Первая в мире поэтесса Энхедуанна, дочь Саргона Аккадского, писала храмовые гимны, которые сотни лет после ее смерти использовали как учебные тексты. Она оставалась верна Инанне даже в изгнании, и, по счастливому стечению обстоятельств, снова стала жрицей.
Этруски
Если бы Александр Македонский свернул не в Индию, а в богатую плодородную Италию, история римского искусства была бы другой. А если бы до нас дошла история Этрурии, написанная императором Клавдием, который владел этрусским языком, мы бы знали об этом народе больше.
Крышка саркофага из Вульчи, IV век до н. э. Имена супругов Ларт Тетнис и Танаквиль Тарнай, «изображен период сакрального брака в Загробном мире»[8]
Этруски не сопротивлялись внезапно возникшему римскому господству и одними из первых получили гражданство Вечного города. Также мы знаем, что их женщины могли присутствовать на пирушках, то есть считались чуть ли не людьми. Можно предположить, что культура этого народа была не такой жестокой, как римская, и не такой высокомерной по отношению к женщине, как греческая. А была ближе к нашей современности: тепло и нежность ценились настолько, что их запечатлевали в камне.
Древняя Греция
До нас дошли байки о птицах, пытавшихся клевать нарисованный виноград. Трудно представить, как выживали такие птицы, но важно отметить, что на греческом Олимпе не было музы живописи.
Большая часть найденных идолов плоские, с тонкими ногами, то есть они могли только лежать. Некоторые женские фигурки находились в захоронениях. Кем они были? Проводниками в мир мертвых? Друзьями-оберегами? Олицетворением части души?
Их предназначение – загадка, притягательная, потому что при мысли о культуре древности чаще думают о магии и власти над стихией, а не о рыбаках-разбойниках, поколениями жующих водоросли и хлеб.
Амфора – один из первых примеров массового промышленного дизайна. Бывалый мореплаватель по внешнему виду сосуда определял, откуда он. Вытянутые человеческие фигурки в росписи больших, в человеческий рост, дипилонских амфор напоминают о пропорциях скульптур Джакометти. Такие вазы служили надгробными памятниками знати. Гуляя по экспозициям ведущих мировых музеев, мы редко отдаем себе отчет в том, что перед нами содержимое древнегреческих могил, пепелищ и помоек.
Кикладский идол, около 2800–2300 годов до н. э. Музей кикладского искусства, Афины
Большая дипилонская амфора, около 760–750 годов до н. э. Национальный археологический музей, Афины
Икарий. Дом Диониса, конец II века н. э. Археологический парк Пафоса
Хорватский Апоксиомен, II или I века до н. э. Мали-Лошинь, Хорватия
Отведав вина, пастухи захмелели. Их товарищи, испугавшись, убили первого винодела Икария и закопали его труп под деревом. Дочь Икария, Эригона, нашла могилу отца и повесилась над ней. Дионис в наказание поразил Аттику чумой[9].
Бронзовые античные статуи до нас практически не дошли, их перелили благодарные потомки. Но это был чистый секс. Бронза с позолотой смотрелась иначе, нежели раскрашенный мрамор. Металл отражает свет, и силуэт бронзовой статуи четко виден на любом фоне, а мрамор свет впитывает, его контуры нежны. К периоду поздней классики каменные статуи научились тонировать цветным воском, который при нагревании пропитывал поверхность. Такой греческий мрамор был не просто цветным, он был светоносным.
Потерявшие окраску мраморные римские копии с бронзовых греческих скульптур, дополненные реставраторами новой эры, являются мощнейшими переосмыслениями оригиналов.
Принято думать, что любители сексуальных утех – неженки. Но античные развратники – это прежде всего жесткие, доблестные воины. Порыв Гармодия и Аристогитона вдохновил Веру Мухину на композиционное решение «Рабочего и колхозницы». В бронзовом оригинале очевидно было больше победной мужской красоты, импульса, выброшенного в пространство. Мраморная пара разваливается на части, внимание зрителя рассеивается.
Сегодня портрет предполагает сходство с моделью, а в Греции он подразумевал сходство с идеалом, типом: атлет, правитель, философ. Задача художника была в том, чтобы сделать вымысел убедительным и манким, воодушевляющим.
Тираноборцы. Римская копия 117–138 годов н. э. с греческого оригинала. Археологический музей, Неаполь
Индивидуальность в жестком сословном древнегреческом обществе подавлялась выборочно. Если человек становился слишком известен, его могли подвергнуть остракизму – изгнанию в результате голосования.
Кстати, если вам захотелось почувствовать себя гордым и независимым афинянином, прежде всего приобретите штук пятьдесят рабов. На машине времени восхищенный философией Платона человек должен ехать в Грецию в теле богатого свободного мужчины, иначе в садик к философу его просто не пустят.
Демосфен, обращаясь к гордости сограждан, поднимал их на борьбу с превосходящими силами противника. Некоторое время его красноречие побеждало ослов Филиппа Македонского, груженых золотом.
Многие знают про камушки, которые Демосфен держал во рту, отрабатывая дикцию. Немало способствовал упорству юноши тот факт, что опекуны украли у него состояние отца. В двадцать лет, выплюнув камни, малую долю он все-таки отсудил.
Рассуждая о прошлом, мы используем воображение. Чем ближе к XXI веку, тем менее опоэтизирована жизнь персонажей. Обыватель XIX века может скучать, а Демосфен нет. Демосфен не может делать глупостей или ковырять в носу. Сами слова «Коринф», «Дельфы», «Афины» выключают образованного человека из повседневности. Изучая прошлое, он пребывает в состоянии всеведения и отстраненности.
Статуя Демосфена, копия бронзовой статуи, воздвигнутой в 280 году до н. э. в Афинах. Новая Карлсбергская глиптотека, Копенгаген
«Диоген не нуждался в кабинете и в теплом помещении; там и без того жарко. Лежи себе в бочке да кушай апельсины и оливки. А доведись ему в России жить, так он не то что в декабре, а в мае запросился бы в комнату. Небось, скрючило бы от холода».
В двадцать два года Александр Македонский завоевал полмира, а его современник-землепашец пахал землю и в пятнадцать, и в сорок. Современный старшеклассник победил бы на олимпиаде по физике римского инженера. И это не его личная заслуга, так много знаний добыло и накопило человечество.
А для усвоения этих знаний нужно время, поэтому срок детства сегодня растянут едва ли не до тридцати. Пахать-то можно и в одиннадцать. А завоевывать полмира, убивая людей, вообще никому больше нельзя. Александр Македонский изумился бы, узнав, что сегодня люди с его амбициями преследуются по закону. А философа Диогена, того бомжа из пифоса[10], с которым он перекинулся парой слов в Афинах, помнят едва ли не больше, чем его.
➳ Личное мнение. Обратим внимание на то, как по-разному оцениваются процессы изменения форм в изобразительном искусстве. Переход от греческой архаики к классике принято рассматривать исключительно в позитивном ключе, как расцвет, эволюцию, открытие. Но сменившему позднюю античность искусству Темных веков в таком отношении отказывают. Я не встречала точку зрения, что абстрактные звериные орнаменты кельтских орудий – мощнейшее вторжение в поле смыслов, отменяющее прежнюю культуру. Хотя в тех же учебниках абстрактную живопись рассматривают как эволюцию европейского изобразительного искусства, едва ли не венец.
Меж тем искажение форм во имя выразительности это никак не изобретение XX века.
В Греции такие пропорции, как у немецких экспрессионистов, встречались, например, у театральных масок, форма которых служила тому, чтобы эмоция читалась издалека. ◆
Как возникает любовь к искусству
Одной из лабораторий по выработке художественных форм в классическую эпоху можно назвать Олимпию. Паломники привозили туда произведения из разных областей Греции, следовательно, культурный обмен шел там особенно интенсивно. Через несколько веков стены сокровищниц пошли на постройку оборонительных сооружений. Из уцелевших обломков греки XVIII века строили себе дома.
Интересна гипотеза исследователя Глеба Соколова о возникновении джокондовской улыбки античных статуй. Все дело в том, что мы перестали смотреть на них снизу вверх. В крупных статуях, подобных олимпийской Гере, где лицо находилось на большой высоте, «губы, изображенные без улыбки, воспринимались бы снизу сложенными скептически»[11].
Мирон. Афина и Марсий. Реконструкция
Люди прошлого не были такими как мы, но ими точно так же двигали страх, жажда власти, гордыня, любовь, корысть и другие страсти. Так, например, возникновение скульптурной группы Мирона «Афина и Марсий» объясняли желанием афинян заклеймить презрением своих врагов беотийцев, любивших флейту. «Подобное “осовременивание” мифологического сюжета, соотнесение его с какими-либо реальными событиями или взаимоотношениями не было в древности редкостью. И в более поздние годы, в эллинистическом Пергаме, изображение на фризе алтаря борющихся богов и гигантов воспринималось как воплощение победы пергамских царей над напавшими на них галлами»[12].
Под владычеством римлян жизнь в Олимпии бурлила. Калигула приделывал знаменитым памятникам свои головы, граждане воровали золотые части статуи Зевса Олимпийского. Нерон, презрев вековые традиции, объявил игры на два года раньше срока, ввел певческие состязания и приказал сбросить с постаментов изваяния прежних победителей (этот приказ не успели исполнить). Он одержал множество побед, но их просто аннулировали, как только он умер.
Бюст Алкивиада, IV век до н. э. Дворец консерваторов, Рим
Сталкиваясь со всем, что связано с Олимпией, исследователь может вспоминать удовольствие, которое он испытывал, читая книгу Соколова. И любить не развалины, среди которых он, может, и не был, а ощущение всеведения, доступности знания, широкого взгляда на огромный исторический отрезок, пережитое благодаря автору.
Алкивиад – политик, полководец и суперзвезда древности. Скульпторы ваяли с него статуи бога Гермеса[13], а Платон сделал его персонажем нескольких диалогов. Интересно сопоставить образ из биографии Плутарха, сохранившиеся исторические анекдоты об Алкивиаде и образ полководца из текстов великого философа.
«Алкивиад. Но решено: с этого момента я буду печься о справедливости»[14].
Реальный Алкивиад не мог, как неразумный телок, только мекать в ответ на вопросы Сократа, как он делает это в платоновских диалогах. Плутарх описывает наглого доминантного насмешника, который просто отнес жену домой, чтобы не расставаться с ее приданым. Скучающий богач, он отрубил собаке хвост и потешался над тем, что даже это начали обсуждать. Он искренне удивился, обнаружив, что его наследство не бездонно. Талантливый полководец, которого перекупали спартанцы и персы, он спал с женой спартанского царя, находясь у него на службе. Следов робости и идеализма в его поступках нет.
Живой Алкивиад не затруднялся сказать, что такое благо. Согласно историческому анекдоту, когда гетера сказала ему, что не любит его, он ответил, что вино и рыба тоже его не любят, но ему они тем не менее очень нравятся. Анекдот ближе к событиям его жизни, нежели «Пир» Платона. Справедливость Алкивиад видел в белых тапочках, под насыпью с дипилонской амфорой.
Диалоги Платона принято воспринимать как нечто однородное и едва ли не сакральное, тогда как их вполне можно читать по ролям на современных симпосиях-попойках: «Колкие насмешки, саркастически-иронические выражения, пародийные ситуации – зачастую в реальнейшей бытовой обстановке – все это и многое другое характеризует платоновские произведения как самую настоящую художественную прозу»[15].
Для возвеличивания Сократа автору нужен был статист. Приложив к произведениям Платона следы живого Алкивиада, понимаешь, насколько мог быть изменен реальный Сократ. Любимый учитель, которого Платон не смог защитить от суда демоса.
Аристофан пишет, что Сократ брал деньги за обучение. Не стоит ждать от комедиографа благоговения перед предметом своего осмеяния, но следует этот штрих отметить. Аристократ Платон ненавидел преподававших за деньги софистов. Правда, если он прочитал бы Дерриду, то стоял бы на голове четыре дня, чтобы его попустило. Нам же важно, что он хотел сделать главного героя своих произведений более свободным, чем это возможно физически.
В диалогах «Пир» и «Алкивиад I» разрабатывается идея о том, что поклонник должен обучать объект своей любви благу ради самого блага и тогда это благо. И ведь практически никто не спрашивает: почему, если любить надо за красоту души, говорится о любви к юным существам? У людей поживших душа и мудрее, и красивее, если бы сам Платон исходил из своей логики, он призывал бы целовать только долгожителей, самый привлекательный из которых определялся бы по тому, сколько трагедий он успел посмотреть. Если бы платоновскому Сократу сказали, что «другой» это не только упругое ласковое юное существо, но и, например, некрасивый горожанин 50+, он бы изумился тому, что люди путают высокие материи и какую-то там реальность.
Платон не только создал памятник идеальному философу. Моющее средство, которое он заливал в уши юношам, воздействует на воображение обоих полов до сих пор. Человек, которому случалось расстраиваться, увидев, что в общении он ищет выгоду точно так же как и удовольствие, попал под этот гипноз. Если он корит себя за заботы о завтрашнем дне и пытается любить благо ради самого блага, на троянском коне в его сознании выжжено тавро «Платон». Однажды философа продали в рабство за то, что он пытался учить жизни тирана Сиракуз Дионисия. Забрать политическую власть силой красноречия не получилось. Платон не знал, что последующие тысячелетия дадут ему власть гораздо большую: определять то, как люди думают и какими пытаются быть.