изведения процесс. Вероятно, что эта картина могла быть назидательна, хотя напрашивается мысль, что за проповедями его заказчики ходили в церковь.
Брейгель. Игры детей, 1560 год. Музей истории искусств, Вена
Брейгель. Игры детей, 1560 год. Фрагмент
Как и французские импрессионисты, Брейгель любил смотреть на мир чуть сверху.
Девочка изготавливает красный пигмент из кирпича. Точно так же добывал в то время эту самую дешевую краску сам художник. Сегодня мы можем разглядывать его работы в макросъемке так близко, как не могли этого делать его прижизненные почитатели.
Если считать, что художник приходит в мир готовым, Брейгель XXI века будет писать станковые картины в эпоху, когда спрос на них низок. Сможет ли он так же поразить своим «Зимним пейзажем»? Будет ли почитаться в мире, где ценится новизна, являясь архитрадиционным, похожим на живописцев прошлого?
Если исходить из более реалистичной концепции, что человек с определенным темпераментом и наследственностью, как умеет, адаптируется в постоянно изменяющемся социуме, можно предположить, что сегодня художник с мощным и независимым воображением скорее выбрал бы кино или моду. Да и даже выбрав живопись, не факт, что он прошел бы ту же эволюцию стиля. Для современных ему Нидерландов Брейгель был подчеркнуто архаичен, противоположен тем, кто увлекается маньеризмом. Его клон, возможно, откатил бы настройки своей живописной системы ко второй половине XIX века, к импрессионистам, если не к реалистам. Желание напомнить людям, что они стоят ногами на земле, а не порхают в облаках маньеристическими гуманоидами, сильно в живописи Брейгеля.
А вообще, конечно, идея, что художник «приходит в мир готовым» – пример феноменального неуважения к труду.
К концу XX века высокотехнологичные практики почти съели кормовую базу живописи. Однако неожиданно на новом технологическом витке hand-made начал пользоваться спросом. Кто знает, может быть через двадцать лет популярными станут мастера, которые даже красители будут растирать сами, не отвлекаясь на мерцающие окна соцсетей.
Портреты
Люди той эпохи отличались от нас, но это различие было обусловлено беспомощной медициной, безобразными погодными условиями, хилыми урожаями и разгулом ворья в гораздо большей степени, нежели идеями.
Роскошные женщины знати – украшения жизни своих мужей и показатель их достатка – могли носить декольте. Они гордо демонстрировали свою красоту, являясь, по определению Эдуарда Фукса, «орудием наслаждения»[32]. Крестьяне жили кучно, им были нужны детки-работники, да и вообще кто с них что спрашивал, с несчастных крестьян. А вот горожанки должны были одеваться скромно и вести себя нравственно. Любовники и лишние платья могли нанести урон семейному бюджету, который и без того терзали все внешние обстоятельства.
«Безобразнейшая старуха аристократка “соблюдала приличия”, хотя ее тощие груди должны были вызывать отвращение, тогда как хорошенькая мещанка, возбуждавшая всеобщий восторг, обнаруживая сокровище своего корсажа, “совершала преступление против нравственности” и часто беспощадно наказывалась, если поддавалась чувству тщеславия и хоть на палец уклонялась от разрешенной ей магистратом глубины выреза»[33]. Знаменитые куртизанки эпохи были прекрасно образованы, но уже не могли играть ту же роль, что и греческие гетеры, подобные Аспазии[34], потому что итальянские жены уже не сидели дома.
Христоф Амбергер. Портрет Карла V, около 1532 года. Берлинская картинная галерея, Берлин
Этого императора с челюстью, порой превращавшей его речь в сплошную кашу, историки оценивают выше, чем его коллег – конкурентов Генриха VIII и Франциска I, потому что «его трон отнюдь не был привеском к его “я”, и он не взваливал трудности королевского ремесла на каких-нибудь кардинала Уолси или Луизу Савойскую»[35].
Он был жестким, но, по всей видимости, не имел склонности мучить слабых. Когда в Виттенберге герцог Альба предложил ему извлечь тело Лютера из могилы и как следует над ним поглумиться, император спокойно ответил, что не воюет с мертвыми. Просвещенному правителю здесь 32 года, это указано на стене под гербом семьи. Гораздо шире, чем герб, знаменита фирменная челюсть Габсбургов, мы встретим ее на портретах Филиппа IV кисти Веласкеса, например.
Бронкост. Яков I в детстве, 1574 год. Национальная галерея Шотландии, Эдинбург
Портрет не особо интересен с точки зрения живописи и не относится к лучшим произведениям Амбергера. Работы подобного качества создавались в большом количестве. Сложно сказать, похоже ли изображение на Карла V, зато совершенно очевидно, что оно похоже на восковую фигуру, которую сначала ударили по голове сковородкой, а потом, чтобы челюсть держала форму, сунули в нее ботинок.
Христоф Амбергер был уважаемым мастером, который писал портреты патрициев Аугсбурга. Портретист он неплохой, но и неинтересный. Можно предположить, что мутные зеркала XVI века отражали реальность еще хуже, кроме того, если приглядеться, в них можно было обнаружить и прыщи, и синяки под глазами. Однако скорее всего сходство и живописное мастерство требовались гораздо меньше, чем нам кажется. Заказчик не ждал характеристики, выданной ему художником, много чести. Ему просто надо было что-то повесить на стену. Главным было соблюдение приличий, то есть не цвет, свет, композиция или фактура живописи, а герб.
Так как живопись стоила дешевле ювелирных украшений, диковинок и шпалер, художнику, чтобы разбогатеть, очень важно было уметь надувать щеки.
Про тех, кто писал портреты императоров в XVI веке, не говорят, что они продались власти, так повезло только Налбандяну и Бродскому. Если художник при жизни был успешен, его работы с большей вероятностью попадали в правильный музей. И тогда у него было гораздо больше шансов остаться в истории искусств.
Мы хорошо знаем его возлюбленного – блистательного бонвивана герцога Бекингема. Свою мать Марию Стюарт Яков никогда не видел, ходили слухи, что именно она убила его отца. В свое время Яков мог спасти Марию от казни, королева Англии Елизавета I желала избавиться от своей высокородной пленницы, однако сын «совсем не жаждал возвращения матушки и не намеревался делить с ней престол»[36].
Оливер (?). Портрет Елизаветы I, так называемый «Портрет с радугой», между 1600 и 1602 годами. Хэтфилд-Хаус, Хартфордшир
Корсаж ее платья заткан райскими цветами, к воротнику приколота миниатюрная рыцарская перчатка – символ преклонения и верности таинственного поклонника, причудливый головной убор венчает полумесяц, усеянный драгоценными камнями – лунный знак (королеву сравнивали с богиней Дианой). На левом рукаве извивается змея – аллегория мудрости. В зубах у змеи «рубиновое сердце, что означает: порывы этого сердца подчиняются мудрому разуму. Великолепная золотисто-оранжевая мантия королевы расшита глазами и ушами – она всевидяща, ей ведомо все. Изящная рука Елизаветы, запястье которой украшено жемчужными нитями, держит прозрачную радугу. Кто же она на этом портрете? Небольшая надпись в правом углу гласит: “Нет радуги без солнца”. Она и есть само Солнце»[37].
Распространение портретов королевы среди подданных объяснить легко, и мы снова подчеркнем, что причина этого не в любви к искусству. Школы Советского союза украшали портретами Ленина самого разного уровня исполнения. Не так важно было живописное качество, с которым выражены верноподданические чувства, главное – успеть их выразить. Это создавало огромный рынок с ненасытным спросом.
По всей видимости, портреты не особо разглядывали, в противном случае средние профессиональные художники никогда не становились бы придворными. Их главная ценность была символической, а никогда не следует недооценивать символическую ценность.
Отметим также, что тугие корсеты и стоячие воротники служили важной функции – они держали спины аристократов прямыми, что особенно хорошо смотрелось на фоне сгорбленных спин челяди. Окруженная мифами и драгоценностями напудренная «королева-девственница» Елизавета I выглядела практически живой иконой.
Маньеризм
Крупные художники-маньеристы дерзкие, однако их творчество рассматривают как конец великой эпохи, а не ниспровержение традиции. Как будто это досадный довесок к эпохе Высокого Возрождения, который надо претерпеть, чтобы, наконец, перейти к Бернини и Караваджо.
Висящая грудь, мускулистые руки и пальцы Кощея Бессмертного – такой бабушку Иисуса мы еще не видели. Если «Рыжий флорентиец» Россо Фьорентино повторяет, то за кем? Если он считает себя частью конца великой эпохи, откуда в его картинах наглость и независимость?
В информационном поле самобытные художники этого периода тонут в мейнстриме – повторюшах за Микеланджело и Рафаэлем. Действительно, интернациональная манера конца XVI века – это перекрученные вокруг своей оси тела со странными пропорциями и силиконовыми мускулами. Чтобы заработать, северные художники торопливо раскрашивали на своих полотнах фигуры, увиденные ими на гравюрах с работ Микеланджело. Именно от этих вывертов и воротило Брейгеля.
Россо Фьорентино. Святое семейство, 1520 год. Музей искусств, Лос-Анджелес
Нимфа Лара проболталась об одном из романов Юпитера его жене, за что Юпитер отрезал, нет, не себе причину, а Ларе язык, и приказал Меркурию отвести ее в царство мертвых. Меркурий шел долгим путем, Лара успела родить от него двух сыновей – ларов, богов домашнего очага.
На художниках Высокого Ренессанса живопись не кончилась и кончиться не могла: надо было украшать новые церкви, дарить подарки, посылать портреты женихам и украшать свадебные сундуки. Да, даже великие художники в то время расписывали, например, веера, Вазари не зря старался, нужно было очень много усилий, чтобы их работы начали ценить выше драгоценностей.