Симонъ Епископъ Суздальскїй сказуетъ: ... По немъ о Царѣ Іоаннѣ II. въ 1552. году сказуется, что земли велѣлъ измѣрять, и чертежъ государства здѣлать, однакожъ чертежа онаго нигдѣ не видно (Татищевъ, 1769)
Карамзин же полагал, что карта составлена при Фёдоре Иоанновиче (1584—1598):
древнѣйшая Географія Государства Россійскаго, составлена, какъ вѣроятно, въ царствованіе Ѳеодора: ибо въ ней находимъ имена Курска, Воронежа, Оскола, построенныхъ въ его время, не находя новѣйшихъ, основанныхъ Годуновымъ: Борисова на Донцѣ Сѣверскомъ и Царево-Борисова на устьѣ Протвы (Карамзинъ, 1824).
А Лерберг, не утруждая себя доказательствами, без затей относит дату составления к последнему году XVI века, то есть к царствованию Бориса Годунова, что несколько противоречит уведомлению в начале списка: “сдѣланъ былъ тотъ чертежъ давно”:
Около 1599 года въ Московскомъ Розрядѣ составлена была большая общая карта Русскаго государства (Лербергъ, 1819),
Должна полба присутствовать и во врачебной рукописной книге “Благопрохладный вертоград здравию” 1534 года. Слова “должна” — здесь оттого, что получить прямое подтверждение не удалось. Рукопись, считавшаяся утраченной, опознана в начале XXI века и в настоящее время хранится в фонде Центральной научной библиотеки Харьковского национального университета (Морозов, 2004). Книга, судя по наличию в сети её фрагментов и фрагментов отдельных страниц, оцифрована, но всего лишь 234 страницы из неё доступны для просмотра на стороннем ресурсе (рис. 7). Главы о полбе среди выложенного не оказалось.
Рис. 7. Разворот с началом главы о пшенице в “Благопрохладном вертограде здравию” 1534 года[12].
Рукопись представляет собой перевод с весьма популярной в Европе книги — “Сад здоровья” — компиляции-ассорти из фрагментов работ античных и средневековых авторов (Gaerde der Suntheit, 1492). С этого перевода сохранилось пять известных списков. Наиболее известный — список 1616 года из коллекции графа Уварова, сейчас хранится в Российском государственном архиве древних актов (Ипполитова, 2018). Для всеобщего ознакомления он пока недоступен (РГАДА, 2025), но в книге о русских врачебниках опубликован перечень глав уваровской рукописи.
В этом-то перечне и обнаружилось упоминание названия: (глава 468) “Спельто—полба” (Змѣев, 1895).
С содержанием главы можно познакомиться в рукописной копии, снятой уже с уваровской рукописи (рис. 8). Книга оцифрована, выложена на сайте Национальной электронной библиотеки[13] и доступна для просмотра и скачивания.
Рис. 8. Разворот с началом главы о полбе в “Травнике” XVII века, списке с уваровской рукописи 1616 года.
Вот только полба там внезапно оказалась ко́лбой:
Спе́лто полаты́нски, бе́нге и҆ли єли́ка, и҆ли страго́съ, и҆ли зеге́ѧ погре́чески, фѹ́та и҆ли фѹ́лт и҆ли га́лко и҆ли га́лсъ поара́пски а҆порѹ́ски ко́лба (Травник, бесѣ́да з҃і, гл҃ва уѯ҃и).
И это очень интересный факт, способный пролить немного света на возможное происхождение русского названия полбы.
Однако вопрос о точном названии в рукописи 1534 года — пока остался без прямого ответа.
По-настоящему заметной в деловой переписке полба становится примерно через пару сотен лет после первого появления. В документах архива стольника Андрея Ильича Безобразова, с 1671 по 1682 год, она уже упоминается непринуждённо и неоднократно. В том числе в тексте, поясняющим разницу в особенностях обработки зерна плёнчатой и голозёрной пшеницы. Очередной раз подтверждая то, что толочь обычную пшеницу, в отличие от полбы, не было никакой необходимости:
1673 г. сентября 8.
Пшеницы ужато 41 капна, и та пшеница вся обмолочена, а вымолочено 13 чети бес полутора четверика, а замолот ис коины по полутору четверику. И той пшеницы смолото к Москве четверик, застол(ь)ным людем смолото полосмины, павам искормлено полосмины. [...]
Полбы ужато 6 капен 2 хресца, и та полба обмолочена вся без замолоту, а вымолочено 2 чети с осминою и с четвериком. И тои полбы выдано толочь четверть, а вытолчено тол(ь)ко асмина бес получетверика, и та полба смолота и отвезена к Москве. (Архив Безобразова, 2013)
К концу XVII века полба наконец-то появляется не только в деловых документах, но и в литературном тексте. Летописное сочинение с её упоминанием, приписывается тобольскому дворянину Семёну Ремезову:
Кучюмъ же исходяще въ походы на Камышъ со всѣми вои пребываше, благодариша Бога, яко рыбъ сухихъ и ячменя и полбы множество обрѣтоша (Краткая сибирская летопись, 1880).
Дальнейшее присутствие полбы в русском языке не предоставляет каких-либо неожиданностей. За исключением того, что слово потихоньку исчезает из общего употребления, вместе с исчезновением самой полбы, повсеместно вытесняемой голозёрной пшеницей. К 1916 году о полбе уже говорится как о забытом растении (Огневъ, 1916).
Поразительно мало употреблений для слова, обозначавшего вроде бы одну из основных сельскохозяйственных культур Древней Руси. Всего-то три упоминания в XV—XVI веках. Причём, в одном случае подразумевается даже не Русь, а Крым и татары. В остальной же массе сохранившихся текстов того времени, название никак не отражается.
В людях
И пошел я в люди.
Для того, чтобы разобраться с хождением названия полба по Руси до его первого упоминания, следует для начала озаботиться ответом на вопрос — нужно ли это название было вообще?
До XV века никакой необходимости в отдельном термине, означающем нечищеное зерно плёнчатой пшеницы на Древней Руси действительно не было. Натуральные и мелкотоварные хозяйства не нуждались в особом учёте. Раздробленность и регулярные набеги кочевников не слишком способствовали укрупнению сельхозпроизводителей.
Интенсивный рост феодального землевладения и хозяйства в Северо-Восточной Руси как раз и происходит в XIV—XV веках. Преимущественно за счет захватов крестьянских земель. Крупнейшими землевладельцами этого времени становятся церковные феодалы — возникшие в середине XIV—начале XV века монастыри нового типа — вотчины с разветвленным хозяйством, основанным главным образом на труде зависимых крестьян: Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Соловецкий и другие (Арциховский, 1969).
Поэтому первый документ, в котором упоминается полба, вполне ожидаемо вышел из стен монастыря.
Существует недавнее исследование, с предположением о составлении исходного текста младшей редакции Софийской летописи, на страницах которой впервые нашлось место для полбы, в скриптории Кирилло-Белозерского монастыря (Шибаев, 2000).
Такое предположение нисколько не противоречит прибавлениям к уставу о резах, где упоминание ржи и полбы указывает на место составления текста прибавлений значительно севернее Киева.
Если же говорить о противоречиях, то в противоречие с первым упоминанием о полбе вступают данные палеоботанических исследований. Заодно с вопросом — почему же в прибавлениях ничего не сказано о пшенице (Кочин, 1965)? Хотя поинтересоваться стоило прямо противоположной проблемой. Куда до этого подевалась полба? Имеется в виду не название, а сама сельскохозяйственная культура.
Знакомясь с работами по изучению раннего земледелия на Руси, понимаешь, что полба в этих условиях была явно предпочтительнее обычной пшеницы:
Для своего возделывания пшеница требует хороших почв или обильного удобрения, а также тщательной обработки земли. Только полба причисляется к неприхотливым сортам. Главным препятствием для возделывания пшеницы в лесной полосе в настоящее время считается бедность лесных подзолистых почв и грибковые вредители (Краснов, 1971).
Потом открываешь данные палеоботанических исследований и ... сильно удивляешься. Оказывается, никакой полбы на Руси V–XV веков в общем-то и не было. Только мягкая пшеница. Упомянутый выше, сгоревший амбар VII века в Старой Ладоге — единственная точка на карте, где полба преобладала (рис. 9).
Да, мягкая пшеница способна расти в тех же климатических условиях, что и полба. Но, как сказано выше, она более требовательна к плодородию почвы, качеству обработки земли и сильнее поражается грибковыми заболеваниями (ржавчина, головня, гиббелиноз, септиоз, мучнистая роса, корневые гнили — фузариозная и питиозная), способными сильно сократить и так невеликий урожай.
Нет, полба, конечно, потихоньку вытеснялась голозёрной пшеницей, но не настолько же тотально. При таком повальном замещении просто невозможно объяснить повсеместное упоминание полбы на Руси в последовавшие века.
Рис. 9. Карта находок зерен пшеницы: а — находки зёрен полбы V–IX вв.; б — находки зёрен мягкой пшеницы V–XV вв.; в — границы таежно-лесной с преобладанием подзолистых почв зоны центральной таежно-лесной области (сведения и основа карты из Кирьянова, 1979).
Ничуть не менее, данные палеоботаники противоречат документам более позднего времени. Так культурные злаки XIV века в Москве, по определению А. В. Кирьянова, были представлены яровой пшеницей, рожью, овсом и просом (Рабинович, 1952). А полба-то где? Где полба?!
Даже спустя триста лет, во второй половине XVII века, полба, пусть изрядно потеснённая голозёрной пшеницей, всё ещё сохраняла своё присутствие вблизи Москвы в качестве сельскохозяйственной культуры. Её выращивали непосредственно в Подмосковье и в значительном количестве везли из других мест:
Скопинцы привозили для подмосковныхъ селъ полбу. По приход.-расход. книгамъ С. Измайлова, полбы «къ 185 году» [к 1667 году] было «235 чети съ полуосминою и съ четверикомъ» [одна четь ~200 литров] (Заозерскій, 1917)