– Знаю, – сказал тихим голосом Горрон.
– Я хотела лишь остаться с отцом, – лицо Йевы дрогнуло, а в глазах застыла болезненная мука. – И быть любимой и верной дочерью. Я не правитель…
– Знаю… – повторил герцог. – Увы, ни один Артерус не славился взвешенными решениями касаемо своих земель. В отличие от тех же Тастемара.
В комнате повисла гнетущая тишина. Безмолвный Роллан удалился из спальни господ, опасаясь попасть под руку. Чтобы отвлечь Йеву от самобичевания, Горрон де Донталь нарочито энергичным голосом перевел разговор в иное русло:
– Право же, мне иногда кажется, что все произошедшее на суде и до него связано с тем, что дар Гиффарда сам выбрал Юлиана, как в свое время дар Куррона избирал в качестве наследников столь похожих между собой Эйсмонта, Ройса и, наконец, Филиппа.
– А как Гиффард получил свой дар? – тихо откликнулась Йева. – Отец никогда не говорил об этом…
– Потому что отец Гиффарда, Эннио, прозванный Чужеземцем, пришел с Юга. И совет никогда не доверял Эннио, как, например, мне. Именно поэтому ты ни от кого о нем не узнаешь…
– Но ведь мы, старейшины, были рождены на Севере, так? Все без исключения.
– Да. Однако некоторые очень быстро покинули его вместе с другими демонами во время Великого переселения. В те годы в этих землях часто происходили землетрясения, поэтому некоторые ушли туда, где было спокойнее. Я мало знал Эннио, но Эннио много ведал о Юге и был в очень хороших отношениях с Курроном. Пока я был занят правлением, он стал верным товарищем моему брату. Когда я навестил его в 725 году, мне даже показалось, что он считал Эннио более родным, чем меня. А мы с Курроном, между прочим, произошли от одной матери, впитали ее молоко и вместе покинули общину Донт!
– А Уильям… то есть Юлиан… стал для отца словно сыном, – заметила осторожно Йева, вспоминая, как проникся ее отец к рыбаку, сам того не желая.
– Вот именно! Поэтому я настоятельно советовал этому упрямцу усыновить Юлиана, раз уж эти два дара, Куррона и Эннио, оказались столь близки друг другу. Увы, мы не знаем, что на самом деле произошло после Слияния и что в преданиях истина, а что ложь, и потому имеем смутные знания даже о себе. Но закрывать глаза на такие очевидные факты нельзя!
– Вы делились своим предположением с отцом?
– Конечно же, нет!
– Почему?
– Потому что Белый Ворон с его исключительно логическим восприятием мира послал бы меня ко всем чертям! – рассмеялся громко Горрон. – Мне пришлось убеждать его другими доводами, куда более приземленными.
– То, о чем вы говорите, действительно похоже на сказку… Но мы все-таки не волшебные существа и даже невосприимчивы к магии.
От этих слов герцог лишь пуще расхохотался, подскочил с кровати и с лукавой улыбкой обнял графиню, нырнув под одеяло и одежду своими нахальными руками.
– Все мы рождены из магии, что разлилась из шва мира Хорр. А наша невосприимчивость, да и то не ко всему, как оказалось, лишь особенность. Но все мы… Все мы дети мира людей и демонов, рожденные из кровавых обрядов. И об этом никогда не стоит забывать… – шепнул он на языке Хор’Аф, развязывая ленты платья.
Наконец верхнее шерстяное одеяние упало на пол, а за ним – и нижнее. Горрон принялся распускать длинную косу, которая, подобно холодному огню, плясала на бледных плечах девушки, потом поцеловал белые плечи.
– Каким же стал Юлиан? Похожим на Гиффарда? – не обращая внимания на ласки, произнесла Йева.
– Он и так был похож на Гиффарда, ему не хватало лишь опыта и легкого налета аристократизма… – хрипло проговорил Горрон, самостоятельно расшнуровывая и свой кафтан, раз уж ему не стремились помогать.
Глава 3. Осада Корвунта
Говорят, весна – это время жизни. Но военный люд, что служит лорду поколениями, возразит: весна – время войны. По просохшей каменной тропе, обнаженной после сошедшего снега, двигались воины. Их было много, порядка двух тысяч пеших и полутора тысяч конных подкрепления. Хвост колонны волочился где-то в районе Мертвой Рулкии, пересекая ущелье по укрепленному мосту, а первые ряды уже собрались вокруг осажденного города.
Корвунт был наглухо закрыт от внешнего мира уже пару недель. Усиленные в несколько слоев металла ворота заколотили и подперли толстыми брусьями. Задолго до осады вокруг города вырыли ров, упершись в камень, а небольшой бор рядом с городом вырубили подчистую.
Река Малая Рулкия пробивалась между грудой камней и решеток под стеной, снабжая Корвунт чистой водой. Ее поток был быстр, стремителен, отчего осаждающие недовольно ворчали, не имея возможности отравить реку. На широких мостовых стояли требушеты, а из-за прямоугольных зубцов высокой стены поглядывал караул.
– Смотри, Морр, послали очередного переговорщика! – окликнул один караульный другого.
Дозорные мельком выглянули из-за зубцов стены, чтобы не словить стрелу в глаз. От палаточного лагеря, разбитого на расстоянии примерно трехсот васо, куда не доставали требушеты осажденных, выдвинулся всадник на высоком, белоснежном жеребце. Его помпезный красный плащ украшало изображение золотого меча с золотой короной на рукояти. В руках закованный в латы мужчина держал желтый флаг, которым махал из стороны в сторону, призывая к переговорам.
– Позови-ка вождя! – нахмурился караульный.
Впрочем, и остальные дозорные, выглядывая из-за стен, стали отправлять посыльных в таверну. Там, в окружении помощников, сидел пожилой мужчина: широкий в плечах, с лысой головой, в зеленом платье, подпоясанном черным кушаком. Он склонился над столом и обхватил массивную голову мощными пальцами, которыми бы деревья с корнем ворочать, а не править городом.
В просторной таверне горело несколько свечей. Стоял полдень, и солнце через распахнутые двери и окна заливало помещение ярким светом, но вождь Милас был подслеповат, поэтому служанки из харчевни позаботились о нем.
– Господин Меовин! – в таверну с шумом и гамом вломились сразу же несколько дозорных.
– Там опять хотят поговорить…
– Флагом машут! Желтым!
Несколько торговцев подняли головы. Запертые в осажденном городе, они сидели за пустыми столами, с которых подобрали последние крошки, и просто ждали, когда все разрешится. В сезон Аарда через торговую артерию Корвунта проходило множество караванов и одиноких путников. И все те, кто был в городе во время резкого переброса глеофских войск через Мертвую Рулкию, оказались заложниками ситуации. Некоторых, с подозрением на вражеских лазутчиков, посадили в таверну, и там за ними зорко поглядывали женщины и старики, не задействованные в оборонительных работах.
– Не стрелять! – приказал дозорным вождь и грузно поднялся со скамьи.
Люди помчались на улицу и остановили заряжающих требушеты наводчиков, которые уже приготовились закидать сопровождение переговорщика. Камни выволакивали с берега Малой Рулкии и подкатывали по улице к стоящим рядом трем метательным орудиям высотой в пять ярусов.
Вождь покинул таверну и надел на сверкающую испариной лысину подшлемник, потом кольчужный капюшон и шлем. Вместе с дозорными Милас де Меовин поднялся по лестнице на фланкирующую башню у запертых ворот.
Внизу на пританцовывающем жеребце сидел рыцарь в блестящих, как начищенный таз, доспехах. Вождь высунул голову и осмотрелся. И только после того, как убедился, что за валунами не затаились вражеские лучники, обратился к посланцу с желтым флагом в руках. На самом деле флаг был золотым, как считали глеофяне… Золото символизировало мир и благополучие, а также служило цветом переговоров во времена войн.
– Я – вождь Корвунта, Милас де Меовин! – прокричал сверху вождь. – Что вы хотите?
– Я – сэр Лонос Стрикс, барон Аутерлотских земель в Глеофии, мерифий военачальника Кидота Порфилиуса! – пафосно и напыщенно возвестил рыцарь из-под поднятого забрала. – Мы предлагаем вам сдать город! И тогда мой господин Кидот Порфилиус пощадит ваши жизни!
– Мы уже раньше отвечали другому мерифию! Нам нужно время подумать!
– Посмотрите туда! – всадник обернулся и латной перчаткой указал в сторону гор, откуда тянулась вереница. – Мост укреплен, и сегодня через него наши войска пронесли тараны, лестницы и требушеты. Видите? Посмотрите!
Подслеповатый вождь приложил руку к шлему и прищурился. Все перед ним на расстоянии ста васо расплывалось. Но да, он видел движущиеся колонны воинов, которые сливались в сплошной металлический поток. Однако кто конкретно там вышагивал и были ли осадные сооружения – зрение Миласа разглядеть не позволяло.
– Эй, Амин! – он подозвал к себе дозорного. – Ты у нас самый глазастый. Там действительно несут то, о чем сказала эта тупая железяка?
Из-за зубчатой стены фланкирующей башни высунулся Амин, очень худой юноша лет эдак четырнадцати. Он тоже приложил к голове, на которой болтался чересчур большой шлем, ладонь в перчатках. Там, среди гор, спускались многочисленные обозы, которые смогли пройти по мосту через Мертвую Рулкию лишь после того, как его основательно усилили.
– Лестницы вижу… Много повозок. Тащат что-то длинное! А там что-то тянут с десяток лошадей.
– Тьфу… Чтоб их черти выдрали! – в сердцах сплюнул вождь.
Он снова высунул массивную голову за стену и посмотрел на рыцаря. Тот ответил презрительным и высокомерным взглядом, словно сэр Лонос Стрикс стоял не под стеной, а над ней.
– Вы увидели?
– Да. И что? – закричал вождь.
– Скоро мы начнем штурм. У нас достаточно сил, чтобы прорваться в город и стереть вас с Севера! Но, будучи людьми благородными… – рыцарь остановился, чтобы набрать в грудь воздуха для крика, – будучи людьми благородным, мы оставим вам жизни, если вы откроете ворота и сдадите Корвунт!
– У нас есть вода и еда! Запасов хватит на год! – вождь, конечно, привирал. – А стены Корвунта никто и никогда не пробивал и не подкапывал. Под нами камень! Так что готовьтесь встретить здесь старость, сэр Лонос Стрикс!
Через открытое забрало опасно блеснули серые глаза, и мерифий уставился на улюлюкающих горожан Корвунта, чьи головы торчали то тут, то там из-за стены.