Мара откинулась на спинку стула, села поудобнее. Пока она пребывала в трансе, Веня налил ей крепкого чаю и сыпанул четыре ложки сахара. Для восстановления сил.
– Он провел сложный обряд, – сказала Мара, очнувшись. – Вселился в дом. Поэтому прогнать его невозможно. Он и есть дом, – поразилась она.
– Перемещение души в предмет? – не поверил Веня. – Но это заговор из средневековых рукописей. Им никто уже несколько сотен лет не пользовался.
Веня встречал описание обряда переселения души в старинной алхимической книге, но никогда не относился к нему всерьез. Слишком много требовалось от колдуна: и сил, и мастерства. Ошибка, даже самая маленькая, могла непредсказуемо изменить весь обряд. А самое страшное, что душа перемещалась сразу же после прочтения заговора. Трубинской не умер от сердечного приступа. Он пошел на самоубийство.
Если хватило смелости на такое, то ему ничего не стоило и пожар устроить, и крышу обвалить. И надломить ступеньку лестницы. Только Мара-то ему чем помешала?
– Как ты успела схватиться за штору, пока падала?
– Я не хваталась, – смутилась Мара. – Как бы тебе сказать… Мне показалось, что штора меня поймала и смягчила падение. Чудеса, одним словом.
Чудеса. И никто не погиб, по словам старой смотрительницы, тоже исключительно чудом.
Веня не помнил обряд подробно. Поэтому включил планшет и начал искать среди документов. Он конспектировал почти все книги по колдовству, которые встречал, даже если они казались ему фантастическими. Вот и нужная заметка. Веня просмотрел атрибуты для обряда и перечитал описание колдовства. Дух мог переместиться в любой предмет, но оживал он только в присутствии людей. Если Трубинской переместил свою душу в особняк, то ему необходимы жильцы.
Веня сделал вид, что потягивается, и столкнул с края кружку. Немного не долетев до пола, та сменила направление и вернулась на стол.
– Я с самого начала решил, что дух прогоняет людей. А он о них заботится.
Мара непонимающе уставилась на Веню. Потом перевела взгляд ему за плечо.
– Ты прав, – сказала она. – Тебе кивнули.
– Пожар не разгорелся дальше одной комнаты. Крыша рухнула именно в тот момент, когда в особняке никого не было.
– А кинотеатр? Зачем было пугать целый зал?
– Сдается мне, что это пример неудачного пиара. Нашему духу необходимо, чтобы в доме кто-то жил. Ну или чтобы в него постоянно приходили люди. Кинотеатр – это идеальное решение. Почему бы не усилить эффект от просмотра картины? Особенно если в тот день крутили ужастик.
Вене стало жаль Трубинского. Он совершил по колдовским меркам практически невозможное и попал в ловушку – в его красивом и удобном особняке никто не хотел жить. Проведя обряд, он спасся от тягостного чахоточного угасания, но вместо этого обрек себя на муки. Колдовство такого рода всегда необратимо.
– Вам надо повторить обряд, – громко сказал Веня, обращаясь к духу. – В этот раз он пройдет гораздо проще, ведь умирать не придется. Необходимые атрибуты я достану.
Он посмотрел на Мару. Та помотала головой.
– Послушайте, – разговаривать с пустотой было очень неудобно, – у дома плохая слава. И пока он числился за городом, для вас это означало лишь крепкий сон. Но теперь у особняка есть хозяин, который думает в первую очередь о деньгах. Если желающих заплатить за аренду не найдется, особняк разберут, а вы исчезнете.
Мара опять помотала головой.
– Ну и черт с вами! – вскрикнул Веня с досадой. – Я не возьму на себя груз и не стану говорить заказчику, что единственный способ прогнать духа – это снести особняк к черту. Вы от этого выиграете несколько лет. Только вам они не принесут счастья, потому что вы будете спать. И весь ваш замысел про бессмертие пойдет коту под хвост.
Веня начал вставать из-за стола, но стул лягнул его, так что Веня плюхнулся обратно. Он тяжело дышал от негодования.
– С тобой согласились, – сказала Мара.
– Я понял, – отозвался Веня, потирая икры. – Есть идеи, кому нужен такой строптивый сосед?
В ответ Мара посмотрела на него как на неразумного.
– Ты же читал историю Трубинских. Лучше родных купеческих палат места не придумаешь.
Астрономические расчеты показали, что с момента согласия духа до подходящей для переселения ночи оставалось чуть меньше недели. Веня носился по городу в поисках нужных ингредиентов, стараясь суетливостью не привлекать внимания заказчика и милиции. Мара общалась с Трубинским – записывала тонкости заговоров, уточняла нюансы действий. Вместе они продумали каждую мелочь, несколько раз отрепетировали обряд и составили инструкцию на случай, если что-то пойдет не так.
Настала решающая ночь, и они провели обряд. Дух Трубинского исчез из особняка, чтобы вернуться домой.
Веня и Мара несколько раз обошли музей. Но не нашли ничего потустороннего. Они подождали, пока старушки смотрительницы займут свои места, а по залам начнут бродить немногочисленные посетители. Но дух так и не появился. Обессиленные, они вернулись в запасник.
Веня развалился в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, и отрешенно рассматривал кирпичную кладку свода. Иногда он уверенно говорил: «Я всё сделал правильно», качал ногой и вновь надолго замолкал. Мара не реагировала. Она сидела за столом, поддерживая голову руками, и старалась не упасть. Все утро она попеременно пила то чай, то кофе, ела сахар вприкуску и боролась с желанием заснуть.
За стеной гудел рой школьников, которых привели в музей вместо урока краеведения. Гул переместился в соседний зал, потом ещё дальше, и на какое-то время стало тихо.
В запасник заглянула администратор.
– Ты еще не знаешь? – обратилась она к Маре суфлерским шепотом, с интересом поглядывая на Веню. – Особняк, который недавно продали на аукционе, того… Разрушился. Прямо сегодня утром крыша сложилась.
Мара что-то отвечала, а Веня уже потянулся за планшетом. Долго искать не пришлось, утренний выпуск новостей разместили все городские сайты и социальные сети. Веня показал Маре экран – корреспондент что-то быстро говорила на фоне разрушенного особняка. Мара поспешно выставила администратора за дверь, немного подтолкнув ее в спину.
– Я. Всё. Сделал. Правильно, – отчеканил Веня.
Мара уже хотела сказать нечто утешительное, как по музею разлетелся визг. Она призывно махнула Вене рукой и выскочила из запасника.
Пробежав несколько залов, они оказались в экспозиции средневекового оружия. В центре на постаменте стоял боевой наряд русского воина с вытянутой вперед рукой. Около сапога валялся клинок, пустые ножны висели на поясе поверх доспеха. Железная перчатка сжимала воротник мальчишеской рубашки.
На глазах у посетителей шлем повернулся и слегка наклонился к негоднику. Тот взвизгнул и забился, пытаясь выбраться. Железные пальцы разжались, мальчишка плюхнулся на пол, но тут же вскочил и высоко подбрасывая ноги выбежал вон. Школьники ринулись за ним, подгоняемые учительницами, и вскоре зал опустел.
Веня поднял клинок, вернул его в ножны. Поправил шлем. Только после этого он повернулся к Маре. Она смеялась, размазывая по щекам слезы. Со стороны казалось, что она рассматривает меч, висевший на стене, но Веня понял – где-то там, между нею и стеной, пребывает дух Трубинского.
Глава 12
Едва за Веней захлопнулась дверь, Марго почувствовала холод одиночества. Шею ломило от усталости, настенные часы с маятником отмерили десять ударов. Но уходить не хотелось. Пока она здесь, дверь не закроется, а они продолжат появляться и рассказывать. И чем быстрее каждый побывает в чертогах правды, тем быстрее Марго сможет вырваться из ее тисков.
Она встала, подошла к столику, на котором все тем же столпом многовековой мудрости высилась бутылка сухого красного. Марго провела пальцем вдоль длинного горлышка и обратилась к Виктору, внимательно за ней следившему:
– Знаешь, какого она года?
– Нет, – покачал головой бармен. – Я помню ее столько, сколько работаю здесь. Она была всегда.
– Шестнадцатый век, – уточнила Марго.
Оба помолчали. Марго подумала, а знает ли он сам, сколько ему лет? Думал ли он об этом или предпочитал не делать зарубок на стенах подсобки? А если бы делал, как скоро закончилось бы место?
– Откуда вы знаете? – спросил Виктор, но его перебил перестук каблучков по лестнице, скраденный ковром, и скрип дверных петель.
Заглянувшая девушка оказалась молода, улыбчива и совершенно суха. Видимо, дождь наконец прекратился.
– А здесь жутенько, – прокомментировала она обстановку. – Особенно по темноте добираться. Думала, не дойду, вурдалаки сожрут по дороге.
Девушка создавала ощущение обманчивой легкости. Широкая улыбка, наивно распахнутые глаза, но в их глубине – предельная сосредоточенность. Кажется, она даже что-то нашептывала, словно боялась забыть нечто важное.
– Вурдалаков у нас нет, – заверила ее Марго. – Зато есть кофе и кот.
Кот послушно явился, вспрыгнув на подлокотник кресла. Девушка звонко рассмеялась, и напряжение схлынуло с ее лица.
– А зачем я вам понадобилась? – поинтересовалась гостья.
Патефон обошелся без выкрутасов: ненавязчивый вальс сменился мелодичным фокстротом. Посетительница даже не заметила эту перемену, но ноги сами потащили ее к креслу.
– Скажи, с тобой не происходило случайно что-нибудь странное? – спросила Марго, включая камеру.
– Странное? – Гостья рассмеялась. – Да сплошь и рядом! Когда у тебя такое соседство, спокойно не поживешь. Теперь уже, конечно, получше, но тогда… А давайте я прямо с пуговицы начну? Без нее ничего бы и не случилось…
Виктория ТопоноговаЧужая пуговица
Закрыть замок с первого раза не получается. Вечно так, когда спешишь. Металлический язычок уперся в край прорези, не желая проваливаться внутрь. Лика прижимается к двери, тянет за ручку изо всех сил вверх, и язычок сдается. Зато на колготках от соприкосновения колена со стеной расползается предательская дырка. Эх.