Уильям ТеннУинтроп был упрямФантастическая повесть
Именно в этом крылась беда. Таково было общее мнение.
Уинтроп был упрям.
Миссис Бракс взбешенно уставилась на трех своих товарищей — туристов из двадцатого века.
— Но он не имеет права!.. — воскликнула она. — Он же не один… Он должен подумать о нас! Не бросит же он нас на мели в этом безумном мире!
Дэйв Поллок пожал плечами, обтянутыми консервативным серым костюмом, так контрастировавшим с окружением двадцать пятого века, в котором они находились. Это был тощий, нервный молодой человек, чьи руки имели неприятное свойство потеть. Впрочем, сейчас все были потные.
— Он сказал, что мы будем еще благодарны. Но ему плевать, благодарны мы или нет. Он остается.
— Но это же значит, что и нам придется остаться, — жалобно сказала миссис Бракс. — Разве он этого не понимает?
Поллок беспомощно простер влажную ладонь.
— Какая разница? Он твердо решил остаться. Ему нравится двадцать пятый век. Я спорил с ним два часа. Я никогда не видел такого упрямца. Я не смог сдвинуть его с мертвой точки.
— А почему бы вам не поговорить с ним, миссис Бракс? — предложила Мэри Энн Картингтон. — Он с вами любезен. Может быть, вы вразумите его?
— Гм-м… — Миссис Бракс исправила прическу, которая после двух недель пребывания в будущем начала растрепываться. — Вы так думаете? Мистер Мид, как по-вашему, это хорошая идея?
Четвертый человек в овальной комнате, плотный, среднего возраста мужчина с выражением кота, который должен проглотить канарейку просто из приличия, на секунду задумался и кивнул.
— Хуже не будет. А может, получится. Должны же мы сделать хоть что-нибудь.
— Хорошо. Тогда я попробую.
Миссис Бракс ощутила в себе дух своей бабушки. Она знала, что подумали остальные, но не высказала вслух. Для них она с Уинтропом были стариками — обоим за пятьдесят. Следовательно, у них есть что-то общее и они смогут договориться.
То, что Уинтроп старше ее на десять лет, мало что значило для сорокашестилетнего мистера Мида, еще меньше для тридцатичетырехлетнего Дэйва Поллока и, вероятно, совсем ничего для двадцатилетней Мэри Энн Картингтон. Один из «стариков» будет способен образумить другого, так думали они.
Что они понимали, со своей дистанции юности, в пропасти, разделявшей Уинтропа и миссис Бракс даже больше, чем всех остальных? Им было неважно, что он непробиваемый и неэмоциональный старый холостяк, а она сердечная и общительная мать шестерых детей, бабушка двух внуков, с годовщиной серебряной свадьбы, гордо оставшейся позади. Они с Уинтропом обменялись едва ли дюжиной фраз с тех пор, как прибыли в будущее. Они питали друг к другу отвращение с того момента, когда встретились в Вашингтоне в конторе путешествия во времени.
Но… Уинтроп был упрям. Факт оставался фактом. Мистер Мид хохотал своим лучшим чиновничьим смехом над ним, Мэри Энн Картингтон старалась напоминать о его старости своей юной, гибкой фигуркой и порхающим голоском. Даже Дэйв Поллок, человек воспитанный, преподаватель в высшей школе, со степенью магистра чего-то там, Дэйв Поллок говорил, что у него нет сердца и его невозможно расшевелить.
Итак, это было возложено на нее. Кто-то должен переубедить Уинтропа, иначе все они останутся в будущем, здесь, в этом ужасном двадцать пятом веке. Неважно, что она ненавидит его больше остальных, она встречалась в своей жизни с горем… но это было возложено на нее.
Она встала и расправила складки дорогого черного платья, которое муж купил у «Лорда Тейлора» за день до отбытия группы. Попробуйте сказать Сэму, что ее избрали по чистой случайности, что это был лишь вопрос психоподборки в послании из будущего!.. Сзм не станет и слушать. Вероятно, он расхвастался всему магазину, полному закройщиц, с которыми работал, своей женой — одной из пятерых, выбранных из всех Соединенных Штатов Америки для путешествия на пятьсот лет в будущее! Станет ли Сэм по-прежнему хвастаться, когда минует шесть часов, а она не вернется?
Осознание этого пробилось через подушки грудей и засвербило в носу.
Мэри Энн Картингтон сочувственно прощебетала:
— Я вызову джампер, миссис Бракс?
— Я что, с ума сошла? — сердито вспылила миссис Бракс. — До нижнего холла идти немного, нужен мне этот производитель головной боли! Здесь недалеко, я могу пройтись и пешком.
Она направилась к двери, прежде чем девушка успела вызвать это ужасное изобретение, которое перемещает с одного места на другое и от которого кружится голова и выворачивается желудок. У двери она па секунду остановилась и бросила последний задумчивый взгляд на комнату, прежде чем покинуть ее. Несмотря на то, что это никоим образом не была уютная пятикомнатная квартира в Бронксе, она провела здесь почти каждую минуту из своих двух недель в будущем и, невзирая на стены жутких расцветок и странную обстановку, ненавидела саму мысль покидать ее. По крайней мере, здесь ничто не журчало по полу, ничто не протягивалось со стен. Здесь было столько здравомыслия, сколько она могла обнаружить в двадцать пятом веке.
Затем она проглотила твердый комок в горле, с запоздалым раскаянием сказала; «Ах!» и закрыла за собой дверь.
Она быстро пошла по коридору, стараясь держаться середины, чтобы быть как можно дальше он неровных, корчившихся стен.
В том месте коридора, где пурпурная стена безостановочно обтекала устойчивый желтый прямоугольник, она остановилась. Борясь с отвращением, она приблизила к нему губы.
— Мистер Уинтроп? — спросила она.
— Да-да, уж не миссис ли это Бракс? — прогудел в ответ прямоугольник. — Давненько вас не видел. Входите прямо в него миссис Бракс.
В центре желтой заплаты появилась крошечная дырка, которая быстро расширилась в дверной проем. Она шагнула в него в высшей степени осторожно, словно могла упасть с высоты нескольких этажей.
Комната имела форму длинного, узкого равнобедренного треугольника. В ней не было ни мебели, ни другого выхода, кроме того, что предлагал желтый прямоугольник. Разноцветные полосы точно гонялись друг за другом по стенам, полу и потолку, меняя преобладающий оттенок интерьера по всему спектру. А за цветом следовали запахи, запахи, появлявшиеся и на короткое время наполнявшие комнату, одни неприятные, некоторые интригующие, но все незнакомые и чужие. Откуда-то со стен и потолка доносилась музыка, ее тихие звуки мягко дополняли цвета и запахи. Музыка была слишком странной для ушей человека двадцатого века; нити диссонанса, за которыми следовали длинные или короткие паузы, и в их окружении почти неслышную мелодию можно было принять за островок в океане странных звуков.
В дальнем конце комнаты, в острой вершине треугольника, лежал на приподнятой секции пола пожилой человек. Приподнятая секция периодически то слегка поднималась еще выше, то опускалась, покачиваясь, как корова, пытающаяся найти удобное положение в траве.
Единственное одеяние, бывшее на Уинтропе, тоже все время изменялось. Одну секунду это была белоснежная туника, покрывавшая его с плеч до бедер, потом она резко вытянулась в зеленую мантию, завернувшую его до щиколоток — и сжалась в светло-коричневые плавки, отделанные сложным узором из сверкающих голубых раковин.
Миссис Бракс смотрела на все это с почти религиозным неодобрением. Человек должен быть одет, смутно чувствовала она, в следующую секунду так же, как и в предыдущую, а не бешено метаться из одной одежды в другую, как на смонтированной киноленте.
Уинтроп положил на пол огромное яйцо, которое до этого держал в руках.
— Присаживайтесь, миссис Бракс, дайте ногам отдых, — весело предложил он.
Вздрогнув при виде пола, поднявшегося холмиком по знаку хозяина, миссис Бракс, поколебавшись, согнула колени и села, едва касаясь его напряженным телом.
— Как… как вы тут, мистер Уинтроп?
— Чудесно, просто чудесно! Лучше и быть не может, миссис Бракс, Скажите, вы видели мои новые зубы? Я получил их только сегодня утром. Посмотрите.
Он открыл рот и оттянул пальцами губы.
Миссис Бракс подалась вперед, по-настоящему заинтересованная, и осмотрела полный рот белой, сияющей эмали.
— Хорошая работа, — наконец, произнесла она, кивая. — Здешние дантисты так быстро сделали их вам?
— Дантисты? — Он развел костлявые руки широким, веселым жестом — У них в 2487 году нет дантистов. Они вырастили мне эти зубы, миссис Бракс.
— Вырастили? Как вырастили?
— Откуда я знаю, как? Они очень умны, вот и все. Гораздо умнее нас, во всяком случае. Я услышал о регенерационной клинике. Там, если вы потеряли руку, вам вырастят ее прямо обрубка, легко, как и все прочее. Я пошел туда. Я сказал; «Мне нужны новые зубы» машине, что стоит там у них. Машина велела мне сесть, раз, два; три — и все! Я выбросил свои железки, Хотите попробовать сами?
Она встревоженно шевельнулась на своем холмике.
— Может быть… но я лучше подожду, пока это не усовершенствуют…
Уинтроп рассмеялся.
— Вы испуганы, — провозгласил он. — Вы, как и все остальные, испуганы двадцать пятым веком. Все новое, все иное — и вам хочется спрятаться в нору, как кроликам. Только у меня, Уинтропа, есть мужество. Я самый старый из вас, но это не имеет значения. Мужество есть только у меня.
Миссис Бракс улыбнулась дрожащими губами.
— Но, мистер Уинтроп, без вас никто не вернется обратно. У меня семья, у мистера Мида тоже, мистер Поллок только что женился, а мисс Картингтон обручена. Мы все хотим вернуться, мистер Уинтроп.
— Мэри Энн обручена? — захихикал старый бесстыдник. — Никогда бы не подумал, глядя, как он а увивается вокруг темпорального руководителя. Эта малютка вешается на любого парня, до которого может дотянуться.
— Однако же, мистер Уинтроп, она обручена. С бухгалтером в ее конторе. Прекрасный, трудолюбивый мальчик. И она хочет вернуться к нему.
Старик приподнялся, кушетка-пол сгорбилась и нежно почесала ему между узких лопаток.