В середине 1920‐х среди клиентов уголовного розыска становилось все больше так называемых нэпманов. Когда государство, объявив о новой экономической политике, разрешило частную торговлю и предпринимательство, никто и подумать не мог, что в большинстве своем частная инициатива сведется к организации всевозможных мошеннических схем. Ушлые граждане, вместо того чтобы наладить производство дефицитных товаров, сплошь и рядом получали их обманным путем с государственных складов и баз и продавали втридорога в своих магазинах. На этих нехитрых торговых операциях нэпманы быстро сколачивали неплохие состояния.
Бороться с такого рода преступлениями приходилось сотрудникам угро. В те годы четкой специализации у советских милиционеров не было, поэтому любые преступления неполитического характера автоматически подпадали под компетенцию уголовного розыска. Неудивительно, что в 1920-1930‐е годы уголовный розыск занимался абсолютно всем: от расследования убийств и разбойных нападений до ликвидации притонов и выявления фальшивых торговых накладных. И только когда в марте 1937-го в структуре Главного управления милиции НКВД СССР был создан Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией (ОБХСС), с сотрудников уголовного розыска была снята значительная часть служебной нагрузки. А в марте 1940-го в соответствии с приказом по НКВД СССР в подразделениях уголовного розыска вводилась специализация: все сотрудники разделялись на группы или отделения для борьбы с конкретными видами преступлений. Так, в Московском угрозыске, например, было создано 11 отделений, а кроме того, значительно увеличен штат сотрудников.
Но это произойдет позже. А пока, в период НЭПа, да и в годы первых пятилеток, именно сотрудники уголовного розыска стояли на острие борьбы с экономической преступностью, которая уже тогда отличалась разнообразием и изощренностью.
К середине 1920‐х годов, например, в стране появилась целая прослойка фирмачей, которые могли достать все что угодно. Для нэпманов знакомство с такими людьми ценилось на вес золота. В первые годы НЭПа в Москве, например, владельцы многих магазинов одежды и текстиля пытались завести дружбу с известным мошенником и аферистом по кличке «Лошадиная морда». Этот делец с характерным лицом, напоминавшим морду лошади (отсюда и кличка) прославился своими знакомствами в системе Всероссийского текстильного синдиката. Пользуясь связями, он мог достать любое количество тканей. Как-то раз, летом 1924 года, используя подложные документы, «Лошадиная морда» получил со склада дефицитной мануфактуры стоимостью 50 тысяч рублей и тут же продал ее нэпманам. Правда, эта афера оказалась последней в криминальной биографии афериста: в ноябре 1924 года он был арестован сотрудниками Московского уголовного розыска.
Подобного рода аферистов в годы НЭПа развелось столько, что в структуре Московского управления уголовного розыска в середине 1920‐х было создано специальное подразделение: группа по борьбе с мошенничеством, подлогами и аферами. Аналогичные группы создавались и в структуре уголовного розыска других крупных городов. Впоследствии именно сотрудники этих групп составили костяк отделов по борьбе с хищениями социалистической собственности (знаменитых ОБХСС).
Среди преступлений эпохи НЭПа особое место занимает фальшивомонетничество. В начале 1920‐х это стало настоящим бичом для советских правоохранительных органов. Поскольку финансово-денежная система молодой советской республики пребывала в расстроенном состоянии, роль государственного монетного двора в этом вопросе брали на себя группы фальшивомонетчиков. За один только 1923 год сотрудниками уголовного розыска и Экономического управления ОГПУ было ликвидировано 12 таких группировок – в Москве, Киеве и Харькове. По терминологии тех лет их называли «фабриками» фальшивомонетчиков. На скамье подсудимых оказались 188 «фабрикантов».
По мере того, как росла финансово-экономическая мощь страны Советов, желающих подделывать государственные казначейские билеты становилось все меньше и меньше. А к концу 1920‐х годов такие случаи и вовсе стали единичными. Следующий всплеск фальшивомонетничества придется уже на военные годы, и бороться с ним будут сотрудники ОБХСС.
ГЛАВА 4. ОДНАЖДЫ НА ШАБОЛОВКЕ
В начале 1920‐х годов, несмотря на явные успехи столичного угрозыска в борьбе с бандитизмом, уровень преступности в Москве по-прежнему оставался высоким. То в одном, то в другом районе столицы периодически появлялись небольшие группы уголовников, занимавшихся грабежами и разбойными нападениями. Так что работы у столичных сыщиков по-прежнему хватало. Суровым будням московского уголовного розыска в период НЭПа посвящен известный советский фильм «Трактир на Пятницкой», вышедший на экраны в 1978 году.
Кстати, прототипами некоторых главных героев кинокартины стали вполне реальные люди. Например, в образе милицейского начальника Климова прослеживаются некоторые черты Александра Трепалова. А обаятельный вор-карманник по кличке «Пашка-Америка» в исполнении Александра Галибина был списан сценаристами с реального преступника Павла Андреева. Правда, Андреев, действительно носивший кличку «Пашка-Америка», орудовал на два десятка лет позже – в середине 1940‐х годов. И в отличие от киношного «Пашки», не гнушался и более серьезными преступлениями вплоть до разбоев и грабежей.
Весьма правдоподобно передана в кинокартине и атмосфера нэпманской Москвы: обилие торговых лавок, ресторанов, уличных базаров. После запустения периода гражданской войны в начале 1920‐х годов в городе вновь расцвела торговля, а частные предприниматели, развернув кипучую деятельность, снова почувствовали себя хозяевами жизни. Один из таких нуворишей откровенно хамит трактирному гитаристу бывшему штабс-капитану Владимиру Гремину, роль которого исполнил Глеб Стриженов. Именно так и вели себя обнаглевшие нэпманы. Неудивительно, что многие правоверные большевики в годы НЭПа пребывали в сильном душевном смятении: стоило ли делать пролетарскую революцию и ликвидировать богачей как класс, чтобы через несколько лет все вернулось на круги своя?
Кроме организованных преступных группировок, которые периодически возникали в разных районах города, в Москве в те годы орудовали и одиночки. Причем, по жестокости и размаху совершенных преступлений, некоторые из них могли дать фору даже самой отъявленной бандитской шайке. Вот лишь одна история – о похождениях простого московского извозчика Василия Комарова-Петрова.
Уроженец Витебской губернии, Василий Комаров был хроническим алкоголиком. К спиртному Васька пристрастился в пятнадцатилетнем возрасте. У него в семье пили «по-черному» все: отец, мать и многочисленные братья. Васька и спутницу жизни подбирал по такому же принципу: чтобы разделяла его страсть к алкоголю.
Работать Василий не любил, несколько лет мыкался по городам и весям Российской империи, пока не был призван на действительную воинскую службу. Отслужив четыре года, Васька вернулся к любимому делу: к безудержному пьянству и кутежам. Причем, пил все, что можно было влить себе в глотку, включая денатурат.
Первое преступление совершил в сорокалетнем возрасте: обворовал какой-то склад. За что был приговорен к каторжным работам и отправился под конвоем на Сахалин.
А затем грянула революция. Как ни странно, Василий в первые революционные годы почти не пил и даже с головой окунулся в политическую и общественную жизнь: вступил в Красную гвардию, а затем и в Красную армию, выучился грамоте, стал командовать взводом. Правда, в серьезных военных операциях его взвод участия не принимал. С самого начала его использовали в качестве расстрельной команды – для приведения в исполнение приговоров врагам Советской власти. А летом 1919 года на деникинском фронте Василий сам угодил в плен. Командиров Красной армии, как известно, белые расстреливали без всяких разговоров. Комаров это отлично знал, поэтому на допросе назвался простым красноармейцем по фамилии Петров.
В начале 1920-го, когда войска Деникина были разгромлены, Комаров-Петров добрался до Москвы, поселился на Шаболовке и устроился ломовым извозчиком в Центральное управление по эвакуации населения (Центроэвак) НКВД РСФСР. В те годы эта организация занималась перевозками беженцев и военнопленных из Советской России за границу и наоборот. Днем Комаров по заданию начальства возил по Москве всякие грузы, а по ночам начал промышлять убийствами. Выглядело это так.
Обычно ближе к вечеру на Конной площади, где всегда крутилось много приезжих крестьян, Комаров знакомился с каким-нибудь селянином и предлагал купить у него лошадь или продукты. После чего заманивал доверчивого мужика к себе на квартиру неподалеку от Конной площади, угощал водкой, изображал гостеприимного хозяина, а затем бил жертву молотком по голове.
Таким нехитрым способом Комаров в течение двух лет отправил на тот свет около тридцати человек. Тела своих жертв Комаров аккуратно связывал, укладывал в мешки и ночью вывозил куда-нибудь за город. Несколько трупов были сброшены в Москва-реку, еще столько же – в Яузу, тела шестерых Комаров зарыл во дворе одного из домов на Шаболовке.
Более двух лет сотрудникам МУУР никак не удавалось выйти на след убийцы. Сначала полагали, что в городе орудует целая шайка, которая убивает и грабит приезжих крестьян. Постепенно район поиска предполагаемой банды сузили до района Конной площади, поскольку именно там таинственно исчезали люди. А вскоре по агентурным каналам в МУУР поступила информация о подозрительном извозчике, который регулярно знакомится с приезжими мужиками и приглашает их к себе в дом № 26 по улице Шаболовка. После чего никто этих людей никогда не видел.
17 марта 1923 года оперативная группа Московского управления уголовного розыска нагрянула в квартиру Комарова-Петрова на втором этаже дома № 26. Однако убийца выпрыгнул из окна и проходными дворами скрылся от сыщиков. При осмотре квартиры муровцы обнаружили в чулане труп мужчины. Очевидно, эта была последняя жертва душегуба, тело которой Комаров не успел вывезти и спрятать.