером еще труднее, чем тебе, — простодушно ответила Элен. — Я ведь женщина. Мне бы даже не разрешили подать прошение о сдаче экзаменов.
— Я знаю. Нелепость дикая. Отец тебя всему обучил. Тебе только пройти курс по тяжелому вооружению, и ты бы задавила девять десятых из тех ребят, что я там видел. Так что хорошенько подумай об этом, сержант Элен Ботари.
— А теперь ты меня дразнишь, — огорченно заметила девушка.
— Да нет, я говорю с тобой, как один штафирка с другим штафиркой, — спохватился Майлз.
Она грустно покачала головой, потом оживилась, что-то вспомнив:
— Да, ведь твоя матушка послала меня привести тебя к столу.
— А-а. — Со свистом втянув воздух (какая боль!), он встал. — Вот этого офицера все слушаются. Капитан адмирала.
Элен улыбнулась.
— Да. Она же была офицером у бетанцев, и никто не считает ее странной, когда она нарушает обычаи.
— Что верно, то верно. Никому и в голову не приходит применять к матери наши правила. Она просто делает, что ей нравится.
— Хотелось бы и мне быть бетанкой, — мечтательно протянула Элен.
— Ты не очень-то обольщайся — мать и на взгляд бетанцев весьма странная особа. Хотя Колония Бета тебе бы понравилась, я думаю. Местами, конечно.
— Никогда я не выберусь с этой планеты, — невесело сказала Элен.
Майлз вопросительно посмотрел на нее.
— Почему? На тебя что-то давит? Что?
Девушка пожала плечами.
— Ну, ты же знаешь отца. Он страшно консервативен. Ему бы родиться лет двести назад. Ты единственный, кто не считает его чокнутым. Он такой подозрительный.
— Знаю. Но для телохранителя это необходимое качество. Его патологическая подозрительность дважды спасла мне жизнь.
— Тебе бы тоже не мешало родиться лет двести назад.
— Ну, спасибо. Меня бы пристукнули прямо при рождении.
— Видимо, да, — рассеянно согласилась Элен. — В общем, сегодня утром он ни с того ни с сего затеял разговор о моем замужестве.
Замерев на месте, Майлз поглядел на нее снизу вверх.
— Ах вот как. И что же он сказал?
— Не так уж и много. — Она пожала плечами. — Просто произнес это слово. Жаль, что у меня нет матери…
— Но ты же можешь поговорить с моей! Или… Или со мной, если уж на то пошло. Ты же можешь быть со мной откровенна, разве нет?
Элен благодарно улыбнулась.
— Спасибо. — Они подошли к лестнице и остановились.
— Он теперь никогда не упоминает о моей матери… — пожаловалась Элен. — С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. А раньше рассказывал про нее длинные истории. Ну, для него длинные. Не знаю — может, он начинает забывать ее?
— Вряд ли. Я с ним больше времени провожу, чем ты. Он в жизни не посмотрел на другую женщину, — уверенно возразил Майлз.
Они начали спускаться по ступенькам. Ноги болели и не слушались; ему приходилось переваливаться на манер пингвина. Он искоса глянул на Элен и крепче ухватился за перила.
— Разве тебе не велено пользоваться лифтом? — строго спросила она, заметив его мучения.
— Ну вот, теперь и ты обращаешься со мной, как с калекой… — Майлз глянул на уходящую вниз длинную вереницу ступенек. — Мне велели как можно меньше быть на ногах. Только не объяснили, как это делать… — Майлз вдруг вскочил на перила и подмигнул Элен через плечо.
На лице девушки отразилась смесь веселья и ужаса.
— Майлз, псих несчастный! Если ты свалишься оттуда, ты переломаешь все свои чертовы кости…
Но он уже скользил вниз, быстро набирая скорость. Элен, смеясь, побежала за ним. Крутой поворот — и победная улыбка Майлза исчезла. «О-о, ч-черт…» Затормозить не удастся — скорость слишком велика.
— Какого…
— Берегись!
Он слетел с перил и отчаянно уцепился за плотного седого человека в адмиральском мундире. Оба повалились на мозаичный паркет и поднялись на ноги, как раз к тому моменту, когда Элен сбежала с лестницы. Майлз чувствовал, как краснеет — мучительно, до корней волос. Плотный мужчина тоже был ошарашен. Второй офицер — с капитанскими нашивками на воротнике — наблюдавший эту сцену, опираясь на трость, не мог удержаться от смеха.
Майлз быстро опомнился и, насколько мог, встал по стойке «смирно».
— Добрый день, отец, — звонко произнес юноша. Он слегка задрал подбородок, — пусть кто-нибудь попробует критиковать его способ передвижения.
Адмирал лорд Эйрел Форкосиган, премьер-министр Барраяра, в прошлом — лорд-регент императора Грегора Форбарры, поправил свой парадный мундир.
— Добрый день, сынок. — Глаза его смеялись. — Я… э-э… рад, что твои травмы оказались не столь серьезными.
Майлз пожал плечами, втайне радуясь, что его не донимают жалостными замечаниями при посторонних.
— Как обычно.
— Ты извини, я сейчас занят. A-а, это ты. Добрый день, Элен… Итак, Куделка, что ты думаешь об этих цифрах — о стоимости кораблей адмирала Хессмана?
— По-моему, тут что-то не то. Все это было преподнесено как-то скомканно.
— Значит, ты тоже заметил…
— Вы полагаете, он что-то туда запрятал?
— Возможно. Но что? Бюджет своей партии? Или подрядчик — его зять? Или это просто легкомысленное отношение к бюджету? Казнокрадство или всего лишь расхлябанность? Я попрошу Иллиана заняться первой из гипотез, а вам придется проработать вторую. Прижмите-ка их насчет этих цифр.
— Ох и заверещат они. Уже сегодня поднялся крик.
— Не обращай внимания. Я сам составлял подобные сметы, когда был в генштабе, и прекрасно знаю, сколько балласта туда можно засунуть. Пока у них голос не поднимется октавы на две, дави смело — им еще не больно.
Капитан Куделка широко улыбнулся, отдал честь и вышел, коротко кивнув Майлзу и Элен.
Сын с отцом стояли, глядя друг на друга, — никому не хотелось начинать неизбежный разговор. Наконец лорд Форкосиган произнес:
— Я, наверное, опаздываю к обеду…
— Только что звали, сэр, насколько мне известно, — церемонно произнес Майлз.
— Тогда пойдем… — Лорд сделал движение, словно желая помочь сыну, но потом тактично сложил руки за спиной. Они медленно, бок о бок, направились в столовую.
Через несколько часов Майлз, одетый, лежал на высоко взбитых подушках, вытянув ноги по всем медицинским правилам. Он с отвращением поглядывал на свои непокорные конечности. Мятежные провинции — вот они кто. Бунтовщики. Предатели-диверсанты… Надо бы встать, умыться, переодеться на ночь, но это требовало героических усилий. А он не герой. Он вспомнил про одного неудачливого вояку, о котором ему рассказывал дед: тот случайно застрелил под собой коня во время кавалерийской атаки, пересел на другого — и тут же застрелил и этого.
Значит, он сам натолкнул сержанта Ботари на мысль, которой больше всего боялся. Перед внутренним взором Майлза возник образ Элен — тонкий орлиный профиль, огромные темные глаза, сильные длинные ноги, влекущие бедра… Просто принцесса из старинной сказки. Или трагедии. Эх, если бы ему удалось дать ей эту роль в действительности… Но какой из него принц!
Конечно, в пьесе он мог бы сыграть аристократа. На Барраяре злодеи-интриганы во всех драмах были уродами и калеками. Если ему не суждено стать солдатом, возможно, у него есть будущее в качестве злодея.
— Я умыкну девчонку, — пророкотал Майлз зловещим басом, пытаясь испробовать непривычное амплуа, — и запру ее в своей темнице.
Потом с сожалением вздохнул, и проговорил обычным голосом:
— Вот только темницы у меня нет. Пришлось бы запереть ее в чулане. Дед прав, мы — убогое поколение. В любом случае мои соперники просто наняли бы какого-нибудь героя спасти ее. Какого-нибудь мускулистого верзилу, вроде Костолица. Известно, чем кончаются подобные затеи…
Майлз встал и принял боевую позицию: итак, меч Костолица против его… скажем, кинжала. Кинжал — самое подходящее оружие для злодея. С ним-то уж точно можно расчистить вокруг себя пространство. Но вот его пронзают мечом, и он умирает на руках Элен, а она падает в обморок… Все вздор, она попадает в объятья Костолица и теряет сознание от радости.
Взгляд Майлза упал на старинное зеркало в резной раме.
— Карлик-попрыгунчик, — проворчал он, с отвращением разглядывая свое изображение. Ему вдруг захотелось разнести стекло вдребезги, чтобы во все стороны брызнули окровавленные осколки. Но на шум сейчас же примчится караульный из холла, потом толпа родственников, и надо будет что-то объяснять. Майлз рывком повернул зеркало к стене и снова плюхнулся в кровать.
Откинувшись на подушки, он попытался представить себе, как является к отцу и просит, чтобы тот пошел к сержанту Ботари и по всем правилам посватался. Ужас. Он вздохнул и поерзал, безуспешно стараясь отыскать более удобную позу. Ему всего семнадцать, это слишком рано для брака даже по обычаям Барраяра. К тому же — никаких перспектив в смысле карьеры и положения в обществе… Пройдут, скорее всего, годы, прежде чем он сможет просить руки Элен при поддержке родителей. Конечно же, кто-нибудь подцепит ее задолго до этого.
А сама Элен… Зачем он ей? Тоже мне, удовольствие, — муж-карлик, уродливый, весь покореженный. Ведь в их мире давно ликвидированы даже самые легкие физические недостатки, — благодаря традициям спартанского воспитания и инопланетной медицине. Да еще такой забавный контраст. Конечно, все будут пялиться на них, и еще как. Разве может титул и связанные с ним привилегии компенсировать его мерзкую внешность? Да и титул с каждым годом все больше становится анахронизмом, а уж вне Барраяра он и вовсе пустой звук. Его родная мать прожила здесь восемнадцать лет и до сих пор считает институт форов чем-то вроде коллективного помешательства.
В дверь дважды постучали — властно и вежливо. Майлз криво улыбнулся, вздохнул и сел в постели.